azul, azul, azul, azul, azul, azul
22 февраля 2022 г. в 22:03
Примечания:
"Later, a rumor will circulate among the soldiers that their Commander is physically invincible—whether in battle or from disease—saved as he has been from death on multiple occasions. George Washington isn’t invincible, but he does have something very powerful on his side—an older brother to protect him, even from beyond the grave."
The First Conspiracy: The Secret Plot to Kill George Washington pg. 98
Бенджамин не находит себе оправдания, не думает, напряжённой ладонью придерживает полог палатки, вглядывается. Как ожидающий позволения ребёнок на пороге родительской комнаты.
Только ему оно не достанется — сопровождение до временного штаба придётся отложить.
Братья делят предрассветные минуты.
Заслуженные.
Последние.
Человек, сидящий у рукотворной-грубой кровати-сена генерала даже не поднял голову — мягко улыбаясь гладил спящего по щеке.
Укрыл бы крыльями, если бы мог.
Если бы не окружающий его свет, то Толмедж увидел бы в нём угрозу.
Внешний и размывающий силуэт внутренний, смешивающий алое и золотое.
Скопившийся новыми легкими в груди.
Призрак. Воспоминание. Отпечаток.
Тень от покачивающихся часов.
Подарок из тёплого, наполненного запахом моря времени.
Горькое прошлое.
Где-то удивительно знакомый, где-то напоминающий отражение Вашингтона, где-то чужой, где-то сохранившийся в памяти только на слух.
Безмолвный, укутывающий размеренным дыханием, свободным.
Печальным.
— Вы заботитесь о нём, — голос одновременно тихий и громкий, поглощающий и сковывающий, — Благодарю, — незнакомец-знакомец кивает, проводит по кончику носа генерала, отмечая шрамы от перенесённой болезни.
Сочувствует, припоминая то, что не знал когда-то.
Тускнеет, без слов напоминая о неудавшихся покушениях.
Склоняется ниже, добавляет что-то — едва слышно.
Между ними.
Шумно вдохнув Толмедж отшатнулся, крепче сжал полог.
Дрогнул, неосознанно потянувшись к поясу.
Просто жест, собственное утешение.
— Береги себя, — прощание: прикосновение и что-то оставленное у подушки, — Бенджамин, — обращается мягко, — поворачивает лицо, встречается взглядом — странно отеческим, — И ты тоже, — заговорщически подносит палец к губам, — Я больше не побеспокою, — запоздало.
Дуновение холодного, пришедшего из-за грани, ветра прогоняет присутствие, загоняет свет в догорающий фонарь.
Ничего.
Всё сгинуло, как сон.
Сорвавшись с цепочки карманные часы упали, откинув крышку пошли от удара.
Хороший знак.
Завтра повезёт.