Песнь Стали и Пороха

07.02.299 г. от з.Э. Митч Файфилд сидел на твердой каменной скамье перед кабинетом десницы короля. Он был не один. Рядом с ним сидели американский посол в Вестеросе Джон Салливан и командир 82 воздушно-десантной дивизии армии США Кристофер Донахью, осуществлявший оперативное руководство группой американских и австралийских войск в сопредельном мире. Каждого из них сопровождало несколько помощников и охранников. Файфилд сидел как раз напротив окна и мог, не вставая с места, видеть все, что происходило во дворе. Там как раз под рев толпы подтаскивали к плахе еще одного человека. Файфилд, выглянув наружу, увидел, что это один из горцев, пришедших вместе с Ланнистерами из Долины — в последние дни много кого из них поймали в Королевском лесу и окрестностях столицы. Этот выглядел довольно свирепым, но австралийцу показалось, что он совсем еще молод — ему, возможно, не было даже восемнадцати. Он не просил пощады и вообще не проронил ни звука, даже когда сир Илин Пейн, королевский палач, занес над ним свой меч. Ему хватило одного удара — и толпа взревела еще громче, когда голова упала на землю. Ее подняли за волосы — Файфилд увидел, что на месте одного из глаз горца был то ли шрам, то ли ожог — и насадили на острую пику, которую потом должны были выставить на замковой стене. Тело куда-то уволокли за ноги. Файфилд отвернулся, пытаясь скрыть отвращение. Он знал, что Роберт Баратеон все еще остается прикованным к постели в этой самой башне, а лорд Станнис, уступивший брату свою комнату, спит где-то в другом месте. Крепость Мейгора, внутренняя цитадель королевского замка, пострадавшая сильнее всех при штурме, все еще отстраивалась, поэтому все делопроизводство временно переместилось сюда, в башню десницы, который стал фактическим правителем страны. Файфилд мог наблюдать, как одни люди расчищали от мусора внутренний ров, другие сколачивали из досок мостки, чтобы ходить через него, пока не починят основной подъемный мост. Почти полгода прошло со дня появления Кольца и шок от внезапного открытия параллельного мира давно прошел. Но порядка больше не стало — Файфилд порой чувствовал, что сидит в весельной лодке, которую засасывает в водоворот, и сколько ты ни греби, выбраться из этой воронки уже нереально. И не только он ощущал подобное. Мистер Абботт и семеро других пожарных, а также двое солдат Сил обороны Австралии, погибшие при взрыве Гильдии Пиромантов, не считая десятков сгоревших там же вестеросцев, переломили хребет премьеру Моррисону, который всего двумя неделями ранее чудом вырвал победу у Билла Шортена и лейбористов, когда откладывать выборы дальше было уже попросту невозможно. Но он все же победил. А теперь за неделю его рейтинг провалился на восемь пунктов — и продолжал падать. И все громче звучали призыве к его отставке и даже к отмене результатов выборов… Файфилд знал Моррисона не один десяток лет. Но никогда еще не видел его настолько измученным. Но проблемы Австралии меркли на фоне того, что творилось в некоторых других странах. В исламском мире поднималась смута из-за спора о том, что есть Кольцо. Имамы и муллы яростно спорили над этим вопросом, а их сторонники регулярно переходили от словесных баталий к чему-то более радикальному. Некоторые знатоки исламской эсхатологии нашли в Коране строки, где говорилось нечто вроде «когда Солнце взойдет на Западе» — и это был один из признаков надвигающегося Конца света. «Но в том мире солнце тоже на востоке встает!» — возразил премьер, когда Даттон ему об этом доложил. «Да, но им кто-то объяснил, что само Кольцо обращено к востоку, поэтому, в зависимости от того, как мы интерпретируем этот отрывок, мы можем видеть восход их солнца из нашего мира, стоя лицом на запад, поэтому…» Премьер тогда схватился за голову — в буквальном смысле — а потом махнул рукой и произнес нечто вроде: «Да делайте уже что хотите». А далеко на севере, в нескольких тысячах миль от Канберры, в Омане, уже