Среди воронья

Стопка за стопкой, сигарета за сигаретой, группа за группой. - Ты уже присмотрел кого-нибудь? - Рё глотает очередную порцию. Его рука уверенно тянется за следующей, ими заставлено полстола. - А должен был? - я тушу сигарету в пустую стопку. Пепельница полная. Надо поймать официанта. Оглядываюсь в поисках, парень в другом конце зала. Ладно, плевать. Заметив мой взгляд, Нишикидо ухмыляется, всовывает мне в руки водку, чокается, мгновенно опустошая тару, и пронзительно свистит. Музыканты сбиваются с ритма, солист теряется в словах. Дилетанты. Рё машет рукой над нашим столиком обернувшемуся парнишке, смотрит на меня, обворожительно улыбаясь, уходит. Клеить кого-нибудь пошел. Я усмехаюсь, опрокидывая порцию. С Нишикидо не соскучишься. На сцене тушуется очередная группа, не видя внимания к себе и своей музыке. Музыканты сворачиваются, в их глазах обида и горечь. Идиоты. Освободившееся место занимают следующие на очереди ребята. Эта сцена никогда не пустует. Четверг все-таки. Устало смотрю на часы - полтретьего ночи. Какие-то отморозки мучают аппаратуру уже четвертый час. И ни одной приличной группы. Ни одного приличного гитариста. На автомате снова закуриваю. Дым обжигающей волной вливается в легкие. Впрочем, здесь можно и не курить вовсе. Все помещение бара будто в тумане от сигаретного дыма, и не только сигаретного. Слушаю какие-то невнятные звуки, которые ребята на сцене называют песней, медленно курю, наблюдая, как со столика постепенно исчезает пустая посуда, крошки, появляется чистая пепельница. Пока парень не ушел, быстро глотаю содержимое рюмки, пополняя его поднос, докуриваю, держа его за рукав, тушу сигарету в пустую стопку на подносе. Парнишка быстро ретируется - работы невпроворот. Мое одиночество длится еще минут десять. Затем возвращается Рё с довольной рожей, на ходу застегивая ширинку. Подходит к столику и, первым делом, глотает спиртное, закуривает, растекаясь по кожаному дивану, сыто жмурясь. Глядя на него, я невольно усмехаюсь. Таков Нишикидо, в этом весь он. Под светом прожекторов снова происходит смена состава. Парни настраиваются. - Ну, и? - Что "и"? - Ну, нашел кого-нибудь? - я отрицательно мотаю головой. Рё смеется, хрипло, надрывно. - Мы так до утра сидеть будем. - Будто ты не рад. - Вообще-то нет. Что за радость провести ночь в баре, полном пьяных мужиков под акмп... акомтн... блядь! под эту СРАНУЮ НЕДОМУЗЫКУ!!! - гитарист на сцене взял неудачный аккорд, сбив всю группу. - Слышишь, ты? Да, ты! Бросай нахер гитару, все равно играть не умеешь! Иди лучше сюда!! - Рё замахал руками, подзывая незадачливого парня к нашему столику. Тот вопросительно посмотрел на своих одногруппников, подошел, неуверенно присаживаясь на край дивана. Нишикидо тут же впихнул ему в руки стопку, опустошая свою. - Привет! Ты гитарист? - парень настороженно кивнул. - Клево, я тоже! И этот парень тоже! - Рё ткнул пальцем в мою сторону. Мне стало интересно, куда он зайдет, чтобы поглумиться над парнем. - Давай, за гитаристов! - салютует он в мою сторону. Минут через десять они уже друзья, единомышленники, и вообще, я просто обязан взять парня к нам. Мысленно мне жаль недотепу, что сидит сейчас передо мной. Наутро Рё даже не вспомнит, что наобещал ему. *** Сижу на кухне, пью кофе. За окном отвратительно ярко, тепло и позитивно. На кухню заходит Нишикидо, недовольно щурясь, массируя виски. - Доброе... - Три часа дня на дворе... - Не ворчи, - он достает из холодильника бутылку холодной воды и прикладывает к голове. - Не смотри на меня так, я ничего вчера не сделал! Наверное... О, слушай, а там кто? - он машет рукой в сторону гостиной. Из дверного проема видна высунувшаяся из-под пледа рука. - Гитарист. - О, мы нашли вчера гитариста? - Нет, не