Проклятый юнец

В гибельный ручей глядела Та, что взор от юнца не отвратила, Тот обликом красив, Увы, давно не жив. О, Жаннета из Домреми, Иными говоря словами, Погибель ты свою нашла Как только в обитель мёртвую вошла. Он с прикрытыми глазами, Похороненный здесь веками, Почивает тихо на кровати. Легко в заблуждение ввести! По плечам его лежали ладно Пряди светлые волос; видно: Кожа — бледный мрамор полнолуний, Уста — от боли ветер стонущий, Что не сродни с цветочными полями Иль с великолепными холмами. Увы, никак приблизиться нельзя! Ценой безмерного страданья Не стоят останки хладные. Преграда — розарии яхонтовые. — Какое место странное…  Легло на чело предчувствие дурное, Пока мечом своим рубила стебли, Свитые словно бы из стали. Вдруг — на губах немеют речи, Что-то шепчет: «Премолчи» Да млеет вдруг душа. Жаннета, не дыша, Глядела на нежные черты лица. Ах, отныне принца узница! Тут вздохам наступил черёд, Стоило подойти к юнцу, что заберёт Цветок ланиты алый. Право, мил младому сердцу бледнолицый! И кажется, что нежность кожи дивной Сравнима с утренней росой Иль с лепестками лилеи белокурой. Сие думы овладевают девами порой… Брови вдруг нахмурила Да за плечи легонько потрясла. — Эй, проснитесь! Кто вы таков?! Всё изливала потоки слов, Пытаясь тщетно принца разбудить. Ах, напрасно его тревожить, Коль давно уж спит Да никого не слышит. И вот — удар. Настолько был силён удар, Что тут же очнулся ото сна. Не на шутку испугана она Его очами гиацинтовыми, Где оковами незримыми Дикий ужас скован. Тут же было сказано: — Ах, как долго я пребывал во сне? И отчего так болит плечо? Я ж не… Округлились вдруг его зрачки Да коснулись лица пальцев кончики. — Постой, теперь я вспомнил Смерти хлад, что щёки холодил. Ох, подумать только, ты меня спасла! — Поражённо он сказал. Жанна в латы облачена, Как полки со знамёнами грозна. Предстала такая дева перед ним, Потому не верит он глазам своим. Молча на неё глядит, Пока в сердце любовь звучит. Коснулся рукой щеки её Да ощутил тепло её. А он хладнее изморози на ветвях Да беден в своих горестях. Снова сердце биться готово, Сгорая от любви, увы, оно мертво! — Кто вы такой?.. Всё готовилась ударить вновь рукой. Она храбра да силой оперена, Такая дева ему нужна! — Я — Франциск де Бонфуа! Я был печален, моя дама, Моё нежное спасение, Я душу облачил в волнение, Ведь проклят был с самого рождения. Тем глубока страны моей трагедия… Свет очей, я Франции дофин! — Ответил принц, что жалости достоин. Над ним гордость вверх взяла, Что печаль вдруг унесла. — Таких не знаю я, — Тихо молвила она. — Лишь известен Карл седьмой! Укрыл вдруг хлад обители могильной, За плечи нежно приобняв. На лике мученья увидав, Не тая, ему сказала: — Вас обмануть я не хотела, Всю правду вам я открываю. И солгать нисколько не желаю! Знайте: чуждо ваше имя мне, Но знаю я вполне, Вы — ветреный юнец Что здесь нашёл конец. Так гласит легенда! Прочь ушла его надежда, Как только уста свои сомкнула. — Легенда?.. Сколько спал я, дева, что мила? Помню: век десятый наступил, Как мать на свет произвела! Молча краешком зрачка Глядит исподтишка. Нельзя верить принцу, Что сред розан всё спал, девицу Соблазняя невинность губ отдать. Все томления ему хотят воздать! — Меня звать Жанной, я из семьи простой: Ушла, не простившись со всей роднёй. Увы, безграмотная я, сеньор, Лишь имя с недавних пор Научилась я писать. Точно стал бы слёзы проливать, Что нежнее юной