Первый

Сквозь широкие щели между тонкими пластинками серебристых жалюзей мягкими оранжевыми волнами лился корускантский ночной свет. Впрочем, ночь на главном экуменополисе Ядра являлась понятием весьма относительным: планета-столица не засыпала никогда, а обилие неоновых иллюминаций на фасадах многоэтажек, гулкие гудки проносящихся вдоль воздушных трасс аэрокаров и долетающие даже с закрытым окном обрывки громких рекламных голограмм только подтверждали, что там, за затонированым транспаристилом, бурлящая жизнь корусканти не утихала ни на минуту. Даже несмотря на то, что мерцающие голографические часы на стене досчитывали уже второй час после полуночи. Это был не первый раз, когда мастер-джедай Иит Кот не спал в такое, казалось бы, позднее время. Но это был первый раз, когда причиной его бодрствования оказалась не срочная миссия, не подготовка очередных дипломатических документов в Сенат, не затянувшийся до утра случайный банкет с коллегами и не просто бессонница после очередного вечера на дешёвых энергетиках. Нет, сегодня всё было совсем не так. Кинув ещё один взгляд на сверкающий циферблат, он отвернулся от окна и сосредоточил внимание на темнокожем мужчине, лежавшем совсем рядом, на соседней половине кровати. Иит нахмурился. Они с Мейсом далеко не в первый раз ночевали вместе, но раньше он никогда не просыпался от того, что привычная связь Силы между ними волновалась и шумела какими-то неразборчивыми, рваными эмоциями, как океан в бурю. Рука иридонца, выпроставшаяся было из-под одеяла, чтобы погладить бритый затылок, замерла в середине движения. Сегодня был первый раз, когда магистру Винду снился кошмар. Подложив подушку под спину, вплотную к стене, Иит с усталым выдохом принял более-менее прямое сидячее положение и потёр виски, чтобы быстрее разогнать остатки давящей сонливости. В отличие от партнёра, его забракская выносливость могла позволить ему провести ещё сутки на ногах без особых потерь. Но из-за этой войны Мейс совсем лишился возможности нормального отдыха — и отравляющий и без того с трудом вырванные у бешеного рабочего режима крохи сна кошмар коруна не мог не волновать мастера Кота. Он снова протянул руку — но на этот раз не гладить. Пальцы забрака аккуратно скользнули под покоящуюся на простыне тёмную ладонь, и он легонько сжал её в своей. С практической точки зрения подобный жест был бесполезен, но Иит тем не менее упорно верил, что небольшой физический контакт укрепляет их связь. Опустив ментальные щиты, он позволил своему присутствию в Силе плавно переплестись с дрожащим отпечатком Силы Мейса, а затем, закрыв глаза и сосредоточившись, нырнул в тот путанный вихрь, который сейчас охватывал магистра. В ушах ещё ощутимей зазвенели острые льдинки сожаления и отчаяния, но разобрать что-то конкретное в плотном коконе из разрозненных образов, пульсирующем сумбурными чувствами так нестерпимо ярко, словно взрывающаяся звезда, не получалось, несмотря на все усилия. Иридонец недовольно наклонил голову, но не сдался — он нагнулся ниже, так, что кончик его носа едва коснулся чужого уха, и одними губами прошептал: — Что случилось, Мейс? Покажи мне, милый. Покажи, что тебя тревожит. Усилием воли он запихал всё волнение поглубже: сейчас чувства коруна были важнее, чем собственный глухой страх неизвестности, поднявшийся было эхом в ответ на непонятный и потому такой пугающий кошмар Винду. Всё же Иит был джедаем, а джедаю не пристало так легко впадать в панику. Поэтому он только накрыл большим пальцем выступающую косточку запястья и постарался послать вдоль их связи самую нежную волну, на какую только был способен. — Не закрывайся, прошу. Я хочу помочь тебе. Сначала ничего не произошло. А потом он задохнулся от сухого горячего воздуха, внезапно резанувшего горло. Нещадно обжигающий ветер практически сдирает кожу с лица, на глаза наворачиваются слёзы. Сверху палит огромный диск солнца, и под его лучами беснуются полчища жуков, облепившие ступенчатые скалы над каменной чашей арены. Джеонозис. Это Джеонозис, суровая выжженая планета, на которой месяц назад случилась битва, унёсшая жизни более полторы сотни джедаев — кровавая битва, первая битва, ознаменовавшая начало полномасштабной клонической войны. И Мейс — вот он, в шаге от него. Активирует лезвие, тормозит им встрепенувшегося было Джанго Фетта, поворачивается к Дуку; потом наёмник стреляет, Мейс прыгает с балкона вниз, на лету срывая горящий плащ; дроиды открывают огонь, толпа джедаев стремительно редеет… «Неправильно, неправильно!» — слышится в голове Иита отчаянное бормотание коруна. Сцена начинается заново. Магистр снова вырывается из темноты каменного коридора, чтобы твёрдо сказать лидерам сепаратистов, что всё кончено. Но на этот раз лезвие не мешкает у подбородка вскинувшего заряженный бластер Фетта. Вместо этого оно в считанные доли секунды проходит сквозь шею Дуку. Лишённое головы тело безвольно валится с ног, но этой секунды хватает, чтобы вторая яркая вспышка, выстрел, попал в цель. Иит застывшим взглядом наблюдает, как Мейс, удивлённо покосившись на круглое дымящееся отверстие посередине груди, падает замертво вслед за графом. «Уязвимая точка… Дуку — уязвимая точка…», — снова лихорадочно повышает голос невидимый Винду, скорее разговаривающий сам с собой, чем с ним. «Виноват… Не смог убить… Упустил точку… Моя вина… Старая привязанность… Уже не предотвратить… Я должен был погибнуть… Но не допустить войну!» На лице забрака отразилась понимающая печаль. Он тоже прекрасно помнил тот страшный день, когда песок под ногами побурел от пролитой крови, а джедаи не досчитались многих дорогих товарищей. Никто в Храме не назвал бы сражение на арене Петранаки победой, в отличие от громких заголовков корускантских новостных лент, разлетевшихся на следующее утро. Несмотря на Кодекс, гласивший, что смерти нет, а есть лишь единая, всепринимающая и всепрощающая Сила, каждый член Ордена понимал, что скорбеть по безвременно ушедшим они будут ещё очень долго. Иит, как член Совета, сам провёл несколько групповых медитаций — и, открывая сознание навстречу остальным, он чувствовал, насколько глубоки их раны; как молодой мастер Аген Колар, его протеже, до сих пор беззвучно рыдал над телом своего падавана; как понуро склоняла голову Ади Галлия, чтобы спрятать чувства к убитому Требору; как тряслись худенькие плечики юной Талии Мунсикер, всё никак не верящей в то, что её учителя больше нет. Тяжело было всем. Но, — забрак сжал темную ладонь чуть крепче, — тяжелее всех было магистру Винду. Где-то пару недель спустя, проснувшись на несколько часов раньше обычного, Иит вдруг обнаружил, что Мейс уже не спал. Корун, сгорбившись, сидел на краю кровати, спустив ноги на пол и уперев голову в подставленные ладони. Он не двигался, только едва слышно повторял себе под нос одни и те же фразы: «Я не испытываю сожаления, что появился здесь. Все было не напрасно. Мы нанесли серьёзный удар по врагу. Мы испытали наши силы. Мы испытали силы армии клонов. Не нарушив равновесия весов, ничего не достигнешь. Я не испытываю сожаления…» Он хотел было заговорить, но Мейс, видимо почувствовав волнение в Силе, встрепенулся, сбросив с себя это странное оцепенение, и быстро нырнул обратно под одеяло, заключая забрака в их привычные утренние объятия и настойчивыми поцелуями упрашивая выбросить из головы мысли об увиденном. Тогда, подставляя шею под горячие губы, он послушно постарался забыть, — но значит, призраки Арены всё это время так и не покидали магистра, убеждённого, что он мог сделать лучше… — Не вини себя, милый, — прошептал Иит. — В этом нет твоей вины. Ты поступил так, как поступил бы настоящий джедай. К тому же, без Дуку битва всё равно бы началась, приказ дроидам отдали бы Поггль или Ганрей. А дальше… Ты ведь знаешь, Дуку слишком умён, чтобы не предусмотреть запасных планов. А Сила не всегда бывает права, не так ли? Сомкнутые веки коруна задрожали, между бровей залегла напряжённая складка, словно он и правда усердно пытался услышать то, о чём с ним говорили. — Мейс, ты джедай. Даже не просто джедай, а один из лучших во всём Ордене. Ты всегда говорил, что наши убеждения, наши идеи — это самое драгоценное, что у нас есть, основа всей нашей сути. Почему же ты жалеешь, что не стал убийцей? Винду передёрнуло во сне, и перед внутренним взором Иита разом пронеслись лица всех тех джедаев из двухсот двенадцати, которые так и не смогли вновь переступить пороги Храма. Посеревшие лица с застывшими стеклянными глазами. Мёртвые. Осуждающие. Он — глава Высшего Совета. По его распоряжению они отправились на Джеонозис. По его распоряжению они ни на секунду не колебались под дулами вражеских бластеров. И ради чего? Иридонец вздохнул. Эта тема, тема вины за чужие судьбы, для Мейса была особенно острой ещё со времён восстания йинчорри. — Ты не можешь быть ответственным за всех, как бы ты этого ни хотел. Они не дроиды и не солдаты, они сами выбрали пойти за тобой — и были готовы к тому, что случится на этой арене. Ты не виноват в том, что Сила забрала их раньше, чем этого желали бы другие. Я знаю, как велико твоё сердце. Но ты пытаешься взять на себя слишком много! Оградить от несчастий всех до единого не под силу никому… Внезапно карусель размытых образов, мелькавшая всё это время на фоне, остановилась и померкла, оставив лишь сплошную непроглядную пелену. Иит с надеждой поднял голову — удалось? Но в этот момент Мейс, не просыпаясь, рефлекторно сжал его руку так крепко, что в глазах на секунду поплыли цветные круги, а вместо непонятных обрывков вновь вернулась чёткая картинка. Оглушительный рёв двигателей перекрывает истошный стрекот и хлопанье крыльев джеонозийцев, в панике покидающих колизей. Сенатор Амидала что-то кричит и указывает в воздух — но и без неё все тоже задрали головы вверх, туда, откуда на Арену быстро спускаются пара дюжин треугольных боевых транспортников LAAT, несущих на место действия это новое и так удивительно кстати оказавшееся в руках Республики оружие — армию боевых клонов. В спины отступающим джедаям открывается беспорядочная стрельба, часть солдат оперативно десантируется, веерными очередями тяжелых орудий прикрывая им отход, в то время как сами LAAT-ы прицельно взрывают шары подкатывающихся дроидек. На ближайшей канонерке Мейс замечает ушастую фигурку Йоды, жестом зовущего его присоединиться — и согласно направляется туда, хотя взгляд всё ещё упорно скачет с одного кораблика на другой, выискивая что-то… кого-то… Но не находит, и ему приходится ненадолго забыть свои опасения, пока Ки-Ади, запрыгнувший следом и протянувший руку подоспевшему Фисто, едва уклоняется от задевшего обшивку у самой его головы заряда, а LAAT поспешно улетает прочь за другими. — Если граф Дуку сбежит, новых сообщников из других систем найдёт, — скрипит грандмастер, налегая на трость в попытке удержать равновесие, в то время как транспортник юрко лавирует под нескончаемым градом вражеских лазеров. Мейс хочет ответить, но его внимание привлекает ещё один LAAT, только что пристроившийся параллельно их на расстоянии полуклика. В раскрытых дверях среди белой клонской брони виднеется несколько силуэтов в джедайских робах, и один из них Мейс узнает сразу же — даже не глазами, а скорее каким-то инстинктом, и ему одновременно становится и хорошо и плохо. Иит всё же здесь. — На командный пункт лететь нам на… — снова сипит Йода. И тут случается страшное. Одна торпеда, расчертив розовым хвостом чахоточно-жёлтое небо, попадает прямо в нос транспортника Иита. Взрыв ударяет по барабанным перепонкам, и весь корабль, как в замедленной съёмке, распадается на части буквально у него на глазах. Охваченный языками пламени остов камнем устремляется к земле, и среди огня и дыма уже невозможно разглядеть что там с теми, кто на борту. Неверящий крик беззвучно застревает в горле. Ни одним жестом или словом Мейс не выдаёт своего ужаса — но тот, как обезумевшая лозная кошка, ледяными когтями нещадно рвёт его изнутри, умоляя остановиться, вернуться, требовательно воя, что Иит может быть ещё жив где-то там внизу и нуждается в помощи. Магистр с неимоверным усилием сглатывает, отворачиваясь, и глухим голосом приказывает пилоту держать курс к центру разворачивающегося впереди нового сражения. «Неправильно, неправильно», — в очередной раз раздается откуда-то сверху горестный шепот коруна. «Идеальный джедай… Сожалел, что не смог уберечь всех, а самого близкого добровольно оставил умирать! Ужасный человек…» Взрыв повторяется снова. Теперь Мейс не провожает отчаянным взглядом сбитую канонерку — игнорируя останавливающие выкрики Мунди и Фисто, он бросается за ней, увеличивая скорость и дальность прыжка Силой, и, продравшись сквозь едкий чад плавящегося пластоида, в последний момент на ощупь выхватывает откуда-то из полыхающего салона руку джедая-забрака, привлекая его миниатюрную фигурку к своей груди. «Не волнуйся. Я защищу тебя», — отчётливо слышит Иит тихое обещание, сорвавшееся в ухо его версии из кошмара. Короткий выдох спустя LAAT на полной скорости врезается в землю, и мир вокруг них теряет привычные очертания, превращаясь в одно сплошное месиво из грязи, металла, крови и песка. Но главное в этом безумии одно — Мейс ни на миг не отпускает забрака от себя, укрывая собственным телом от осколков и горящего мусора. — О, Мейс, но ты не мог рисковать всем ради меня, — возразил Иит. — Ты магистр! Без тебя многие вещи сошли бы с привычных рельсов… И никто из нас не мог бы поручится, что потеря такого главы Совета, как ты, не оказалась бы для Ордена наоборот прямой дорогой к поражению. Он покачал головой и натянуто усмехнулся. — К тому же, я забрак, помнишь? Мы физически крепче людей, и я сомневаюсь, что там, где в итоге выжил я, ты бы смог повторить то же самое. Сила бережет меня, Мейс, и я не думаю, что нам стоит жаловаться на то, что она тогда позволила нам обоим исполнить свой долг. Корун промолчал — но воспоминание в его сне снова сменилось. Звуки сражений давно стихли, но джеонозийское солнце всё так же продолжает безучастно золотить хрустящий под ногами песок. Высокий угрюмый мужчина упрямо бредёт по безлюдной равнине, время от времени поглядывая на наручный комм, в котором крошечным красным огоньком мерцает маячок. За ним, на некотором отдалении, следует отряд клонов с репульсорными носилками — его необъяснимо раздражает какая-то предопределённая похоронность этой процессии, и он не хочет видеть их рядом с собой. Во включённом наушнике периодически шуршат обрывки рапортов. Зачищающие Арену солдаты методично докладывают о последних загружаемых на борты джедайских трупах, и Мейс давит тупую боль от каждого нового сообщения всё более ускоряющимся шагом. Наконец комлинк сигналит, и впереди вырисовывается бесформенная груда тлеющего мусора, что всего каких-то пару часов назад ещё была новеньким блестящим LAAT-ом. Винду напрягает все свои чувства, сквозь Силу пытаясь отыскать среди зловещей тишины признаки хоть какой-то жизни — а затем срывается на бег и не останавливается до тех пор, пока не падает на колени рядом с искорёженными остатками корабля. Вокруг валяется несколько мёртвых солдат, и Мейс мрачно отворачивается от клатуинца со сломанной шеей. Тарадос Гон, совсем недавно с таким вдохновенным лицом просивший у Высшего Совета назначение в грядущую экспедицию РазведКорпуса, больше никуда не полетит. Однако погибший Гон сейчас заботит его куда меньше, чем рукав светло-бежевой туники, торчащий из-под обвалившегося корпуса судна чуть поодаль. Понемногу массивный кусок дюрастали нехотя поддаётся, освобождая несчастного пленника, и магистр первым же делом спешит приложить палец к шее. Он знает, что Сила не врёт, но всё равно хочет убедиться лично: слишком уж невыносимы были те минуты, в которые ему казалось обратное. Однако ниточка пульса бьётся слабо, но ровно, вопреки всем словам требовавшего улетать с планеты прямо сейчас грандмастера вселяя в сердце такую желанную надежду. -Чш-ш-ш, потерпи ещё чуть-чуть, вот так, всё хорошо, ты в безопасности, ты со мной, я тебя не отпущу… — бормочет Мейс, бережно приподнимая бесчувственное израненное тело забрака и вытаскивая его из развороченного салона. — Чш-ш-ш, малыш, пожалуйста, только держись, только не смей умирать, слышишь! Иит кажется ему совсем бледным и невесомым, когда он смотрит на него, беспомощно повисшего на его руках. Весь в ссадинах и ожогах, одежды насквозь пропитаны кровью, тонкие брови изломленны в каком-то жалобном выражении… От этого зрелища магистру почему-то хочется кричать. Остаться одному, чтоб ни единой души не было видно от края до края этой злосчастной пустыни, и кричать, кричать. Кричать до рези в лёгких и полной потери голоса, пока даже простой вдох не станет даваться с огромным трудом, а потом, стиснув зубы, выхватить световой меч и сорвать всю свою ярость и боль на равнодушных песках, тщетно взметая вверх пыльные охряные столбы. Но нельзя. Ведь он джедай. Когда Винду оборачивается к подоспевшим клонам, лицо его страшно. — Медкапсулу сюда. — Да, сэр, мы связались с… — ЖИВО! И всё то время, пока Иита укладывают в транспортировочную капсулу, пока переправляют обратно на командный пункт, а после — в медицинский отсек на один из венаторов; пока они, под мерное гудение ионных двигателей, летят через гиперпространство до Корусканта, — всё это время Мейс не отходит от него далеко, под конец обессиленно опускаясь на боком придвинутый к койке забрака стул, и, уронив голову на жёсткую перекладину спинки, остаётся наблюдать за тем, как с каждым выдохом затуманивается кислородная маска на его лице. Замерев, Иит ждал, что печальный голос вновь произнесет своё «Неправильно, неправильно» и потом, как это уже было, Винду попытается что-то исправить в другой версии событий. Но вместо этого гробовое молчание нарушили только два коротких слова. Виноватая просьба, обращённая к тому, чей маленький силуэт сейчас снова и снова, как в сломанном голопроекторе, тонул в бесконечном облаке взрыва. «Прости меня.» На этом моменте забраку пришлось с усилием остановить ментальный контакт, потому что он почувствовал, что иначе его вырвет — постоянно наблюдать собственное искалеченное тело было занятием не из приятных. Пальцы Мейса, стискивавшие его руку, разжались, и корун тяжело повернулся на бок, издав во сне какой-то невнятный звук, похожий на плохо подавленный стон. Его лицо попало в луч фонарного света из-под жалюзи, и Иит отчётливо увидел, как блеснула одинокая слезинка, косо скатившись по тёмной щеке на простынь. Он вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным. Слова утешения больше не шли на ум — по крайней мере, не те, которые пригодились бы сейчас, да и вряд ли Мейс вообще слышал его, снедаемый своим кошмаром. Иридонец впервые видел его таким, и разительная перемена между тем Винду, который убеждённо уверял, что ни в какой помощи целителей разума не нуждается (хотя абсолютно все прошедшие Арену хоть раз у них побывали, потому что просто невозможно было остаться прежними после того, что они пережили), и тем, который сейчас уткнулся носом в подушку, содрогаясь всем телом и отчаянно стискивая в пальцах её край, повергала его в абсолютное смятение. Подумать только, он, за столько лет научившийся читать скрытную душу Мейса лучше, чем кто-либо другой, даже не подозревал ни о чём из этого! Или должен был подозревать? Неожиданный укол совести обдал спину неприятным холодком. Тот случай ранним утром, который он так доверчиво и легко отпустил — а надо было прислушаться, присмотреться, настоять! Беспечен, как же ужасно беспечен… Досадуя на самого себя, Иит нетвёрдой рукой поправил одеяло, прикоснулся губами ко взмокшему лбу, молча давая слово скоро вернуться, и бесшумно соскользнул с кровати в раскрытую дверь коридора. Датапад лежал на кухонном столе, приветствуя в полумраке белой лампочкой завершённой зарядки. Он снял устройство с блока питания и, поведя рукой, Силой открыл дверцу холодильного шкафа, левитируя оттуда себе ближайшую банку энергетика. Ключ сломался с привычным щелчком, и газировка радостно зашипела, пенясь по металлическому ободку. Искусственный конфетно-сладкий вкус дресселианской сливы немного отрезвил голову, и забрак сделал ещё несколько глотков, неторопливо перекатывая любимый напиток на языке. — Ох, Мейс… — пробормотал он, рассеянно ловя глянцевыми стенками банки отблески ночного неона в окне за спиной. — Ну почему ты всегда хочешь быть сильнее всех? Переложив энергетик в другую руку, он подтянул планшет поближе и смахнул блокировку указательным пальцем. На экране вспыхнула оставленная вчера вечером открытой заметка о результатах первого этапа Винта Харвест Классик. В этот год из-за войны много традиционных гонок на подах было отменено, но главное событие сезона, грандиозный финальный заезд на Маластаре, колыбели всего подрейсинга, упорными стараниями местного гранского правительства всё-таки состоялось, и даже с удвоенным размахом: потому что, по заявлениям их сенатора, ни в чём Республика не нуждалась так сильно, как в небольшом отвлечении от насущных проблем. Бросив беглый взгляд на постоянно всплывающие и исчезающие цветные плашки реакций в нижнем углу — пользователи портала делились впечатлениями после трансляции и по традиции дружно сокрушались, что Себульба оставил гонки пять лет назад, потому что нынешний лидер, Ван Сандаж Младший, как пилот был до невозможности пресен — Иит подгрузил новую страницу и, помедлив, вбил в поиск «как справиться с кошмарами у людей». Он, конечно, не был до конца уверен, что советы от простых плохих снов смогут помочь, когда среди всего прочего к болезненным воспоминаниям примешивалась ещё и безусловно влияющая на подсознание Сила, но попытаться стоило. «Что делать, если человек во сне плачет?» — висел анонимный вопрос на каком-то старом форуме. — «Дочка уже большая, но недавно стала кричать по ночам как ребенок. Не знаем, как помочь, к врачам вести не хочется». — Мой не кричит… пока что, — пробормотал забрак себе под нос, покосившись в коридор. «Человеку снятся кошмары», — рассказывала на другом сайте, судя по фотографии, немолодая женщина-тогрута. — «Муж с Кореллии, летал с по работе с экспедицией на Явин-IV, вернулся сам не свой, мучается, не высыпается совсем. Подскажите, как справиться?» Ответы — все триста с лишним штук — услужливо раскрылись ниспадающей веткой в отдельной вкладке. «Положите на него руку и на ощупь найдите место, где дыхание выровняется». «Попробуйте поменять образ жизни, как правило влияет позитивно». «Будить не стоит, неизвестно, что ему снится, но можно тихонько подуть на него или потрогать за плечо». Не то, не то, это пробовал… «Будите обязательно, причём лучше всего — чем-нибудь тяжёлым по голове». Несмешная шутка. Ну неужели ничего действительно полезного не найдётся? Однако посмотрев ещё охапку советов с всё теми же «позовите шепотом» и «нежно погладьте», иридонец с разочарованным стоном сдался. «Это физиолого-психологический выплеск накопившегося стресса, дайте спящему справиться с ним самостоятельно», — категорично гласила последняя реплика в обсуждении. — Дайте ему справиться… — проворчал он, закрывая ГолоНет. — И так всю жизнь только и делает, что справляется. В одиночку. Заглянув ещё на секунду в чат Совета — внеплановых собраний вроде пока не предвиделось, а на фронтах наступило временное затишье — Иит хотел было совсем выключить не пригодившийся никак планшет, но в последний момент передумал и, введя ещё один пароль в с готовностью вылетевшем на экран окне, вошёл в личный архив. Рогатый джедай с детства имел привычку бережно хранить дорогие ему голоснимки. «Умей ценить момент», — сказал как-то за подготовкой к вечерней медитации учитель Айада, и Иит нашёл свой способ следовать этому совету, пусть и не совсем тот, какой имел в виду мастер. Иит коллекционировал изображения и записи: знакомых и друзей, мест, где происходили какие-то важные для него события; собственные голографии разных годов, по которым можно было довольно детально проследить практически всю его жизнь, и целые тонны совместных картинок со всеми, кто на подобный памятный снимок соглашался. Все файлы в архиве были методично поименованы и рассортированы по датам. Со снисходительным хмыканьем промотав свои падаванские подборки и прикусив губу при виде мелькнувшего среди сотен других лиц профиля Шарада, он нашёл то, что искал: довольно большую папку, подписанную именем Винду. Мейс никогда особо не любил голокамеры (обычно отшучивался тем, что они ему надоели уже после первого публичного выступления от лица Ордена), и поэтому большую часть её содержимого составляли кадры, снятые тайком, исподтишка, пока магистр спал, разбирал документы или тренировался; но были среди всех и те несколько исключений, которые Иит особенно любил долго и ностальгически-тепло разглядывать. И как раз выведя сейчас один такой в проекцию, он крепче прихватил недопитый энергетик и облокотился на стол, подперев щеку свободной рукой. Переливающаяся голубоватая голограмма представляла собой неплохую панораму вечернего Корусканта. На заднем плане безошибочно угадывался огромный приземистый гриб здания Сената, позолоченный заходящим солнцем, которое в этот момент, пронзённое острыми иглами башен Храма джедаев на горизонте, лениво растекалось по крышам небоскрёбов, как желток утренней яичницы под неуклюжей вилкой ещё сонного падавана. Ровно посередине снимок перечёркивался горизонтальной линией толстого транспаристила в литой металлической окове — ограничительный барьер смотровой площадки, вежливо намекающий захожим разумным, что у столичной охраны правопорядка есть и другие дела, кроме как разбираться с желающими испытать на своей шкуре сотню кликов свободного падения. Но самым интересным здесь конечно была не сама панорама, а те, кто расположился на её фоне. В центре, оперевшись спиной на серебристый поручень ограды, счастливо скалился молодой забрак. Ничем особо не отличающийся от типичной публики сенатского квартала, какую можно было бесконечно наблюдать в богатых лофтах верхнего Корусканта: собранные модным тогда сложным цветочным пучком на затылке волосы, полупрозрачная малиново-золотая туника без рукавов, двумя шлейками трогательно обернувшая точёную выразительную шею, сверкающий полумесяцем пряжки плетёный ремень узких алебастровых брюк и маленькое колечко на крайнем левом рожке, «игра в минимализм», как называли этот тренд в гламурных журналах, — простой матовый ободок с алой слезкой иридонианского граната. Второй персонаж композиции представлял собой фигуру куда более впечатляющую, чем его весьма компактный компаньон. Чрезвычайно высокий для человека, — его идеально гладкая макушка почти цепляла край кадра, при том что портативные голорекордеры имели захват высоты до двух стандартных метров, — он угрожающим утёсом возвышался над лёгким воздушным забраком, но вместе с тем в его позе читалась какая-то неуверенность, скованность, словно его казалось бы вполне стандартные для местных резидентов одежды порядком его смущали. Тем не менее, если задуматься, они ему очень даже шли. Плотная, богатого сапфирового тона шеллошёлковая рубаха эффектно подчёркивала глубокий, янтарный на закате отлив тёмно-коричневой кожи, а иссиня-чёрный жилет, перехваченный широким поясом-шарфом с отпущенными вбок кистями, придавал ему той самой благородной солидности, которой некоторые политики в своих гардеробах тщетно пытались добиться годами. Крупные зёрна жемчужных запонок в манжетах и такая же молочная искорка на застежке у горла не были выставлены напоказ, наоборот, гармонично утоплены в шёлковых складках. Единственным, что заставило бы разбирающихся людей удивлённо приподнять бровь, были сапоги. Тяжёлые, сильно поношенные, хоть и явно прилежно вычищенные для такого случая, они безжалостно сминали всю утончённость наряда своими грубыми голенищами и толстой подошвой. Даже когда он покорно соглашался на всё остальное, безупречно подобранное знающей рукой Иита, родные стражнические сапоги из кожи нерфа всегда оставались вне обсуждения. — Ну и зря, — буркнул в банку иридонец, неспешно потягивая остатки газировки. — Никакого чувства стиля. Он ловко слизнул ускользнувшую было из-под губ каплю и вернулся к голограмме, рассматривая застывший кадр. Было в нём что-то такое, что до сих пор поднимало согревающую волну в груди, что-то едва уловимое, сквозящее и в собственном радостно вздернутом носе, и в приподнятых уголках губ Мейса, и в этом забавном в своей простоте жесте, с которым на картинке он скромно приобнял смеющегося Иита за плечо, пока тот выжимал за спиной кнопку затвора на крошечном брелоке управления рекордером. «Беззаботность», вероятно, была бы очень близким к этому чему-то словом, но всё же не совсем точным. Какая уж тут беззаботность, если помимо всего прочего, они оба всегда оставались джедаями, да и не просто джедаями, а мастерами Высшего Совета! Но, несмотря ни на что, они смогли. Их отношения — странная, почти нереальная вещь, учитывая то, кем они были: вечно замкнутый и серьёзный магистр Винду, язвительных шуток про девственность и каменное сердце которого во всём Ордене набралось бы на целый сборник, и крайне подвижный, неунывающий мастер Кот (угорелый, как сердито порыкивал на него учитель Айада), чьей философией уже со старшего падаванства, когда созревание впервые настигло его ещё по-подростковому кривившие рожки, стала фраза «поигрались и разбежались». Но Сила явно была иного мнения насчёт перспектив их обоих. И вот они здесь, до сих пор в одной постели, теперь связанные не только негласным пренебрежением к Кодексу, но и вполне гласным обрядом Верности. Сколько же лет прошло? Больше десяти? Сказали б ему тогда, чем обернется его бездумная шалость — может, он бы и задумался, стоило ли открывать рот… Глупости. Конечно же стоило. Просто потому что таков он был — Иит Кот, джедай-консул, самый привлекательный член Совета по версии внутреннего общепадаванского голосования (о чём под большим секретом ему доверительно нашептал на тот момент ещё ученик Мейса бойкий черноглазый Эчуу Шен-Джон, преданно обожавший мастера Кота за исправно оказывающиеся в подставленных лодочкой детских ладошках сладости каждый раз, когда тот заглядывал к его наставнику), однажды во время перерыва ради забавы предложивший грозному магистру Ордена приятно провести вечер. Услужливая память с радостью отыскала нужное воспоминание даже прежде, чем он успел сформулировать это желание — в отличие от архива голоснимков, собственная голова отличалась не только удивительными объёмами сохраненной информации, но и опережающей быстротой реакции.