разгоралась самая настоящая гражданская война из-за споров по этому вопросу. В других мусульманских странах велись натуральные баталии из-за того, как должен совершать намаз правоверный, оказавшийся по ту сторону Кольца. На восток, или в сторону Мекки, или в направлении портала, за которым эта Мекка лежит? Некоторые предлагали отбивать часть поклонов в одну сторону, часть в другую. Их соперники тут же объявили их зиндиками. И в десятках городов вспыхнули беспорядки… Что бы ни творилось в других странах, проблем хватало и в своей. Едва на Земле стало известно о том, что война закончилась, дипломаты из всех стран моментально слетелись к Кольцу. И не только они. Туда бежали все подряд, в поисках спасения или выгоды, знаний или просто приключений… Число заявок на получение австралийской визы за месяц взлетело более чем в десять раз. Даттон и его парни из Министерства внутренних дел работали сверхурочно, пытаясь перелопатить этот поток заявлений и отсеять террористов, контрабандистов, сектантов и прочих от добропорядочных граждан. Пятикилометровый периметр вокруг Кольца никуда не делся, но теперь он существовал с обеих сторон: «вестеросскую» удерживали американцы, «земную» — австралийцы. На границах зоны безопасности полиция штата Виктория каждый день прогоняла сотни, а порой и тысячи зевак. Целые палаточные городки регулярно сносились, но моментально возникали снова, новые участки обносились колючей проволокой, чтобы хоть как-то сдержать толпы. Камеры полицейских участков по всему Мельбурну были забиты нелегалами и лицами с просроченной визой. Некоторых из них удавалось депортировать, но многие утверждали, что дома их жизни угрожает опасность и требовали политического убежища или статуса беженца, что вызвало еще больше бюрократических неурядиц. Поразительно, как янки сумели сдержать огромный поток беженцев из сгоревшей столицы охваченной гражданской войной страны, а они с огромным трудом удерживали встречный поток из куда более благополучного мира! Хорошо еще, что китайцы, которые все-таки добились открытия своего посольства в Королевской Гавани, немного успокоились. Этот вопрос обсуждался долго. Кто-то вспоминал Невилла Чемберлена, кто-то указывал на прецедент с Суэцким кризисом, и в конце концов решение было принято. Лучше уж нестабильный мир, чем Третья мировая война. Погруженный в свои мысли, Файфилд не заметил, как к ним подошел вестеросский оруженосец. — Милорды, лорд-десница готов принять вас, — сказал мальчишка еще не успевшим сломаться голосом. «Сколько тебе лет, интересно? Одиннадцать? Разве ты не должен быть в школе?» Файфилду очень хотелось сказать это вслух, но, кроме детского труда, здесь была еще масса более неприятных вещей, с которыми нужно было разобраться. Делегаты с Земли встали и пошли следом за мальчиком в покои Станниса. Файфилд, Салливан и генерал Донахью уселись напротив стола десницы. Помощники выстроились за их спинами, а охрана осталась ждать снаружи. Десница, сидевший за своим столом, как раз сворачивал только что прочитанное письмо и откладывал его в сторону. Позади него стояло еще двое вестеросцев — лорд Алестер Флорент, отец его супруги, и сир Имри Флорент, министр флота. Файфилд не стал критиковать столь откровенное кумовство. «Ладно. Здесь феодализм, в конце концов. Если он умеет читать, писать и находить собственную задницу, это уже выше среднего, по местным меркам». Лорд Станнис внимательно посмотрел на посетителей и… Файфилд готов был поклясться, что он улыбался. Он никогда еще не видел на лице брата короля такого дружелюбного выражения. И именно с Файфилдом он заговорил. — Посол, у меня есть для вас подарок. Вот еще один сюрприз. Обычно хмурый десница встречал его чем-то вроде «что еще вам от меня надо». А сейчас вдруг такое. Файфилд позволил себе натянуть на лицо выражение приятного удивления. — Очень любопытно, милорд. И что же это за подарок? — Мои люди недавно проверили тюремные камеры, в том числе и те, где