***
У Вовы в руке уже четвёртый бокал, а рядом громко смеющийся Максим, потому мозги соображают туго, и даже наличие поблизости Серёжи больше не раздражает. Зато наличие их за барной стойкой раздражает какую-то группу пьяных мужиков. — Эй, пацаны, может будете вести себя тише, вы тут нахуй не одни! — Пошёл нахуй. — тут же отвечает Братишкин. Серёжа успевает закатить глаза на секунду быстрее, чем кулак прилетает в румяную от алкоголя щёку. Ночь не ночь, если в баре не сцепятся какие-нибудь долбаёбы. Наполовину полный стакан летит на пол, но эта проблема теперь на плечах новенького официанта, у которого сегодня будет самый охуенный первый день. Вова летит на пол следом за своим стаканом, но оказывается подхваченным чьими-то тёплыми руками. В первую секунду он видит только невероятно красивые голубые глаза и, блять, он таких никогда не видел, или это всё алкоголь? Обладатель голубых глаз, симпатичного белого воротничка и уложенных вверх башенкой волос смотрит на Братишкина, изогнув насмешливо брови. — Живой? — Сражён наповал. — бормочет Вова. — Кулаком? — ухмыльнувшись, уточняет парень и ставит его на ноги. — Конечно, точно, где этот сучара?! — вскрикивает Братишкин и воинственно оглядывается, пока он находился в цветущем мирке и глотал бабочек, Стинт уже окружён толпой и пиздится сразу с двумя. — Вот же гандоны! Он влетает в толпу, но подлетевшие охранники мигом их разнимают и разгоняют зевак. В суматохе Серёжа умудряется утащить Вову в подсобку, а Максима забирает домой Неля.***
На бейджике красуется чудное «Хесус», Вова старается сосредоточить на нём взгляд, но тот постоянно возвращается к голубым глазам. Хесус сидит рядом с ним на диванчике, держит на коленях небольшой чемоданчик и обрабатывает ему разбитую губу ваткой, смоченной чем-то пахучим. — Прекрати дёргаться. — недовольно просит Хес и для надёжности придерживает ему лицо за подбородок. — Серёга сказал, что сегодня твой первый день. Как тебе бар? Классный? — интересуется Вова, кривится, растягивая саднящие губы в улыбку, и убирает от щеки завернутый в полотенце лёд. — Да уж, классный. Час как вышел на смену и уже сижу и обрабатываю посетителю раны. — Какому посетителю? Я тут как свой. — Свой или нет, если не перестанешь мне мешать, у тебя дыра в губе будет. — ворчит Хесус, осторожно касается синяка на щеке, пересекается с Вовой взглядом и смущенно отворачивается, складывая лекарства обратно в аптечку. — Жить будешь. — Всё благодаря тебе. — Братишкин ощущает себя ужасно пьяным, хотя после всплеска адреналина должен был хоть немного протрезветь. — Мне нужно возвращаться к работе. — Правда нужно? — Иначе меня уволят, и кто будет тебе раны лечить? Вова грустно вздыхает, но они продолжают сидеть рядышком и смотрят друг на друга. Так он никуда не уйдёт. — Скажешь своё настоящее имя? — спрашивает Братишкин, откидываясь на спинку дивана. — А это тебе не нравится? — уточняет Хес и проверяет свой бейдж, но удивлённым не выглядит, там написано именно то, что он и ожидал. — Очень нравится, такое необычное. Хесус всё же встаёт, пока Серёжа их тут за бездельем не застукал. Братишкин тоже возвращается в зал и остаток ночи отвлекает его от работы разговорами и глупыми вопросами, и всё канючит номер телефона, в конце концов, просто вложив свой коряво написанный на салфетке ему в кармашек.***