***

Фиолетовое лезвие с гулким гудением рассекло воздух тренировочного зала и замерло в миллиметре от шеи учебного дроида. Тот, занёсший было сжатый в кулак манипулятор, остановился, и его фоторецепторы потухли согласно заложенному алгоритму сдачи победителю. Магистр Винду опустил меч в пол, обтёр ладонью блестящую от пота макушку и подошёл к дроиду вплотную — менять программу на следующую. По-кошачьи потянувшись, Иит ненадолго отвлёкся, чтобы подставить лицо тёплому лучу света из-под большого арочного окна над головой. Собрание Совета сегодня выдалось особенно долгим и нудным, потому что несмотря на предупреждающие шиканья остальных, мастер Пиелл всё-таки неаккуратно вклинился со своим замечанием в доклад мастера Требора, и пресс-атташе Храма, имевший неискоренимую слабость к полемике (которая впрочем была и его главным профессиональным оружием), воспользовавшись этим предлогом, отнял у Совета лишние два часа, с удовольствием раскладывая почему мнение Пиелла являлось в данном вопросе нерелевантным. А так как настроение у большинства советников после такой подвижки в расписании лучше точно не стало, все они согласились на перерыв, прежде чем собраться вновь и покончить с оставшимися делами. В другой день он бы скорее наведался в столовую, но без привычной компании своей лучшей подруги Ади — мастер Галлия последние два дня пребывала с сенатской делегацией на Кристофсисе — каф был не таким вкусным, да и любимые пирожные с кусочками консервированных муджа и белейшим облаком сливок обычно появлялись по гексадням, а неделя только началась… Так что поглощённый размышлениями чем ещё можно в такой час заняться, он бездумно свернул в коридоре вслед за главой Совета в зал тренировок, где и устроился сейчас на стопке матов в углу, от нечего делать посматривая за чужими упражнениями. Корун тем временем закончил с дроидом и отступил вбок, вновь активируя свой клинок и подбираясь для первого прыжка. Прыжок должен был быть с переворотом в самой верхней точке, чтобы вытянутой руки с мечом хватило на размашистый скользящий удар — это Иит знал, потому что данное ката являлось одной из основ Шии-Чо, то есть общим элементом всех стилей, включая и магистерский персональный Ваапад, бывший на деле модификацией Джуйо. Взгляд внимательно проследил за кувырком, отмечая привычные точки составных элементов — идеальная техника, даже Драллиг не смог бы придраться. Дроид молниеносно уклонился, но Винду атаковал с другой стороны, постепенно сокращая время переходов между нападающими ката и превращаясь в сплошной цветной вихрь из мелькающих лиловых вспышек. «Ужасающе красиво», — первое определение этой дуэли, пришедшее на ум рогатому джедаю. Он уже не поспевал глазами за перемещениями меча и только изредка выхватывал из общего движения то скобку широкого плеча, то сдвинутые в выражении крайнего сосредоточения брови. Если задуматься, он не так часто наблюдал Ваапад в действии достаточно близко, чтобы в полной мере оценить всю эту смертоносную, но безумно завораживающую энергию, грациозными кольцами кобры жёстко высвобождающую свою мощь. Он мог не видеть магистра, но он чувствовал его в Силе — как каждый стальной мускул дребезжал в едином общем ритме, делая любой из града последовательных ударов летальным для первой же ошибки оппонента. Настоящее искусство, полностью достойное своего мастера. Да уж… учитывая, с каким восторгом он тогда ухватился за представившееся зрелище, не жалея восхищённых эпитетов, неудивительно, что ему пришлось несколько раз похлопать себя по щекам, чтобы привести мысли в порядок и напомнить расшалившемуся воображению, что все неприличные фантазии об этих сильных руках вряд ли стоили того. Про железный целибат самого молодого советника в истории Ордена уверенные шепотки ползли очень давно. Когда дроид оказался побеждён ещё дважды, Винду отослал его на подзарядку, вернул рукоятку меча на пояс, поправил рукава туники и словно бы только тогда заметил, что у его тренировки были зрители. Ничем не выказав удивления или недовольства, он уверенным шагом направился к матам. — Здравствуйте, мастер Кот. Хотите занять зал? — О, нет-нет, я не претендую! — спохватился забрак. — Я вообще случайно зашёл, да и остался тоже незапланированно, знаете ли… Но вот эти вот ваши ката… Скажем так, они оказались гораздо привлекательнее чашки кафа. — Привлекательнее? — со сдержанным интересом отозвался магистр. — Необычное определение. Так значит, вам понравился мой небольшой перфоманс? — Определённо! Кажется, это первый раз, когда мне довелось посмотреть на ваши техники не в формальной обстановке официальных выступлений, а вот так, в их «сыром» виде. И, признаться, выглядело потрясающе. — Хотите сказать, что формальные демонстрации не показательны? — Совсем нет. Для падаванов полезно, да и для внешней публики неплохо. Просто я считаю, что подобные мероприятия слишком стягивают границы, заставляют просчитывать всё до последнего вдоха, когда настоящая прелесть джедайской дуэли — наоборот, в творческой свободе и непредсказуемости ходов. — Что ж вы так категорично, мастер Кот, — тон коруна вроде как звучал шутливо, но ни тени улыбки не проскользнуло в его чертах. — Раскритиковали запросто древнюю традицию… Но я приму к сведению. Повисла короткая пауза, и в это время Иит украдкой оценивал собеседника, отмечая про себя интересные детали: довольно экспрессивное лицо, хоть Винду и постоянно держал его в одном нейтральном выражении, — тем интереснее было бы посмотреть, как оно меняется в процессе; крепко сбитый торс, но при этом без той грубости, что иногда встречалась в подобных массивных фигурах, когда природа будто уставала в процессе и забывала обтесать построенное; руки, которые по правде говоря притягивали его ещё с первого дня в Совете, с этими длинными подвижными пальцами и заметным узором вен под шоколадной кожей кистей. Безупречные руки, которым он бы позволил многое, очень многое… — Ну, если мои тренировки говорят обо мне больше, чем формальные поединки, то что вы думаете обо мне сейчас? — Как я и сказал — похвалю. Я действительно впечатлён! Это и правда абсолютно другой уровень, и могу пожелать вам только тщательно хранить его, как высшую планку, — Иит подмигнул. — Чтоб такие же вдохновлённые как я падаваны и дальше черпали у вас темы своих финальных эссе. Невероятно, но на этот раз Винду и правда улыбнулся. Пусть едва уловимо, но потеплевший взгляд служил тому неопровержимым свидетельством. Иит приободрился. Они перекинулись ещё парой слов об этих несчастных эссе, муки над которыми каждый из них помнил ещё из собственной юности, а потом датапад тихонько звякнул — Совет приглашали продолжить через полчаса. И тогда он решился — в конце концов, непринуждённая беседа тронула и без того больше надуманный лёд, а волновавшие воображение руки маячили так близко, что упустить хотя бы и призрачный шанс было сущим преступлением. Иит задумчиво потеребил кисточку своего переплетённого кожаной полоской хвостика, и как бы невзначай обронил: — И всё же, вы напряжены, магистр. Хорошая разрядка вам бы не помешала. Как он и ожидал, брови коруна тут же взметнулись вверх. — В каком смысле? — Ну, знаете, ваши безупречные движения, идеально выверенные шаги и связки, это всё так, да. Но вместе с тем, я чувствую в вас некоторую скованность. В, ммм… так сказать, эмоциональном плане. — Боюсь, я вас не совсем понимаю, мастер Кот, — медленно проговорил Винду. — Ваапад и есть форма, позволяющая использовать эмоции во время боя. Но вы и сами это знаете, разве нет? Что во время исполнения ката Ваапада происходит туннелирование эмоциональных реакций в Силу, аналогично подобной известной тёмной технике Ордена Ситхов, но благодаря моим собственным исследованиям в этой области, данная модификация относительно безопасна для подготовленного джедая. То есть мой Ваапад и является, грубо говоря, выхлестом эмоций… — Про свойства вашего стиля я в курсе, спасибо, — перебил иридонец. — Но я не совсем об этом. — Тогда о чём вы? — Я имел в виду, разрядка несколько… иного рода, — широкая, слегка нахальная ухмылка потянула его губы вверх, обнажая блестящие клычки. — Не по книжке, конечно, но бывает что очень помогает. Забрак легко соскочил с матов и оказался почти вплотную, приподнимаясь на цыпочки, чтобы достать до уха. Ухоженные пальцы с маникюрно скруглёнными ногтями довольно недвусмысленно пробежались вдоль тканевого оби, щёлкнув по толстой пряжке кожаного ремня, а приглашающий шёпот чуть с придыханием произнёс: — Если хотите, я вам помогу. «Даже если меня сейчас пошлют куда подальше, эта прелестная реакция того точно стоила», — успел подумать он, на всякий случай чуть отступив, и теперь с живым любопытством посматривая на стремительно менявшее краски лицо главы Совета. Но не одному магистру в тот день было суждено удивляться — потому что вопреки всем уже вертевшимся на языке оправдательным фразам о глупой неуместной шутке, Винду, таки совладав с собой и вежливо откашлявшись, произнёс: — Давайте обсудим это после собрания. Семь вечера по стандартному, станция Каньон Лаурель. Приглашаю вас прогуляться. Без пятнадцати семь керамисталевая змейка капсульных вагонов корускантского субтрамвая пролетела Дистрикт Джи-14, о чём пассажиров оповестил механический голос системы, и Ииту пришлось оперативно потесниться — в двери шумно ввалилась стайка галдящих тви’лекийских подростков, сразу же создав катастрофический дефицит свободных мест. Он спрятал датапад в рюкзак (ещё не хватало, чтобы чужие любопытные детишки косили глазом в вообще-то приватные документы Ордена джедаев, тем самым раскрывая его реальную личность) и поправил браслетик комлинка, сверкнувший крохотными чёрточками навигатора. До обозначенного магистром ориентира оставалась одна остановка… Что ж, значит на эту по всем признакам крайне любопытную встречу он успевал вовремя. В том, что она обещала быть любопытной, Иит не сомневался. Вторая часть заседания обошлась уже без лишнечасовых задержек, так что они довольно быстро покончили с оставшимися делами, раскидав между собой отчёты на составление и прошения на заверение и подпись, — и всё это время он не выпускал Винду из поля зрения (благо их кресла располагались прямо напротив). Однако тот не удостоил его ни одним лишним взглядом или случайным жестом и, более того, держал ментальные щиты наглухо закрытыми, что по убеждениям самого иридонца шло вразрез с ожидаемым поведением человека, который вроде как только что согласился с ним переспать. А после собрания магистр и вовсе покинул зал одним из первых, даже не обернувшись в его сторону. Позже, переодеваясь в своей храмовой комнате, Иит довольно долго обдумывал возможные перспективы этого вечера. Вообще он не исключал возможности, что его могли позвать только чтобы свободно высказать пару ласковых о нравственности и джедайских приличиях, но отточенное с годами чутьё на такие вещи всё же подсказывало, что вряд ли. Каким бы строгим и холодным Винду не казался, тот слегка поплывший взгляд, с каким он пробормотал своё «прогуляться», был весьма красноречив. А ещё он не ожидал, что магистр так сразу предложит свою локацию. Практически все его прежние партнеры-джедаи оставляли выбор места за ним, видимо по тону делаемого предложения чувствуя, что забраку подобное не впервой, и он давно знает, где здесь неподалёку можно и заплатить приемлемо, и лишних вопросов избежать. Следовательно, — рассуждал он про себя, расплетая перед зеркалом хвостики и укладывая волнистые пряди в один пышный, струящийся по плечам каскад, — Винду или по привычке взял всю организацию на себя, на что безусловно интересно было бы посмотреть, или сам имеет облюбованную точку, что звучало даже ещё более интригующе. Именно с этой мыслью двумя часами позже он и ступил на довольно обшарпанный облицовочный пластоид станции. Всё равно в ближайшее время больше никаких развлечений не предвиделось, так что нечего было выделывать шкуру ещё не пойманного оггдо. Сейчас гораздо лучше было бы — забрак отошёл от края платформы и покрутил по сторонам головой — не заставлять магистра долго ждать. — Добрый вечер ещё раз. Ладонь легла на плечо совершенно неожиданно, и только годы старой разведческой закалки удержали его от рефлекторного вздрагивания. В очередной раз благодарно пожелав покойному мастеру всего хорошего по ту сторону Силы, Иит лучезарно улыбнулся, поворачиваясь в нужном направлении. — Магистр Винду? Я вас и не заметил! А вы та… Оу, — едва их взгляды пересеклись, как он споткнулся в середине заготовленного комплимента. — Такое, ммм, необычное гражданское подобрали. В свою защиту Иит мог сказать, что его правда потрясли. Потрясли тем, насколько дисгармонировали между собой массивная охотничья куртка, чёрные штаны в неправдоподобно-аккуратных для них потертостях и единственная во всём этом хотя бы отдаленно подходящая под категорию «корусканти» короткая туника со сложным узором в рыжеватых оттенках. Так что пришлось потратить лишнюю секунду, чтобы неосторожно не отпустить никакой неудобной колкости. Всё-таки магистр явно старался. — Рад, что вы оценили, — невозмутимо отозвался тот, не заметивший (или не понявший) его заминку. — Это мой любимый образ для нерабочего времени. Обычный торговец с Кореллии. У Иита было что сказать на тему кореллианских бизнесменов, которые такого коллегу не пустили бы даже на порог своей гильдии, правда было — но он предпочел тактично промолчать. — А вы, — Винду оглядел его с головы до ног и внезапно снова смутился, как и ранее в зале тренировок. — Хотя, учитывая обстоятельства, к вам теперь наверное на «ты» надо… Кхм, да… Вобщем, ты. Ты выглядишь чудесно, Иит. До этого дня иридонец даже и представить не мог, что робеющий как новичок-падаван глава Высшего Совета может являть собой настолько умилительное зрелище. — Благодарю, магистр. Полагаю, вы не особо интересуетесь нынешними модными трендами, но если вам это вдруг польстит, то могу заверить, что сегодня вы проведёте время в компании обладателя полного городского образа из коллекции «Маглиано» прошлого сезона. — Вот как? Что ж, буду знать. Мимо с грохотом просвистел ещё один субтрамвай, и на платформе стало тесновато. — Может мы поднимемся на поверхность? — предложил Иит. — Да, да, разумеется. Пойдёмте. И это… Мейс. Просто Мейс. Вы… То есть, ты, тоже можешь звать меня по имени, — выпалил корун и снова отвёл глаза, инстинктивно подбирая ещё какую-нибудь ситуативную отговорку. — Не нужно титулов, мы же под прикрытием. Потом, однажды вечером, Иит, заливисто хохоча, объяснит, что не так было с его сегодняшним костюмом. К тому времени Мейс давно перестанет неуверенно «выкать», в ответ на шпильки Кота лишь добродушно покачивая головой, и просто притянет забрака к себе, чтобы с наслаждением уткнуться носом в его вечно пахнущую чем-то сладким макушку. Другим вечером Мейс появится на этой же самой платформе в роскошном тёмно-синем костюме, который Иит торжественно и гордо презентует ему в первый день недели Звёздного Фестиваля. Они привычно пойдут пешком в сторону сенатского квартала, чтобы вдруг наткнуться на рекламу новой смотровой площадки и, подхваченные общим настроением праздника, свернут по указанному адресу, где и будет сделана эта милая маленькая голограмма. Позже, гораздо позже, он примет возможно одно из самых важных решений в своей жизни, — пойти наперекор всему, что знал раньше, и добровольно произнести заветные «пока один из нас или оба не станут едины с Силой», — а затем твёрдо встретит все последствия своего выбора с упрямо поднятой головой. Но сегодняшний, самый первый вечер он всё равно запомнит надолго. Потому что именно Мейс Винду окажется тем, кто, сам того не зная, одним простым «нет» положит начало всем его будущим «да». А у магистра и вправду нашлось чем его удивить. Причем даже без каких-либо подтекстов. Ибо тот район Корусканта, в котором они оказались после часа ходьбы по какому-то совсем уж неочевидному и запутанному маршруту, застал рогатого консула врасплох своим неожиданно контрастным спокойствием узких улочек, приветливым светом желтых и красных уличных светильников и общим видом чистенького опрятного экстерьера. — Вау, — искренне выдохнул Иит, восхищенно осматривая незнакомое место, такое непохожее на гораздо более неприглядные окрестности обычно популярных среди джедаев бульвара Юскру или Истпорта. — Что это за квартал, Мейс? Он очень… отличается. — Мы сейчас находимся в дистрикте Эйч-6, но у этого квартала нет официального названия. — ответил Винду, и увидев, что собеседник его не понял, пояснил: — Здешняя застройка, по правде говоря, не совсем законна, и в корускантских городских реестрах он является двумя частями соседних. Но если по-простому, то здесь его зовут «Улей». Усмехнувшись, забрак кивнул. Да, на Корусканте на самом деле и не такое могло твориться в государственных документах. Часто глаза закрывались и на проблемы много серьёзнее, чем негласная перепланировка каких-то нескольких тысяч стандартных квадратных метров. — Уютный, — одобрил он, мимоходом протягивая руку, чтобы коснутся большого пузатого фонаря у обочины. Тот был тёплым и немного шершавым — так плексиглас защищали от мелких паразитов. — Судя по прохожим — это же верпинская община, да? Как ты про неё узнал? Вроде бы, верпины не самые публичные существа. — Я был здесь с мастером Садеттом. Помнишь его? Тоже верпин, молодой такой, активный, ещё на рыцарских соревнованиях победил в том году, когда Кальпану избрали канцлером? Он искал тут кого-то из своих, контакт по перепродаже оружия. Вот и поручился за меня тогда. Садетта Иит помнил. Мастер-верпин всегда появлялся неожиданно, под взмах короткого алого плаща и тонкий стрекот сетчатых инсектоидных крыльев (был немного склонен к драматизации), но уходил чаще всего нормально — пешком через дверь. Интересно, как Мейс смог с ним поладить на своей миссии. Иит не был с ним знаком так уж близко, но достаточно, чтобы иногда об этом жалеть. Если поначалу садеттский неуёмный энтузиазм ещё как-то подбадривал, то через некоторое время начинал жутко раздражать. — Так что иногда я прихожу сюда после орденских дел, чтобы отдохнуть и проветриться. Большинство верпинов в это время уже спят, соблюдают свою традицию жизни по солнцу. Но некоторые, как видишь, — Мейс взглядом указал на громко жужжащую парочку у фонтана шагах в десяти от них, ругающуюся по поводу каких-то не сданных чертежей, — перенимают корускантские привычки испорченного режима. — Понимаю. До следующего перекрёстка они шли в молчании, но тишина была приятной — эмпатичный забрак отчётливо ощущал в Силе, как на смену зыбкой неуверенности магистра постепенно разрастается приятный огонёк комфорта, и с радостью давал ему его время. Потом он спросил ещё что-то незначительное, кажется, про последние успехи Депы. Мейс заметно оживился, тут же заведя рассказ про её недавнее задание в качестве мирового посла на Метеллосе, где она, разумеется, блестяще разрешила сложный политический кейс и ещё раз подтвердила себя как одну из самых перспективных звёздочек нового поколения орденских дипломатов. В свою очередь, Иит отметил, что Депа имеет очень большие перспективы на кресло в одном из Советов в скором времени, на что корун просиял, а затем, спохватившись, спрятал свою слишком по-отечески гордую улыбку в ладонь. — Кхм… Ох, да, а ты это, не хочешь перекусить? Верпины, конечно, потребляют совсем другую пищу, но здесь неподалёку есть одна лавочка где делают швармы… — Дай угадаю — и это лучшие швармы на всем Корусканте? Магистр сложил руки на груди с самым ответственным видом. — Даю слово. Впрочем, он рано поднял его на смех — когда спустя минут десять, Винду вынырнул из-за угла с двумя ещё горячими свёртками серебряной фольги и торжественно вручил один из них ожидавшему его в соседнем скверике забраку, Иит готов был согласиться, что это действительно лучшие швармы в его жизни. И это при том, что жизнь у него, особенно в юности, была весьма и весьма богатой на ланчи в придорожных кафешках по всей Республике. Короче говоря, он пробовал много всяких разных роллов и сэндвичей, но эта тёплая толстая лепёшка, в которую мудрёным образом были закручены кусочки жареного маринованного мяса и не менее ароматный густой сладкий соус из ягод салака… — Бесподобная штука! — последовал вердикт, когда предложенное угощение было распробованно. — Признаться, мои сердца впервые завоёвывают всего лишь уличной едой. — Я попросил не класть салат, подумал, что тебе, как забраку, не очень с сырой зеленью… — пробормотал Мейс, присаживаясь рядом и разворачивая вторую порцию. — Надеюсь это ничего. — О! Овх! Мхмм! — рогатый джедай, не успев прожевать, резко повернулся к нему всем телом, в немом восхищении хватая за плечо и поспешно проглатывая остатки куска. — Спасибо! Я, конечно, с такой мелочи как пара листов чобры или другой капусты не отравлюсь, нет, но ещё никто раньше не спрашивал у меня об этом. И уж тем более не пёкся нарочно о начинках каких-то рулетов. Это очень мило с твоей стороны, Мейс! — Ох, — тот растерянно заулыбался, от неожиданности опять сбиваясь на «вы». — Да ничего, ничего, Кот, не стоит благодарности. Я просто замечал, что вы не берёте зелень в столовой Храма, вот и всё. Не знал, что вы… ты никому об этом не рассказывал. Иит помотал головой, жестом показывая, что всё в порядке. — Нормально! Знаю, что такие мелочи легко понять, если складывать два плюс два, но дело как раз в том, что большинству нет дела до математики, пока она не затрагивает их напрямую. Так мой мастер говорил, по крайней мере, когда учил меня правилам коммуникации в полевой разведке… Например если ты пьёшь в кантине «Санрайз», бокалом «Белой Луны» тебя угостят только в двух случаях — ты облажался, но тебе об этом намекают с уважением, или же кто-то очень конкретно на тебя запал. — Так, значит? — Эй, это ведь правда! «Санрайз» сам по себе — крайне непопулярный напиток, да ещё и содержит ингредиент, который становится токсичен при смешивании с любым другим алкоголем кроме этого одного коктейля… — Иторианский джел-фрукт, если не ошибаюсь? — Да-да, он самый. А, или ты про другое? Так я имел ввиду, что повышенным вниманием к повадкам незнакомцев отличаются обычно либо те, кто имеет с такого наблюдения материальную выгоду, то есть охотники за головами, либо… — и ох крифф, он только сейчас сообразил, что учитывая обстоятельства, вся эта дурацкая мысль могла прозвучать для Винду очень неоднозначно. — Ну… ну, ты и сам понял. — Да, можешь не продолжать. В этот раз пауза получилась куда более неловкой, потому что теперь Иит сам прекрасно осознавал, что поторопился и сболтнул глупость. («Мейсу, должно быть, неудобно поддерживать такие шутки, даже если мы оба понимаем, что нас это никак не касается», — решил он тогда. — «Он ведь всё ещё остаётся лицом нашей фракции традиционалистов». Спустя время, конечно, он узнает настоящую причину его смущения, но это уже будет совсем другая история.) Корун неопределенно хмыкнул и сосредоточенно зашуршал обёрткой шварма. — Почему ты предложил эту встречу? — вдруг спросил он. Забрак едва заметно скривился. Всё же ему хотелось надеяться, что вот эти вот неудобные темы отпадут как-нибудь сами. Хотя винить Мейса он тоже не собирался — тот (в силу очевидных причин) конечно не мог быть знаком с их внутренними «джедайскими» правилами подобных встреч, которые в случае согласия предписывали оставлять всю ненужную словесную мишуру о как и зачем при себе. И с другой стороны, раз они пришли к неудобным вопросам, то, значит, он мог попытаться высказать ему в лицо ещё кое-что серьёзное до того, как поднимать эту тему окажется уже не совсем этично. Это не входило в его изначальные планы, но, побеседовав с ним сейчас, он решил, что это того стоило. — Вообще я думал, что ты откажешь, — он хохотнул и повёл плечами, тут же сбрасывая с себя остаток весёлости. — Но если по-честному, то там, в зале тренировок, мне показалось, что ты очень одинок. И в глубине души — это не твой выбор. Мейс открыл рот, очевидно собираясь что-то возразить, но, передумав, вместо этого просто нахмурился. — Не мой? — Не-а. Знаешь, я не претендую ни на какую профессиональную психологию, этим пусть занимаются Тени, но, как бы это правильней сказать… Твои движения были идеальными до секунды, это было невероятно красиво, не спорю! И тем не менее, в них чувствовалось что-то очень грустное. Как будто стопроцентные результаты в фехтовании — твой последний способ убедить себя, что дистанцирование от всех окружающих ещё имеет какой-то смысл. Магистр вздрогнул и поморщился. Иит тоже почувствовал лёгкий холодок, пролетевший между ними, однако не отступил. — Я наблюдал за тобой в Совете. Много наблюдал. И более того, мне известно, каким ты был в падаванстве. Ты можешь меня не помнить с того времени, я был на год младше, и мы не пересекались лично — но я ходил смотреть падаванские турниры вашей группы. И Мика мне тоже много интересного рассказывал о ваших с Квай-Гоном историях. Так что я в курсе, о чём говорю, поверь. Ты очень изменился после произведения в рыцари. — Ясно, — едва уловимо помрачнел магистр при упоминании имени Джинна. — Но ты так и не сказал, почему это не мой осознанный выбор. Может, я правда хочу посвящать своё время оттачиванию навыков боя или других джедайских дисциплин? В этом ведь очевидно больше практической пользы. Вот грандмастер Йода- — А что Йода? Повторял тебе эти ужасные безжизненные постулаты каждый день лет тридцать? С самых пелёнок? Сколько? — Я… — Мейс запнулся, меняясь в лице. — Не помню. — А ты подумай об этом, повспоминай, на досуге. Тоже очень полезное упражнение, вот увидишь. Да уж, каким-то даже слишком прямолинейным получился этот разговор. Но с другой стороны, забрак сказал всё так, как и хотел. Оставалось надеяться, что Винду, пусть не сразу, но задумается. Устало прикрыв глаза, Иит придвинулся ближе и положил руку поверх его нервно сжатого кулака. Вот теперь точно пора было извиниться за непрошеное вторжение в чужую реальность. — Прости. Я был резковат с тобой. Но я не говорю, что ты кругом неправ, просто хотел высказать своё мнение. А я, уж прости за такое откровение, методы нашего грандмастера не одобряю. Мейс выдохнул, и его пальцы потихоньку расслабились под теплом чужой ладони. — Понимаю. Я не в обиде. Я подумаю над твоими словами, хорошо? Тем более, это первая критика в мой адрес, которую мне высказали вот так, а не анонимными письмами по голопочте. Так что, я ценю твою прямоту, Кот. — А… Ага, спасибо, наверное? — пробормотал забрак. Не сказать, что он не был удивлен этим откровением. Скорее, совсем наоборот. Неужели даже ненавистники Винду (а их в Ордене имелось не один, и он это знал, хотя и не одобрял их чересчур антагонизирующих настроев) не решались на какое-то более серьёзное противостояние, чем бросовые анонимки в голонете? Бедный, бедный Мейс, выстроивший себе самые неприступные стены во всей галактике, но не просчитавший, как потом с них спуститься… — И всё же, Иит. — Да? — Почему я? Даже после того, что ты сам обо мне сказал? — Мммм, и вот мы снова здесь… Нет уж, в таком случае, позволь сначала встречный вопрос. Иит встряхнулся и метнул в его сторону озорной взгляд из-под полуприкрытых век. Ладно, в сторону все лирические отступления, пора было возвращать беседу в более соответствующее их вечеру русло. — А почему ты согласился? Если из всего, что я сейчас о тебе сказал, — раз уж ты так настаиваешь на этом ключе, — напрашивается логичный вывод, что какие-либо «свидания» в этой жизни интересуют тебя меньше всего? — Ну… Корун замялся, подбирая слова. — До этого еще никто не подходил ко мне с… подобными предложениями. И… и… И я не знаю почему, правда. А если я скажу про волю Силы, ты ведь не поверишь мне, да? Но вообще, ты мне правда нравишься. То есть, в смысле, ты симпатичный! И я подумал, что если, ну, в компании с тобой, то может… — Ой, да не напрягайся так, я пошутил, — он фыркнул и успокаивающе похлопал его по плечу. — Я не Йода, чтобы дознавать каждый мотив вплоть до того по какой именно причине ты брал в столовой на завтрак кашу, а не «листья! сварил я! полезные они, для джедая духа!». Во-о-от, вот видишь, умеешь же понимать шутки! Так и продолжай. А что касается меня, то ты в моем вкусе, магистр, и я подумал, что за попытку меня не убьют. Вот и всё. Никаких подвохов. Иридонец отправил в рот последний кусок уже успевшей остыть лепёшки и довольно облизнулся. — Ты кстати в зеркало смотрелся вообще? Так, просто, а не чтобы скорректировать учебную стойку? Ну как же! Ты высокий, мускулистый, статный… Я нахожу таких мужчин невероятно сексуальными. Да и родители меня назвали «бесстрашным», ха, так что приходится оправдывать имя! — «Иит»… Это с дореформенного, значит? Потому что, насколько мне известно, в современном забракском «бесстрашный» будет «ки-цит», а «ки-» как отрицательная приставка появилась уже после реформации иридонианских колоний? — Зануда! — скорчил рожу Иит, — Ты ужасный зануда, Мейс, держу в курсе. Но да, ты прав. Свою двадцатку по общей лингвистике отрабатываешь на славу. — Ты и про лингвистику знаешь? — Конечно. На чей же ещё мрачный как туча портрет в центре поточной доски почёта мне потом приходилось смотреть целый год… Но эй, мы отошли от темы. Он игриво метнул многозначительный взгляд ему ниже пояса. — И это, ещё знаешь… Раз уж такое дело, то я жду, что мои знания насчёт других твоих характеристик тоже оправдаются. Ускользнувшая из-под пальцев на пол обертка очень вовремя спасла потемневшие щёки коруна от очередного плохо скрытого смешка его рогатого собеседника. — Прошу прощения? — А-ха-ха, спокойнее, магистр, спокойнее! — таки не выдержал Иит, громко прыснув в кулак. — Я просто разрядить атмосферу пытаюсь, ну! — Я никогда не знал… эту твою сторону. — Что? Погоди, ты сейчас не шутишь? То есть ты совсем-совсем ничего не замечаешь помимо официальных собраний и отчётов? Вот это да, — забрак аж присвистнул. — Значит, даже Соба, это тогрутское трепло, не добрался… — Мастер Соба Тевво? Из АгроКорпуса? — Угу. Огородники совсем не умеют держать языки за зубами. Ох, да ты реально не в курсе, что ли? Забавно… В общем, если кратко — после того, как мне официально предложили ваше кресло, Соба умудрился похвастаться тем, что однажды оказывается переспал с будущим мастером Высшего Совета буквально всем в Ордене вплоть до кухонных дроидов. — Вот как, — опять с каким-то неопределённым чувством поджал губы корун. — Нет, такое я слышу впервые. — Ну-у-у, а он во многом на тебя похож, да. Внешне! Если, конечно, попытаться представить тебя с монтралами и лекку. — Хм? — Да не, я думаю, тебе бы они и правда были к лицу, — повторил Иит, а затем притих, наклоняя голову к плечу и задумчиво разглядывая его профиль. — Особенно белые узоры, знаешь? Вот здесь, на щеках… Руки оказались слишком близко прежде, чем Мейс успел открыть рот. — Погоди, я покажу. Так, по бокам, и ещё один завиток… Он позволил своему голосу оставить прежнюю задиристую звонкость, и нехитрым, но как всегда очень эффектным образом плавно прокатиться вниз по тембру до томного грудного урчания, пока его большие пальцы медленно расчертили сложные изогнутые линии от висков ко лбу и вниз, а ладони легонько потянули чужое лицо на себя. Этот приёмчик, который за свою бурную юность Иит успел отработать до совершенства, раскручивал даже самых непробиваемых индивидов. — Что ты- — Ещё минуту, дай мне ещё одну минуту, — останавливающее шепнул он ему на ухо. — Все вопросы и пожелания потом. Последние пара сантиметров, легкий наклон головы, кончик татуированного носа мазнул по скуле… Мейс говорил, что в тот момент его глаза светились. Вполне обычное биологическое явление для забраков, кстати — но по словам магистра янтарные радужки, в сгущающихся сумерках вдруг разом превратившиеся из тускло-охряных в пылающее расплавленное золото, тогда заворожили его так сильно, что он даже не сразу осознал, что Иит его целует. И только спустя несколько долгих, очень долгих мгновений вдруг обнаружил легкий сладко-пряный привкус на языке и чужие губы, прихватывающие его собственные. Иит ему верил. Верил охотно и в то, что Винду сумел подобрать столько красивых эпитетов за эти пару минут («безнадёжный романтик» — вздохнул он), и в то, что тот не соврал, когда впоследствии признался, что это было его первым свиданием за последние двадцать лет. Второе, впрочем, стало ясно сразу же, как только Мейс решился ответить, неуверенно наклонившись и после недолгих колебаний таки пристроив мешающиеся руки в осторожные, практически невесомые объятья чуть выше талии. Движения магистра были попыткой повторить его собственные — старательной, прилежной попыткой, но всё же очевидно недобирающей в практике — и по тому, как вежливо он ждал, пока его не подтолкнули языком вперёд, настойчиво углубляя поцелуй, вывод был незамедлительно сделан самый очевидный. Хотя не сказать, что ему не понравилось. С небольшой помощью, Винду освоился довольно быстро, и когда человеческие лёгкие наконец уступили забрачьему энтузиазму и сдались, Иит не смог скрыть резко расширившиеся в предвкушении зрачки. Действительно не понравилось ему лишь то, что произошло вслед за этим поцелуем, когда он, раззадоренный, потянулся к его губам снова и по старой привычке прошептал в них что-то озорное и очень-очень пошлое про свои будущие громкие стоны. — П-погоди, Иит, стой, — пробормотал корун, и рогатому джедаю показалось, что тот каким-то необъяснимым образом смог в один миг отодвинуться от него к противоположному краю скамьи. — Стой-стой-стой. — Что-то не так? — Я… я не могу так. Нет. — Нет? — в непонимающем тоне Иита еле слышно проскользнули шипящие нотки недовольства. Всё же шло так хорошо, ну. Где он мог просчитаться? — Но ведь ты заранее знал, с какой целью я тебя зову, разве нет? — Знал, да. Я поэтому и хотел объясниться про своё согласие раньше, но… А впрочем, это уже не важно. Прости, Иит, я понимаю, как это наверное для тебя сейчас звучит, но я правда не могу. Видимо, лицо у него при этом было настолько обескураженное, что Мейс поторопился добавить: — Нет, в смысле я не отказываюсь от… от твоих планов, я просто, как бы сказать… Мы тут конечно сидели почти весь вечер, и я не знаю, может быть, ты считаешь что этого достаточно, но мне кажется… Я думаю, что нам стоит познакомиться поближе, прежде чем… ну… Чем идти дальше. — Познакомиться ближе? То есть ты предлагаешь ещё одну прогулку? — Да. И… И может быть даже не одну… — Но я не понимаю, зачем? Разве тебе не комфортно со мной сейчас? — О нет, дело не в этом! — порывисто заверил корун. — Ты меня неправильно понял. Мне было очень приятно провести с тобой время, и именно поэтому я предлагаю встретиться ещё вот так, просто. Мне бы правда хотелось узнать о тебе больше. И поэтому, если ты не против… Великая Сила! Впервые на его глазах человек с самым решительным видом добровольно отказывался от перспективы секса. Невероятно! А главное, ради чего? Ради мясных рулетиков и бесед ни о чём? А ведь он даже не выпил ни одной капли трандошанского эля, чтобы ему мерещилось такое в алкогольном бреду… Вот тебе и «встреча будет любопытной»! Нет, из тех, кого он когда-либо знал, Мейс Винду определённо был первым в своём роде во всех проявлениях. — Ну… ладно, — подумав ещё немного, Иит всё-таки утвердительно улыбнулся. Как там звучала любимая фраза его наставника? Если свезло вляпаться, то сразу греби до дна, а приземлившись, уже и будешь разбирать, что к чему? Ха! В чём-в чём, а в мастерском выпутывании из любых скользких ситуаций он и правда преуспел. — В любом случае, попробовать можно. Но только значит в следующий раз угощаю я, идёт?