Ланнистеры держали своих узников. И обнаружили среди них двух уцелевших людей лорда Старка. Джейни Пуль, дочь стюарда Винтерфелла, и септу Мордейн, воспитательницу дочерей лорда Эддарда. Файфилд моргнул пару раз. Он слышал эти имена — Джейни была подругой Сансы Старк, а септа Мордейн постоянно их сопровождала. — К сожалению, я не знаю, есть ли еще выжившие. Серсея, насколько мне известно, запретила причинять вред септе, ей не хотелось вызывать недовольство верующих. И когда Мордейн встала между стражниками и девочкой, им ничего не осталось, кроме как пощадить и ее. Потом Серсея обещала отпустить обеих, если они откажутся от своей верности Старкам. Они не согласились и просидели в темнице несколько месяцев. Я спросил, куда они теперь хотят идти и обе выразили желание вернуться в Винтерфелл. Вы не могли бы им в этом помочь? — Разумеется, могли бы, — тут же кивнул Файфилд. — Я позабочусь, чтобы их обеих немедленно отправили домой, если, конечно, они не против такого средства передвижения… — В таком случае я сегодня же могу передать их под вашу опеку, — сказал Станнис. — Благодарю вас, милорд. Мы очень рады услышать такую хорошую новость. — Ну, раз так, можете сказать, чего вы от меня хотите. «А вот и тот Станнис, который нам хорошо знаком», — подумал Файфилд, борясь с желанием иронично улыбнуться. — Я не стану много просить. В основном мы пришли затем, чтобы рассказать вам о нескольких важных событиях в городе и его окрестностях. Господин Вэй поселился в одном из домов, которые вы предложили, и там уже работает китайское посольство. Совсем недалеко от нас, чему можно только порадоваться. В Кэмп-Уайт продолжается строительство… О да, Кэмп-Уайт. Это название как-то само собой закрепилось за огромным лагерем беженцев в двенадцати часах пешком от города, рядом с американской военной базой, располагавшейся ближе к Кольцу. Вернее, даже не лагерь, а скорее уже небольшой город. Впрочем, о строительстве пускай сами американцы и рассказывают. — Лорд Станнис, мои люди уже обустроили жилье для двадцати тысяч человек, — начал генерал Донахью. — И возводим новые жилища так быстро, как только можем. Но беженцев все равно слишком много. Каждый день из города бежит все больше людей. Слава Богу, нам удалось наладить доставку через портал продовольствия и медикаментов, так что, по крайней мере, от голода никто не умрет. Станнис слушал его молча. Когда генерал замолчал, десница негромко произнес: — Наша страна в еще большем долгу перед вами. Еще раз позвольте выразить вам мою благодарность. — С нашей стороны прибыло еще больше организаций для заботы о перемещенных лицах, — продолжил посол Салливан. — Кроме «Врачей без границ», уже начали свою работу Международный Красный Крест, Оксфам, ЮНИСЕФ, Комиссия ООН по делам беженцев, и несколько других. Впрочем, эти названия вам все равно ничего не скажут. Это благотворительные организации из нашего мира. Многих потрясли известия о катастрофе и нашлось немало сочувствующих. ООН уже проголосовало за выделение ежегодного бюджета помощи Вестеросу, ориентировочно четыре-пять миллиардов долларов США каждый год. Станнис вопросительно приподнял бровь. — На ваши деньги это примерно три-четыре миллиона золотых драконов в год, — пересчитал Файфилд. Станнис сначала моргнул, затем открыл рот от удивления, затем скривился в ироничной гримасе. — Посол, вы, верно, шутите. — Нет, милорд, — продолжал Салливан. — Для Сирии, Афганистана, Эфиопии и других получателей помощи выделяется примерно столько же. А Вестерос… мне кажется, он нуждается в этих деньгах больше, чем любой из них. Лицо Станниса окаменело. — Каждый год, говорите? Но эта сумма в несколько раз превышает все доходы короны и всех великих домов вместе взятых! Мы и так уже обременены огромными долгами… А вы предлагаете нам сумму, за которую мы никогда не сможем расплатиться? — Это не заем, милорд десница, — сказал Файфилд, мысленно ставя себе двойку за то, что не догадался