нашли. Ты его просто приволок сюда. Он проснется, и я его больше никогда не увижу. Вот и все. - Ммммм, жаль, интересный парень. Ты подумай, может это судьба? - Это злой рок скорее. - Давай его разбудим и узнаем! Может, он гениален! Мы везунчики, судьба подарила нам шанс! А мы можем его упустить! - Рё с энтузиазмом помчался в гостиную. - Штаны надень, везунчик! *** Что этот парень делает сейчас в студии, я, честно говоря, не представляю. Точнее я не представляю, как он сюда попал. Но в тот раз Рё приволок его, заставил сыграть, всем понравилось. Все как в сказке - в один момент небеса подарили парню шанс. Ребята ушли с головой в репетиции. И вот запись. Все проходит просто отлично. Через пару недель на руках у нас новый альбом. Среди знакомых до боли лиц и имен одно чужое. Ясуда Шота. *** Проблемы начались не сразу. Просто в один момент выяснилось, что Ясуда боится сцены как огня. Перед толпой он терялся, забывая все слова, аккорды, ритмы, ноты. Забывая все. Становясь истуканом, неспособным даже двигаться, не то что играть. Шок первого выступления сгладило только то, что это был небольшой клуб. Народу было немного, можно было все смело списать на лажу с аппаратурой. Шинго, не долго думая, потащил парня к психологу. Через несколько дней мы не верили своим глазам. Что это за существо бегало по студии, понять не мог никто. Изменить имидж, сделать себя другим человеком, неузнаваемым, неизвестным, несуществующим - совет, который услышал Мураками. В тот же час Шота обзавелся новой прической, цветом волос, шмотками и аксессуарами. Снисходительное: "Потом отдашь", и вот по зданию носится какое-то непонятное существо. Мы благополучно отыгрываем запланированные концерты, окупая запись. Это хорошо. Под конец работы у всего этого я обнаруживаю один огромный минус - от ярких тряпок и блондинистых волос Ясу у меня рябит в глазах. Хочется напиться. Я предлагаю - парни соглашаются. Спустя несколько часов, бутылок и пачек я пьян, наверное, как никогда. Правда, когда я это понимаю, перед глазами уже неповторимый коктейль из цветов, звуков, движений, окружающих меня. Народ начал играть в армрестлинг, периодически отваливаясь покурить. Сейчас, без макияжа, в обычной одежде Ясуда выглядит абсолютно обыкновенно, не действуя мне на нервы всеми цветами радуги. Он много пьет, но почти не пьянеет. Под аккомпанемент общих криков, подбадриваний, рычания, он тихо мучает гитару, сидя в кресле. О былом пестром раскрасе напоминают только разноцветные ногти, обхватывающие гриф. Светлая челка падает на глаза, и он периодически заправляет ее за ухо. Сочетание блондинистых волос и вплетенных в них цветных ногтей абсолютно не вписывается в обстановку моей квартиры, но, тем не менее, притягивает взгляд. Сейчас здесь Ясу - редкая цветная птица среди воронья. *** Утро встречает меня отвратительным солнечным светом прямо в глаза. Голова вспыхивает острой болью. Тело ломит так, словно я вчера бежал кросс, оно ватное, непослушное. У меня холодные ноги - это отвратительное ощущение, но ничего не поделать. Я пытаюсь встать, медленно, осторожно, чувствуя себя сапером на минном поле. Один шаг и все пропало. Сделать все по-человечески не получается. Я просто путаюсь в собственных ногах и падаю на пол. Больно. Пытаясь встать, опираюсь на кровать рукой. Блядь! Среди вороха простыней и подушек разворачивается живописная картина: сигаретный пепел, несколько использованных презервативов и абсолютно голый Ясуда. Прекрасно. Я кое-как доползаю до ванны и тупо смотрю на себя в зеркало, опираясь о раковину. В голове мелькают кадры воспоминаний, ярких, болезненных и абсолютно чужих. Цветные ногти на моем члене - эта картинка держится в голове дольше всех. Слышу какие-то шорохи. Через пару мгновений в