Три года

      В тронном зале светало.       Дипломатический совет непозволительно затянулся. Незаметно для задержавшихся министров-всяких-разных дел он перешел сначала в дружескую попойку, а потом, разбрасываясь пустыми винными бутылками и уходящими спать товарищами, перекатился в девичьи посиделки.       — …и когда я уже думала, что все, плакали мои колени — не выдержу больше! — Рег достает ту плетку, переворачивает меня и кааак… — оживленно жестикулируя в попытках показать, как именно, Октавия махнула бокалом и забрызгала остатками вина уже и так мятые свитки с перечнем текущих проблем королевства. Покрасневшая до самых кончиков ушей — не столько от смущения, сколько от вина и глубочайшего интереса — Линдзи ловила каждое слово подруги и даже не заметила, что одна из капель приземлилась ей на нос. До этого она уже рассказала парочку наиболее непристойных историй из Академии и теперь тихо радовалась, что слово взяла Октавия, а не Джейтал. Ее похождения, хоть и были гораздо… как бы это повежливее выразиться?.. — занятнее, вызывали скорее желание немедленно помыться с железной губкой раза три подряд.       Инквизитор же слушала магичку с видом опытного энтомолога, которого вдруг взялся учить жизни навозный жук. Всем, кроме нее самой, было непонятно, что нежить забыла на этом исключительно увеселительном мероприятии. Сама же она была в курсе, что ей этой ночью просто делать было больше нечего.       — ...ну а после к нам снова этот гном пришел — ну вы знаете, который кровать в прошлый раз чинил — и опять потребовал, чтобы мы вели себя потише. Я потом еще полчаса на Рега ругалась за то, что он беднягу в стену впечатал… — пьяненько хихикающая Октавия осеклась и резко посерьезнела, глядя на королеву.       Та никак не отреагировала на внезапную паузу, так и продолжив сидеть с отрешенной благообразной улыбкой и полным бокалом в руке. Только сейчас все присутствующие поняли, что за последний час посиделок, как раз когда они перешли в плоскость пикантных историй, ее величество не произнесла ни слова. Кажется, она вообще перестала проявлять признаки жизни.       Октавия тяжело вздохнула, аккуратно вытащила бокал из рук подруги и поставила на стол. Звук столкновения тяжелого металла и дерева привел последнюю в чувство. Она пару раз моргнула и непонимающе улыбнулась слишком участливо смотрящим на нее окружающим.       — Что, все еще..? — голос Октавии был полон сочувствия, и от клокочущей в ней еще секунды назад энергии не осталось и следа. Королева резко помрачнела, молча вернула отнятый бокал в руку и залпом осушила половину:       — Да.       — А ты пробовала, ну.. проявить инициативу? — предложение Октавии было встречено мрачным взглядом, не особо требовавшим пояснений, — неужели за все эти годы между вами так ничего, кроме влюбленных взглядов, и не было? Хотя сейчас какие взгляды…       — Но ведь уже столько времени прошло! — Линдзи изумленно уставилась на подругу. Разговор явно велся не первый и не второй раз, и участники были в курсе происходящего, но далеко не в равных пропорциях.       — С чего? Со встречи? Это не имеет значения. Все то немногое, что было между нами до... инцидента, делало ему только хуже. С Вордакая? Этого мало. Всегда будет мало. Ты помнишь его тогда, после... всего этого? Чудо, что он вообще… да и… вообще...— королева неопределенно повела рукой, пытаясь объяснить это самое магическое «вообще» абстрактными методами, пока вторая половина содержимого бокала отправлялась вслед за первой.       — Чудо, что он «вообще» живой, а не «вообще», — Джейтал саркастически, но очень изящно повторила жест королевы, и, честно говоря, ей он удался куда лучше, — еще тогда лицемерному святоше была прямая дорога на тот свет. Предателей нужно казнить, а не...       