***

Пустая банка с тихим шорохом крутанулась вокруг своей оси под рассеянными пальцами и опасно замерла у самого края стола. Забрак на автомате подтянул её обратно, поднял голову от датапада и прислушался: всё было по-прежнему тихо, кроме сбивчивого дыхания Мейса за стенкой. На минуту в голову пришла мысль написать с просьбой о совете кому-нибудь из его падаванов — но он тут же её отбросил. Эчуу был в отъезде, а будить Депу показалось просто кощунственным после того, как она только буквально вчера вернулась со своей первой одержанной на фронте победой. Да и к тому же самому Мейсу вряд ли бы понравилось, если бы о его кошмаре узнали ещё и его обожаемые ученики, для которых он старался быть примером. У Винду вообще всегда были сложные отношения с признанием своих слабостей. Корни этой проблемы, насколько Иит смог их прощупать сквозь очень неохотно поддающуюся скорлупу, уходили во всё тоже детство, выстроенное вокруг соперничества с Квай-Гоном Джинном, да ещё и с постоянным поощрением этого соперничества со стороны Йоды (вот уж кто опять доказывал, что к воспитанию падаванов его подпускать нельзя — до сих пор продолжал бубнить на Совете что-то про самодостаточность и индивидуальность каждого чувствительного ребёнка, в то время как тридцать лет назад не считал зазорным вместо похвалы укорять чужими успехами). Собственно, именно комплекс действующего главы Совета с этой его боязнью вдруг оказаться некомпетентным на фоне так долго и кропотливо выстраиваемого авторитета, в итоге и оказался главной причиной почему одну постель они впервые разделили только спустя полгода с их первого «свидания» в верпинском квартале. — Любопытной туке в космопорте отдавили ухо, м? — вполголоса обронил Иит, листая голокарточки. — В таком случае, мне отдавили даже не ухо, а сразу целиком поймали на поводок, причём я и не то чтобы сильно сопротивлялся. Полгода! И за это время ни одной сторонней интрижки! Вот это ты меня реально увлёк, криффов магистр… Ещё один снимок пролетел было вдоль экрана, но ловкие пальцы вовремя придержали картинку и подбросили вверх, в режим проекции. На этот раз в кадре не было никого, только поблёскивала нестройная россыпь огоньков в окнах тесно обступивших со всех сторон новостроек, и тянулась крохотная гирлянда воздушного шоссе далеко наверху, в ломанной окружности сомкнутых крыш. Это должны были быть вечерние сумерки, но с этого уровня неба уже не было видно совсем, и часы определялись исключительно по бегущим строкам светодиодных уличных баннеров. Тем не менее, несмотря на искусственное освещение и плотность планировки, это всё ещё был Верхний Корускант, занимавший довольно люксовое место в пятитысячной иерархии уровней столичного экуменополиса. Его контингент в основном состоял из интеллигенции среднего звена: сенаторская свита «второго круга», то есть те, кому не надо было постоянно находится при своих посольствах, всякие государственные служащие, юристы, менеджеры, деятели искусства. По слухам, где-то здесь находился и головной офис союза художников-импермансистов Среднего Кольца, на тот момент ещё остававшихся на слуху из-за свежего скандала с очень спорным изображением нескольких монарших особ Мон-Калы на их последней выставке, — но Мейс разочаровал его ответом, что до штаба союза отсюда почти сутки на аэротакси.