На следующий день Вова просыпается с огромным трудом, словно ночью он не хиленько помахался с парочкой алкашей, а его хорошенько так отпинали. Голова раскалывается, во рту словно кто-то сдох, а разбухшая губа ноет. Более хуёво себя он давненько не чувствовал. Братишкин нащупывает в одеяле телефон и растерянно обнаруживает сообщение с незнакомого номера. Привет, ну как ты? Смог не словить кулак по дороге домой? Вова утыкается в телефон носом и тянет улыбку. Ему сразу вспоминаются голубые глаза, и как много он на них смотрел. Он набирает Стинта, даже не потрудившись встать и одеться, в его случае раздеться, от кофты воняет пивом. — Макс! Я влюбился, что делать? — Нихуя, ты что там пил вчера или это тебе кулак так в мозг ёбнул? — удивляется Максим, таким внезапным заявлениям. — Сам не знаю. — Так ты это, хватай, пока не увели. — Прям хватать? — смеясь, уточняет Вова. — Прилично хватай. Чо ты как в первый раз? — Так, в первый. Стинт понимающе хмыкает, и Братишкин чувствует себя одновременно таким окрылённым и в полнейшим ужасе от происходящего в его голове. Так ведь не бывает, так вообще нельзя. Но когда он звонит Хесусу, тот ему отвечает, смеётся в трубку и соглашается погулять. Вова снова не может отвести взгляд от голубых глаз, сияющих в свете солнца. Бесконечно что-то говорит, спрашивает и всё будто случайно подходит ближе. Они гуляют вдвоём до поздней ночи и за этот день почему-то узнают друг о друге всё. Братишкин выскальзывает за ним из такси под смущённое фырканье и целует в тёмном подъезде. — Тебе не больно? — взволнованно спрашивает Хес и мягко целует всё ещё припухшую губу. — Сделай так ещё разок, сразу становится лучше. — отвечает Вова, хитро улыбнувшись, неловко обвивает его руками и подставляет лицо. — А да? Пиздабол. — Нет, правда, вот когда не целуешь, очень больно. Хесус даже глаза закатывает, но улыбается и наклоняется, целуя снова. Где-то сверху их шугает открывшиеся двери лифта. Им приходится спешно попрощаться. Хес не решается пригласить к себе, Братишкин смущается напроситься, а потом пишет ему перед сном тонну сообщений, заканчивая их смайликами поцелуев вместо точек. И проходит в бар в смены Серёжи, лишь потому что их с Хесом смены часто совпадают.***
Хесус проносит наполненный стаканами поднос за барную стойку и устало вздыхает. Вова сегодня не придёт, ждать его нет смысла, у него работа допоздна и завтра рано утром. — Лёх, забери пж кружку на той стороне бара. — просит Серёжа. — Что? Ты сам свой бар убирать не можешь уже, блять? — возмущается Хес. — Бля, ещё с тобой спорить, иди и забери. Хесус бросает мокрые стаканы в раковину и топает в указанную сторону, и останавливается, не дойдя пары шагов. На краю барной стойки стоит высокий стакан с водой, в нём находится несколько цветков насыщенного синего цвета на одном ветвистом стебле. Хес осторожно подходит ближе, придвигает стакан к себе и касается задумчиво лепестков кончиками пальцев. — Никогда не думал, что этот придурок такой романтик. — говорит Серёжа, не отрываясь от своего занятия. — Такой заинтересованный в баре он обычно только выпивкой. — Это он тебя подговорил? — ворчит Хесус и закусывает щёку, чтобы сдержать улыбку. — Ой, вот поворчи мне тут, когда так лыбишься из-за какого-то цветочка с поля. Сорвал небось в парке. — В каком парке? Снег на улице. А… Когда он успел? — Забежал с час назад, попросил передать тебе после закрытия. Хуй знает, у него там то ли работа, то ли ещё хрен знает что. — Да, работа. — подтверждает Хесус, всё ещё разглядывая цветок. — Пиздец, блять, где одеяло, прикройте этого придурка! — просит Серёжа пустоту и спешит уйти подальше, чтобы его не видеть. А Хес пишет Братишкину сообщение.Спасибо 🥰 Спишь уже?
Не сплю. Понравился цветок?Очень, мог бы и увидеться со мной, раз приезжал
Хесус откладывает телефон, не получив ответ сразу, и тут же хватает его снова, когда он звонит. — Я не хотел тебя отвлекать, ты всё время на меня ворчишь. — отвечает ему голосом Вова. — Так уж и всегда. — бормочет Хесус и крутит стакан в ладони. — А как он называется? — Василёк. — Почему василёк, а не вовчик? — Потому что, во-первых, такого нет, а, во-вторых, он охуевшего цвета, почти как твои глаза. — Неправда, совсем не похож… Ладно, иди спать, а мне ещё прибираться. Спокойной ночи, Вов. — Успешной работы, Хес… Целую. — отвечает Братишкин и бросает трубку, не слушая ответ. Хесус остаток рабочего времени ходит с улыбкой, за что Серёжа на него шикает и всё пытается накрыть чем-нибудь.