скорби, Не высохни за годы все они. Но тщедушный бледный вид — В тоске своей горит — О нездоровости Бонфуа шептал. И румянец щёк давно угас: отдал Рассвет карминовый во власть ночи. Право, сравнить с цветком нет мочи, Раз юнец — мертвец. Упал Франциск во времени колодец… Вздыхая горько, чувствует: Страх с ума свести желает! — Боже, одинок остался я! Никого нет больше у меня! И нищим стал я с той поры, Как окутали колдовские сны. Кончилось моё веселье, Видать одно несчастье! — Жалобно лились напевы Дрожащим ослабшим гласом, увы, Падка на такие речи. Ох, деву ждёт беда от этой встречи… Но как принца теперь жаль! И так родна его печаль! — Стану молить Бога Вам помочь, Лишь не прогоняйте Его прочь Из сердца своего! И тут же молиться стала за него, Пока самозабвенно всё смотрел Да ближе её узнать хотел. Душа любовью к ней согрета? Неизвестна принцу правда эта. Цветок влюблённый целовать готов — Был всегда юнец таков ,— Но едва склонился он, Как вновь молвила она, В руку взяв ладонь его: «Бог на вашей стороне, Его Слушайте всегда; живы до сих пор, И всё благодаря ему, сеньор!» Подумал Бонфуа о спасении своём, О жизни бренной и пустой, что королём Ему во веки вечные не быть, Потерял он всё, и в этом суть! Мелькнула в голове вдруг мысль, Что покой способна принести да боль, Но коль выхода другого нет, То и радости от жизни нет. Да, узы брака — плен извечный, Влачит ему удел безрадостный, Но! Ласкает взглядом Жанна! Иль кажется всё ему, а? — Ну что ж, мне пора идти, А вы руку держите на груди И верьте нашему Отцу! Ах, страшны речи эти принцу — Одиночество — чуждая стезя! — Постой же, подруга нежная моя! Прошу, возьми меня с собой! Я беден, как вассал, и тобой Отныне я пленён! Стань же Моей супругой верной да не Отводи с минуты этой взор! Ах, увы, страданий бремя и забот — Не её мечта, как и парень этот. Брак одни несчастья даст И запретам во власть отдаст, Отобрав свободу птичью. Всю отнимет грешной ночью… Вся сморщилась Жаннета Да недовольно произнесла: «Спалят пусть меня живьём, Пусть меч сломают, за алтарём Найденный однажды, но не предам Свои обеты я! Сердце вам я не отдам!» Взором гневным Да гласом нервным Вскрывала грудь юнцу Подобно сладкоистомному гранату… А розаны, чей аромат так едок И чьи лепестки ласкает ветерок, В сим саду сон спокойный создают И в сети чудные завлекают. Сплетён венец из алеющих цветов, И им раздавлен будет вновь, Коль не снимет с головы своей. Ему б дожить до зрелых дней… А пока — аромат хмельной лишь пьёт. Его Жаннета всё вдыхает, не ведая, что умрёт. — На сердца зов я пойду И в том судьбу свою найду! О, пташка милая, мне позволь, Что познал горести потерь, Быть всегда с тобой! Меня другом назови, будто Судьбой Тебе я дан! Не таков был девы план, Когда сюда пришла… Её Божий глас сюда послал; Тут роза одна другой алей, Они лилии затмили красой своей. Тут девы топятся слезами И сдаются Бонфуа на милость сами, Всему виной — проклятье колдуна! Отныне и Жанна им окружена… Да не ведает о скелетах хладных, Теми розанами согретых… Всяк, кто в замок попадёт, Непременно погибель там найдёт! Но молчат сказания об этом, Как и о том, что покинут Божим светом… Нахмурившись, сказала: «Не верю вам И не смею жизнь свою доверить вам, Пока правду всю мне не расскажите. Ложь в уме не держите! Кто проклятие наслал? Почему с ним тебя связал?» Не стал Франциск таит, Потому и говорит: «Колдуна прогневал мой отец — Непобедимый он гордец, — О, как