***

— Обидно. В новостях показывали, что там у них на здании прямо настоящий перформанс протеста, хотел полюбопытствовать, — протянул иридонец, хотя планшет всё-таки достал, чтобы запечатлеть панораму. — Но у тебя здесь тоже ничего так. Спокойно. Мейс, задержавшийся в коридоре, чтобы закрыть дверь, вернулся к нему, по пути оставив на столе пакет с логотипом закусочной, и тоже бросил рассеянный взгляд вдоль раскинувшегося внизу жилого лабиринта. — Да. Это хорошее место. Только иногда шумно. Там клуб на крыше напротив. Иит задрал голову к противоположному дому, наверх, где сияла флуоресцентными лекку ядовито-розовая голографическая тви’лечка с бокалом в руке, зацикленным жестом указывавшая на антигравитационную площадку-парковку рядом с собой. — Думаю, это не такая уж и катастрофа. Да и музыка у них тихая вроде… — Пока что. Ночью бывает слышнее. — Значит будем надеяться, что сегодня они тоже отдыхают. Расслабленно потянув спину, рогатый джедай развернулся. — Ты ведь не собираешься отправить меня спать обратно в Храм? Это было бы невежливо с твоей стороны. К тому же теперь я знаю, где тебя караулить, и смогу если что этот козырь использовать. — Пожалуйста, не нужно, — Мейс предостерегающе вскинул ладонь. — Я сделал исключение только потому, что знаю, что могу рассчитывать на твоё понимание. Эта квартира — большая ценность для Теней. Я не хочу подставлять все их усилия, потраченные на сбор её легенды. — У-у-у, так значит это и не твоя квартира вовсе? — разочаровался забрак, обведя глазами все скромные, но экономично и со вкусом обставленные двадцать четыре квадрата, — А ты не боишься, что Тени могли понавешать камер и прочих своих шпионских побрякушек? Ну, учитывая, что ты привел сюда меня? — Нет, камер здесь никаких нет. Фактически, это действительно моя квартира, просто о ней знают ещё и Тени, потому что в своё время именно они помогли мне её сохранить. И соответственно, я разрешаю им пользоваться этой точкой для своих миссий. Иногда. Но говорю честно — они не делали здесь ничего, о чём я был бы не в курсе. — Твоей уверенности можно только позавидовать, — усмехнулся Иит. — Я бы Теням не доверил даже стакана в баре, если бы вдруг припекло отойти. Корун недоверчиво поднял бровь. — Но ты же сам был Тенью? — И именно поэтому мой стакан отправился бы вместе со мной. Но ладно, не бери в голову. Иит снова огляделся по сторонам и, подумав ещё немного между кроватью и столом (а больше никаких подходящих плоских поверхностей не наблюдалось), всё же сделал шаг в сторону последнего, легко запрыгивая на столешницу и подтягивая одно колено к груди. — Что важнее, ты меня заинтриговал. Я, может, конечно, что-то не знаю, но на моей памяти даже у магистра Ордена не бывает премий в полмиллиарда кредитов, чтобы позволить себе личную недвижимость на верхах. Так что давай, раскрывай свои карты! Я весь внимание. — Это… не такая уж и интересная история, как ты думаешь. Я просто в то время помогал одному сенатору по заданию Ордена и высказал предложение, что было бы неплохо арендовать место в здешнем районе под наблюдательный пункт на пару дней. Но он настоял на том, чтобы выкупить квартиру целиком. — Столько трат ради наблюдательного пункта… Кто-то очень трясся за свою шкурку, раз даже кредиты отошли на второй план. — Это был неймодианец, — вполголоса пробормотал Мейс, пряча смешок в шуршании пакета с едой, откуда он выудил бутылку и два пластиковых стакана. — Ещё и перешедший дорогу кому-то из своих. Тебе налить? — Спрашиваешь! Это же их фирменный, да? — Иит оживился и, не дожидаясь пока корун утвердительно прочитает ауребешное «Зеленый Эвок — особый микс» на этикетке со стилизованной круглой мордашкой, переставил стакан к нему поближе. — Обожаю шипучие шейки «Эвока», честное слово. — Мой сенатор, кстати, кажется тоже его любил, — заметил тот, закрывая остатки пенящейся изумрудной жидкости обратно и доставая на стол ещё и коробку жареных ножек нуны. — По крайней мере, я помню такой же логотип на салфетках внутри его делового портфеля, когда он изображал мне клиента для нашей легенды. — А кем в таком случае выступал ты? Ну, раз даже неймодианец согласился посветить перед тобой своими драгоценными документиками. — Я? Адвокатом. Прижатая ко рту ладонь вовремя предупредила непроглоченную газировку от выплеска обратно, а природная ловкость при этом умудрилась ещё и уберечь остальные полстакана от прозаичного проливания на рубашку (что может само по себе и неплохо, романтическое клише, всё такое, если бы только эта рубашка не была одной из его любимых). Но вот затрясшиеся от смеха плечи и сдавленное фырканье сдержать уже не получилось. — Что-то не так? — удивился Мейс, пока Иит пытался взять себя в руки. — Мои познания в юридических науках может конечно и скромные по сравнению с вами, консулами, но тем не менее достаточные для поддержания образа в казуальной беседе. — Нет-нет, ничего, я просто представил, как это выглядело! Прости. Это правда забавно, когда знаешь твою настоящую личность. — Хочешь сказать, я не смог бы работать юристом? Если бы не был джедаем? — Да нет, почему! Смог бы, конечно. Просто я предполагал, что тебе не сильно нравятся подобные, э-э-э, бюрократические активности. Ты ведь всё ещё стражник в душе, разве нет? Убеждать несогласных демонстрацией силы, хорошая дуэль иногда ничем не хуже дебатов, и всё такое. А ты вот так вот берёшь и заявляешь про адвоката… Ой, слушай, а скажи что-нибудь по-адвокатски? В лице коруна будто бы промелькнула какая-то тень, но исчезла так же быстро, как и появилась. Он хмыкнул и категорично отвернул голову. — Не буду я играть в эти игры. К твоему сведению, подобные вопросы крайне некорректны и более того, нарушают мои законные права и интересы. — Да эй, ну ты чего! Я же шутил, — обиженно насупился было забрак. — Хотя стой, так ты сейчас это… А-а-а! Умно! Он понимающе подмигнул и наклонился вперёд, чтобы похлопать магистра по плечу. — Умудрился меня подловить! Молодец. — Не всё же только тебе надо мной смеяться, — Мейс не стал скрывать лёгкую торжествующую улыбку. — Раз в декаду и на Корусканте дождь проливается. — Эй, но ты не дождь, — мягко возразил Иит. — По крайней мере, не такой. Я больше думаю про тот, что обычно бывает на лесных планетах, знаешь? Когда шум ливня приятный и размеренный, и всё ощущается диким и живым. — Считаешь меня диким? Иридонец внимательно следил за его эмоциями — магистр готов был вот-вот свернуть на очень скользкую тропинку, потому что они оба знали, как именно к Винду относились в Ордене, и что он по этому поводу чувствовал, и ввиду таких случаев следовало сразу держать в голове запасной план по обходу спорной темы. Но его улыбка так и не торопилась исчезать, только превратившись из торжествующей в какую-то непонятную, будто бы слегка дразнящую, но вместе с этим скрывающую что-то ещё, более сложное и большое. Весьма интригующе. — Возможно. А что? Мейс склонился ещё ниже, упираясь руками в стол по обеим сторонам от рогатого джедая, и добавил, медленно проговаривая каждое слово: — А ты уверен, что готов увидеть настоящий тропический муссон? — О-о-о. Иит, в свою очередь, наградил его томным взглядом и хитро прищурился. — Надо же, какой поворот! Неужели я действительно слышу подкат в этих словах? Спустя столько времени? Коктейль же вроде был безалкогольный, а, магистр? — Ты… Ты невыносим, — хлипкая оборона коруна тут же дала трещину, и он, разом растеряв весь свой угрожающе-хищный тон, побеждённо проворчал. — Эти твои подколы! Я ведь старался… Но нет, даже так никаких поблажек мне не видать? — Конечно нет. Флирт — не падаванская разминка, а я тебе не мастер, чтобы поправлять каждую стойку, — посочувствовал иридонец. — Но! Но вот поощрительный приз я выдать могу. Ты ведь, как ты говоришь, старался. Он двумя пальцами ловко ухватился за отворот туники и несильно, но достаточно убедительно потянул, не оставляя возможностей спасовать. — Как насчёт поцелуя? Мы не целовались с того самого вечера. Это досадно. Я бы хотел попробовать ещё, — другая ладонь скользнула вверх, обнимая затылок. — Что думаешь? Думал Мейс очевидно что-то согласное. Причём согласное настолько, что когда Иит отлучился в освежитель минут пятнадцать спустя, — подготовиться, — то первым, что он увидел в зеркальной стойке раковины, когда включились лампы, оказались ярко-розовые и уже начинавшие багроветь отметины вдоль шеи. Как забрак, конечно, он даже не почувствовал напористость этих поцелуев, оставивших такие заметные следы на его совсем не по-забракски тонкой коже, и запоздалое осознание принесло мысль, что Мейсу, наверное, тоже надо было сказать об этом своём генетическом дефекте заранее. Но как Иит Кот, он всё равно не отказал себе в удовольствии неспешно обвести двумя пальцами каждый из засосов, в красках воображая себе смущённое лицо магистра, когда завтра при дневном свете тот во всех подробностях сможет рассмотреть свои метки любви по всему телу уважаемого коллеги. Последующие утренние реакции партнёров были у иридонца одной из самых любимых составляющих подобных встреч. Заговорщически подмигнув отражению и заодно поправив сбежавшую невидимку в причёске, Иит наклонился к сумке на полу, которую на всякий случай успел заранее закинуть сюда, пока Винду возился в коридоре, не желая потом портить настрой её поисками по всей комнате, и пристроил на край стойки полупрозрачный флакончик и пачку салфеток. Больше из любопытства открыл шкафчик над раковиной — несколько бритв, пара бутыльков с кремом, одеколон, зубная щётка… Всё аккуратно расставленое как по линеечке, аскетично-строгое как и вся квартира, но в целом ничего примечательного. Впрочем, не то чтобы он реально рассчитывал обнаружить там лубрикант или презервативы. Сопровождаемая лёгким смешком дверца автоматически заехала обратно, — если бы магистр увидел, какой творческий хаос творится обычно в освежителе Иита, его бы наверняка хватил инсульт, — а забрак щёлкнул крышкой флакончика, вдохнув привычный сладкий запах джогана и фуджи-яблок. Потянувшись к молнии штанов, спустил их и на пробу прогнулся в пояснице, заводя за спину прохладные, скользкие от геля пальцы. На этот раз всё должно было пройти как можно идеальнее. Впервые за долгое время, он действительно хотел позаботиться о комфорте партнёра. И словно в ответ на эту мысль, его вдруг негромко окликнули из-за двери. — Иит, — неуверенно прозвучал голос коруна. — Можно мне… мы можем ещё поговорить? — А? Да, да конечно, — отозвался он, наскоро вытирая руку об колено и оглядываясь в поисках полотенца, чтобы обернуться. Что-то в голосе Мейса заставило его разом проглотить все язвительные комментарии об очередном обломе. — Я сейчас выйду, подожди! — Нет-нет, стой. Это наверное прозвучит по-детски, но… можешь оставить дверь закрытой? Так оно, кхм, менее смущает. — Хорошо, как хочешь. — Иит убрал полотенце и опустился на пол, присаживаясь у стены. — Тебя что-то волнует? О чём ты хотел поговорить? — Ты же, ну, сейчас готовишься к… — Мейс тяжело втянул носом воздух, и забрак живо представил, как тот нервно сцепляет пальцы в замок, заставляя себя говорить спокойно. — К сексу? — Да, — просто ответил иридонец. — А ты хочешь этого? В комнате на несколько минут повисла тишина, прерываемая лишь тихим шорохом, как будто бы корун усиленно разглаживал край одеяла на кровати, пытаясь решиться на свои следующие слова. — Я хочу. — Но?.. — Иит мягко подтолкнул его продолжить. — Но я просто… с другой… с другим… Так давно! — с трудом выдавил он и вздохнул. — Прости, боюсь, я — не совсем то, на что ты рассчитывал. Я… я не знаю, что мне делать. Ты замечательный, Иит, это правда, и я правда хотел бы сделать это с тобой! Но… но мне страшно, что я тебя разочарую. Кровать надсадно скрипнула — видимо корун хотел было встать и подойти, но не решился. Если бы только он был там вместе с ним, он бы смог взять его за руку или за плечо — он давно заметил, что прикосновения были наиболее понятным для Мейса способом выражения эмоций. Но их всё ещё разделяла эта серебристая пластоидная переборка, и он пока не чувствовал его готовым к её открытию. — Всё хорошо, Мейс, не нужно стесняться, — иридонец приложил руку к двери, гадая, в состоянии ли тот сейчас, чтобы воспринять жесты через Силу. — Уж точно не со мной. Скажи честно, у тебя был когда-нибудь полноценный сексуальный опыт? — Только однажды. Ещё когда был падаваном. И до… до главного тогда не дошло. Мы… мы не совсем хорошо расстались. — Оу… мне жаль. Прости. Он не мог утверждать наверняка, но в подсознание закралось подозрение, что он знает, о ком речь. И если догадки были верны, то он искренне сочувствовал ему. Когда лучший друг и первый объект вожделения оказываются одним и тем же человеком, да ещё и в таком безбашенном молодом возрасте… Резонансная история ссоры двух самых талантливых воспитанников Йоды того времени, которую он слышал много лет назад, обретала новые краски. Он не знал, что там насчет Джинна, но теперь он гораздо охотней верил, что подобное не могло запомниться Мейсу ничем иным как ужасным предательством, болезненным осколком, надолго увязшим в болоте мучительной рефлексии. В комнате вновь глубоко вздохнули и прокашлялись. — Ничего, я должен был это сказать. Это ведь нужная информация, для этого. Да? Иит улыбнулся. — Сегодня ничего такого не произойдет, в этом можешь не сомневаться. Доверься мне, Мейс. Хотя бы сейчас, хотя бы на одну ночь. И я с радостью дам тебе то, что ты заслуживаешь. Корун молчал, но, потянувшись к Силе, рогатый джедай почувствовал, что дребезжавшее в воздухе напряжение постепенно сходит на нет, как исчезают со временем тревожные круги на поверхности озера после плеснувшейся шальной рыбы. — Я выхожу, ладно? — позвал он. — Ты готов? Всё будет хорошо, я обещаю. И только после того как эхо вернуло ему несмелое «да», Иит отодвинул панель душевой прочь, переступая с гладких плит коридора на плотный пушистый ковер спальни. Он посмотрел на Мейса. Тот сидел на краю кровати, поджав одну ногу под себя и неловко прикрывшись ладонью. Аккуратно сложенная стопочкой одежда лежала рядом — видно, неприятные воспоминания настигли в самый последний момент, когда он уже со всей ответственностью и методичностью успел раздеться и остаться наедине со своими сомнениями. Он сидел там, такой непохожий ни на одного из его прежних. Голый, до сих пор немного растерянный и смятенный, но его глаза… Сквозь начинавшую затуманивать их лёгкую дымку желания, в них робко светилась благодарность. Благодарность и надежда. Силуэт дрогнул ему навстречу, и в полумраке прозвучало неуверенное: — Иди ко мне? Другого приглашения Ииту было и не нужно. Его руки уже обернулись вокруг шоколадных плеч, а губы нежно прикоснулись к чужим, приглашая разделить первый из многих, очень многих их поцелуев этой ночи. Его сон больше походил на затянувшееся послеоргазменное полузабытьё, когда мозг словно бы тонет в липкой сладости разливающегося по всему телу долгожданного опустошения, а сознание притупляется настолько, что единственным реальным ощущением остается лишь положение в пространстве. Казалось, что он всё ещё нехотя потягивается, довольно жмурясь от переодически накрывающих остаточных спазмов восхитительного финала и пока что не спешащего уходить тепла внизу живота. А потом в его мутную дрёму бесцеремонно ворвались оглушительные хлопки перетруженного антиграва с улицы, сопровождаемые такой же громкой перебранкой нескольких молодых голосов, и он оказался резко выброшен обратно в ночную действительность корускантской квартиры Мейса. Теплом в районе живота, которое он всё это время чувствовал во сне, оказалась собственно рука коруна, оберегающе обнявшая его талию. Со странной нежностью отметив про себя этот его жест, Иит как можно аккуратнее высвободился из-под объятия и на цыпочках обошёл кровать в сторону освежителя. Раньше он похвалил себя за удобно найденную дислокацию для своей сумки — но теперь лишние телодвижения туда и обратно за вапорайзером мимо спящего Мейса оказались не самым оптимальным вариантом для того, чтобы просто сходить покурить. С другой стороны, иначе всё равно бы не получилось. Бесконечный жилой кластер, подслеповато щурящийся яркими цветными пятнами окон и баннеров, в это время суток напоминал гигантское грузлое животное, погружённое в стазис, — подумал забрак, прикрывая за собой балконную шторину и зажигая вапорайзер. Огромное измученное животное, обессиленно протянувшее во все стороны свои сотни лап-магистралей, пока вокруг вились все, кто только мог: учёные, исследователи, журналисты в поисках новой зоологической сенсации, потревоженные ими паразиты, ютившиеся в рыхлой туше, другие мелкие наездники и прилипалы, испуганные тем, что их могучий дом вдруг может больше не проснуться, и среди них где-то и те слимо на своей чихающей тачке, из-за которых он и встал… Вопросительно хмыкнув самому себе на такую неожиданную ассоциацию, он потряс головой, неторопливо затянулся, смакуя густую терпкость кьюларинских ягод, и выпустил в беззвёздную черноту над головой облако лилового дыма. — Иит! — шикнули на него из глубины комнаты. Крифф. Значит его хождения в потемках всё-таки умудрились потревожить магистра. — Ты с ума сошёл: голым — на балкон? — послышались звуки босых ног по полу, и на плечи забрака опустилась чужая туника. — Живут же кругом, ну. Иит зевнул и расслабленно отмахнулся. — Всем всё равно, Мейс. Поверь мне, здесь ни единой душе нет дела до чужих окон. По крайней мере пока это не снайпер с чеком на заказное убийство. — Да, но… А как же легенда? Мало ли какие слухи пойдут. Он повернулся боком, чтобы видеть своего собеседника — корун, завёрнутый в какой-то тёмно-зелёный махровый халат, смотрел на него исподлобья, ожидая, пока его намек будет понят, и он хотя бы запахнёт полы предложенной ему туники. Иит пожал плечами, но уступил и подвязал пояс, параллельно фыркнув в ответ: — Ну и что? Ну подумают, что их угрюмый адвокат из окон напротив наконец раскошелился на дорогой эскорт. Глядишь только больше зауважают. Лицо Мейса приобрело очень сложное выражение, как будто он усиленно, но безуспешно пытался сложить два куска пазла забракской логики вместе. — А почему именно эскорт… и дорогой… — наконец убито пробормотал он, в очередной раз осознавая, что его только что успешно простебали. — Потому что рядовых мальчиков по вызову обычно на балконы элитных кварталов покурить не пускают, а дешёвый эскорт вам по статусу заказывать было бы позорно, товарищ адвокат. Магистр сдержанно усмехнулся. — А ты не слишком ли много знаешь об услугах эскорта, м? — Это часть моей работы, — не моргнув глазом ответил забрак. — Иногда количество сексапильных тви’лечек или знойных толотианцев в свите того или иного сенатора может сказать о нём больше, чем любое досье. — Хах! — ограничился одним полуудивлённым восклицанием тот. — Я об этом не думал раньше. Спасибо за пояснение. Конечно, помимо переговорщических фишек, за его спиной насчитывалось и много других очень увлекательных вещей, в том числе — почти десять лет работы в одном эротическом голочате (куда он по молодости и бурному пубертату вляпался в падаванские годы, а потом крепко увяз в ловушке своего тогда ещё непроработанного кинка на похвалу), откуда