Сбежавшая невеста

Лето 89-го...

      — Нет…нет, я Саша, — горько улыбается парень, отрицательно качая головой. Ком в горле образовался сам собой. Господи, какой же он идиот, если серьезно верил, что такая девушка, как Елагина, вспомнит паренька, с которым единожды в жизни танцевала на переполненной людьми дискотеке. И тем не менее, лицо её меняется, будто вытягивается. Она почти шокировано прикрывает рот пальцами, но удивление спровоцировали не слова Саши, а её личная глупость.       — Конечно Саша! Боже мой, прости, я имела ввиду тебя, просто у твоего друга имя такое запоминающееся, — мельтешит на одном дыхании девушка, так и излучая вину, но наконец поняв, что этим позориться ещё больше, с выдохом протягивает: — Прости, я тараторю… — и она прячет лицо в ладони, посмеиваясь и скрывая свои провинившиеся глаза от собеседника. Саше было плевать на её мельтешения, на забывчивость или стыдливость, в которой девушка сейчас буквально утопает. Он просто в который раз был счастлив от мысли, что она его помнит, что хранит в сознании каждый их совместный момент, как хранил их он. В порыве этих чувств захотелось прижать её к своей груди, сжать, до хруста рёбер у обоих, но приходится сдерживать свои порывы. Еще не время.       — Если тебя это успокоит, моё имя явно проигрывает перед его, так что… — пожимает плечами Саша, и фраза его, кажется, действует позитивно, ведь Катя поднимает на него свои все ещё провинившиеся глаза.       — Все имена проигрывают перед именем Космос, — бубнит она в ладони и вместе они заливаются мягким смехом. Ничто на свете, кажется, не сближает так, как наблюдение за смехом друг друга. Пауза немного затянулась и Катя, спешит продолжить, прежде осматривая Сашу с головы до ног.       — Ты служил? — переводит тему девушка, обводя глазами форму парня. Тот быстро подхватывает, почти щебечет:       — Да! Два года в Афганистане! — с гордостью в голосе протягивает парень, выпячивая грудь вперёд.       — Два года? — уточняет девушка, неосознанно подходя ближе.       — Ровно. Сегодня первый день на гражданке, — девушка кивает, хотя брови её в жесте удивления тянутся ко лбу.       Белов задаётся вопросом, что же внезапно так удивило девушку. Копошится в воспоминаниях так же, как и Елагина пару минут назад. Наконец, мозг одаривает тем пластом воспоминаний, что затесались где-то на задворках памяти и серые глаза Белова округляются, отвечая девуше. Повисает молчание, которое прорезают звуки отдаленного детского хохота и болтовни мамочек. Город ожил, но для двоих молодых людей, внезапно утонувших в осознании, он, казалось, замер в мертвой точке.

1987-й год. Крым

      Несмотря на огромный синяк на бедре Саши и на зверскую боль в копчике Кати, ребята, корчась и посмеиваясь со своей неповоротливости, сидели на бетонном парапете, и волосы их трепал ночной бриз. Томную тишину морского пляжа нарушали только голоса Космоса и его новой подружки Маши, с которой он познакомился, пока Катя и Саша своими танцами пускали искры на танцполе. Все вчетвером, они приняли решение покинуть переполненную людьми Аврору, и двинутся в вольное плавание по Севастополю. План был обойти весь город, в любом открытом магазине докупая алкоголь, но хромые Катя и Саша, которые могли идти только в обнимку и придерживая друг друга, быстро отказались от этой затеи, и, найдя вход на одичавший пляж, тихо осели на парапете. Здоровые и задорные Космос и Маша этих тихих посиделок не жаждали, и приняв решение идти во все тяжкие, отвоевали у друзей бутылку вина и отправились купаться в холодной морской глади. Катя, Саша и вторая бутылка вина, которую Космос добродушно оставил «голубкам», как он их стал называть, сидели в неких тройных объятиях: руки Саши обвили плечи Кати, а сама Елагина вцепилась в бутылку алкоголя. Хмель бил в голову и наблюдать звёзды в таком состоянии было куда интереснее, чем обычно. Они кружили в причудливых узорах, сновали по небу, сталкивались и далее стремились в полет, и ни одна решительно звезда в тот вечер не стояла на месте. Порой лёгкая дымка облаков затягивала жемчужины космического пространства, но их вековой свет был так силен, что способен был пробить даже самый плотный мрак.       