О любви, о вечном, о батареях.

      Люди, к сожалению, те существа, которые отучили себя от нормальной терморегуляции, и у них нет тёплой шерсти, чтобы не обращать внимания на холод. Они себе придумали тёплую одежду, пуховые одеяла, чай и батареи. За последнее Серёжа был безмерно благодарен человечеству, потому что ему, чёрт возьми, было холодно! Очень! Холодно! Всегда, с самого детства, как только времена года сменяли друг друга, мальчишка превращался в мерзнущую жабку с ледяными руками и ногами, которые очень долго не могли согреться даже под тёплым одеялом.       В самом детстве в такие моменты он бегал к отцу, забираясь под большой связанный когда-то давно бабушкой свитер и пряча свои ноги межбу отцовских бёдер, чтобы чужое тепло его грело. Папа в такие моменты смеялся, обнимал сына крепче и включал на телевизоре мультики вместо своей программы. А маленький Серёжа грелся об большого и тёплого папу, весело переговариваясь, делясь последними новостями и смотря за сюжетом мультика одним глазом. Иногда к ним присоединялась мама, она брала махровый плед, садилась рядом и обнимала их.       Жаль, что теперь такие моменты стали лишь расплывчатым воспоминанием, что грело изнутри и одновременно печалило, не позволяя согреть замерзающие ноги. Когда его только перевели в детдом он жил в комнате вместе с ещё пятью мальчишками, а потому кровать ему досталась та, которая была свободной. Далеко от батареи, близко двери, откуда иногда тянуло сквозняком и с холодной стеной рядом. Осенью в приюте было особенно плохо, ибо, пока не включат отопление, всем приходилось терпеть и кутаться в теплую одежду, которой частенько не хватало на всех. Мешковатый свитер с совятами и серые спортивные штаны с начёсом стали единственным спасением на холодный период.       Когда конфликты с соседями стали происходить слишком часто и даже воспитатели стали замечать часто появляющиеся синяки и ссадины да и к тому же устали разнимать детей, было принято решение переселить Серёжу. Во времена, когда мест не хватало, некоторые из подсобок переделали в жилые комнату на два человека. Места было мало, хватало только на двухъярусную кровать, втиснутый небольшой шкаф да рабочий стол с табуретом и тумбочкой у окна. Что примечательно, батарея тут была не как во всех комнатах — под окном, а стояла у стены и её трубы проходили через всю комнату.       Счастью Разумовского просто не было предела, когда он осознал, что спасительный источник тепла находится прямо у кровати и к нему можно удобно привалиться или подсунуть замёрзшие ноги. Маленький объём комнаты обеспечивал быстрое прогревание помещения, а недавно установленное новое окно не так сквозило. Пусть в тесноте, зато в тепле и не в обиде, для Серёжи это был прямо-таки райски уголок, который сейчас был его и только его.       Поначалу, спать рядом с горячей батареей было даже как-то непривычно, ибо тело уже привыкло к холоду и чугун казался просто обжигающим, но чем больше дней шло, тем больше Серёжа привыкал. Вместо того, чтобы спать комочком в центре кровати, он подползал ближе к батарее, заправляя в дырку между бортиком кровати и батареей кусочек одеяла, прислонялся к ней спиной, а ноги размещал поближе к одной из труб.       Благодаря тому, что в комнате было мало места, свет от настолькой лампы хорошо доставал до кровати и все устные уроки Серёжа учил сидя на ней, прислонив замерзающие конечности к батарее. Вообще, Серёжа достаточно быстро привык к её теплу, и чугун не обжигал нежную кожу.        В редкие жаркие дни батарея спасала не меньше. Благодаря тому, что она находилась в теневой части комнаты, она не нагревалась и дарила спасительную прохладу. А согревать на батарее вещи стало жизненно необходимым. У Разумовского одна труба всегда была занята его носками, вручную стиранными. Прибегая после школы или просто после похода по слякоти, он сразу же надевал чистые, любовно согретые батареей носочки. Уличная кофта так же сменялась на «домашний» свитерок который каждое утро складывался на резисторах и надевался после занятий, приятно согревая.       Казалось, тепло проникало в самое серёжино сердце, разбегаясь по венам вместе с кровью, забегая в каждую клеточку. Иногда, в моменты подобного ритуала тепла, он позволял себе блаженно стонать, наслаждаясь нежностью тёплой ткани. Было стыдно признаваться, но однажды во время этой процедуры у Серёжи встал. Это было неожиданной и крайне смущающей реакцией организма на такой ежедневный ритуал, но Серёже это даже показалось забавным. Года через два. Когда он перестал вспоминать это и алеть как помидор.       