нет, ну это борщ

Раз. Два. Три. Четыре неловких взгляда за минуту. Раз. Два. Три. Четыре. Пять касаний за минуту. Это казалось уже слишком много даже для близких друзей. Но когда Сережа взял Ваню за ноги и поднял над полом — казалось, это перебор. Ну, а когда он положил его на кровать, все ещё закидывая его (прекрасные и длинные) ноги себе на плечи — просто ахуй. У Вани даже проскочила такая мысль, что даже их фанаты, которые всегда готовы к новым порциям пиздеца, сейчас в полном шоке. Дипенс гадает каждый стрим, что происходит в голове у Сережи, когда начинается эфир. Без камеры он всегда ведёт себя спокойно, не делает никаких намеков. Неужели фанатское внимание делает с ним такие вещи? Это перестало быть шуткой ровно в тот момент, когда Ваня опустил руки вниз, пытаясь отстранить друга, и почувствовал то, что не должен был. Изо рта вырвался только какой-то хрип, вместо возмущения и громких вопросов: «что, блять, здесь происходит?» Да, возможно, Ваня сам перебарщивает иногда. С действиями, со словами. Трудно было представить, что было в голове Жожо, когда он услышал фразу «Жожо — мой папочка». Звучит ужасно пошло, а если задуматься, что это твой друг — так вообще. Эфир все ещё идёт, заканчивать на таком моменте было бы ужасно глупо и странно, поэтому они посмеялись, не выдавая никаких признаков неловкости. Ещё немного поговорили со зрителями и закончили нахуй этот стрим. В головах у обоих был какой-то тотальный пиздец. Один думал, что с его телом произошла какая-то неведомая хуйня, а другой думал, что его друг в край ебнулся. Замечательный тандем. Ваня тупо смотрит в экран компьютера, пытаясь отвлечься, и делает какие-то очень нужные сейчас действия. Что-то закрывает, открывает, обновляет — в общем-то, хуй поймёшь. — Так и будем молчать? — голос Сережи в полной тишине показался необычно громким и резким, да так, что Ваня дернулся, случайно закрывая какую-то «очень нужную сейчас» программу. — Я не знаю, что сказать, — опять слишком громко, очень хочется говорить шепотом. Кажется, Жожо его понимает, делая голос на пару тонов ниже. — Я тоже не знаю, — в конце даже срывается на шепот, — это как-то случайно произошло. Ваня снова дёргается, вспоминая свои ощущения. Странно, что даже никакого отвращения он не испытал в тот момент. Не было ни неприязни, ни брезгливости, ни ненависти какой-то, а только удивление. Повисла тишина. Каждый думал о своем. У Вани в голове проскользнула мысль о том, что ему хотелось повторить. Просто, чтобы проверить свою реакцию. Просто, чтобы проверить, да. — Ну и что будем с этим делать? — Ваня спрашивает, не думая о последствиях. Интерес взял свое, — тебе, как я вижу, понравилось. — Я даже спорить не буду. Они смотрят друг на друга нечитаемыми взглядами. Ситуация становится какой-то неловкой. Вроде как оба понимают, что что-то должны сказать или сделать, но просто сидят и молчат. — Не, ну это какой-то борщ, — да, Ваня в своем стиле. Жожо невольно смеётся. Он смотрит на своего друга, такого домашнего, с растрепанными волосами. Глаза бегают туда сюда, сжимает губы — ему явно неловко. — Можем просто забыть и отпустить эту ситуацию, — Сережа пытается сгладить, как-то свести все в шутку, но Ваня на это только хмурится. — Я вряд ли смогу это забыть. — Тогда давай повторим, — резкая тишина после этих слов бьёт по ушам, Ваня поднимает взгляд на друга и удивлённо поднимает брови. Ну да, конечно, как будто он об этом не думал, — если хочешь, конечно. Ещё каких-то пару секунд и Дипенс резко встаёт. Идёт в сторону кровати и ложится именно так, как было. Кровать кажется каменной, как и тело. Как будто он делает что-то неправильное, голова гудит, тело не может расслабиться, а ноги, плотно сжатые друг с другом, свисают с кровати. Сережа тоже встает со своего места, подходя к другу. Смотрит на его напряжённое лицо: взгляд направлен в потолок, а губы плотно сжаты. Он наклоняется и аккуратно берет его правую ногу, приподнимая. Только через пару мгновений Ваня понимает, что надо расслабиться и позволить ему сделать то, что он хочет. Собственное сердце отбивает такой бешеный ритм, оглушая, и он просто зажмуривается. — Если тебе неприятно, то давай закончим на этом. Ваня резко распахивает глаза и смотрит на Серёжу. Он возвышается над ним, его непослушные кудри немного прикрывают его серьезное лицо. Он кажется таким красивым при не ярком свете настольной лампы. — Нет, я в порядке. Сережа принимает это как за предложение продолжить и до конца поднимает его ноги на свои плечи. Ваня снова напрягается всем телом, но когда теплая рука начинает аккуратно, с трепетом двигаться по его телу, он невольно расслабляется. — Смотри мне в глаза, Вань, иначе так не пойдет, — Сережа хмурится, немного сжимая чужие ноги. И снова глаза