Он знал все с самого начала

— Цзэу-Цзюнь… Я знал, что Лань Чжань будет защищать меня и выступит против Старейшин. — Сичень шокированно уставился на Вэй У Сяня, который сейчас опустил голову и грустно улыбался. — Вам, наверное, интересно, почему тогда я отталкивал его? — Он поднял голову и горько усмехнулся. — Потому что я знал, что Лань Чжань не сможет мне помочь. Он ведь пытался влить свою энергию, да? Но вливать энергию было некуда. Золотого Ядра не было. Я добровольно отдал его давным-давно и ни разу не пожалел. А Лань Чжань… Он не должен был быть наказан за мои ошибки, поэтому я хотел отвернуть его от себя. Лишь бы уберечь… Мало кто знает, но в нашем Ордене есть еще один девиз, кроме «Сделай невозможное — возможным.» «Защити то, что любишь, ценой всего.» — Вэй Ин вновь опустил взгляд на кроликов, копошащихся в траве, словно не заметив судорожный вздох. — Поэтому госпожа Цзян и все в Пристани Лотоса так старались защитить ее или хотя бы спасти нас. Потому что они знали, мы — будущее клана. И они любили нас так же, как и Орден. Хотя наблюдать за растерянным выражением лица Уничтожающего Ядра, когда он не смог уничтожить мое Золотое Ядро, было забавно. Наверное. Я плохо помню, потому что тогда еще не оправился от исчезновения того, что было достигнуто непосильным трудом. Но я все равно не жалел. — В каком смысле… Отдали Золотое Ядро? — Сиченя, на самом деле, интересовало многое в этой истории, но пока следовало разобраться с технической точки зрения. Передача Золотого Ядра считалась невозможной как минимум потому, что никто добровольно не соглашался отдать созданное многими годами тренировок и медитаций. — Знаете… У Цзян Чэна не было Золотого Ядра. Его уничтожили после сожжения Пристани Лотоса, а потом долго пытали, просто ради удовольствия. Он лишился своего Ядра. А я… Я всегда следовал заветам клана, поэтому отдал ему свое. Мы все — госпожа, дядя Цзян, мои шиди, — понимали, что Цзян Чэн — будущее Ордена Юньмен Цзян. Как видите, я не ошибся. Он восстановил былое величие Ордена, стал прекрасным Главой, несмотря на юный возраст, в котором вступил на должность. Он ведь даже не готовился к этому. Его не успели обучить, что и как надо делать. А он сделал все правильно. Он поставил на первое место Орден, и только потом себя, свои чувства и желания. Он заставил всех думать, что Глава Ордена Юньмен Цзян ненавидит отступника Вэй У Сяня. Поэтому никто не знал, как на самом деле было нам обоим плохо и страшно. — Он улыбнулся, но улыбка дрожала и была настолько горькой, что во рту появился эфемерный привкус полыни. — Мы оба до трясучки боялись. Он — убить меня, а я — умирать и оставлять его одного. Шидзе, наверное, очень злилась на нас с небес. Никто и не знал, что юный глава Цзян каждую неделю летает в «прибежище псов Вэй», чтобы вместе с «ужасным Вэй Ином» распить алкоголь и отпустить то напряжение, гуляющее в крови. — Вэй Ин неожиданно рассмеялся, увидев смятение на лице Сиченя. Он внимательный старший брат, он видел взаимную влюбленность Сиченя и Цзян Чэна. — Нет, Цзэу-Цзюнь, мы не занимались теми непотребствами, которыми я смущал Вашего брата. Мы просто пили, разговаривали, дрались. Иногда по щекам стекали слезы, иногда срывались всхлипы, но мы не могли быть эгоистичными детьми. На нас был груз ответственности за множество жизней, мы должны были растить малышей и присматривать за пожилыми. Мы обязаны были работать допоздна, делать все на благо людей и молчать. Давить улыбку, говорить то, чего не хотели и молчать, когда хотелось кричать. Мы больше не были детьми. И, знаете… Сейчас Цзян Чэн обижен на меня за то, что я утаил от него правду. Он не знал, чье Золотое Ядро в нем. Он думал, что Учитель моей матери восстановила его собственное, думал, что я ступил на Путь Тьмы потому, что он был интересен мне. И когда правда вскрылась, то он возненавидел. Себя, меня, всех. Я предвидел это, но все равно было больно. — Если вы предвидели это, то почему поступили именно так? Не проще было рассказать правду сразу? — Цзян Чэн не принял бы Ядро, если бы знал, что оно мое. А в результате операции Вэнь Цин была не уверена, она даже половину шансов не давала. Поэтому такой тонкий момент, как принятие Ядра, был важен, и мы не могли допустить, чтобы