объяснить Станнису все заранее. — О кредитах мы поговорим позже, они наверняка вам понадобятся для строительства всей необходимой инфраструктуры. А это — это просто подарок, жест доброй воли, который поможет Вестеросу раскрыть свой потенциал намного быстрее. Станнис несколько долгих секунд обдумывал его слова. — Если это правда, тогда… Все, что вы до сих пор нам дарили, было для вас простыми безделушками. — Не стану вам возражать, лорд десница, — ответил Файфилд. — Вы видели только Мельбурн, да и то мельком. Это далеко не самый величественный город нашего мира. Таких городов многие сотни. Вы не видели Токио, Гонконга, Нью-Йорка, Лондона… Если бы увидели, вы бы поняли, куда мы хотим двинуть ваш мир. Через полвека Королевская Гавань могла бы стать городом огней, где бедность, голод, насилие, болезни и другие беды вашего мира были бы искоренены. — Ваши слова похожи на сказку, посол. Но я не готов пока строить планы на пятьдесят лет вперед. Меня куда больше интересует, как мы проживем следующие пятьдесят дней или недель, — сказал Станнис. — У лорда Тайвина еще есть армия. И претензии на трон моего брата, какими бы лживыми они ни были. — Я очень надеюсь, что боевые действия скоро прекратятся, — заявил Файфилд. — Каждый день войны — это потерянный день для развития экономики. И это понесет за собой куда больше жертв, чем вы можете себе представить. Десница короля наклонился вперед. — Если вас так сильно это беспокоит, что вам мешает покончить с этой войной своими силами? — недоверчивым тоном поинтересовался он. — Я много раз уже говорил, что мы не намерены вмешиваться в вашу внутреннюю политику, милорд десница, — Файфилду все это уже казалось игрой в глухой телефон. — Мы здесь не затем, чтобы вести войну за вас. Мы бы предпочли, чтобы вы уладили свои разногласия сами. — Знаете… В этом я с вами согласен, — произнес Станнис. — Человек должен сам завоевать трон, а не получить его из рук победителя. Кто потом станет уважать такого короля? Но что стоят ваши слова о нейтралитете? — он посмотрел на одного посла, потом на другого. — Сначала вы вмешались для того, чтобы исцелить раны Роберта… хотя потом по какой-то причине отказали ему в помощи. Затем вы продали Ренли воздушный корабль, чтобы он мог вернуться на нем в Штормовой Предел и как можно быстрее созвать своих знаменосцев. Затем помогли Роббу Старку перехитрить Джейме Ланнистера, выдав ему все расположения его войск — и тут же забрали из его рук плененных родственников Тайвина, чтобы они не достались моему брату… Вы думали, я об этом не узнаю? Файфилд и Салливан переглянулись. — Да, мы действительно… время от времени пытались… оказывать определенное воздействие, — признался Файфилд. — В той истории с Робертом мы предполагали, что это был несчастный случай. Против Серсеи мы начали действовать лишь тогда, когда она сама начала проявлять агрессию в отношении нас. Что касается Робба… наверное, это была попытка искупить нашу вину за то, что его отец доверился нам, а мы не смогли его спасти, — Файфилд немного откинулся назад, ему внезапно стало неудобно здесь сидеть. — Если наши действия кажутся вам… немного непоследовательными, милорд… Что ж, вы должны знать, что появление Кольца стало для нас таким же сюрпризом, как и для вас. И если вы считаете нашу политику непоследовательной… Вы далеко не единственный, кто высказывает эту точку зрения. И я не могу сказать, что вы не правы. Большая часть того, что мы делали до сих пор, было реакцией на сиюминутные моменты, а не частью какой-то глобальной стратегии. — Тогда давайте исправим это, посол, — сказал Станнис. — Я хочу знать, как вы поступите, если мой брат скончается — а он почти наверняка умрет, если вы и дальше будете отказывать ему в помощи — по законам нашей страны королем стану я. Как изменится политика Австралии и остальных государств летающих людей в отношении Семи Королевств? Признают ли они меня королем? Файфилд ответил не сразу. В этот раз он решил