Рука в руке

      Крышка регенерационной ванны медленно пошла вверх. Обнаружившиеся внутри двое детей уже открыли пока еще ничего не понимающие глаза, но вот рука Гарри нашла руку Гермионы, и мальчик счастливо улыбнулся. Девочка же просто лежала, опасаясь разочарования, но Гарри понял ее мысли, выпустил руку и погладил по ноге, отчего на глазах Гермионы сразу выступили слезы.       — Смотри, какой приветливый молодой человек, — прокомментировала Лада реакцию организма мальчика на обнаженную девочку. — И ведь двенадцать всего.       — Да, в шестнадцать будет внушать, — хмыкнул Слав. — Ну-ка, выбирайтесь!       — Какое «выбирайтесь»! — возмутилась девушка. — Малышка ногами еще пользоваться не умеет. Гарри, вставай и одевайся, не смущай Гермиону своим задором.       — А я? — тихо спросила девочка и в тот же миг оказалась в руках Лады. — Я смогу ходить?       — Сможешь, — улыбнулась ее более старшая версия. — Только сначала мы оденем тебя, потом покушаешь, а потом уже и учиться ходить будем, хорошо?       — Хорошо, — ответила улыбающаяся Гермиона. — Одевай тогда!       Гарри смотрел на свою девочку, не сдерживая слез. Ноги выросли полностью, но пользоваться ими Гермиона еще не могла — тело отвыкло от их существования, поэтому надо было учиться, что будет не очень просто, но они, конечно же, справятся.       Полностью одетая девочка уселась в уже спокойно воспринимаемое ею кресло. Она протянула руки Гарри, упавшему на колени рядом. Мальчик обнимал свою любимую Гермиону так, как будто они не виделись год, а Слав, не выдержав этого зрелища единения, обнял Ладу. Вскоре обе пары оказались в столовой. Дети ели так, как будто их месяц не кормили, то есть быстро и жадно, а Лада лишь тихо хихикала. Наконец, Гермиона отвалилась от стола с блаженной улыбкой. Она откинулась на спинку кресла, поглаживая живот, что вызвало смех всех присутствующих.       — Ну что? — смутилась девочка. — Просто очень кушать хотелось.       — Солнышко ты мое, — ласково произнес Гарри, прижимая девочку к себе. Гермиона спрятала лицо у него на груди, совершенно смутившись.       — Сейчас накушавшаяся Миона отдохнет, — озвучила планы Лада, — и мы будем учиться ходить.       — А потом? — поинтересовалась Гермиона. — Что будет потом?       — А потом у нас осмотр достопримечательностей темниц крепости, — вздохнул Слав. — Если вы, конечно, захотите.       — А кто у нас в темницах? — заинтересовался Гарри. — Очень интересно.       — Психованная МакГонагалл, двое Уизлей… — юноша вздохнул, виновато взглянув на Гермиону. — Грейнджеры. Миона, я тебе расскажу всю историю, которую нам удалось узнать, но сначала учимся ходить, хорошо?       — То есть не все так просто, как нам казалось, — сделал мальчик вполне логичный вывод.       — Кстати, о выводах: палочка твоя где? — вспомнил Слав.       — В стазис-контейнере, — Гарри пожал плечами, протягивая юноше контейнер. — Я, может, и олень, но не идиот же.       — Мо-ло-дец, — по слогам удовлетворенно произнес Слав. — Завтра будем ловить бородача.       — Бородача — это я завсегда, — ухмыльнулся мальчик. — Это я с большим удовольствием.       — Да все мы с большим удовольствием, — вздохнула Лада. — Бородач же. Так, отдохнули?       — Ага, — кивнула Гермиона. — Хочу ходить! Хочу-хочу-хочу! — не замечая, что уже использует ноги, девочка подпрыгивала в кресле...