Цзян Чэн уничтожил наши старания. Я и сейчас не согласился бы, но Вэнь Нин решил все сам, да и много лет прошло. А-Чэн уже принял Ядро как свое собственное, даже при всем желании не сможет отвернуться от него. Тем более, в этом теле тоже есть Золотое Ядро. Слабенькое совсем, у меня даже в детстве такого не было, но оно есть. — Но ведь сразу после вашего возвращения на этот свет, Глава Ордена Цзян желал вашей смерти, разве не так? — По больному бьете, Цзэу-Цзюнь. — Вэй Ин рассмеялся, чуть запрокинув голову. — Верно, он не терпит ложь. А я солгал ему. Мы договаривались, что меня убьет кто-то из вас, Глав Орденов, а я отдал приказ мертвецам разорвать мое тело. Просто Цзян Чэн не знал, что иногда Тьма захватывала мое тело и совершала поступки, последствия которых разгребать приходилось долго. Поэтому мое тело оказалось связано с Тигриной Печатью и ни один живой заклинатель не мог убить меня, а пока я был жив, Печать оставалась цела и невредима. Пришлось пойти на крайние меры. — Почему вы рассказываете мне все это сейчас? Я для вас, можно сказать, посторонний человек. — Именно поэтому и рассказываю. Вы не знаете всей ситуации, произошедшей тогда. Не знаете ни меня, ни многих других героев этой истории. Никогда не разговаривали с бабулей, никогда не напивались и не видели Цзян Чэна, плачущим навзрыд, потухшим и отчаянным. Вы видели только то, что мы позволяли вам видеть, и поэтому я хочу рассказать вам правду, чтобы вы не наступали на больные места А-Чэна, как когда-то Лань Чжань причинял мне боль своими словами. А еще мне самому нужно выговориться. Эта правда внутри меня уже больше десяти лет, она гниёт и доставляет немало боли. Я не могу рассказать этого А-Чэну, Лань Чжаню или еще кому-то, потому что они дороги мне, а я им и поэтому своими словами я причиню им боль. А для вас я избранник брата и брат избранника, как бы забавно это ни звучало. Возможно, со временем я стану для вас дорогим сам по себе, а возможно, этого не произойдет. Но сейчас я могу говорить эту правду и не причинить вам той боли, которую принес бы своими словами близким. Несколько минут они простояли в тишине. Сичень хотел спросить что-то еще, но не решался, а Вэй Ин не торопил. Наконец тот решился, и когда он говорил, в голосе отчетливо слышалась недоумение и некая надежда: — Почему… Почему вы так уверены, что я нравлюсь Цзян Ваньиню? Вы так уверенно говорите об этом… — Я всегда хорошо умел читать А-Чэна, хотя шидзе в этом плане была еще лучше. И я видел его неприкрытое восхищение вами во время обучения в Гусу, а когда он вернулся домой, то нам почти сразу стало ясно, что в доме появилась еще одна влюбленная красавица. — Вэй У Сянь ответил почти сразу и улыбнулся нежно, невидяще глядя куда-то в пространство. — Наверное, в неведении оставался только дядя Цзян. Хотя мысль, что влюбленность невзаимна, приносила А-Чэну много грусти и боли, мы старались отвлекать его от этого. Госпожа заставляла его тренироваться сильнее, чем когда-либо, и мы даже не спорили — помнили, как она сама крушила манекены после ссор с дядей. Шидзе звала А-Чэна на кухню, прося присоединиться к готовке, потому что знала, как это его успокаивает. Я же шутил и выводил его из себя, провоцировал на гнев, чтобы он не замыкался в себе, не давил на себя еще сильнее. Я не видел вас, да и не знал вас достаточно, чтобы понять ваши чувства, так что мог только отвлекать его. — Значит… Еще со времён обучения? — Сичень выглядел растерянным и даже несколько потерянным, отчего Вэй Ин слегка улыбнулся и продолжил негромко. — Знаете, он уже почти не надеется когда-нибудь стать для вас спутником на пути самосовершенствования. И для нас, людей из Ордена Юньмен Цзян, действия показывают куда больше, чем слова. Поверьте, он будет счастлив, если вы приедете, и неважно, когда это будет — ночью, днем или вечером. А еще я советую вам поспешить — А-Чэн очень сильно боится потерять близких и дорогих ему людей. Поэтому из-за событий в Храме он, скорее всего, сейчас не может успокоиться. Я не могу ему помочь, потому что он все еще не желает меня видеть, но вас он примет в любое время и в любом состоянии. — Он еще раз посмотрел на лицо Сиченя и легко поклонился, чувствуя, что сказал все, что хотел. — На этом откланяюсь.