жестока его месть! Иные пытки есть, Но выбран был злосчастный сон. Я был на эти муки обречён, Когда посмел сказать: «Веретено Погибелью для вас станет, иного не дано!» Страшась за жизнью мою, сожгли Сие творение людское да меня закрыли В замке за семью замками! Давно уж окружён розанами цветущими… Семнадцать вёсен я страдал И тягостно вздыхал, Цветы как друга полюбя И изгоняя низость из себя. Многословно их хвалил И про себя не забывал, Всё страждал юность пылкую познать Да уста чужие целовать! Я слугам стал дарить свою любовь, Но не успел и оглянуться, как вновь Мне жизнь испортил тот колдун! Восемнадцать было мне, когда в сон Я впал, уколовшись веретеном. Помню, как пронзили очи лиственные взором…» Ах, увы, утаил тот многое Да кое-где соврал, иное Говоря; знает, что сбежит, Всю правду разузнав! Может, И плохо это, но нет пути другого, Коль с ней остаться сердце хочет, ничего Другого не желая и одиночества страшась, Хоть и не желает деве смерти здесь. А ведь принц — в беде «девица», Жаннета — рыцарка прекрасная, Что спасёт юнца от всяких бед, Покуда не придёт спокойствия рассвет! Покраснел бы от мыслей этих, Будь живее всех живых… — Раз прокляты, то отчего очнулись? — Тут же задала вопрос, касаясь Пальцами розарии, что покоя не даёт. Какой-то недуг их здесь гнетёт… «Так спокоен этот парень, Хотя один здесь брошен И родня его давно мертва — Надежды всякие горят едва. Я б рыдала и кричала. И о родных бы горевала, А принц… Странный он!» Уста юнца — карминовый бутон, Те с каждым часом всё мрамора хладнее. Проклятья не может быть сильнее… Желает оставит это место — Оно ждёт жертву, скажу вам честно! — И свободным да любимым стать. И сию деву лет сто любить! Но путь из увядших лепестков Давно проложен и убить девиц готов. Известно: в природе всё недолговечно, Но жизнь юнца продлится вечно, Хоть и суждено ему во сне страдать, Навеки неразлучны принц да юность! Жертва всегда к нему идти готова, Немало получив царапин и ушибов. Она влекома странным гласом, Она с радостью уколится шипом, Чтоб окропить уста юнца — Тут же исчезнет румяный тон лица! — Своей сладостной кровью; Да предастся вожделенью, Даря горячие лобзания И от истощения спасая… Но коль духом ты сильна Да храбростью полна, То сумеешь устоять И обитель грозную оставить! — Что ж, разрешаю вам идти со мной! Но коль идёте в ряд с душой кривой, То быстро наши дороги разойдутся, Лишь стоит мысли грешной на свет явится! Не сражена его красой небесной, Она благочестивой зовётся недотрогой. И грешная страсть ей не нужна, Она лишь Богу суждена. — Тебе послужить сочту за честь, Потому так тому и быть! — Не медля, ответил принц, Ответом омрачившись и солнц Затмив своей печалью — Не видано, чтоб любовью Не томились младые девы, Его узрев да отринув все молитвы! В руку юнца ладонь взяла Да за собою повела Чрез гниющие розаны, Что не дождались её кончины. На лике принца улыбка яркая сверкает Да золото волос сияет — От муки избавила Франциска, Не лишившись жизни да рассудка! Ах, увы, подруга Смерть, Что не преминет навредить, Покорно Жанну ждёт. Проклятье по пятам за де Бонфуа идёт... О, юнца уста бледнующие, Вы — извечное смятение В сердцах младых девиц, Что не чтят истории страниц. Тот во сне извечном пребывает Да жизнь у многих отнимает. И чем? Своим лобзанием нежнейшим. Так проклятьям подобает всяким! Всяк, кто греху предастся, Как бы ни старался Отсрочить час, Дух испустить в скорбный час.