Практический пример

— Это, блядь, так не работает! Кто вообще поведется на такие подкаты?! И что это, блядь, за поза, это не секс, а йога какая-то! — Если ты так не можешь, то это не значит, что никто так не может. — А ты, блядь, будто бы можешь! — Конечно могу, на практике будешь проверять? Ван Ибо возмущался уже второй день подряд, сначала в комментах к гугл-документу, потом слал голосовые в телеге, сегодня вот уже до звонков дошел. Плисецкий сути претензий не до конца понимал: его бездуховное порно считали отличным несколько сотен человек, все отзывы сводились к «спасибо подрочил», и только Ван чертов Ибо был чем-то недоволен. Как будто у них выкладка не через пять часов, и как будто у них есть еще один человек, который сможет написать им фичков с еблей на оргминимум. — Слушай, — тяжело вздыхает Юра, пытаясь не послать нахер сразу, — у тебя есть более адекватные претензии? Ну там, сюжет провис, слова пропущены, такая фигня. — Сюжет — слишком громкое слово для твоих текстов. — Сюжетов мы на низкорейтинге у тебя начитались, и вообще, бессюжетная ебля популяризирует фандом лучше всего. — И все равно, это выглядит нереально. — Блядь, ды та заебал! Я щас вызову такси и приеду тебе демонстрацию устраивать!! — Записывай адрес, мудила! «Ты думаешь мне слабо приехать,» — пыхтит Юра про себя, пока переодевается из домашнего в другую одежду,— «это ты блядь плохо подумал. Не трахается никто, блядь, в такой позе, нашелся, блядь, эксперт по позам в сексе.» Не то, чтобы Плисецкий сам был экспертом, практического опыта у него не особо много, но теоретическая база — дай бог каждому. Тем более, не совсем же он от балды пишет — пробует, можно ли так вообще взяться, дотянуться, потрогать. Ну и что, что на себе, это уже не значащие детали. Судя по лицу Ибо — тот не ожидал, что Юра действительно возьмет и приедет, что он вот настолько отбитый. Но у самого Юры иллюзий на свой счет не было абсолютно: да, ебанутый слегка, и что? Тоже, своего рода шарм, да и кто из нас не. А уж если ему кто-то говорил, что он чего-то не может, то он несся вперед с неумолимостью товарняка с отказавшими тормозами. — Готов к демонстрации? —Юра нагло завалился в чужую квартиру, потому что его явно собирались держать на пороге дольше приличного. — Первомайской? Сейчас февраль вообще-то. — Возможностей человеческого тела во время и во имя секса! — Прости, — Ван Ибо демонстративно окинул его взглядом, — но у меня на тебя не встанет. — Да ты так-то тоже не Ван Цзяэр, даром, что китаец, так что будет чисто теоретический перфоманс. Юра нашел кровать и упал на нее спиной; кровать была хороша: двуспальная, да еще и с приличным матрасом, его спина, измученная диваном на съемной квартире, советовала Юре остаться тут жить. Китаец на него смотрел так, словно они тридцать лет в браке, и Юра его в край заебал. — Ладно, — сдается Ван Ибо, ставя колено на матрас рядом с Юриным бедром, — мы пробуем ту херню, что ты написал в минике, и ты сваливаешь нахер, — Ибо забирается на кровать и сверяется с текстом в смартфоне, чтоб занять начальную позицию, — и переписываешь все правдоподобнее. — А если у нас все получится — оставишь переночевать? — Юра приподнимается на локтях, почти сталкиваясь носом с Ибо. — Твой матрас — просто отвал всего, так хорош, что у меня почти встал. — Как ты меня, блядь, заебал, Юр… — Если б я тебя ебал… — Ибо не дает ему закончить и накрывает губы ладонью. «Меня таким не остановишь,» — хихикает внутри себя Юра, и лижет чужую ладонь. Глаза Ван Ибо чернеют, и Юра пытается прикинуть, сколько дней протянет Потя на том количестве корма, что есть в ее миске сейчас, если китаец убьет его и выкинет по частям в реку. — Ложись по-нормальному и заткнись. «Любой каприз,» — говорит про себя Юра, устраиваясь поудобней, — «на этой кровати я готов на все.» В итоге все скатывается в глупую возню: Ибо возмущается, что Юра костлявый, и его волосы лезут в рот, Юра ноет, что Ибо слишком сильно облокачивается на него, и ему дышать тяжело, оба путаются в конечностях и возмущаются, что в тексте, вообще-то, не так написано! — Ну и как по-твоему можно с такого положения чужую ногу себе на плечо закинуть? — Ты дебил? Руку подвинь вот сюда, и сразу все станет нормально! — Там написано, что он гладит по внутренней стороны бедра! — Бляяяяяяядь, — Юра отчаянно стонет, потирая лицо ладонями. — Ибо, это тебе, блядь, что, инструкция для чайника?! Есть такая штука как фантазия, подключи ее, а не жди, что будет написано «он провел по внутренней стороне его бедра, а потом переложил руку на внешнюю часть и положил его правую ногу себе на левое плечо»! — Так а может мы вообще напишем «а дальше они потрахались» и пусть читатель сам себе все представит?! Текст ничего не потеряет! — Косарь слов он потеряет, мудила! — шипит Юра, пытаясь пнуть Ибо свободной ногой. — Какой же ты, блядь, трудный. — А ты у нас дохуя простой я посмотрю! Ладно, что там дальше по тексту, товарищ порнограф? А