Юноша и его спутница сидели в молчании, ведь момент казался до такой степени интимным, что слова непременно разрушили бы это таинство. Потому Катя лишь изредка потягивала вино, обратив все свое внимание небу, а Саша растерал её плечи, пытаясь согреть, хотя сам уже окаменел, и не мог поверить своему счастью. По телу липкой сладостью растекалось чувство безусловной радости, спокойствия. Один лишь запах её духов, вместе с теплом её тела, способен был свести Сашу с ума. В тот вечер он забыл обо всем и всех: о Ленке, которую, казалось ему раньше, он так любил, о маме, о родном Бирюлёво, в которое теперь нисколько не хотелось возвращаться, о друзьях или чертовой предстоящей службе. Хотелось замереть тут, в этом моменте, и остаток жизни провести, обнимая её, на этом холодном до ужаса парапете. Внезапно, сердце сжалось мыслями, которые обязательно настигают любого, даже в самые приятные моменты и заставляют начать волноваться. Ведь, кажется, она говорила, что не из Москвы? Точно, Ленинград! Значит, у них осталось мизерное количество времени. Сердце жалостливо заныло.       — Кать… — заговорил он шепотом, на самое её ухо, чтобы своим голосом не пустить трещину в хрустальности момента. Девушка поднимает голову, не выползая из объятий. Они так близко, что дыхание друг друга остаётся на щеке, — Когда ты уезжаешь?       — Завтра, — пытается издать смешок Катя, но получается не слишком успешно. Лицо Саши вмиг тускнеет: времени ещё меньше, чем он думал.       — Мы послезавтра, — констатирует факт Саша, скорее даже для самого себя. Катя слышит в его голосе горечь, которую, признаться, ощущала и сама. Видит разочарование в серых глазах, которые за несколько часов смогли её околдовать. Поэтому спешит продолжить, выпутываясь из объятий единственно затем, чтобы лучше рассмотреть своего спутника.       — Знаешь… — заговаривает она сперва решительно, но отчего-то мгновенно теряет свой запал. Приходится глубоко вдохнуть, чтобы набраться смелости продолжить. Неосознанно, её пальцы заползают в ладонь парня, крепко сжимая его руку. — Если мы — часть судьбы друг друга, то ещё точно встретимся.       — Когда? — с печальной улыбкой интересуется Саша, большим пальцем поглаживая нежную кожу её руки.       — Не знаю. Может через месяц, два, год…       — Два года? — не успевает закончить Катя, как парень её перебивает. Девушка в ответ кивает.       — Может и через два.       — Я ухожу в армию. На два года, — он смотрит ей в глаза, ища какие-то ответы, будто стоит ей сказать слово, и он без объяснений бросит все свои идеи и планы и уедет с ней завтра в Ленинград. Катя чудесно понимала эти порывы души юноши, но не могла так поступить, даже если хотела. Во-первых потому, что верила в эту самую судьбу и в то, что все идёт своим чередом и так, как было заранее уготовлено. Ну а во-вторых потому, что в отеле её ждёт толпа, состоящая из трёх больших семей, которые не слишком оценят внезапное пополнение в их составе.       — Значит, встретимся сразу, как ты вернёшься из армии, — и с этими словами она протягивает Саше мизинчик, ободрительно улыбаясь. Ещё в далёком детстве брат научил её, что клятва на мизинчиках — самая крепкая, потому сейчас она готова была клясться именно так. Не долго думая, Саша сплетает их мизинцы, и тряся ими в воздухе, не может перестать смотреть ей в глаза. Что ж, он вполне готов отдаться судьбе. По крайней мере, судьба сможет трезво оценить ситуацию, в то время как он, сидя во власти этой девушки, на такое попросту не способен.