зеркале отражается Ясу и вопросительно смотрит на меня. Будто что-то прочитав в моем взгляде, он подходит и опирается подбородком на мое плечо, подкладывая под него переплетенные пальцы. Пару секунд я смотрю на него, ищу, сам не знаю, что. Затем целую его, расплетая руки, разворачивая к себе лицом. Он отстраняется, размыкая наши губы. Ниточка слюны тянется за ним, обрываясь слишком быстро, чтобы успеть заметить это. Так же быстро обрываются мои мысли сейчас, не успев оформиться окончательно. Светлая макушка ныряет вниз, я зарываюсь руками в его волосы, чувствуя обжигающее дыхание. Я, определенно, до сих пор пьян. *** Исчезает Ясу так же внезапно, как и появился. Просто однажды не приходит на репетицию, не отвечает на звонки, не открывает дверь, если он вообще дома. Больше всех недоволен Рё, он как сирена начинает орать и материться каждый раз, когда кто-нибудь вспоминает о парне. Я пару раз ходил в тот бар, где мы впервые встретились, надеясь обнаружить его там. Бесполезно. Даже его бывшая группа ничего о нем не слышала. Может, и врут, конечно, но оснований не верить им у меня нет. Просто на душе остается неприятный осадок, словно масляная пленка. Шинго говорит, что прочесали всех знакомых Шоты. Те тоже не знают, куда он делся. Никто не знает, он словно провалился сквозь землю. Но так не бывает и это понимают все. Парень просто нас бросил, не принял нас, или мы не приняли его. Через пару недель у нас снова новый гитарист. Он вполовину не так хорош, как Ясу. И мне, и ребятам не хватает терпения, времени и сил, чтобы показать ему все, что нужно для записи. Кошмарные дни сменяются один за другим, пока однажды я не встречаю Ясуду в том самом баре. Он снова со своей группой, волосы отросли, уничтожая память о блондинистых прядях. Он обычный - такой, каким я его встретил. Но я не решаюсь подойти к нему, хотя и вижу, что музыканты шпыняют его. Он выбрал сам, это его право. Я только не могу удержаться и отдаю официанту записку. Надежды, что Ясу ответит, правда, нет. *** Через несколько дней я понимаю, что мне противно играть в родной группе. Мне не хватает чего-то, я что-то потерял. По пьяному делу говорю об этом Нишикидо, он пару мгновений просто смотрит в одну точку. Разругались мы тогда знатно. Рё рассказал много интересного обо мне. Я не возражал. Я просто не хотел работать дальше. Зачем? Меня ничто не держало здесь больше. Я не стремился быть ближе к этим людям. С Шинго мы просто поговорили. Долго и не без криков, но все же словами. Он упрашивал меня не дурить. Не дурить? Что я мог ответить на это? Что свет прожекторов потерял для меня яркость? Что сцена не кажется мне вторым домом? Что я не вижу своих мыслей и чувств в людях, для которых играю? Что я на днях разбил гитару? Что? И я молчал. Но Рё не Мураками, от него словами не отбиться. В итоге мы подрались. Как дети катались по полу. Через пару дней напились до беспамятства. Я, по крайней мере. Нишикидо все же что-то помнит, что-то я сказал ему такого, что он меня простил, знать бы, что. А Ясу... я не знал о нем ничего с тех пор, пока однажды в моей квартире не раздался звонок посреди ночи. - Да? - Бару... я тебе еще нужен? - Что?... Ясу! Это ты? - Да... слушай, открой дверь... - я тут же кидаюсь к входной двери, распахивая ее чуть ли не пинком. Там действительно Ясуда. - Господи, что с тобой?! - я впадаю в ступор. Его левая рука в гипсе, бровь рассечена, разбиты губы. - Я... прости меня... Субару, я... я пойду лучше... Я смотрю на него, несчастного побитого щенка. Смотрю, как он медленно поворачивается ко мне спиной, прихрамывая, делает первый шаг, опираясь здоровой рукой (здоровой ли?) о стену и не выдерживаю. Я сгребаю его в объятия, сжимаю, упершись лбом в шею. Идиот, Господи, какой же ты идиот!