Если уж на чистоту, Батарея даже была хорошим собеседником, психологом и жилеточкой для соплей и слёз. Читая рядом с ней книги он обсуждал сюжет, возмущался поступками героев и краснел на поцелуях, скатываясь на подушке и утыкаясь затылком в чугун. Этот же чугун успокаивал своим теплом после леденящего душу кошмара или напоминал, что жар от языков пламени кошмара был лишь нежным теплом батареи, спасающей мальчишку от холода. Успокаиваясь от кошмара или истерики, он мог часами рассматривать трещины в краске, нанесённую в пять слоёв, он знал все сколы, помнил каждую вмятину, каждый бугорок, который впивался в ступни.       Момент подачи отопления Серёжа всегда воспринимал по-особенному. Слушал, как в трубах журчит вода, заполняя их и распространяясь по всей территории, постепенно нагреваясь. Такие моменты воспринимались как возвращение долгожданного друга и каждый раз пробивали до мурашек. Отключение отопления наоборот воспринималось с лёгкой грустью, но даже не смотря на это, нежная любовь к батарее не утихала.       На все годы пребывания в детском доме эта батарея стала его островком тепла и спокойствия, тем хорошим воспоминанием, что осталось среди череды кошмарного одиночества. Юноша даже не подозревал, что в итоге ни одна батарея не сможет заменить ему ту самую, серую, четырежды перекрашенную батарею стоящею прямо у его кровати в маленькой комнатушке, в его островке спокойствия.       При переезде в общежитие университета, он так же отвоевал себе место у батареи, но было уже не то. Эта батарея была то недостаточно тёплой, то слишком горячей, звенья радиатора неудобно впивались в лопатки и Серёжа никак не мог найти комфортное положение когда грел свои ноги. Всё. Было. Не то.       При переезде в съёмную квартиру ситуация лучше не стала. Как Серёжа ни переставлял мебель, как ни искал нужные углы, ничто не могло заменить родной и любимой батареи. Было лишь пародией на любимые ощущения, но ни что так и не смогло достичь нужного уровня.       В прочем, это были лишь мелкие бытовые переживания, ибо после выпуска стало не до комфортного расположения у батареи. Сергею нужно было учиться. Много учиться, оставаясь лучшим студентом на потоке, и повышать себе стипендию, на которую нужно было как-то выжить. Работа над соцсетью была трудоёмкой и сложной, забирала много сил, но всё равно, как бы он ни был занят, гений не раз ловил себя на мысли: «как же комфортно было бы писать код, прислонившись к батарее».       Ультрасовременная система обогрева в башне с тёплыми полами и регулируемой температурой воздуха тоже проиграла чугунной любимице. Серёжа мог босиком ходить по приятно тёплому полу, а подогрев был встроен даже в диван, на который он любил переносить работу. Однако даже спустя почти восемь лет нежная юношеская любовь к теплу батареи в его маленькой комнатке в Детдоме так и не прошла. — Я ведь чертов миллионер, могу позволить себе вернуть своё сокровище!       Именно с этих слов началась реконструкция детского дома «Радуга». Да, это был акт уважения к месту, где он вырос, жест благотворительности для детей, для того, чтобы дать им шанс на хорошее будущее, но на первом месте всё же стояла возможность воссоединиться с любимицей, переместив её в спальню башни Vmeste. Не смотря на некоторую опасность данной затеи и приличную сумму личного бюджета, потраченного па перестройку спальни — это того стоило.       Родная и любимая батарея была встроена в систему отопления комнаты особым участком, проходила прямо рядом с царским ложем и соответствовала всем удобствам, к которым когда-то давно привык Сергей. Теперь снова было комфортно привалиться к ней спиной во время сна или уткнуться ступнями, приятно чувствовались все выступы и вмятинки, которые даже делали какой-то особый массаж.       Батарея стала местом силы и решением любого творческого застоя. Она помогала найти нужную мысль, подавала идеи и поддерживала во время долгих часов вычислений и дедлайнов. Она была его музой, его силой, его первой любовью. Странно наверное иметь такую привязанность к куску чугуна, но любовь не знает границ. А вообще, гениям положено иметь свои причуды. Ну и что, что странность Сергея Разумовского — батарея.