***

      Значит, карма все-таки существует? Более того, карма, оказывается строга и рассудительна, но тем не менее, благосклонна. Что, черт побери, это значит? Они — судьба друг друга, или это очередное стечение обстоятельств? Но какое ещё стечение обстоятельств может быть, если прежде, чем увидеть родную маму, он встретил её по возвращению со службы?       — Я нашел! — слышится весёлый голос Ромки, но даже он не сразу заставляет молодых людей разорвать завороженный зрительный контакт. Первой это делает Катя, несколько раз моргая, неловко поправляя волосы и наконец подходя к юнцу. Признаться, никогда ранее она не имела ни малейшего подтверждения существования судьбы. До сегодняшнего дня. До встречи с ним.       — Ух ты, как на тебя шито! — расплывется в улыбке Елагина, наблюдая, как весело крутится в найденной курточке Рома. На самом деле, бомбер брата вовсе не сидел на парнишке, и тем не менее, то, как светились его радостные глаза, заставило Катю рассыпаться в комплиментах.       — Так я реально могу её забрать? — глаза Ромы превращаются в глазки молящего щеночка. Катя тепло улыбается, активно кивая головой. Женя все равно эту куртку не носит уже несколько лет, так почему бы не сделать жизнь Ромки чуть веселее, не так ли? Неожиданно для самого себя, паренёк, повинуясь порыву безграничной благодарности, крепко обнимает Катю и еле сдерживается, чтобы не заплакать, иначе он бы окончательно утратил свое авторитетное имя. Катя в ответ мягко поглаживает его спину, дивясь, как, оказывается, приятно порой делать людям подарки, тем более, что в убытке остался гардероб Жени, а не её собственный.       — Ты в этой куртке на Майкла Фокса похож, — подходит к компании Белов, и оценивающе осматривая Ромку, широко улыбается. После же почти откровенно хохочет, когда Ромка поняв, что демонстрирует Белому слабость духа этими объятиями с Елагиной, с важным видом от нее отошёл, поправил воротник болотно-зеленой курточки с нашивками Нью-Йоркской баскетбольной команды, и, выпятив грудь, направился к своему валяющемуся неподалеку велосипеду.       — Ладно, я поехал, — вскарабкался он быстро, хотя и неуклюже. Все из-за этих направленных на него взглядов Саши и Кати, что стояли друг рядом с другом, и смотрели на него так, как обычно старшие братья и сестры смотрят на младших. Согласитесь, ничего не выходит ладно, когда кто-то за тобой наблюдает. Парень умело вырулил свой транспорт и прежде, чем взобраться на холм, с которого приехал, обернулся к Кате.       — Спасибо, — протянул он Кате серьезно, и та важно кивнула в ответ, силясь спрятать улыбку, которую вызывали действия ребенка. — Поехали, Сань, — напоследок через плечо кидает пацан, и со всех сил крутя педали, силится взобраться в гору.       — Да, мне, наверное, пора, — нерешительно заговаривает Саша. Не зная куда деть руки, потирает шею. Катя принимается кивать.       — Да, мне тоже, — отчего-то после воспоминаний о звёздном вечере и сбывшейся клятвы на мизинцах, некий оттенок неловкости проскользнул между ними, и потому найти глаза друг друга они не решались, лишь неловко топали с ноги на ногу.       — Ну, я тогда пойду, — все же глядит на свою собеседницу Саша, и она, ощутив это, тоже поднимает глаза. Катя не сразу решается ответить, но по выражению лица видно, что она о чем-то мозгует, будто подбирает слова. Наконец решается и проговаривает быстро, словно боясь передумать.       — Может, скажешь где живёшь? На всякий случай, — пожимает плечами, кусает губы. Неловкость весела в воздухе. Саша же, который, кажется, об этом даже не подумал, сияет.       — Конечно! Смотри, — он касается её плеча, желая указать на крышу собственного дома, и в тот момент ему кажется, что коснулся он самих небес, или, по меньшей мере, чего-то столь же важного, непостижимого. Она увлеченно глядит туда, куда направлен указательный палец Саши, чуть насмешливо тянет:       — Я думала ты просто скажешь, адрес, но ладно, — Саша стыдливо прикрывает глаза, но ничего не говорит. Господи, он ведь действительно просто мог назвать адрес. Почему он такой неловкий подле неё?       — Видишь ту крышу? — они стоят так же, как полчаса назад Саша стоял с Ромкой: почти прислонившись головами, всматриваясь в горизонт, но различие в том, что теперь два молодых сердца в унисон срываются с петель от ощущения такой близости.       — Я много крыш вижу, — хотя Катя и щурится, и силится следить за Сашиным пальцем, но море однотипных домишек сливается в единое пятно.       — Третья от тополя, — вводит уточнение Саша и переводит взгляд на девушку, пытаясь понять, помогает ли ей эта подсказка. Черт, они вот-вот прикоснуться щеками.       — Там ещё и тополь есть? — в голосе Кати уже слышатся нотки отчаяния, которые вызывают у Саши смех. Он издает смешок, его примеру следует Катя и они, сливая голоса в унисон, заполняют тишину дворика мягким хохотом. Работавшие все это время грузчики уже стали на них косо посматривать. Молодые люди отходят друг от друга, ведь, очевидно, выудить ту самую крышу из кучи обыденных крыш не удастся.       — Может, просто номер запишешь? — когда силы смеяться иссякли, это было первым, что сказала Катя, и Саша тут же подхватил.       — Давай! Только мне нечем, — пожимает плечами и разводит руки Белов, как бы демонстрируя, что он в военной форме, в карманы которой точно не вкладывают блокнотики и ручки. Катя принимается быстро ощупывать собственные карманы.       — Ну а у меня только презервативы и конопля, — так же просто, как и Саша несколько секунд назад, пожимает плечами девушка, и оба они вновь заливаются смехом. У обоих уже болели животы, но в этом без остановки льющемся смехе, было что-то сокровенное, что будто сближало их. Внезапно, Елагину осеняет, и она радостно протягивает:       — Или у меня все-таки кое-что есть. Подожди минутку! — с этими словами она направляется к оставшейся в грузовике сумочке, давая Саше возможность хотя бы на мгновение остаться со своими мыслями. И напрасно — собрать в кучу он их все равно не мог. Они неосознанными обрывками шатались по черепной коробке, и единственное, что он не столько осознавал, сколько на тонком уровне чувствовал: крайняя необходимость каждую решительно секунду своей жизни провести подле неё. Чувство эйфории рядом с ней захлестывало с головой и он мог поклясться, что никогда ранее такого не ощущал. Но вот, она возвращается, с чем-то похожим на ручку, и улыбка на её лице почти заговорщическая. По мере её приближения стало понятно — это не ручка, а что-то неизвестное парню. Её глаза так светились, что Саша и сам не смог сдерживать улыбку, когда она подошла.       — Что это? — теплым тоном интересуется Саша, наблюдая, как женские пальцы ловко справляются с крышечкой неизвестного предмета.       — Подводка для глаз, — осведомляет Катя, уже открывшая её и готовая использовать не совсем по назначению, но Саша резко отшатывается назад, растягивая губы в улыбке и выставляя вперёд руку, как бы держа Елагину на расстоянии.       — О нет-нет-нет, на такое я не согласен! — хочет уж отшагнуть ещё дальше, как рука Кати требовательно ложится на его запястье, заставляя оставаться на месте.       — Да расслабься, она быстро смывается. Закатывай рукав! — но прежде, чем Саша все же сдался и сделал это, их взгляды сцепились в немом диалоге. Катины изумруды как бы говорили «Ты что боишься какой-то подводки?», Сашины же серые сапфиры в ответ стонали «Да, я в ужасе от этой чертовой подводки!». Все же, выиграл напор Елагиной, и Саша, проигрышно вздохнув, все же закатил рукав пиджака, подставляя горячую кожу мягким подушечкам пальцев Кати. Девушка задорно взяла его оголенное предплечье во власть своих рук, этим вызывая настоящую стаю мурашек по его коже. Белов неосознанно вздрогнул, когда холодная кисточка с подводкой коснулась его руки и стала выводить кривоватые цифры. Девушка, казалось, была очень вовлечена в процесс, будто не рисовала свой номер на предплечье незнакомца, а по меньшей мере била ему наколку. Саша за происходящим наблюдал так же завороженно, пытаясь справится с потоком одновременно бушующих мыслей, которые, в большинстве своем были исключительно безобидными.       — Готово! — наконец горделиво проговаривает Елагина, важно осматривая собственную работу, — Не закатывай пока рукав, пусть высохнет.       — Спасибо, — протягивает Саша и Катя кивает, как бы говоря «Без проблем». Вновь повисло молчание, но теперь оно казалось необходимым. Снова образовавшийся зрительный контакт не давил. Кажется, они вот-вот нырнут в своей собственный, пока неизведанный, оазис, скрываясь в нем от суматохи уже ожившего города.       — Екатерина, почему коробки ещё не занесены? — вдруг слышится слишком громкий, слишком строгий и слишком неуместный женский голос за спиной Кати. Саша мимолётом кидает взгляд на обладательницу этого отвратного писклявого ужаса. Женщина, не старая, но и не благоухающая молодостью, стояла у дверей одного из подъездов, скрестив руки на груди и осуждающе глядя на Катю. Беловласая дама была не столько красивой, сколько непозволительно дорогой. Каждый ее жест, эмоция, каждая пуговица шелковой фиолетовой блузки так и кричали об утонченности этой натуры.       — Сейчас всё занесу, мам, — кидает через плечо Катя и смотрит на Сашу с нотками сожаления, — Прости, сейчас мне правда пора. Саша понимающе кивает и тут же активно интересуется, неосознанно склоняясь ближе к девушке.       — Я позвоню вечером?       — Буду ждать, — последние мгновение перед расставанием обычно самые трепетные. Во время них всегда трудно разорвать переглядывания. Делать этого не хочется, да и сил, казалось, вовсе нет. Как дети, внезапно познавшие новое чувство, они смотрели друг на друга изучающими взглядами, пока противный писклявый голос не прорезал почти сформировавшийся оазис.       — Екатерина! — женщина, стоящая у подъезда, уже набиралась злостью.       — Иду! — не прощаясь, ведь, казалось, стоит ей кинуть Саше хоть слово, стоит ему ответить, как они снова погрязнут в этом приятном трансе, Катя разворачивается, и подхватывая близ стоящую коробку (а именно ту, в которой недавно копошился Ромка, и в которой была обнаружена интересная находка), направляется к подъезду и к Елене, которая, казалось, дочерью и её медлительностью была крайне недовольна.       Саша не решался уйти, пока не потеряет из виду девушку. И за свою терпеливость он получил награду, которая может показаться мизерной, если вы, вот как наш герой, не околдованы чарами. Прежде, чем закрыть за собой дверь подъезда, Елагина поворачивается к своему новому другу, и широко улыбается. Эта улыбка, казалось, говорила Саше больше, чем все сказанные за эти полчаса слова. Дверь за её спиной закрылась, но он, казалось, все ещё видел её аккуратный силуэт перед собой.       Все два томные армейские года были сполна вознаграждены этой получасовой встречей. Он поверил в Бога, судьбу и, что самое главное, в любовь. Знайте, он нескоро вспомнит про необходимость идти домой. Белов просидит тут, в этом укромном дворике ещё не меньше часа, заглядывая в каждое окно, пытаясь понять, какая все-таки квартира может принадлежать ей. Улыбка не сойдёт с его лица, пока он находится в этом дворе. Отныне и впредь, там, где она, на его лице всегда будет светится улыбка. Это ведь, черт побери, и называют любовью с первого взгляда?