он тоже вынес немало специфических знаний как и об эскорте, который ему не раз предлагали его клиенты, так и вообще о спросе и расценках на разные расы и пол моделей. Но главе Высшего Совета джедаев этого, разумеется, знать было не обязательно. Иит затянулся ещё раз и протянул вапорайзер Мейсу. — Куришь? — Нет. — И правильно. Дрянь ещё та. Корун выдохнул и подошёл ближе к краю балкона, облокачиваясь на плексигласный сепаратор и напряжённо устремляя взгляд куда-то вдаль. О, вот эта часть Ииту была знакома. — Хочешь обсудить как жить дальше? — Как ты… А хотя неважно. Да, было бы неплохо, знаешь. — Ну, постоянно отводить глаза и краснеть явно не вариант, учитывая сколько времени каждую неделю мы проводим друг напротив друга в одном закрытом зале. — Справедливо, — Мейс в раздумьях сложил ладони лодочкой. — А что ты предлагаешь? И самое главное — что ты думаешь насчёт вчерашнего? Ты… ты ведь уже получил, что хотел, ведь так? Ну и что обычно бывает после? Иит заговорил не сразу, взвешивая перспективы всех возможных ответов. Виноват был то ли процент рилла в этой новой смеси на голодный желудок, то ли его сон без сна, но ему показалось, что в воздухе застыло какое-то отчётливо звенящее ожидание, словно от его следующего шага сейчас зависело что-то гораздо большее, чем просто выбор планирует ли он и дальше переодически спать с магистром, или одного раза ему хватило. Последнее, кстати, было самым лёгким решением из всех. Стоило ему на секунду вспомнить обжигающую нежность тех чувственных рук, самозабвенно ласкающих его податливое тело, и те сводящие с ума своей неподдельностью и открытостью совершенно невероятные выражения чужого лица, когда Мейс, направляемый опытной забракской рукой, впервые входил в него — и «хватило» тут же испарялось из словарного запаса. Какое, ранкор его за ногу, хватило?! Ему хотелось переживать всё это снова и снова, да так сильно, что не будь на нём хоть как-то прикрывающей бёдра туники, ему бы даже стало немного стыдно за такой откровенный стояк от одних только мыслей о повторе. — Слушай, — он погасил вайп, пряча прибор в ладони, и понадежнее одёрнул подол. — Не знаю как ты, но я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы хорошая дружба между двумя джедаями начиналась с нескольких месяцев неловких недосвиданок и одного страстного секса. В любом случае, «выкать» я тебе уже точно не смогу, дорогой магистр. Уж точно не после того, как в ближайшие пару дней буду старательно прятать от любопытных носов Ади и Ки твои засосы. — Иит… — ему показалось, что голос коруна дрожал. Тот даже пропустил мимо ушей очередное внезапное откровение о коллегах, во все глаза смотря на забрака. — Я даже не знаю что сказать… Это правда было важно для меня. Спасибо. Я… я обниму тебя? — Ох, Мейс, — вайп с глухим стуком упал на пол, но поднять было некому. Две руки крепко обвили его спину, прижимая к себе, и Иит доверительно приник головой к махровой груди. — Тебе не нужно спрашивать об этом. Ах да, чуть не забыл. — И вот ещё что. Хорошая дружба отнюдь не исключает иногда и более интимного времяпровождения вдвоём, — шепнул он ему в плечо. — Если ты понимаешь. Тёмные пальцы врезались в его лопатки чуть сильнее, и в макушку прилетел горячий скомканный вздох. Мейс понимал. Если честно, то он мог бы так стоять ещё очень долго, вдыхая чистый запах мыла вперемешку с пряным ароматом кожи и не обращая внимания ни на что вокруг кроме надёжных рук, заключивших его в такое уютное кольцо. Но, раз уж их сцена на балконе начинала нестерпимо походить на трогательную кульминацию какой-нибудь дешёвой мелодрамы, то по всем законам тех же мыльных голоопер, за ней неизбежно следовал внезапный конфуз, безнадёжно портящий момент — и Сила, как и следовало ожидать, приберегла один такой и для них (хотя сам Иит назвал бы его скорее терпимым дополнением, но у Мейса, увы, в музыке были совсем иные вкусы). Пока они обнимались, в лабиринте спящих многоэтажек снова натужно загудели и завизжали воздушные тормоза, и сразу несколько блестящих канареечных аэрокаров, сверкая всеми возможными фарами, круто вырулили сверху вниз на парковку соседской неоновой тви’лечки. Парковка заполнилась смутно знакомыми голосами, наперебой орущими какие-то невнятные поздравления и тосты, и пёстрая толпа всей гурьбой ввалилась в двери клуба. — Надо же, значит этот бар всё же оказался лучшим, — хихикнул Иит. — Чего? — не понял Мейс, тоже отвлёкшийся на шум молодежной тусовки. — Да те парни. Они минут сорок назад уже успели здесь покрутиться, решая что-то по поводу «криффовых жестянок» и штрафов за полную коробку гиглдаста. Разбудили меня. Но, судя по всему, в других местах полицейские дроиды их уже шуганули, и они вернулись сюда. Корун согласно кивнул, но без какого-либо энтузиазма. С площадки снова долетели обрывки пьяных восклицаний, а затем до этого довольно ненавязчиво звучащее нео-техно стихло, чтобы через секунду клуб взорвался громким, отчётливым речитативом, эхом отразившимся от всех возможных панелей ближайшего района. В этот момент Иит понял и вторую причину, почему Мейс ранее строил такую кислую мину, говоря об излишнем «шуме» — в потоке рифмованных строк о спайсе, полных карманов кредиток и дюжине влажных лекку перед глазами, хоть сколько-то цензурных слов насчитывалось едва ли треть. Но сам трек, стоило признать, действительно качал, несмотря на столь сомнительный текст. Качественные биты становились редкостью в эти дни. — Извини, — растерянно пробормотал Мейс в его растрёпанные волосы. Магистр явно активно испытывал стыд за такой поворот событий, как будто бы это были не клубные стереосистемы на которые он никак не мог повлиять, а его собственный вышедший из-под контроля датапад. — Давай вернёмся в спальню, — предложил он, всё ещё крайне осуждающим взглядом сверля нарисованную тви’лечку и начиная тихонько подталкивать забрака к двери. — Хорошо, но ты сам это предложил, — хитро сощурился иридонец. Спорить по поводу современных музыкальных трендов он не стал, но, воспользовавшись ситуацией, словно бы случайно вжался пахом в выглянувшее из-под зеленого халата бедро. — Думаю, у меня есть парочка идей, чем нам занять время до утра.

***

Будь у него какой-то материальный символ их связи с Мейсом, как это бывало у других пар — особый браслет или серьга, например, да хоть то же традиционное кольцо — то он с удовольствием покрутил бы его сейчас в руках, с щемящей нежностью обводя кончиком пальца мудрёные узоры гравировки. Но таких вещей у них никогда не было и быть не могло, в силу очевидных обстоятельств (хотя иногда на совместных миссиях он и порывался, в шутку, предложить магистру выбрать парные украшеньица, пусть даже носить их пришлось бы всего пару дней до возвращения на Корускант). Зато был световой меч. Который, по правилам обряда Верности, провёл в руках Винду целых пять лет, прежде чем был возвращён законному владельцу. И на протяжении этих пяти лет Мейс каждый день пропускал через его кайбер-кристалл свою Силу, пропитанную своими эмоциями, намерениями, чувствами, создавая в нём слабый, но заметный отпечаток. Наверное, это всё-таки можно было назвать в каком-то смысле джедайским вариантом брачных колец. Кусочек твоего отпечатка Силы, оставленный резонировать в чужом кайбере. Жаль, что эта традиция была давно забыта, и даже слухи о ней никогда не покидали пределы Храма. А ведь могла бы получиться отличная завязка для какой-нибудь романтической новеллы… Меч лежал на круглом чайном столике, придвинутом к стенке вместо прикроватного. Иит одним движением притянул ребристый корпус в руку, пока сам склонился к тяжело дышащему коруну. Он уже успел переключить кондиционер на несколько градусов прохладнее, — показалось, что Мейсу так будет немного полегче, — и теперь с беспокойством смотрел, как тот морщится и вздыхает во сне. Снова заглядывать в его голову он не стал, но лишь легко коснулся, чтобы убедиться, что в кошмарах коруна до сих пор хрустит злополучный джеонозийский песок. Крифф. — Ты ведь никогда ни на что не жаловался, верно? — горько прошептал забрак. — Не задумывался, по силам ли тебе то, что на тебя сваливали. Не отступал ни перед чем. Легендарный магистр Винду, образцовый джедай, незыблемый обелиск на вершине такого же нерушимого Ордена. Но какой ценой, Мейс? Какой ценой они тебя сломали в этот проклятый идеал?! Магистр глухо застонал, кусая губу, и как-то странно дёрнул руки к лицу — словно попытался защититься от удара. — Прости, прости, — тут же спохватился Иит, соображая, что из-за уязвимости ментальных щитов партнёра его настроения сейчас беспрепятственно бомбардировали и без того истощённый чужой эмоциональный фон. — Тихо, милый, я не хотел, прости, всё в порядке… Он сделал несколько глубоких вдохов и усиленно поморгал на свет, форсированно очищая сознание от негатива по особой технике Теней, которую в своё время почерпнул не у кого иного, как у той самой Ан’и Куро. Тёмная Женщина почему-то очень интересовалась юным забраком, когда тот ещё только начинал свой путь стражника-Тени, но после смерти Айады его общение с загадочной персоной мастера Куро прекратилось так же неожиданно, как и началось, и он так никогда собственно и не понял, в чём была её проблема. Зато вот уроки Куро впоследствии еще не раз доказывали свою полезность, и часто — в самых неожиданных обстоятельствах. «Хорошие воспоминания, хорошие воспоминания», — мысленно повторил иридонец, один за другим вызывая в памяти простенькие позитивные образы, которые могли бы приглушить поднимающуюся бурю. Солнечные блики в цветастых витражах летнего посольского двора терио’ук, куда они были приглашены наблюдать за подписанием нового торгового пакета для Родии. Такие красивые блики, потом радужным калейдоскопом плясавшие по не менее прекрасному в своём экстазе лицу Мейса, пока Иит раскачивался вверх-вниз, и казалось, что багровый полукруг уканианского закатного светила за окном тоже раскачивается вверх-вниз вместе с ним, постепенно растворяясь в бесконечной шумящей синеве. А ещё терио’ук делали невозможно вкусные коктейли, которых забрак после набрал в лобби полный поднос, и они пробовали их все по очереди, уютно устроившись в углу безлюдного патио и наблюдая, как на сумеречном пляже одна за другой вспыхивают зелёные звёздочки местных светляков. Его собственные пальцы, медленные, изучающие, опускающиеся от бархатных плеч вниз, бережно прослеживающие сложное переплетение плавных и ломаных угольно-черных линий — как-то так вышло, что до этого Мейс раздевался исключительно при минимальном или вообще никаком освещении, и забрак ни разу не замечал, что у него, оказывается, были татуировки. А этим утром он случайно застал его без туники в освежителе, и не успел ретироваться прежде, чем был замечен в зеркало умывающимся магистром. Но тот, вместо того чтобы захлопнуть дверь перед носом, вдруг попросил остаться, и сам потянул его руку к узору между лопатками. «Ритуальные символы моего народа», — помнил он слова Мейса. «В центре — четыре корунайских столпа, которые нанёс старейшина гхоша Винду. Остальные части добавлял уже я сам. Что они означают? Это память. То, что я не должен забывать, и те, ради кого я должен помнить. Это… очень личное, Иит. Демонстрировать всем подряд список своих слабостей у нас не принято, сам понимаешь… Но я чувствую, что могу тебе доверять». — Это потому, что ты единственный корун в Ордене, и мне даже не у кого будет спросить корунайский словарь? — пошутил рогатый джедай. Мейс ответил скупым смешком. — Да. Конечно. Невесомые облачка пены, разлетающиеся по всей купальне — магистр всегда делал вид, что сердится на его неаккуратность, но его замечания только пуще раззадоривали нахального забрака. Мейс с закрытыми глазами неподвижно сидит на ступеньке у мраморной чаши бассейна. Иит стоит рядом, в одной промокшей исподней тунике, закатав рукава и вооружившись звонко жужжащей бритвой, и постепенно продвигается с ней вдоль его головы. Ему нравилось, когда магистр разрешал помочь, и не только потому, что Винду, как второй по значимости в иерархии Ордена, имел исключительное право занимать всю купальню Советов только для себя одного (или для них двоих). Нет, иметь возможность расслабиться в бурлящем ароматическом джакузи, не думая о других телах вокруг и не утруждая себя параллельным поддержанием светской беседы, было очень приятно, конечно. Но не так интересно, как игриво сдувать ненужную пенку прочь с кофейной кожи и иногда дразняще целовать особо нежные точки за ушами. Машинка выключается, Иит напоследок вытирает свежевыбритый череп коруна специальной губкой, оставляя ещё один, завершающий поцелуй на гладкой макушке — и в этот момент Мейс резко разворачивается, обнимая его под спину, и они оба с громким плеском и под целый фонтан брызг падают в бассейн, где тот, уже не стесняясь, горячо и беспорядочно зацеловывает его всего, при этом крайне забавно отфыркиваясь от попадающей в рот воды. Иит млеет от такого внимания, тает в крепких руках как карамель и чувствует себя совершенно счастливым. Вроде бы корун немного успокоился — ну или, по крайней мере, Иит хотел на это надеяться, когда осторожно поправил под ним подушку и заново постелил сброшенное одеяло. Но было предельно очевидно, что вариантов дальнейших действий у него оставалось совсем немного. Два, если точнее: разбудить прямо сейчас, или разбудить сейчас, но сначала спуститься в медсектор и попробовать попросить там что-нибудь по ситуации, смотря насколько понятно он сможет описать им проблему, не поднимая при этом имени Винду. Неуверенно бросив ещё один взгляд на пока что притихшего партнёра, забрак прижал меч к груди и со вздохом прикрыл дверь. Ладно, попробовать прогуляться до медиков всё-таки стоило. Его собственные апартаменты в двадцати шагах вправо от мейсовских встретили его стылой прохладой оставленного на проветривании окна. Набрав в лёгкие побольше отрезвляюще-свежего воздуха, он открыл гардероб, доставая минимально приличные одежды, чтобы накинуть поверх ночной сорочки (греметь и собирать свои по всей комнате магистра не хотелось). Одной робы и пары простых штанов показалось достаточно для такого дела, так что он быстро оделся, закрепил меч на поясе и защёлкнул на ногах пряжки сапог. За спиной раздался шорох и сонное мяуканье. Свернувшийся на подушке у окна клубок зашевелился, и в прожекторных отблесках с улицы на забрака блеснула пара круглых жучиных глаз. — А, это ты. Привет, — Иит отвлёкся и подошел к лежанке, чтобы почесать за торчащим ухом-конусом. — Тебе тоже не спится? И Мейс тут у меня с этими его кошмарами, представляешь… Собрался сходить за успокоительным вот, хотя честно сказать, я совсем не знаю, что делать. Это всё слишком неожиданно! Я не был готов, честно! Рыже-бурая, в горчично-жёлтых пятнах крупная лоснящаяся лот-кошка понимающе зажмурилась, подставляясь под ласку. У неё не было имени, — Иит так его и не придумал, то ли из-за того, что не хотел слишком привязываться, то ли потому что ни один предложенный вариант ей не подходил, — но она будто бы понимала его на каком-то своём, особом уровне, и откликалась скорее не на обычное «кошка», которым иридонец её называл, а на определённые интонации в его словах. Квай-Гон, когда ещё был жив, как-то заметил, что некоторые лот-коты могут быть слабо чувствительны к Силе, и возможно именно поэтому Кошка часто так удивительно осознанно реагировала на своего рогатого хозяина. Иит был склонен с ним согласиться. Кошка действительно оказалась на редкость умной зверушкой начиная с самого первого дня, когда пробралась на их с Кваем шаттл, пока они дозаправлялись на Лотале, высунулась только после того, как разворачиваться стало уже поздно, и так крепко прилипла к молодому забраку, что ему ничего не осталось, кроме как признать, что она летит с ними. Джинн, правда, потом всю дорогу притворно ворчал, что это нечестно, и что это он должен подбирать всякие незапланированные формы жизни, но, к его чести, не забыл дать и пару полезных подсказок по уходу. Интересно, что бы он сказал, узнав, что Иит всё это время втайне спал с его бывшим лучшим другом слэш неудавшимся любовником? Хотя вряд ли он бы стал драматизировать так, как это мог бы делать Мейс. Насколько иридонец был в курсе, скрупулёзное лелеяние детских обид годами было совсем не в его характере. К тому же, там очень скоро появилась Тала, и Квай-Гон наверняка бы и отпустил с лёгким сердцем этот глупый неприятный инцидент, если бы не сам корун, в отличие от товарища ничего забывать не планировавший. Иит, как почти непредвзятое лицо, мог сказать, что со временем стал более-менее понимать позиции обоих, и что оба, в своей манере, повели себя как идиоты. Но с другой стороны, иногда он задумывался о том, что было бы, если бы у этих двоих всё получилось. И приходил к весьма эгоистичному, но вполне ожидаемому выводу, что зная тогда то, что знал сейчас, Мейса Кваю он бы так запросто не уступил. Мейс… Несмотря на кучу жужжемух в голове, Мейс был хорошим. Причём хорошим в самом сладко-ванильном смысле этого слова. Он был преданным, внимательным к нему, очень мило пытался шутить, поддерживая беседы, хотя его чувство юмора было, ну, весьма своеобразным. Его взгляд на мир вне его магистерского ранга казался совершенно очаровательным в своей искренности и простоте — о, Сила, да один его негромкий густой смех, с которым он как-то рассказывал Ииту, как в падаванстве в потёмках случайно пнул гандарка (тот свернулся прямо на отхожей тропинке позади их с мастером лагеря, хотя местные тем же утром уверяли, что никаких гандарков так близко к поселениям не видели уже несколько лет), разил наповал оба его сердца. Такой серьёзный и собранный в одних ситуациях, и такой невинный юнлинг в других. Переодически складывалось ощущение, что белые нитки этого стыка можно увидеть невооружённым глазом. Привыкшего с ранних лет, что ничего не бывает просто так, и за любое доброе слово и дело ожидается определённая плата в ответ, мастера Иита Кота, — высококлассного консула-дипломата, бывшего полевого агента Теней и опытного участника множества различных структур развлекательно-эротической индустрии Республики, — вдруг подкупила та незамысловатая бескорыстность, которая сквозила в каждом жесте магистра. Как одновременно неожиданно и прозаично. Но правда всегда в итоге получается банальней, чем её воображаешь, так ведь? Удобно устроившись в своих рамках, где хорошее отношение общества объяснялось ответными социальными манёврами с его стороны, он совершенно не замечал, что чувства Мейса, которые он своей маленькой шалостью имел неосторожность разбудить, лежали в совершенно иной плоскости. И смог понять весь масштаб катастрофы, только когда она в буквальном смысле оказалась прямо у него под носом. Упрощая себе жизнь, осознанно или нет, но он упускал из вида многие другие тревожные звоночки. Однако представить, что Мейс, Мейс Винду, магистр Совета, суровый лидер Ордена с такой запущенной манией контроля, что скорее бы вышел один на один со стаей акк-псов, чем позволил чужие ноги на своей шее — что вот этот вот человек однажды опустится бы перед ним на колени? Такое не укладывалось в голове ни под каким оправдательным соусом. А Мейс опустился.