Две пары пылающих яростью глаз пытались прожечь инквизитора насквозь, пока третья просто смотрела на нее с застарелой усталостью. Этот разговор имел место быть также не один раз, и далеко не только в исполнении Джейтал. Та пожала плечами — раз глупенькая слушать не хочет, зачем распыляться? — и пододвинула к королеве свой бокал, стоявший полным с начала вечера просто для атмосферы:       — Девочка, ты молода и красива, и у тебя осталось преступно мало времени. Для краткоживущих твой затянувшийся целибат — непозволительная роскошь. Ты увянешь, как горный цветок, не вкусив и сотой доли доступных тебе радостей жизни в своих бессмысленных страданиях по крылатому истукану, пока он проводит дни в бесплодных молитвах. Приходило ли тебе в голову, что будет, если они окажутся услышаны? Даэва просто упорхнет к своей возлюбленной Саренрэй, а ты так и останешься ни с чем — как, впрочем, и сейчас. Вы за эти годы хотя бы за ручки держались? — инквизитор ядовито усмехнулась. Ответа на свой вопрос она явно не ждала, да он и не требовался. Проблема была вовсе не в держаниях за ручки.       Атмосфера за столом сменилась с раздухаристой и дружественной на молчаливую и неловкую. Первой затянувшуюся тишину нарушила Октавия, аккуратно взяв подругу за руку и понизив голос:       — Мне не хотелось бы этого признавать, но… может, она права? — губы королевы искривились в грустной ухмылке, но ответа не последовало.       — Ну не последний же это мужик в мире! Я бы поняла, если бы оно тебе и не нужно было, тогда, конечно, не мое дело, но… посмотри на себя, на тебе же лица нет. Ты себя со стороны видела? Ты прямо светишься после каждого его прикосновения: когда он подает тебе руку для помощи, или все эти неловкие столкновения у костра, засыпания на плече… Это было очень мило года три назад, когда вы только познакомились — Октавия неопределенно махнула рукой — мы, помню, вообще ставки делали, выгорит или нет, — но сейчас это уже не мило. Это грустно. Я понимаю, любовь и все такое, но…       — Если понимаешь, что же тогда? Тебе бы понравилось, если бы я сейчас начала все твои проблемы с Регонгаром перечислять? Начиная с тех, на которые ты сама регулярно жалуешься, и все равно ничего не меняешь? Или у вас любовь «правильная», потому что под вами кровати ломаются, а у меня нет, потому что меня мой «не последний мужик» не хочет? — королева, только что закончившая очередной бокал, разошлась не на шутку и вскочила с табуретки, начав нервно ходить туда-сюда.       — А вот таких оборотов я от вашего величества доселе не слышала...       — Ой, Джейтал, замолчи, не до тебя сейчас. Нам, краткоживущим, далеко до эльфийской бессмертной мудрости, так что можешь и не начинать. Нет, не надо забирать у меня вино, я не пьяная, я просто устала. И от сочувствия вашего устала, и от себя устала, и... просто устала. Мало было Цветения, Нериссы, постоянных смертей, мало было проблем в королевстве, мало было того, что Тристиан сделал и… и пережил… и не сделал, — словно сдувшись на полуслове, девушка остановилась и тихо села обратно за стол.       — Простите за эту вспышку. Я... не знаю, что на меня нашло, и... нет, вру. Вы знаете, я же все понимаю. Как нелепо и по-детски наши отношения выглядят, как нереально то, чего я хочу. Как глупо со стороны то, что я не только его простила, но и согласилась попробовать еще раз… Но это был мой выбор, и я не буду за него извиняться ни перед вами, ни перед собой. Сейчас я просто хочу жить дальше, но это невозможно и даже как-то нечестно. Ему для этого надо сначала простить себя.       Королева не смотрела ни на кого, и говорила тихо, будто сама с собой. Соратники давно ее такой не видели: статус обязывает быть сильной, громкой, яркой. Сама она так и не привыкла к «вашему величеству», но даже друзья не знали об этом — ни к чему. Для них она тоже должна быть лидером, на которого можно положиться, который может решить все проблемы. Как рассчитывать на ту, что не может держать себя в руках по такому пустяковому поводу?       — Он только и делает, что молится — работает и молится — но это не помогает. Ему всегда больно, каждую минуту — и я не могу с этим ничего сделать. Какое «попробовать проявить инициативу» — я дотронуться до него лишний раз боюсь, потому что он не готов еще. Жить не готов. И я не могу про это даже поговорить, потому что это все так мелко на фоне настоящих проблем, вроде Цветения, что не заслуживает и потраченного на эту тираду воздуха.        Тонкие пальцы вцепились в пустой бокал так сильно, что, казалось, только он и удерживал девушку в сознании:       — Вы знаете, вы правы. Мне не нужно было начинать это все снова и стоило просто отпустить и не мучить — ни себя, ни его. Но я не смогла. А сейчас уже слишком поздно… и всегда будет поздно.       