Лос-Анджелес - Токио - Лос-Анджелес

Сознание возвращается медленно, несколько бесконечных, как космос, секунд вокруг лишь яркая темнота, пронизанная острыми иглами эйфории. Они впиваются в каждую клеточку тела, вытягивают все мысли, ощущения, оставляя лишь ничем не замутненное наслаждение, пеленой клубящегося тумана застилающее разум, чтобы через мгновение рассеяться, испариться утренней росой, незаметно и почти неощутимо. О нем напомнит лишь тяжелое сбившееся дыхание, остывающие капли пота на теле, чуть дрожащие от напряжения руки, легкая дезориентация. Вот теперь можно упасть на спину и даже открыть зажмуренные до этого глаза. Повернуть голову и целую долю секунды смотреть на такие же шальные глаза, налипшую на лоб челку, приоткрытые влажные зацелованные губы, на руки, до сих пор вцепившиеся в простыни стальной хваткой, на сбитые костяшки этих рук. На мимолетную улыбку, сопровождаемую медленным тяжелым выдохом. И улыбнуться в ответ, так же почти незаметно, но в атмосфере этой комнаты очень ощутимо где-то на уровне инстинкта. А потом Уэда просто встает, абсолютно не стесняясь своей наготы, потягивается как взъерошенный рыжий котенок посте долгого дневного сна - с какой-то немного неуклюжей грацией - и направляется в сторону душа, на ходу собирая разбросанные по полу вещи, чтобы в ванной положить их в корзину для белья. И его совершенно не смущает тот факт, что Аканиши смотрит на него тягучим как тающий шоколад взглядом, с каким-то диким восторгом наблюдая, как на внутренней стороне бедер Татсуи пока еще влажно поблескивает его сперма. Смотрит, пока стройное тело не скрывается за дверью ванной комнаты. Затем лежит еще с полминуты на сбитых простынях, ощущая как они постепенно остывают от прохладного ночного воздуха, заполняющего комнату через приоткрытый балкон, и встает, чтобы так же, как и Уэда до этого, размять сладко ноющие мышцы одним гибким движением. Аканиши цепляет свои джинсы с пола, чтобы выудить из кармана пачку сигарет и выходит на балкон как есть, не потрудившись даже натянуть белье. Джин медленно и с чувством прикуривает, делая долгую непрерывную затяжку так, что кажется, будто табачным дымом заполняется он весь, до краев, и только когда больше не остается места внутри, он выдыхает. На улице почти нет ветра, и дым рассеивается очень медленно, зависнув возле балконного ограждения. Когда Аканиши скуривает сигарету почти до фильтра, из ванной выходит Татсуя с полотенцем на шее. Он застывает на пороге балкона, глядя на оперевшегося на перила Джина. - Опять ты куришь, бросил же недавно. - Не могу я, - со смешком отвечает ему Джин, разворачиваясь к Уэде лицом. - После секса всегда курить хочется, хоть убейся, - собеседник улыбается краешками губ, снисходительно глядя на него. - Ты привык же давно. Ворчишь только. - Да уж, как тут не привыкнуть. Иди в душ. А сам идет на кухню, по дороге хватая что-то из шкафа. Зашагивая в душ, Джин тут же включает горячую воду, вставая под упругие струи. Кабинка быстро заполняется паром, так же быстро споласкивается сам Джин. На крючке возле душа висит ярко-желтое полотенце, и это очень веселит Аканиши сейчас. Он не знает, что это - юмор Татсуи или простое совпадение - но от этого не менее смешно. После душной ванной комнаты, заполненной влажным жаром, спальня встречает его прохладой и свежестью, а еще сильным запахом кофе, ярким и чистым. Джин быстро надевает джинсы на голое тело и бредет в сторону кухни. Там за неким подобием барной стойки на высоком стуле сидит Уэда, сжимая в руках большую чашку. На нем какая-то очередная кофточка. Трогательно спадающая с плеча и чуть прикрывающая бедра - она больше напоминает женский свитер со складчатым воротом. Татсуя машет в воздухе ногой, как маленький ребенок на качелях. Рядом с ним стоит еще одна кружка, заполненная кофе. С сахаром и без сливок. Для Джина. Тот