***

По времени уже неизбежно наступало утро, хотя солнечные экраны на орбите пока что только начали разворачиваться, и безучастный колодец космоса далеко наверху всё ещё подслеповато щурился миллионами белёсых звёзд. Иит успел начать их пересчитывать аж целых три раза, пока добирался от ближайшего турболифта с нижних уровней до дверей Храма джедаев — справлялся с переодически накатывающей тошнотой и заодно боком об стены ловил уплывающее равновесие. Но он и не рассчитывал, что его конечности сохранят идеальный баланс. Уж точно не после того, как он всю ночь и весь предыдущий день надирался в какой-то первой попавшейся убитой в хлам кантине внизу. Он даже не посмотрел на вывеску, потому что всё, что его тогда интересовало, это место как можно дальше от сенатского квартала, где ему бы не помешали глушить бутылку за бутылкой, прерываясь только на периодическую закуску, когда скулы начинало сводить от кислятины, и на подремать урывками в углу, привалившись плечом к такому же ужратому собрату-собутыльнику. Ну и чтобы не сдали правопорядку за припасённый в кармане пакетик сансанны, разумеется. Опять проходить десять кругов запутанной системы корускантского спайс-трафика ради новой порции совсем не хотелось. А вот напиться хотелось. Очень. Потому что сразу после того, как его бывший падаван Шарад Хетт объявил, что покидает Орден ради воссоединения с семьей, и после того, как он, едва-едва сдерживая совсем не джедайские слезы, своего единственного и горячо любимого ученика отпустил, он был вызван к Совету на ковер. И дорогие коллеги не нашли ничего лучше, кроме как его, почётного члена этого самого Совета, в уходе Шарада обвинить. «Вы разрешали ему видеться с родственниками, несмотря на рекомендации подобные контакты ограничивать», «Вы не смогли объяснить падавану разрушительное влияние привязанностей?», «Вы отдаёте себе отчёт, что из-за вашей некомпетентности вооружённый световым мечом мужчина, очевидно не справляющийся с контролем своих эмоций, теперь окажется вне юрисдикции Ордена?» Однако Иит не сказал ни слова в свою защиту, только всё глубже впиваясь ногтями в ладони, пока сжимал кулаки. Шарад не опасен. Шарад отлично подготовлен, Шарад прекрасно осознавал свои ответственности. Шарад всего лишь сделал выбор, и вам не понравилось, что он выбрал не тот вариант, какой от него ждали. Но какой смысл что-то доказывать, если вы не слышите и слышать не собираетесь? В коридорах Храма, спасибо столь раннему часу, он почти никого не встретил — а для парочки прошедших мимо мастеров на минуту выпрямить спину и чинно кивнуть он таки смог. Но вот за собственной дверью его ожидала засада. Потому что как только он скинул сапоги и ввалился в спальню, он встретился лицом к лицу с медитирующим у его окна Винду. — Иит! Наконец-то ты вернулся, — корун торопливо поднялся и сделал шаг навстречу. — Я уже начал волноваться. «Неудивительно, что ваше наставничество в итоге оказалось провальным. Вы же сирота с Нар-Шаддаа… Вы не могли понимать серьёзность ситуации», — вместо приветствия прошипел забрак. — И ты ничего не возразил, да, Мейс? Ты тоже считаешь, что моё место так и осталось среди объедков на хаттской помойке? — Конечно же нет, что ты такое говоришь! И вообще, с чего ты… — тут Мейс заметил, что он едва стоит на ногах. — О Сила, сколько ты выпил?! — Столько, сколько смог, чтобы хоть ненадолго забыть то дерьмо банты, которым вы все меня с удовольствием окатили, — огрызнулся он. — Я всю свою жизнь старался отделаться от клейма нежеланного найдёныша, ясно?! Хотел, чтобы меня приняли так же, как и остальных, чтобы на меня не смотрели, как на вынужденное одолжение мастеру Айаде. Но для чего? Для того, чтобы при первом удобном случае меня снова ткнули носом в мою ущербность?! — Ты… ты не ущербный, Иит, даже не думай так, — магистр сделал движение, чтобы обнять его, но забрак отступил назад, и протянутые руки глупо черпнули в пустоте. — Грандмастер и мастер Кун не преследовали цели тебя унизить. И мне жаль, если ты так воспринял наши слова! Возможно, некоторые формулировки и правда могли оказаться… некорректными, но я уже поговорил с Пло об этом. Он просил передать, что готов принести извинения, как только тебя увидит. А что насчет извинений от меня лично… Если бы я только знал, что эта беседа так глубоко тебя ранит! Я бы никогда! Прости. Я не хотел причинять тебе боль, поверь. — Я верю, — буркнул Иит. — Это всё? Я могу сходить протрезветь к Ки, если ты тут расположился надолго. — Мастер Мунди вчера отбыл со срочным заданием ДипКорпуса на Церею. Ты не знаешь? Прости, твой комм был отключён, а датапад ты даже не взял… Я бы предупредил. — Блеск. — Но почему ты хочешь уйти? Ты меня избегаешь? Иит? Забрак не ответил ничего, так и продолжая стоять неподвижно на одном месте, и магистр, глубоко вздохнув, снова подошёл вплотную. Тёмная ладонь, словно для верности, легла на талию. — Останься, пожалуйста. Я ждал тебя. — Вот как. И давно? — С… Неважно. Что важнее, ты пропадал целые сутки, и даже не оставил никакого сообщения! Я переживал. — А что я должен был написать? Не беспокойся, у меня всё в порядке, я просто решил, что будет классно скататься вниз и проблеваться в обнимку с каким-то глитнутым маргиналом? Но у меня не всё в порядке, окей?! Уж извини, что сейчас нет сил выбирать выражения поскромнее. — Это ничего, я понимаю, — ладонь Мейса сжалась чуть крепче. — Лучше скажи, я могу тебе как-то помочь? Всё, что в моих силах, я обещаю. Что мне для тебя сделать, Иит? — Да я без понятия! — вновь сорвался иридонец. Хотелось, чтобы он не отпускал, и разреветься на плече. Хотелось, чтобы просто оставили в покое, потому что звенящие обручи в голове сжимались всё сильнее. Хотелось его, чтобы горячо-горячо и безумно медленно. Хотелось провалиться куда-нибудь, исчезнуть, раствориться. Хотелось не думать. — Карк его знает, что ты можешь! Решай сам, если так уж надо! Возможно, он был с ним неоправданно груб в тот момент. Сам он точно бы просто дал тому же Собе или Мике время перебеситься в одиночестве, пока всё не утряслось, и поэтому представления о том, что бы помогло в таком случае кроме отправления в целебный нокаут, у него были весьма смутные. К тому же он физически не мог соображать адекватно с таким градусом в крови, а Мейс всё никак не хотел отпускать его на милость Силы. Потом, конечно, выслушав подробный пересказ всех событий этого утра, он смог объясниться с ним нормально и попросить прощения за всё, что он сгоряча наговорил. И выразить свою сердечную благодарность. И не только на словах. Но в тот момент магистр Винду даже не переменился в лице. Он рывком дёрнул иридонца за собой, заставляя сесть на край кровати. Не слушая его невнятное бормотание, втянул в поцелуй, требовательный, глубокий, жадный, — правда потом тут же закашлялся от резких остатков алкоголя. — Отвратительно. — Чандрильский виски немного не для людей, да, — Иит натужно усмехнулся. — Сказал же, я пил. Мейс недовольно цыкнул, переводя взгляд на его правую щеку. Палец стёр небольшое рыжее пятнышко. — А это что? — Пыльца свистяшек, а ты как думал? — Тебе смешно? — Конечно. У тебя такое лицо, как будто ты ни разу не предполагал, что я могу развлекаться спайсом, когда мне хреново. Или хочешь возразить, что это не по уставу? — В уставе формально спайс не запрещен, ты прав, но… О деструктивности твоих привычек мы поговорим в другой раз. — А сейчас что? — пробормотал Иит, прежде чем его заткнули ещё одним поцелуем. — А сейчас, по твоему совету, я решаю, на что я способен. Горячие губы без предупреждения коснулись мочки уха, спустились вдоль скулы, накрыли тоненькую пульсирующую жилку на шее, прижались к ней, легонько втягивая кожу и тут же отпуская. Параллельно Мейс успел уже знакомым движением вытащить из петли брошь-застёжку, скреплявшую стильной косой складкой короткое серебристое пончо забрака. Поймав в горсть тут же соскользнувшую накидку, наскоро свернул ее и опустил на пол у изножья. — О, вот как, — Иит практически мурлыкнул, наблюдая его бережные манипуляции с одеждой. — Ну давай, продемонстрируй. Следующей на пол отправилась простая чёрная водолазка, а дорожка поцелуев постепенно стала продвигаться ниже, от округлых плеч и выступающих косточек ключиц к солнечному сплетению, плавным контурам рёбер и бледной вертикальной полоске шрама под грудью с левой стороны (Иит не любил много говорить о своих изъянах, какими он считал все не до конца поддавшиеся бакте старые боевые ранения, отшучиваясь тем, что это один засранец когда-то давно не смог смириться с тем, что пришлый сопляк обчистил всю кантину в саббак за пару минут). Мейс эту маленькую ложь слепо глотать не собирался, — им обоим было отлично известно, что ни один барный шулер не мог носить с собой такое оружие, — но от дальнейших расспросов тактично воздерживался. И Иит не мог быть более благодарен. Умеющих слышать со временем становилось всё меньше, а Мейс из раза в раз доказывал, что не только слышал, но и делал. Корун всегда был с ним подчеркнуто вежлив, как будто держал в руках не живого упругого забрака, а древнюю бесценную реликвию дже’дайи, которая вот-вот грозила сломаться под любым неаккуратным движением, и ему часто приходилось подбадривать его укусить или надавить сильнее. Но сегодня он был даже ещё более нежен и осторожен в своих прикосновениях, чем обычно, подолгу выцеловывая каждое местечко, где мерное дыхание вдруг сбивалось, и то и дело возвращаясь, чтобы помассировать ссутуленные плечи. Словно действительно хотел утешить. Смежив веки, Иит постепенно потерял из поля зрения и рассвет за окном, и окружающую комнату, сосредотачиваясь только на этих томных, тягуче-тёплых, ласкающих ощущениях. И невольно так увлёкся, что в какой-то момент вдруг с удивлением обнаружил, что Мейс больше не нависает сверху, а стоит перед ним на коленях, уперевшись обеими руками в кровать по сторонам, и, поудобнее прогнув позвоночник, пробует на вкус кремовую кожицу его живота, подбородком переодически задевая совсем близко к уже образовавшемуся заинтересованному бугру в тесных брюках. Осознание происходящего со всего размаху огрело по затылку невидимой деревянной палкой, вроде той, какой мастер Драллиг любил выравнивать фехтовальные стойки своих несчастных практикантов. — М-Мейс, не надо, не надо, — собрав остатки разума, с запинкой выдавил он. — Я не смогу сейчас. Э-хе… Во мне, конечно, достаточно алкоголя, чтобы на слабо согласиться и на марафонную оргию, и на что ещё поинтереснее, но прошу. Продрать глаза с похмелья мне достаточно будет с одним трещащим местом, а не с двумя. — Ш-ш, я ничего от тебя и не прошу, Иит, — осадил магистр, и, перехватив его взгляд, провёл двумя пальцами вдоль края ремня, не разрывая зрительного контакта. — Мне не надо ничего. Я только хочу сделать приятно тебе, если позволишь. Забрак понял его намёк. И в других обстоятельствах наверняка бы просто хихикнул над сложившейся такой безусловно ироничной картиной, прежде чем без лишних вопросов снять штаны. Раз предлагают — то надо пользоваться, пока есть возможность. Но какая-то часть его вопила, что это неправильно. Неправилен и магистр Винду на коленях перед ним, которого он знал достаточно хорошо, чтобы прийти к выводу, что поступиться своим комфортным положением лидера и доминанта тот выбрал бы только в самой критической ситуации, какой пьяный рогатый джедай явно не был, и его мерзкое нетрезвое состояние, и сама эта дурацкая до сюрреалистичности ситуация. — Нет, нет, я не могу. Ты не можешь. Ничего не может, — запростестовал он, чувствуя вновь подступивший ком в горле. — Но ты возбужден, — спокойно заметил Мейс, как будто не сидел в быстро светлеющей спальне на коленях перед полураздетым коллегой, а вёл рядовую лекцию у падаванов. Он утвердительно коснулся краем ладони туго натянутой ширинки, и шёпотом добавил: — Ты заснёшь быстрее, если я помогу тебе расслабиться. — Но это… не надо, нельзя, я не в праве… — Что не так, Иит? Скажи прямо. Я здесь ради тебя, я всё выслушаю. Сила, как он был прекрасен в этот момент. Такой обеспокоенный, такой живой, такой открытый. Такой готовый пожертвовать чем угодно, даже своим бесценным контролем, своими принципами, лишь бы снять хоть часть того груза, что давил на иридонца. — Ладно, да, я ужасно хочу твой рот на своём члене, доволен?! — едва сдерживая рвущийся наружу всхлип признал Иит. — Но я не хочу, чтобы ты делал это из жалости! Да ранкор тебя дери, не смотри на меня так! Не смей меня жалеть, не смей, слышишь… Он затрясся, отчаянно заламывая пальцы. — Жалость значит поражение… Но я не лузер, я не сдавался! Это не моя вина, что я не смог оправдать ваших ожиданий… Мейс со вздохом потрепал его колено. — Эй, забудь об этом. Забудь Совет, ситх с этим злополучным собранием, мы решим всё это позже. Сейчас здесь только я. И мне жаль не тебя. Мне жаль нас, что мы так с тобой обошлись. На то, чтобы обдумать услышанное, у рогатого джедая ушло несколько долгих минут. А затем он жалобно шмыгнул носом и нагнулся, чтобы прижаться щекой к гладковыбритому лбу. — О, Мейс. Ты такой хороший, правда, — совсем тихо прошептал он. — Иногда мне даже кажется, что слишком хороший для такого, как я. — Просто я… — корун осёкся, едва начав. — Кхм. Просто ты не замечаешь, сколько ты сделал для меня, Иит. Я всего лишь стараюсь хоть иногда отплачивать тебе тем же. Он поймал его локти и отодвинул немного назад, чтобы посмотреть в глаза. — Если ты всё ещё хочешь, чтобы я ушел, то скажи. Но ответа «да» так и не прозвучало. Вместо этого иридонец, медленно кивнув, расстегнул ремень и стащил брюки прочь. Мейс на секунду задержал дыхание, рассматривая напряжённо стоящий член в нескольких сантиметрах от своего лица, а потом медленно, на выдохе, наклонил голову чуть вперёд, обхватывая блестящий от смазанного бельем предэякулята кончик губами. Иит дёрнулся, и ругательству, сорвавшемуся в этот момент с языка, позавидовали бы даже богатые на нецензурщину пираты Внешнего Кольца. — Неприятно? Неправильно? — тут же прервался магистр. — Извини, я в первый раз такое… Он замотал головой. — Крифф, это просто… это… это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Знаешь, если бы я до этого не рыдал позорно в твою жилетку, я бы решил, что чересчур накидался, и ты — моя наркотическая галлюцинация. — Почему? С восхитительно-неприличным звуком Мейс выпустил его изо рта, вопросительно вскидывая подбородок — но, чтобы не бросать совсем без стимуляции, обхватил ствол ладонью, поддерживая выбранный ритм. Сила храни мастеров-основателей, и ведь этот идиот даже не подозревал, какие слюни вызывает каждым своим вот таким вот якобы ненарочным и невинным жестом! Иит был уверен, что подобные штуки встречаются только в таких же наивных и абсолютно наигранных порносюжетах, но вполне реальные пальцы вокруг его органа говорили обратное. Он никогда в жизни не был не то что верхним, он даже ни разу не свитчился — но странное смутное желание сгрести коруна обеими руками за затылок и со всей дури толкнуться ему в горло зудело где-то на задворках сознания не умолкая. Посмотреть, как он поперхнется, закашляется, осуждающе сверкнёт глазами, может даже тут же соберётся и молча уйдёт. Желание из чистого упрямства, иррациональное, плохое — наверное, просто чтобы доказать самому себе, что вещи не могут быть настолько идеальными, разрушить иллюзию. Но из того же упрямства он затолкал эту крамольную мысль обратно. Иллюзия или нет, но если бы он сейчас посмел хоть как-то обидеть Мейса, он бы не простил себе этого никогда. — Потому что подумай сам, — подмигнул он, из всех предыдущих вариантов выбрав только пьяно хихикнуть. — Магистр Винду… Хотя нет, не магистр. Мейс, мой сладкий, мой вечно смущающийся, мой такой правильный Мейс! И вдруг хочет сделать мне отпадный минет? Не-е-ет, так не бывает. А если и бывает, то нужна какая-то особая причина… Э-э… Которую я не могу придумать. Крифф. — Хах, — поднял бровь тот. Его большой палец с интересом ощупывал слегка выступающие маленькие плотные бугорки вдоль всей длины возбуждённой плоти, пока Иит судорожно закусывал нижнюю губу, чтобы не стонать в голос от каждого к ним прикосновения. — И ты снова прав. Не бывает. Но тем не менее, я здесь, с тобой. Удивительно, да? Но у меня тоже нет рационального ответа на этот вопрос. Поэтому, если так будет проще, то можешь притвориться, что я — часть твоего наркотрипа. Я не возражаю. — О-о, даже так? Ну что ж, значит, мне невероятно повезло с таким прелестным наваждением, — забрак обнял его голову, горячо шепча в ухо. — И если только я сейчас на самом деле не дрочу посреди улицы, болтая сам с собой, потому что в этом случае, уважаемый магистр, ты меня бессовестно подставляешь, то мне всё равно, насколько это реально. Мейс едва заметно улыбнулся и поцеловал его в бедро. Затем ещё раз, и ещё. Приподнял под коленку вверх, перекладывая ногу себе на плечо, так же пристроил и вторую. Иит послушно скрестил лодыжки за его спиной, как от него ожидалось, и когда он это сделал, тот в награду сперва нежно потёрся носом о внутреннюю сторону бедра, прежде чем вернуться к уже изнывающему члену. Обжигающий язык проехался прямо по уздечке, потом её слегка прикусили, старательно посасывая головку. Пальцы же в это время надавили на два самых нижних бугорка у самого основания. Иридонец ахнул и запрокинул лицо к потолку. С каждой минутой удерживать мысли в строю становилось всё труднее, и побочки расходящейся в крови наркоты тоже этому не способствовали. — В-впервые, говоришь? — рвано выдохнул он. — Вр… Врать нехорошо, магистр. — Я никогда не лгу, — категорично отозвался Мейс, переводя дыхание. — К тому же, если бы у меня был опыт, я бы о нём рассказал ещё давно, ты же спрашивал… Но я рад, что тебе нравится. Я… ммм, читал об этом. В голонете. Раньше. Только из любопытства, честно! Не думал, что попробую на практике так скоро. Или что попробую вообще… Такой ответ тебя устроит? Иит может и хотел бы немного помучить его расспросами на столь любопытную тему, но вовремя прикусил язык и торопливо закивал. — Да, да, в-всё что угодно! Только перестань уже в который раз бросать меня на грани ради пустой болтовни, карк! — Понял. Уже исправляюсь, мастер Кот. Корун подтянул его ещё ближе, на самый край постели. Подняв взгляд, добродушно усмехнулся. Двумя пальцами убрал выбившуюся на лоб прядку из уже почти павшей за минувшие сутки бесславной смертью причёски. Погладил вдоль выпирающих тазовых косточек вниз к паху. А затем мир вокруг Иита взорвался вихрем цветных вспышек и пятен, и он даже не заметил, когда именно кончил. Ему казалось, там был даже не один, а несколько оргазмов, прежде чем он окончательно отключился. Он помнил, что было до, потому что Мейс ему пересказывал, и потому что клятый чандрильский виски имел свойство мутить голову, но не память. И, развеявшись, оставлял после себя вполне чёткое представление о том, что, где и как всё это время дебоширилось. Но что было после того, как Мейс снова взял его в рот, уже не отвечая на выливаемый им малосвязный поток сознания, он не помнил по другой причине. По той причине, что мейсовы туториалы по оральному сексу с забраками, какие бы он там в голонете не раскопал, оказались более чем рабочими. Но, впрочем, это было уже и не важно. Звёзды, которые Иит тем утром увидел, вспыхнули так ярко, что напрочь выбили всё остальное. Включая как неприятности с Советом, так и все старательно расставляемые столько времени ширмы. Он больше не мог отрицать очевидного. У магистра Винду к нему были чувства. И что самое страшное — у него не хватало духу заклеймить их невзаимными.