Через окна тронного зала все ярче пробивались лучи солнца. Улица уже потихоньку начинала жить своей жизнью: торговцы собирались на площади, городской люд выходил по своим делам, лаяла какая-то собака... Благодаря этому тишина в зале была не такой звенящей, какой казалась.       — Ты не права, — Линдзи посмотрела на королеву нехарактерно серьезным взглядом, — это не выглядит нелепо и глупо. Или же я ничего не понимаю в искусстве, что, конечно, правда, но только если верить его гномейшеству, когда он не в духе.       — Что? Они обе были правы, это не...       — Нет, не правы. Ты же читала мою книгу? Пожалуйста, не говори «нет» — я и так вижу, что нет, но мне все равно немножко обидно. Это, конечно, еще не окончательная версия, и над слогом еще стоит поработать, особенно в боевых сценах... К тому же я так и не решила, что с регонгаровским лексиконом делать. Ой, извини, заговорилась! — девушка начала воодушевленно рыться в своей сумке, заполненной кипой бумаг и набросков:        — Раньше мне было сложно писать про Тристиана. Он был... плоский, как персонаж, которого придумывает бард на первом курсе, а потом не знает куда деть, потому что все истории с ним выходят одинаковыми. Но, — она торжествующе бухнула на стол аккуратно сшитую кипу страниц и начала шустро листать, — смотри!        — Вот это я писала еще до Цветения, я тогда ваш разговор случайно подслушала и притворилась ветошью, чтобы не спугнуть — я его таким тогда еще ни разу не видела!.. А вот это — она перевернула почти половину тома разом — это было совсем недавно, на турнире в Питаксе. Посмотри, эти моменты далеко друг от друга, но они одинаковые. Искренние. Не глупые и не смешные. Не плоские, как все остальное, что выходило у меня о Тристиане в начале книги.       — Что ты имеешь ввиду?       — Даже тогда, под всем этим враньем со своим предательством, рядом с тобой он не выдерживал и был... настоящий. А уж тем более сейчас, после всего… Я не думаю — да что там, я просто не верю! — что ваша история плохо закончится, так толком и не начавшись.       Линдзи явно хотела сказать что-то еще, но полуэльфийка вовремя ее остановила, многозначительно кивнув в сторону королевы. Та задумчиво читала какую–то сцену из начала книги и нежно улыбалась — такой светлой, чистой улыбкой, не имеющей ничего общего с глубокой горечью, звучащей в ее голосе еще пару минут назад. Резко засобиравшись спать (Линдзи), кормить кота (Октавия) и заниматься чем-нибудь менее бессмысленным (Джейтал), подруги оставили королеву одну.       Та так и осталась сидеть над книгой. Вот тут их первая встреча — вот как, значит, это выглядело… Она и не знала, что тогда так явно покраснела. А вот и разговор, на который «случайно» наткнулась Линдзи — это было так давно, как будто в другой жизни! Страница летела за страницей, и девушка сама не заметила, как увлеклась и начала читать все подряд. Иногда хотелось плакать, иногда — смеяться, вспоминая, как все было на самом деле, а не в художественной интерпретации.       Как Линдзи писала вот этот отрывок и Нок-нок высморкался в него, и пришлось переписывать все заново. Какой потерянной была она сама во время путешествия к Храму Оленя из Мерцающей башни. Какими изысканными выражениями орал Джубилост, третий раз за сутки свалившийся в очередную канаву. В книге было очень много всего: и то, что было, и то, чего не было, и то, чего, казалось, быть там не могло. К концу написанной части последний год, наполненный разгребанием последствий Цветения и решением бытовых проблем королевства, как будто стерся и померк, а вот все остальное стало немного ярче. Светлее. Живее.       Она так давно не думала об этом. Спрятавшись за навязчивыми мыслями о своей и чужой вине, за комком из боли, сострадания и нереализованных желаний королева забыла, что существуют какие-то еще чувства. Она забыла, что среди бесконечного каскада проблем ее история — их история — потерялась и смазалась, так и не успев толком начаться. Но это не сделало ее менее важной, настоящей и искренней.       Она забыла, что как минимум там, в книге, они живут в недописанной сказке. А пока сказка не кончилась, в ней не может быть "слишком поздно".