в глаза, оба не понимают, как их сердца все ещё не выпрыгнули нахуй из грудной клетки. Никто раньше подобного не делал с представителями своего пола, и это даже кажется странным. Как будто так и должно быть, так правильно и хорошо. Когда Ваня полностью расслабляется в чужих руках, Сережа решает пойти дальше. Он кладет одну руку ближе к чужому паху и внимательно глядит в глаза. — Ох, нихуя себе, — слишком резко, на выдохе. — Нет, Вань, нихуя себе это вот это, — и кладет руку прямо на пах. Прямо туда, где хочется больше всего, но Ваня никогда себе не признается. Он резко выдыхает через зубы и дёргает ногами. Внизу начинает гореть. То ли от тепла чужой руки, то ли ещё от чего-то. Становится очень жарко. Сережа двигает тазом, имитируя толчки. Сначала еле заметно, а дальше все сильнее и сильнее. Рука немного сжимается, и Ваня едва толкается вперёд. Ему нравится, кто бы мог подумать. Он опускает глаза на друга и ведёт взгляд вниз и видит то же самое, что чувствовал тогда. Кажется, что температура ещё повышается, начинает гореть лицо. Ваня уверен, что он полностью красный. — Продолжим? Один неуверенный кивок, и Сережа берет руку партнёра и аккуратно кладет на свой живот, прижимая. Ведёт чуть ниже, совсем медленно, чтобы у него был шанс отстраниться. Но Ваня руку не убирает, а, наоборот, очень внимательно следит за ее движением. Когда рука достигает паха, Ваня словно невольно сжимает руку и зажмуривается. Он чувствует невероятный страх из-за того, что это всё-таки происходит. Но ему это настолько нравится, что просто не хватает силы воли прекратить. Наконец у Жожо не хватает выдержки и он резко дёргает молнию и пуговицу джинс, все ещё держа чужую руку у себя на члене. Как бы он не хотел спугнуть Ваню, но сил терпеть оставалось не очень много. Не видя сопротивления, он приспускает чужие джинсы вместе с боксерами. — Это какой-то ебаный пиздец, — очень многословно. Ваня запрокидывает голову назад, не выдерживая пристального взгляда и пытается не дышать. Стало настолько горячо, что, когда Сережа снял одежду, Дипенс невольно вздрогнул от резкого холодка на коже. Когда Жожо коснулся члена, в глазах Вани словно зажглись миллионы звездочек. Он так сильно сжал челюсти, что они начали ныть. В голове резко промелькнула мысль о том, что ещё вот пару секунд и он с позором кончит. Как будто ни разу ничего подобного не было, он вообще-то взрослый мальчик, и девчонок у него было миллион, но Жожо… Это пиздец. — Серёж, Серёж, — словно девчонка шепчет, — убери, я сейчас же, ну… Рука больше не чувствуется, но возбуждение нихуя не проходит. Ваня медленно открывает глаза и поднимает голову на друга. Он чуть улыбается, их руки все ещё лежат на спортивках Серёжи, и Ваня отчётливо чувствует чужое возбуждение. Он решается и медленно тянет штаны вниз, освобождая наконец и Жожо от неприятного давления. Ноги затекают в неудобном положении, и Сережа ставит колени на кровать, медленно опуская чужие ноги на свою талию. Да, Ваня с раздвинутыми ногами выглядит замечательно. — Попробуешь? — Сережа улыбается, поднимая брови, словно флиртуя. В ответ на это Дипенс издает какой-то задушенный хрип, чуть выгибая спину и всё-таки опуская руку на чужой член. «Со стороны наверное выглядит как что-то похожее на гейское порно» — проносится мысль, но сразу же улетучивается, когда Сережа вновь кладет руку на его член. Они одновременно начинают двигать руками, дыхание становится громче, они смотрят друг на друга, словно пытаясь что-то сказать. Конечно, не история любви для сказок, но тоже пойдет. У Сережи проскальзывает мысль, что Ваня ведёт себя как самая настоящая девчонка: временами скулит, прикусывает губки и гнет спину. От этого вида кончить хочется ещё больше. Когда стоны становятся громче, Сережа понимает, что ещё недолго до того, как Ваня закончит. Хотя он сам был на пределе, но мужественно сдерживался, дожидаясь прекрасного мальчика внизу себя. И в самый кульминационный момент, Сережа вдруг наклоняется, резко целуя нихуя не понимающего в этом мире Ваню, одновременно сжимая его член. Они оба кончают одновременно, продолжая прижиматься друг к другу губами. Дипенс издает в чужие губы такой звук, что Серёже начинает казаться, что возбуждение никуда не делось. Словно кошечка, боже мой. Отходняк длился минуты две, хотя, кажется, прошла ебаная вечность. Прилив какой-то эйфории, усталости и нежности одновременно. Сережа приподнимается, смотря на лицо своего друга (?) и улыбается. Снова целует, еле-еле касаясь и внутри удивляясь, какие же у него мягкие и нежные губы. Он весь как маленькая девочка. Правда под два метра, но все же девочка. — Вот и проверили. — М-да, всё-таки это борщ, конечно, — Ваня улыбается, полностью залезая на кровать и утягивая за собой кудрявое чудо.