***

Лот-кошка с громким настойчивым мявом боднула его ладонь, и Иит, опомнившись, тряхнул головой. — Да, да, ты права, я должен быть с ним, помочь ему… Прости, уже ухожу, спасибо, — заверил он, зачем-то поправляя её подстилку. — Я проведаю тебя утром, хорошо? Кошка снова мяукнула, шлёпнула его хвостом по руке, и, грациозно спрыгнув с подоконника, отправилась шуметь плошками в свой обеденный угол. Что забавно, она никогда особо не симпатизировала Мейсу, постоянно заявляя свои права как на комнаты, так и на хозяина, и даже доводила до того, что Ииту приходилось на время запирать её в освежителе, чтобы она не смущала бедного коруна и не глазела на них в спальне. Но тем не менее, казалось, она всегда понимала ситуацию. А сейчас и вовсе сама намекала ему на дверь, чтоб он перестал отвлекаться и занялся делом. Возможно, она действительно была умнее, чем казалась. С рассеянным любопытством проследив за её скрывшимся за смежной стенкой силуэтом, забрак запахнул поплотнее тунику и вышел в коридор. Путь до медсектора он знал хорошо — приходилось туда часто бегать, по разным причинам. В детстве на спор с Микой или Талой, очаровать дежурного целителя и выпросить какие-нибудь вкусные витаминные пастилки. Когда стал постарше — спускаться уже в определенные дни, по договорённости, чтобы знакомые лица могли без лишних вопросов одолжить презервативов и таблеток. Отмокание в бакта-камерах, разумеется, тоже было, практически после каждого задания Теней. Да и маленький Шарад, как оказалось, имел удивительную способность собирать на себя все ссадины, ушибы и инфекции, какие только можно было нахватать в стенах Храма. Вперёд, направо, в обход закрытой лаборатории АгроКорпуса — биоконструкторы и генные инженеры всегда очень трепетно охраняли результаты своих исследовательских трудов от случайных любопытных носов, и поэтому посторонних пускали крайне редко. Иит бывал там пару раз, в составе комиссии Советов, когда рассматривались проекты повышения эффективности методов терраформирования. Красивое место, впечатляющее сочетание экзотической оранжереи и химической станции, но в очередной раз подтверждающее, что ботаника определённо не входила в число его сильных сторон. Мимо лифтовых шахт до садов фонтанов — вот они не закрывались никогда, потому что некоторые джедаи, особенно из тех рас, что вели ночной образ жизни, предпочитали собираться именно там (чем и пользовалось в своё время большинство падаванов, когда была нужда в приватности). Налево вниз по коридору с бронзиумными статуями целителей, и наконец повернуть за массивным монументом слепого мастера-мириалана с огненным кристаллом в руке, который, насколько он помнил из ученического курса истории, был основателем Круга целителей Ордена. Иит дал себе секунду на то, чтобы изобразить самую непринуждённую из всех своих консульских улыбок, а затем тихонько ступил внутрь Залов Исцеления. В Залах всё так же горели приятно-приглушённые жёлтые светодиодные панели, и со всех сторон доносилось гулкое гудение аппаратуры, навевающее ему неопределённые ассоциации с сонным ульем. Стараясь не слишком стучать каблуками по светлым мраморным плитам, он прошёл ко входу во внутренний реабилитационный блок, где в крайней палате обычно дремал дежурный целитель, когда в медсекторе не было никаких форс-мажоров. Сейчас форс-мажоров не наблюдалось: трагедия на Джеонозисе впервые оставила Храм с таким небольшим числом раненых на такое количество убитых, да и тех почти всех уже успели перевести в другой комплекс под психологические тренинги, и в блоке царила абсолютная тишина. Шаги из глубины прохода раздались практически одновременно с тем, как он набрал воздуха в грудь, чтобы заявить о своём присутствии. Мало-помалу Иит опознал идущих к нему навстречу. При виде низкой худой фигурки с венцом из таких же как у него самого рожек и наспех подобранными в один пучок волосами он воспрянул духом — целитель Керара на посту дежурного был как никогда удачным стечением обстоятельств, — но радость тут же пришлось поумерить, когда он заметил его спутницу и её изумрудно-зелёные лекку, неизменным благородным кольцом обёрнутые вокруг шеи. — Мастер Че, — изо всех сил держа фальшивую улыбку поздоровался он с ней первой. — И рыцарь Керара. Простите за столь позднее вторжение. — Мастер Кот, — вернула ему лёгкий поклон Вокара Че (ну конечно, на кого же ещё он мог напороться, как не на действующую главу Круга). — Чем я могу вам помочь, советник? Её проницательный взгляд впился прямо ему в лицо. О, она его недолюбливала, он был в этом уверен. Скорее всего, подозревала что-то о его старых связях с некоторыми её более молодыми подчинёнными. И явно не была теми ушами, которым в данный момент стоило слышать имя Винду. — Спасибо, мастер, но я думаю небольшого разговора с Керарой мне будет достаточно. Не смею отвлекать вас от ваших дел. — Уверяю вас, Кот, у меня найдётся несколько минут на члена Высшего Совета, — не отступила тви’лечка. — Так что вы хотели спросить? — Я бы с радостью обратился к вам, но, боюсь, моё дело… носит, эм, так сказать, определённый деликатный характер. — Другими словами, вы не доверяете мне. Или сомневаетесь в моей компетенции? Воздух между ними ощутимо начинал искриться. Иит повернул голову в сторону скромно мнущегося рядом Керары, беззвучно прося поддержки. — Это… это вещь, которую я хотел бы обсудить как мужчина с мужчиной, если позволите, — вытянул он свой козырь. — Я не сомневаюсь, что вы прекрасный целитель, мастер Че, но, увы, биология — штука многогранная. К тому же, Керара уже в курсе моей проблемы, не так ли? «Ну, давай, как забрак забраку, Кер, дружище», — взмолился он про себя. «Прикрой мою задницу, ну» — А… А, о да, да! — наконец отмер молодой целитель. — Я боялся, что наш предыдущий курс окажет лишь временный эффект, да. Плохо. Но поправимо, поправимо. Я постараюсь скорректировать, надо только найти мои записи. Да, да… пойдёмте ко мне в дежурку, мастер Кот, я посмотрю, что мы можем сделать. — Спасибо, целитель. Вокара стрельнула в него очередным подозревающим взглядом, но пройти дала, и закрывшаяся дверь палаты, слава Силе, избавила его от дальнейших нежелательных разговоров. Оба иридонца выдохнули, Иит — облегчённо, а Керара — устало. — Ну, что тебе нужно? — потребовал забрак-целитель, заливая воду в чайник и оглядываясь в поисках кружки. — Только не говори, что весь этот цирк ради сорбентов. Я уже предупреждал, что не хочу и слышать больше про твои спайсы. — Я трезв как стеклышко, Кер. Здесь проблема совсем другого плана. — Интересно. — Как дела у Рокаса, кстати? Я видел последние отчёты, он молодец, — внезапно сменил тему Иит. Рокас был ещё одним иридонским забраком, джедаем-стражником, сейчас работающим на спецпоручениях разведки. И у них с Керарой было то же самое, что и у него с Мейсом. Только с той разницей, что он знал про них всё, а у Керары насчёт личной жизни мастера-консула были в лучшем случае догадки. При всей своей общительности, Иит умел держать секретность. И, подчеркнув в вопросе имя Рокаса, он надеялся, что его намёк будет достаточно прозрачен. — Рокас? Ох, он да, вернулся буквально вчера. Война только начинается, а я уже хочу, чтобы она закончилась, знаешь. Целитель разлил кипяток и пододвинул ему чашку. — Но, как я понимаю, ты пришёл поговорить не об этом. Так что случилось у твоего друга? Если это физиологическое, то мне будет нужна хотя бы его раса, если что. — Нет, нет, с этим всё нормально. Я не знаю точно как это описать, но это похоже на кошмары. Очень серьёзные кошмары. — Кошмары, говоришь… И когда они начались? После Джеонозиса? — Думаю да. Он хорошо скрывается, но, судя по тому, что я увидел в его голове, он никак не может сбежать из круга самоуничижения за всё, что произошло на Джеонозисе. — Синдром выжившего, — сочувствующе кивнул Керара. — У нас здесь все такие. Кто-то больше, кто-то меньше. Для этого мы и организовали наши психологические сессии. Ты и сам на них был недавно, ага. Но что-то мне подсказывает, что этот твой не счёл необходимым их посещение, м? — Он упрямей банты. Никогда не признаёт, что ему нужна помощь. Иит сердито отхлебнул травяной сбор — или что там Керара такое слабенько-цветочное заварил — и нахмурился. — Мне страшно, Кер. Я раньше никогда с таким не сталкивался. Чем я могу ему помочь? Ну, кроме того, что на следующую сессию я его обязательно выгоню, пусть даже пинками, если потребуется. — Ну, помимо работы хорошего психолога… — целитель подошёл к стеллажу в дальнем конце палаты, вводя номер ячейки в компьютерную панель сбоку. — Сейчас можешь развести вот это. Одна капсула на стакан. Это не лекарство, сам понимаешь, но кратковременно поможет с проблемами со сном. Он вложил плоскую коробочку ему в руку и на секунду придержал: — Слушай. Это хорошо, что ты нашёл свой якорь. И не надо отрицать очевидного, ты бы не смотрел сейчас на меня так, если бы это было твоё обычное «на одну ночь». В общем, кто бы это ни был, ему очень повезло. Я рад за вас обоих. — Керара… — рогатый джедай благодарно приобнял товарища. — Ты стал наблюдательнее или я теряю сноровку? Но, в любом случае, благодарю. И за капсулы, и за поздравление, и за то, что никому об этом не расскажешь, конечно. Ты как всегда лучший! — И смотреть списки посещений не буду, чтобы узнать, с кем у тебя такой роман. Обещаю. Только у меня будет одна просьба, Иит. Услуга за услугу. — Конечно. Дай угадаю: касаемо Рокаса? — Да. Совет Назначений же сможет выбрать конкретного целителя для медстанции в его секторе? Иит хитро прищурился и кивнул. — Я сделаю всё, что смогу.