***

      — Значит, — заключила еще сидящая в кресле Гермиона. — Я их родная дочь, но они считали, что приемная, да?       — Да, малышка, — Лада стояла рядом с креслом, глядя на Грейнджеров. — Они не раскаиваются.       — Я вижу, — всхлипнула девочка, прижимаясь к своей старшей версии. — Так хотелось теплых рук, но…       — Миона, — проговорила женщина, сидевшая на полу в камере. — Мы же не знали…       — Молчи! — выкрикнула уже плачущая Гермиона. — Молчи! Ты мне все сказала, когда я так в тебе нуждалась! Когда мне было плохо и больно! Молчи!       — Тише, моя маленькая, тише, — Гарри обнял девочку, стараясь ее успокоить. Ему было физически больно видеть такое, и он заговорил. Тихим, но безэмоциональным голосом: — Всю свою жизнь я был нахлебником, потому что мои мама и папа погибли, защищая мою жизнь. Меня звали уродом и ненормальным, но это были чужие, злые люди, а вы… Вы сами взяли Гермиону в руки, сами обещали ей быть семьей и предали тогда, когда она нуждалась в вас. Вы не люди… Вы просто отвратительны… Любимая, давай их просто выкинем и забудем?       — Вы будете помнить о том, что предали родную дочь, что выкинули ее, — тихо проговорила Гермиона. — Но для вас она будет мертва. Больше вы никогда не сможете иметь детей. Никогда не познаете счастья материнства и гордости отцовства. Лада, выкинь их, пожалуйста. У меня нет мамы и папы, мои родители давно умерли.       От горьких слов девочки плакали, казалось, сами стены крепости, но совсем ничего не поняли Грейнджеры. Это все будет — и осознание, и понимание, и, возможно… Но уже поздно, просто поздно, Гермиона никогда не простит таких родителей. Просто не сможет. Перейдя к следующей камере, девочка выслушала МакГонагалл и просто посмотрела в глаза Гарри, который кивнул. Гермиона ничего не сказала, да и не нужно это было ни ей, ни ее мальчику, они отлично поняли друг друга.       В Лютном переулке появилась безногая немая женщина, внешне похожая на Минерву МакГонагалл. В самом злачном месте, полном бандитов всех мастей, эта женщина мгновенно привлекла к себе внимание, получив «работу» в борделе мадам Плисси. Извращенцев много, и они очень разные, что на себе узнала бывшая декан Гриффиндора. Даже эту женщину убивать Гарри не стал, ей предстояло жить, долго жить, об этом юный некромант позаботился особенно тщательно.       Оставались Уизли… Гермиона просмотрела их воспоминания и не могла понять своих чувств. Просто не существовало адекватной казни для таких омерзительных существ. Не было равнозначного воздаяния… девочка посмотрела на Ладу, будто прося совета. Девушка просто гладила Гермиону, ничего не отвечая, и тогда Гарри, вздохнув, решил помочь своей любимой девочке.       — Проще всего, любимая, — проговорил мальчик, прижав к себе девочку, — просто уничтожить и забыть. Будь мы богами, то заставили бы пройти путь каждого такого ребенка или родителя, но я не верю в перевоспитание Уизли. Разве что Перси… Но у Перси и Джинни будет один шанс. А эти — эти просто шлак. Позволишь?       — Да, любимый, — девочка опустила голову, а Гарри просто махнул рукой — и Крепость забрала магию и жизнь двоих узников. Тела их мгновенно истлели, и только кости посыпались на камни темницы.       — Осталось изловить бородача, и все, — прокомментировал Слав. — Пойдем?       — Да, пойдем, — согласилась Лада, смахнув слезу. — Все-таки, этот мир оказался гораздо страшнее даже нашего.       — У нас не самая простая ветвь миров, помнишь? — напомнил юноша.       — Помню… — ответила девушка и глядя в непонимающие глаза детей, пообещала: — Мы расскажем.

***

      — Я устала, — захныкала Гермиона. — Ножки болят!       — Все устали, — ответил Гарри, поднимая девочку с кресла. — Давай вместе?       — Ну я не могу больше… — жалобно проговорила девочка, прижавшись к своему мальчику. — Может быть, ну его?       — Ничего не ну его, — улыбнулся ей Гарри. — Сейчас я ножки отмассирую, зельем смажу, и мы опять будем ходить.       Гермионе было очень тяжело, и, что греха таить, больно. Нетренированные ноги с трудом воспринимали вес ее тела, пусть и недостаточно пока откормленного, но девочке было очень тяжело, отчего она плакала. Если бы не Гарри… Мальчик массировал, как показал Слав, убеждал, обнимал, хвалил за каждый успех, улыбался капризам и делал с Гермионой шаг за шагом. Позже, начав ходить без боли, девочка поняла, что он для нее сделал. Ведь мальчик чувствовал ее боль, как свою, но тем не менее не оставлял, заставляя делать шаг за шагом.       Магия может очень многое, особенно магия некромантов, она может исцелять, а может и убить, может создать армию и уничтожить ее же, но магия не может сделать так, чтобы человек сразу прыгнул на едва отросшие ноги. Для этого нужен ежедневный труд, только тогда, пройдя путь боли, усталости и иногда даже отчаяния, человек начинает ходить.