садится напротив, делая осторожный глоток, напиток обжигающе горячий. Они сидят так, пока Татсуя не произносит: - Однажды тебе не повезет, и ты приедешь именно тогда, когда Рё будет в Токио. - Ну, и что? Мы славно нажремся и будем всю ночь мучить его гитару по очереди. - Угу, и не давать мне спать. - А ты разве не будешь с нами пить? - Я не пью с Рё, Джин. - Ммммм, - задумчиво тянет Аканиши, замолчав на несколько секунд. - Ну, со мной же пьешь. - И посмотри, что из этого выходит, - со смехом отвечает Татсуя, пряча лицо за кружкой в своих руках. - Хороший кофе, нэ? - так же смеется Джин. - Слушай, Тат-чан, я понимаю, конечно, что с моей стороны это очень цинично, но все же... - М? - Как ты можешь вот так запросто спать со мной? Вы же с Рё вроде как живете вместе, хотя... ну... как бы выразиться... - Что не мешает нам изменять друг другу? Ты это хотел сказать? - перебивает его Татсуя, с веселым спокойствием глядя Аканиши в глаза. Тот кивает. - Знаешь, Джин, вот ты же вроде как всю свою жизнь любишь Казую, нэ? А спишь, прости, с кем не попадя. И со мной в том числе... - Я уже давно не сплю с кем не попадя, Тат-чан. Только с тобой иногда... - И это должно мне льстить? - расхохотался Татсуя. Джин смотрит на него с укором и какой-то детской обидой, так и не выветрившейся из Баки с годами. - Ладно, не обижайся. Давай так: любишь ты Казую, а спишь со мной... иногда, - со смешком добавил он. - Ну, и? - Что и? Тебе же это не мешает. Рё... и мне тоже не мешает. - Ты уверен? - Уверен. Видишь ли, Джин, после того как мы с Рё стали встречаться, я понял одну очень важную вещь - любовь и секс это далеко не одно и то же. Поэтому изменять можно и даже иногда нужно, если все равно тянет к любимому человеку. Если ты возвращаешься. А в случае с Рё это вообще необходимость. - Татсуя устало вздохнул. - Он пьет, Джин, и ты знаешь это, вся Япония знает это. Он пьет, потому что слишком много работает, пьет, чтобы быстрее засыпать. И с каждым разом ему нужно все больше, чтобы отключиться, поэтому... пусть уж он лучше полночи пьет, а полночи трахает кого-нибудь, чем просто пьет всю ночь. Поверь, это гораздо более безболезненно. Для нас обоих. Особенно для него. - Ты такой странный... - задумчиво тянет Джин. - Только попробуй назвать меня феей, и я тебе врежу, - очень серьезно говорит Татсуя. Через пару мгновений помещение заполняет смех. *** - Никогда не понимал, зачем ты тратишь столько денег, мотаясь туда-обратно? Скоро рассвет, и Джин не знает, встретит он его в самолете или в машине Уэды, который везет его в аэропорт, выглядя при этом отвратительно бодро. Самого Джина клонит в сон, он то и дело клюет носом, грозя на очередном светофоре поздороваться с приборной панелью. Татсуя болтает без умолку, видимо не давая ему заснуть. Получается плохо. В аэропорту почти никого нет - слишком рано, все нормальные люди полетят через час-другой, но Джину нужно улететь именно сейчас, пока еще никого нет. - Джин, я серьезно. Может хватит бегать? Ты приезжаешь на одну ночь. Тебе же от этого хуже только. Хватит, ладно? - негромко говорит Уэда, уткнувшись Аканиши в шею, обнимая его за талию. - Угу, я постараюсь, - так же негромко отвечает тот. Глупости, конечно. - Тат-чан? - М? - Татсуя приподнимает голову, чтобы посмотреть на Джина яркими коньячного цвета глазами. - Слушай, никто не должен знать, что... - Да, я знаю. Никто не должен знать, что ты был в Японии. Я знаю, Джин, не в первый раз, в конце концов. Все нормально. Иди. - Я скоро вернусь, домой, в Токио. - Уэда кивает, в последний раз обнимает Аканиши, чтобы через секунду подтолкнуть его. Джин уходит не оборачиваясь, улетает обратно, к работе. Всегда к работе. В кармане неожиданно вибрирует телефон, да так, что Татсуя вздрагивает. - Да? - Привет... - слышится чуть хриплый голос Рё из трубки. - Привет... - улыбается Татсуя.