***

Знаменитая ледяная буря Куатеры застала их врасплох, когда они по несчастливой случайности опоздали на назначенный рейс до Корусканта. Вечер вообще выдался абсолютно паршивый. Посол принца Ланника, который два дня пытался подписать у куатерского правительства несколько пошлинных урегулирований для своего суверена, в последний момент вдруг передумал соглашаться на свои же условия и со скандалом покинул зал переговоров, демонстративно на камеру порвав все черновики договора. Сами же министры Куатеры, лишившись возможности как следует поругаться с делегацией ланников, нашли другой выход и свалили вину за срыв диалога на третью сторону, то есть на выступавших гарантами этой встречи джедаев. И из-за того, что они задержались, улаживая дела с куатерцами, они не успели вовремя в космопорт, откуда прямо на их глазах стартанул последний пассажирский звездолёт. Из всех них пятерых, — ну, пятерых с половиной, если считать падавана мастера Галлии, которая всё это время незаметной тенью держалась за спиной наставницы, — менее всего сложившейся ситуацией был доволен Винду, который едва не сломал стойку до невозможности безучастного трандошанина-администратора, сначала наотрез отказавшегося регистрировать опоздавших, хотя до непосредственного вылета ещё оставалось вполне адекватно времени, а потом заявившего, что следующий рейс будет только через сутки. Ииту удалось немного утихомирить раздосадованного прогнившей бюрократией магистра, взяв его за руку и насильно уведя от равнодушно моргающего ящера, но факт оставался фактом: они застряли тут на ночь, и надо было на это время постараться найти хоть какую-то крышу над головой. К тому же, пока они добирались до скромной гостиницы, которую мастер Чиата каким-то чудом всё же для них отыскала, — почему-то большинство обзвоненных отелей сообщали об отсутствии свободных мест, — он вдобавок подвернул ногу, и до комнаты с (разумеется!) неработающим лифтом пришлось позорно хромать, оттягивая плечи Сэси. Мейс тоже хотел было подставить локоть, но с Мейсом они успели днём ранее разругаться, а поэтому, несмотря на помощь в космопорту, так быстро прощать его он не собирался. А буря, собственно, разразилась в полную силу, как только они смогли заселиться. И как и предупреждал угрюмый трандошанин — разразилась абсолютно неожиданно и невероятно агрессивно. — Ледяная буря? Да вы шутите! — в третий раз за сегодняшний вечер воскликнул Мейс. За окном скромного двухкомнатного номера, выделенного им тощей, трясущейся так, словно вот-вот рассыпется в прах, сморщенной старушкой местной расы, грозно завывал промозглый ветер, швыряя в стёкла горсти крупных снежных кристаллов. — Очевидно, — сухо констатировал Иит, сидя на корточках возле тепловой панели и отыгрывая на кнопках прибора целую симфонию в попытке его реанимировать. — Так же очевидно, как и то, что обогреватель здесь не работает последние три десятка лет как минимум. Я такие устаревшие схемы там, на Корусканте, только на барахолках и видел. — Но ты же сможешь его починить? — с надеждой спросила Чиата, зябко кутая пальцы в краешке шарфа. — Смогу. Но мне понадобится минут двадцать, придумать, где зарядить гидроспаннер, и чей-нибудь датапад. Слава Силе, деталей из растерзанного датапада действительно хватило, чтобы дряхлая панель кое-как ожила, так что ночь обещала по крайней мере не проморозить их до костей. Девушкам, разумеется, без всяких разговоров отдали спальную комнату, куда Ади тут же увела свою клевавшую носом ученицу. Чиата тоже, извинившись и пожелав спокойной ночи, скрылась вслед за ними. Сэси, расстроенный, что теперь ему не на чем работать — датапад, увы, после пережитого акта вандализма ремонту не подлежал, — сгрёб себе в углу лежанку из их курток и заявил, чтобы до утра его не будили. А Мейс, всё это время тоскливо косивший на забрака из-за края планшета, дождался, пока Сэси уснул, и тихонько пересел к нему на диван. — Как твоя нога? — Нормально, — буркнул Иит, не поднимая головы от своего компьютера. — Спасибо, что удержал меня. У стойки. Я не должен был так эмоционально реагировать. — Не за что. После политического скандала не хватало нам ещё административки, вишенкой на этом криффовом торте. — Да… Я немного забылся. Для джедая такое недопустимо. Иит неопределённо дёрнул плечом, упорно продолжая держать взгляд в экран. — Что смотришь? — Сериал. Отчёт в Совет буду завтра писать, на свежую голову. — Понимаю. О чём сериал? Забрак промолчал, но затылком чувствовал, как Мейс смотрит на него всё с тем же потерянно-тоскливым выражением в глазах. — Иит. — Что? — Ты всё ещё сердишься на меня? — А ты как думаешь? Конечно же да. Очень замечательный подбор слов был у тебя тогда, десять из десяти, Мейс. Комплимент, о котором я всегда мечтал. — Да, я переборщил, я знаю, — корун досадливо поморщился. — И мне точно не стоило повышать голос. — И хватать за руки. И того, что ты попытался сделать с моим платьем, тоже. И уж точно не стоило попрекать меня «джедайскими приличиями», ага. — Я не хотел, честно! Я просто… вспылил, немного. Теперь я понимаю, что был неправ. Твоё появление на банкете произвело на послов отличное впечатление. — Именно. Но тебе же обязательно надо было попытаться рассказать мне, столько лет варящемуся на этой дипломатической кухне, как мне лучше делать мою работу! — Да, я вёл себя как идиот. Прости. — Почему «как»? — фыркнул себе под нос забрак. — Ты и есть идиот. Магистр неуютно поёрзал на диване, подбирая слова. — В общем, мне искренне жаль, что я так поступил. Я… Я правда не знаю, что на меня нашло. Мой комментарий о твоём внешнем виде был абсолютно неоправдан. И отвратителен, да. Я знаю, что могу казаться… э-э, старым морализатором, полагаю? Но то, что я посмел наговорить тебе перед банкетом — на самом деле я так никогда не считал. У меня нет никаких прав диктовать тебе, как себя вести, и если я могу как-то загладить свою грубость, то я готов, поверь! Иридонец тихо усмехнулся. Мейс не знал (или не хотел признаваться себе, что знал), почему вчера так среагировал, увидев его в том шикарном торжественном платье, с идеально залачеными кудрями и макияжем, и зачем вместо комплиментов из его рта вырвались слова о скромности и неподобающих взглядах послов. Зато сам Иит отлично понимал и почему, и зачем. Вопрос был только в том, хотел ли корун услышать столь неудобное откровение о себе. Тишина затягивалась, и Мейс снова неловко засопел. — Можно посидеть с тобой? — Ты и так уже сидишь, разве нет? — улыбнулся Иит. — Ну, я имею ввиду, — он указал на датапад. — Это. Если ты не против. — Не вопрос. Держи. Он протянул ему один наушник и жестом поманил передвинуться поближе. Примирительно пихнув всё ещё неуверенного магистра локтем в бок, притёрся рядом поудобнее и, положив голову на плечо, поставил серию с начала. Иит не был уверен, насколько взаправду интересно коруну было это смотреть — хоть он и великодушно включил запись заново, это всё ещё были пятая и шестая серии сорок седьмого сезона («Связанные Лекку», почётно сохраняя звание самой длинной мелодрамы в галактике, стабильно выходили каждую неделю уже полвека, и за всё это время Иит если и не стримил непосредственно премьеру, то уж точно скачивал новые эпизоды чтобы заценить позже в свободное время). Но Мейс, казалось, действительно усердно старался разобраться в происходящем, шёпотом уточняя у него истории всех появляющихся на экране мужиков главной героини, и к концу даже выразив искреннее возмущение тому, что А’ша снова глупо проморгала своё счастье, согласившись прокатиться на вихрецикле с тем очевидно нечестным банкиром. — Судя по спойлерам из голонета, Киран потом всё же как-то отобьёт у него руку А’ши, и станет её четвёртым мужем, — успокоил его забрак. — Тебе же Киран понравился, да? Киран, статный смуглый киффар, по сюжету работавший в сенатской гвардии, в это время трагично шагал вдоль здания Сената на фоне титров. Его играл неплохой актёр, урождённый корусканти по фамилии Паскерес, которого Иит до этого помнил по нескольким другим ромкомам и новеллам (но теперь-то вершиной его карьеры разумеется считались «Лекку»). Да и сам Киран имел довольно располагающий архетип, так что вкупе со смазливым лицом Паскереса ожидаемо притягивал к себе внимание зрителей. И несмотря на то, что симпатии самого Иита здесь были отданы другому персонажу, про себя он отметил, что потом может порекомендует Мейсу что-нибудь ещё из его фильмографии. — Он неплох, — отозвался Мейс. — По крайней мере, у него есть чувство ответственности. И он не даёт пустых обещаний, в отличие от банкира. Он ведь и правда обеспечил лечение маленького брата А’ши в столичной клинике? — Да, но для этого ему пришлось перебить викуэйских пиратов и стащить их груз, чтобы он смог расплатиться за операцию ребёнка. — Я думаю, он ещё осознает свой поступок? Но его цель была благородна, да и вряд ли мы должны оценивать морали этих людей по нашим джедайским меркам… Гражданские видят мир по-другому. — Справедливо. Иит закрыл видео, и так как Мейс не торопился убирать наушник, заодно поставил фоном один из своих плейлистов. Комната вновь погрузилась в молчание, прерываемое лишь мерным дыханием спящего на полу иктотчи и далёким мелодичным голосом финалистки прошлого «Корвижена», напевающей в плеере что-то о гигантских космических китах, величественно, но одиноко дрейфующих в Неизведанных Регионах. Подобрав ноги под себя и уютно накрывшись плащом под сладкий голос певицы, иридонец лениво рассматривал снежные завихрения в окне — спасибо диванчику, предусмотрительно расположенному наискосок от него, чтобы и не тянуло холодом, и можно было спокойно любоваться куатерской городской иллюминацией. Сквозь бурю, правда, мало что можно было разглядеть, но он не возражал. Блестящая морозная крупа, которой по определению не могло быть дома на Корусканте, но которая сейчас щедро летела со всех сторон на улице, ему тоже нравилась. Магистр рядом тоже притих, разочек попробовав погладить его волосы, но быстро сменив решение на просто приобнять одной рукой, и Иит уже начал было думать, что он удовлетворился таким бессловесным разрешением конфликта — но думать начал, как оказалось, слишком рано. Спустя ещё пару песен после баллады о китах, Мейс несколько раз глубоко вздохнул над его ухом, а потом шёпотом, и будто бы нехотя, спросил: — Почему, Иит? — Почему что? — Почему, когда я смотрю на тебя, меня преследует мысль, что однажды ты уйдешь? Я же понимаю, что и так получил больше, чем должен был, и что это всё равно не сможет продолжаться вечно, потому что рано или поздно, но уходят все. Так надо, так положено, я знаю… Я хоть и не посвящён детально в эти ваши… негласные правила, но я не совсем дурак, чтобы не понимать базовых вещей. Но… но почему тогда, хоть я все это рационально осознаю, мне так не хочется тебя отпускать? Иит нашёл на диване его руку и успокаивающе накрыл тёмные пальцы своей ладонью. Больше даже не для того, чтобы ободрить Мейса, а чтобы привести в порядок себя самого, потому что несмотря на все предупредительные медитационные вдохи, оба его сердца волнительно подскочили. — И ты спрашиваешь об этом меня, потому что…? Тяжестью следующего выдоха можно было забивать гвозди. — Потому что у меня есть догадка, но мне страшно произнести её вслух. Стараясь не растерять напускной невозмутимости, иридонец покачал головой. — Я думаю, что ты пришёл к правильному выводу. Ты запутался в эмоциях, и ты растерян, верно. И всё это потому, что ты забыл главное правило наших «встреч», дорогой магистр. Ты позволил себе влюбиться. Сказал и замер — во все глаза смотрел на коруна, выискивая малейшие изменения в его мимике. Ему не впервые приходилось произносить что-то подобное, но раньше он делал это абсолютно спокойно, про себя ожидая, чтобы разбитый собеседник поскорее уже взял себя в руки, и он смог пойти закурить или заказать чего-нибудь вкусненького по случаю очередного камня с души. Но сейчас ему впервые было не всё равно. И это заставляло незаметно комкать край рукава в свободной руке, как какой-то нервный желторотый рыцарь. — Это проблема, — наконец пробормотал Мейс, отводя взгляд. — Извини, я должен был быть сознательнее. — Нет, — вдруг возразил Иит, и слова сами собой вырвались прежде, чем он успел что-либо обдумать. — Проблема не в этом. — А в чём же тогда? — Проблема в том, что это правило нарушили мы оба. — Ты… — Я такой идиот, Мейс, — губы забрака дрогнули в горькой улыбке. — Ты даже не представляешь насколько. Сижу здесь изображаю, как будто я выше этого, но на самом деле всё, чего мне хочется, это заткнуть проклятый здравый смысл куда подальше и самозабвенно уверять, что ни за что тебя не брошу. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Что я останусь с тобой так долго, как ты захочешь, только бы ты и дальше смотрел на меня вот этими вот своими дурацкими преданными глазами и говорил свои глупые разговоры ни о чём. За окном ревела метель, в углу, развалившись на куртках, громогласно храпел Сэси, а в забытых наушниках молоденький мужской тенор проникновенно выводил припев одного из последних лидеров республиканских чартов — «Бегущего за звездой». … И даже если все планеты сойдут с орбит, и даже если твоё сердце плачет и болит, — ты не бойся, не верь, глаза закрой. И я буду рядом с тобой, бегущий сквозь пространство и время, бегущий за своей звездой… — Знаешь, тебе нужно лишь попросить… — Прошу, — эхом выдохнул Мейс. Но забраку его слова показались оглушительными, с силой впечатывающими каждый звук куда-то глубоко, очень глубоко, откуда их уже будет не свести. — Я прошу, Иит. Будь со мной. Будь моим. Я… Я люблю тебя. Это не было его первым признанием в любви, разумеется. Но в голосе Мейса было что-то особенное, чего раньше он никогда не слышал. Ни от своих друзей, ни от случайных партнёров, в дурмане страсти клявшихся вместе до гроба, ни от даже тех немногих, кого он раньше мог украдкой воображать в торжественных чёрных костюмах. Да и те лестные комментарии, которыми его щедро одаривали его клиенты в эрочатах, показались такими поддельными и холодными по сравнению с тем трепетным шёпотом, сорвавшимся с губ не менее шокированного своим внезапным признанием магистра. В ту же секунду Иит уже целовал его, обвив шею и прижимаясь всем телом. Целовал так, как ещё никогда прежде. Было бы конечно очень поэтично, если бы как раз в эту максимально романтическую и доверительную ночь ещё и оказался поднят вопрос обряда Верности — но, увы, в тот момент ни на какие больше обсуждения чувств, а уж тем более планов на совместное будущее, сил не оставалось, так что обряд благополучно забылся и вспомнился уже гораздо позже, когда они попривыкли к своим новым отношениям. Всё время почти до самого рассвета они провели в объятьях на краю всё того же диванчика, изредка обмениваясь парой фраз, но по большей части просто счастливо-полусонно слушая сердцебиения друг друга (чего-то серьёзнее делать боялись, учитывая, что половину комнаты всё ещё занимал сладко храпевший иктотчи, а из-за двери без замка в любой момент могли выйти дамы). Потом, ближе к шести утра, Иит таки не вытерпел и потянул Мейса за рукав в сторону освежителя, где случился, — без шуток, — самый крышесносный секс в душе за всю его жизнь. Это было поспешно, рвано, с оглядкой на каждый померещившийся шум из комнаты; ноги скользили по мокрой плитке, рецепторы практически отрубились после мощного аромата геля-шампуня, который был буквально везде; они оба задыхались от переполняющего желания, а потом ещё долго нервно посмеивались, кожей ощущая, как искрится сгустившийся в освежителе воздух, пока его понемногу разгонял врубленный на полную мощность кондиционер, и пока оперативно вытирались все компрометирующие следы. Это (не только секс, но и всё предыдущее) ощущалось сродни глотку свежего воздуха после утомительно-долгих четырёх стен. Это казалось так правильно и так очевидно. Это было восхитительно.

***

Матовый жёлтый шарик с лёгким шипением растворился в стакане, куда забрак только что налил чистой воды из-под крана. Переставив его на столик, чтобы потом можно было легко дотянуться, он потёр виски, прогоняя прочь обрывки прошлого и сосредотачиваясь на здесь и сейчас. В прошлом Мейс был счастлив, и даже если неприятности и случались, они так или иначе решали их. Сейчас же корун, напряжённо свернувшийся в клубочек на смятом одеяле, нуждался в нём как никогда прежде. И он был готов сделать всё, чтобы ему помочь. Скинув обувь и пояс, Иит забрался обратно на свою половину кровати и осторожно, максимально осторожно сжал магистерское плечо. — Мейс, Мейс, ты слышишь меня? — он вкрадчиво погладил бархатную кожу под своими пальцами. — Проснись, милый, проснись пожалуйста. Где-то на периферии сознания, резонируя с их связью, вновь замелькали вспышки беспорядочной стрельбы и угрожающе взвыл сухой пустынный ветер. — Нет, нет, это всё неправда, это всё прошло, ты сейчас не там, — вполголоса взмолился Иит, невольно прищурив глаза от взлетевшего иллюзорного песка. — Хватит, вернись ко мне, Мейс, прошу тебя! Магистр ощутимо вздрогнул, — даже, точнее, его прямо основательно тряхнуло под забрачьей ладонью, — глаза наконец резко распахнулись, и он рывком сел на постели, судорожно глотая воздух и одной рукой безотчётливо продолжая комкать прижатый к груди край одеяла. Рогатый джедай мягко потянул ткань прочь из-под его кулака, и тот послушно отпустил смятые складки даже не повернув головы, всё ещё пытаясь отдышаться. Иит отложил одеяло в сторону и поднёс свою руку к его, переплетая пальцы, чтобы ненавязчиво привлечь внимание. Чужая ладонь запоздало, но сжалась в ответ, и Мейс обернулся в нужную сторону, очевидно всё ещё в каком-то растерянном замешательстве, — взгляд затравленно метался по сторонам, словно ему сложно было понять, где кончается кошмар и начинается реальность. — Привет, милый, — ласково улыбнулся Иит. — Всё хорошо, всё в порядке, ты в своей комнате, в Храме, и я тоже с тобой. — И… И-иит, — ещё хриплым после тяжёлого сна голосом выдавил магистр, и забрак увидел, что его глаза, наконец сумев выделить лицо напротив, влажно заблестели. — Ты… ты здесь? Ты цел? — Да. У меня всё хорошо. Ты спас меня, ты молодец. Всё позади. — Ты здесь, — кивнул магистр, свободной рукой поспешно вытирая глаза. — Ты здесь. Все хорошо. — Шшш, да, да, я здесь, здесь, не волнуйся, это всего лишь плохой сон… Вот, выпей, я воды налил. Поможет тебе прийти в себя. Он вложил в его руку притянутый Силой стакан и осторожно придержал, пока корун жадно осушал всё до дна. Когда с успокоительным было покончено, Иит придвинулся ещё ближе и легонько погладил его локоть. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, спасибо, — он всё ещё выглядел помятым, но речь и движения определённо становились уверенней. — Я знаю, что ты скажешь. Но я не хотел, чтобы ты видел меня… таким. Я сам должен решить свои проблемы, тебе они ни к чему. — Меня не касаются твои проблемы? Ты в этом уверен? Учитывая, сколько раз я сейчас успел увидеть в твоей бестолковой голове свой собственный труп?! Я надеюсь, ты так говоришь, потому что не до конца проснулся, иначе честное слово я тебя ударю. — Прости. Просто… Я так боялся, что не успел, — обессиленно прошептал Мейс. — Ещё с тех пор, как мы завершили обряд Верности, я всегда верил, что справлюсь, понимаешь? Что с этим можно жить. Но я не могу. Я не могу потерять тебя. Я провалился как джедай, но и тебя я тоже не смог защитить. И кто я после этого? — Ты дурак. Полнейший дурак. Иридонец глубоко вдохнул, чтобы справиться со всеми разом нахлынувшими эмоциями: болезненной нежностью к потерянному, разбитому магистру; обидой на то, что он снова оказался выставленным за скобки ради «его же блага»; злостью на себя самого, за то, что не переупрямил его ещё в то утро, когда впервые заметил, что что-то не так; потребностью сказать, сделать хоть что-то, чтобы это всё глубоко несчастное пропало из обоих их голосов. Потому что гандарк раздери Дуку, Йоду, Орден, Сенат и всех остальных, кто был причастен к той цепочке событий, что в итоге привела к злополучному Джеонозису — они не заслужили такого дерьма! Ладони коруна были холодными, слишком холодными, когда он взял их в свои, в очередной раз заставляя посмотреть себе в глаза. — Мейс, ты ошибаешься. Ты невероятный человек. Ты один из лучших джедаев, и едва ли кто-то ещё из нас делает хотя бы половину того, что для тебя в порядке вещей. Ты говоришь, что твоя привязанность ко мне — это нарушение Кодекса, которое лишает тебя твоих заслуг перед Орденом, но, скажи, можешь ли ты назвать хоть один эпизод за все прошедшие годы, где твоя любовь подвела тебя касаемо твоих обязанностей магистра? Мейс помотал головой. — Нет. — Вот видишь. Значит, эмоции и страсть всё же вполне могут сопутствовать джедайскому пути, как ты считаешь? — Кодекс был составлен не просто так, Иит. Если в нём есть определённые запреты, значит под ними есть основания. — Я даже рад, что ты это сказал, — усмехнулся ему забрак. — Потому что я как раз собирался упомянуть, что твоя названная древесная мама когда-то дала мне очень любопытную наводку в Архивы. — Мастер Т’ра? Причём здесь она? — О, конкретно она — ни при чём, хотя то, что она и Толм рассказывали про твоё детство за нашими чаепитиями, заслуживает отдельной беседы. Но не суть. А вот некоторые факты, которые я с её подсказки узнал… Кодекс был переписан, Мейс. В своём изначальном виде, каким его создали мастера-основатели, он не содержал ни единого отрицания, а наоборот, подчёркивал сосуществование и хаоса с гармонией, и стремлений с бесстрастием, и даже эмоций и покоя. — И ты полагаешь, что потом кто-то оказался не согласен с основателями, и спокойно изменил самые основы учения? — Да, — легко пожал плечами иридонец. — Вроде его Одан-Урр звали, но могу и ошибаться. Вероятно, такой же ужасный консерватор, который хотел побольше контроля везде, где только можно. — «Такой же», как я? — слабо улыбнулся магистр. — Твои подколки никогда не мажут, хах? — Может быть и как ты. Однако ты упускаешь главную мысль. Если один идиот когда-то сделал глупость, а его идейный наследник несколько тысячелетий спустя начинает задавать этой глупости вопросы, то это значит, что в правиле действительно есть место для исключений. Проще говоря, да пошло оно всё к хаттам, я запрещаю тебе сожалеть о твоих чувствах, понятно?! Иит остановился и перевёл дух. Напротив него Мейс выглядел настолько обескураженным, что стало даже до абсурдного смешно. Корун с усилием моргнул, рассматривая их соединённые ладони. — Даже если и так. Твоя кровь… На моих руках… Так не должно было… — А что ты мог сделать? Так случилось, увы. Да, мне было больно, да, я терял сознание в отчаянной надежде, что вот-вот услышу хруст твоих сапог где-то рядом, да, ну и что? Вот ну и что? — Но я… — Запретишь мне выполнять свой долг перед Республикой и посадишь под домашний арест? Думаешь, я не буду каждую ночь просыпаться в ледяном поту, гадая, какой предательский бластер целится тебе в спину или какая бомба падает сверху? Кровь рано или поздно будет в любом случае, Мейс, и ты не сможешь её избежать, как бы не хотел. — Но- — Но вот тут есть одна большая разница. Или мы вместе до конца, или один из нас потом не найдёт себе места, зная, что все тепличные усилия второго оказались напрасны, потому что как ни крути, на всё, включая наши с тобой жизни, в итоге будет воля Силы. И ни одно твоё «но» здесь ничего не изменит, о'кей? — Да я и не! — не выдержав, возмутился магистр. — Я только хотел сказать, что я люблю тебя. — А ой. Извини. — Я люблю тебя, — настойчиво повторил Мейс. — И именно поэтому то, что я увидел, твои раны — это было для меня шоком. Ты тоже должен это понимать. Но я не спорю с тобой. Я никогда не стремился тебя ограничивать или опекать. И, Иит, ты сказал правду. Сейчас я ничего не хотел бы больше, чем быть с тобой вместе. До конца, как ты и сказал. Пока один из нас или оба не станут едины с Силой. — Мейс, — забрак сглотнул, чувствуя, как новый прилив чувств неумолимо затопляет оба его сердца. — Мейс, ты… Конец фразы потонул в горячем поцелуе, дополнившим за него всё, что ещё оставалось невысказанным. Объятье коруна было самую малость некрепким, — успокоительное Керары брало верх, — но в остальном тем самым, до мурашек чувственным и откровенным, каким иридонец его всегда знал. Именно таким, по которому они, как оказалось, так ужасно соскучились. «Иха», — ласковое обращение на родном забракском, — само слетело с языка, когда темнокожие руки за его спиной начали понемногу разжиматься. Иит сначала поражённо застыл, будто бы пытаясь понять, какими путями это слово, далёкое-далёкое, давно потерявшееся за стенами Храма вместе со смутным безликим образом склонившейся над ним рогатой женщины, но одновременно такое знакомое и правильное, прокралось наружу из глубин детской памяти, а потом, уже смелее, повторил: — Иха, и-и-иха, родной мой, хороший, кариньо… Мейс только умиротворённо вздохнул, закрывая глаза и роняя голову на его колени. Забрак прервался, и, подтянув одеяло, не глядя накрыл их обоих, укладываясь рядом. Их связь Силы больше не рвала и метала, как загнанный зверь, а только привычно едва-едва ощутимо звенела, принося с собой долгожданное спокойствие. Это было хорошо. Это значило, что кошмаров сегодня больше не предвиделось. Иит зевнул в подушку, но закрывать глаза не стал — после банки энергетика нормально заснуть можно было даже и не пытаться, — и вместо этого просто остался оберегать те оставшиеся пару часов, что оставались Мейсу до утреннего брифинга Совета. Он был его первым партнером. Первой настоящей любовью, первым, кто не побоялся увидеть в нём кого-то иного, кроме как холодного магистра Совета или идеального джедая без изъяна и упрёка. Сейчас вот вдобавок — его первым кошмаром (как иронично), и Силе одной ведомо, кем в будущем окажется ещё, особенно теперь, когда они стояли на пороге затяжной войны. В таких условиях загадывать что-то далеко вперёд было как минимум неразумно. Но одну вещь он всё же себе пообещал. Что он приложит все усилия, чтобы эта ночь осталась первой и последней, когда он оказался бы причиной его слёз.