то мне еще выкладку пилить. — Ногу кладет на плечо, наклоняется поцеловать, потом гладит по ребрам, потом трутся друг о друга пахом, потом раздеваются окончательно, — монотонно декламирует Юра, словно инструкцию по варке пельменей читает. — Наклоняйся давай. Ибо с сомнением смотрит на Юркину ногу у себя на плече — отличная нога по мнению Юры, дай бог каждому, и медленно наклоняется вперед, опираясь локтями по бокам от его лица; осторожно переносит вес на одну руку и почти невесомо проводит другой побоку, через толстовку даже не чувствуется особо. — Ну, страсти подразумевается конечно побольше, но в целом как-то так. Что с лицом, Ван Ибо, пресс перетрудил нависать над хрупким мной? — не затыкается Юра и неожиданно сует руку под футболку Ибо, чтобы похлопать его по животу. Ван Ибо внезапно дергается в сторону, но, запутавшись в своих и чужих конечностях, падает всем весом на Юру. Во-первых, у Ван Ибо оказывается охуенный пресс. Юра конечно мало что успел нащупать за эти несколько секунд, но там точно есть что потрогать и посмотреть. И возможно даже облизать. Во-вторых, Ван Ибо не такой тяжелый, как он думал. Воздух из легких конечно немного выбило, но это от неожиданности. А тяжесть скорее приятная такая, нераздражающая, обычно Юра не любит, когда партнеры на него ложатся всем весом, а тут прям хорошо. В-третьих, не то чтобы к Юре редко кто прижимался вставшим членом через одежду, но прямо сейчас он приятно впечатлен и самим фактом, что на него встало после незатейливой возни, и габаритами. Неудивительно, что после такого сразу член встал и у него самого. Ван Ибо медленно вытянулся на руках над Юрой. «Сейчас скажет, что это не то, о чем я подумал,» — понял Плисецкий, и в целях предотвращения чужого дезертирства поймал Ибо ногами, сцепившись ступнями за спиной для надежности. — Ладно, — говорит Ибо, смотря Юре куда-то между бровей, — в принципе это достоверно. Пойду текст выкладывать. — Эй, нельзя тыкать в человека вставшим членом, а потом уходить, возьми на себя ответственность! — Мне мама не разрешает незнакомых мальчиков замуж звать, извини. — Замуж это через чур, поцелуй бедного меня и разойдемся. Я останусь на этой охуенной кроватке, а ты пойдешь делом заниматься. — Я не говорил, что разрешу тебе остаться здесь. И у меня не встал. — Ты уверен? — с сомнением тянет Юра, притираясь задницей к его паху. — Тогда я впечатлен еще больше! — У тебя самого встал между прочим. — У меня встал, как только моя спина почувствовала твой чудный матрас, я сразу предупредил. — Как ты только такой охуевший сумел дожить до своих лет, Плисецкий. На этот вопрос у Юры не было ответа, но Ибо он и не требовался. Целовался Ибо, по мнению Юры, даже слишком охуенно, напористо, жарко, Плисецкий от этих поцелуев плавился и терял волю. Если так и дальше пойдет, то до чего-то большего сегодня дело может не дойти. — Надо раздеться, — выдыхает между поцелуями Юра. — Ты же вроде хотел поцелуй и баиньки, — гремлиничает Ибо, вылизывая его шею. — Ну, знаешь, аппетит приходит во время еды, и все такое. Из одежды они высвобождаются очень быстро, но вдоволь насмотреться и потрогать чужое тело Юра не успевает, Ибо споро укладывает его носом в подушку, одновременно вытаскивая из тумбочки смазку. Гладит спину, лопатки, очерчивает ямочки на пояснице, мнет задницу ладонями. Юра приглушенно стонет в подушку, приподнимает бедра, потому что ну сколько можно, невыносимо просто, пытается потереться членом о покрывало. Ибо трется членом между ягодиц, и Юра поднимает задницу выше, чтобы ближе, плотнее, сильней. — Какой же ты, блядь, — жарко шепчет ему на ухо Ибо, прижимая к кровати сильней, отчего Юру ведет еще больше. — Давай, сожми бедра сильней. Пиздец, думает Юра, послушно делая все, что говорит ему Ибо, это просто какой-то пиздец. Слышит, как Ибо щелкает крышкой тюбика, но ему кажется, что смазка им тут не понадобится, Юра и так весь скользкий от испарины. Ибо ритмично двигается между его бедер, задевая мошонку головкой члена, надрачивая одной рукой его член, оставляет кусачие поцелуи на шее и плечах; Юра скулит, пытается подмахивать бедрами в такт; всего этого слишком много, слишком хорошо, и его надолго не хватает — под веками распускаются разноцветные вспышки, его словно накрывает огромной волной, отрезает от остального мира. — Пиздец, — хрипит Юра, придя в себя, — ты меня буквально заебал. — Не удержался, сорян, — извиняется Ибо, но в голосе сплошь удовольствие. — Но ты не то чтобы был против. Они лежат, не шевелясь, и Юра даже проваливается в легкую дремоту, пригревшись под боком Ван Ибо, но Ибо разрушает идиллию момента, вставая с кровати и втягивая испачканное покрывало из-под Плисецкого. — Теперь я точно остаюсь тут ночевать, — ноет Юра, забираясь под одеяло. — Выставлю тебя завтра в шесть утра, и не надейся. «Это мы еще посмотрим,» — думает Юра, взбивая подушку поудобней и вытягиваясь под одеялом, — «как мы с тобой проведем завтрашнее утро.»