сказать честно и прямо. — Нам от вас нужны две вещи — союз и стабильность. И мы были бы готовы признать ваше правительство и лично вас в качестве главы государства. Мы надеемся на то, что вы также продолжите сотрудничество с нами по ряду вопросов, в первую очередь, связанных с улучшением вашего уровня жизни и производительности труда — главным образом в сельском хозяйстве, развитии инфраструктуры, модернизации транспортных сетей и других первоочередных задачах. Для всего этого требуется стабильное и здравомыслящее руководство… Станнис, судя по выражению его лица, не понимал значения некоторых слов, но общий смысл уловил. И поинтересовался: — А если вы вдруг перестанете считать чье-то правление мудрым? Файфилд позволил себе пожать плечами. — Думаю, нам стоит рассматривать такие ситуации по мере их возникновения, милорд. — А если вы вдруг решите, что Тайвин Ланнистер или его претендент окажутся более мудрыми правителями? — не успокаивался Станнис. — У нас нет никаких причин отдавать предпочтение Ланнистерам, милорд, — заверил Файфилд. — Зато есть несколько причин в пользу вас, особенно с учетом вашем содействии в возвращении Роберта на трон. — Тем не менее, я остаюсь его наследником, — голос Станниса, казалось, вот-вот начнет лязгать, как кусок железа на наковальне кузнеца. — И когда он умрет, трон достанется мне. Послы снова переглянулись. — Разумеется, вы правы, — начал Салливан примирительным тоном. — Если вы претендуете на верховную власть в ваших Семи Королевствах, опираясь на ваши законы о престолонаследии — ради Бога, мы ни в коем случае не возражаем. И если у вас есть такая мощная юридическая база, вы, несомненно, без труда подавите мятеж Тайвина Ланнистера. Заставите его… как там у вас говорят… преклонить колено, чтобы никто больше не сомневался в ваших правах. Десница скривился, обдумывая слова американца. — Мой коллега прав. Победа одной из сторон или, как минимум, ее явный перевес, упростит признание, — согласился Файфилд. — Мы готовы с вами сотрудничать, милорд, если увидим такую же готовность с вашей стороны. Это же очевидно. Разве можно построить продуктивные отношения без участия одной из сторон? — Железный Трон мой по праву, — заявил Станнис так, словно эти слова были волшебным заклинанием, способным исполнить любое желание. — Таков закон. Каждый должен быть верен своему сюзерену. Рыцарь — своему лорду. Лорд — своему королю. Я не стану говорить вам, как нужно управлять вашими странами. Но если бы я все же сделал это — вы были бы довольны? — Думаю, нет, милорд, — Файфилд решил сменить тактику. — Я недавно услышал, что Роберт получил трон, свергнув и убив своего предшественника, Эйриса Таргариена, прозванного Безумным королем. Это правда? — Да. — То есть он сверг сюзерена, которому должен быть верен… — подчеркнул Файфилд. — Получается, что в законе есть уточнение: он должен быть верен, если король заслуживает верности. А если он впал в безумие или превратился в тирана… Значит, уже не заслуживает? Станнис, вопреки ожиданиям посла, не стал ему возражать. Более того, он согласился с его доводами. — В ваших словах есть смысл. Итак, подведем итоги. Если мы будем действовать разумно в отношении друг друга, мы сможем сотрудничать после того, как я разобью Тайвина… — Станнис снова задумался над каким-то сложным вопросом, или просто не хотел заканчивать фразу. — Роберт разрешил вам въехать в Королевскую Гавань и открыть здесь посольства, — наконец, сказал он. — Если предположить, что я, взойдя на трон, потребую, чтобы вы ушли… Вы уйдете? Послы в очередной раз переглянулись. — Я не думаю, что наше изгнание принесет пользу хоть кому-нибудь, лорд Станнис, — ответил Салливан. — Мы не сделали вам ничего плохого, мы даем кров и еду тысячам ваших подданных. — Да, я согласен с тем, что… до сих пор… в ваших действиях не было… ничего предосудительного, — признал Станнис. — Но что будет дальше? Что, если вы вдруг решите, что я правлю королевством не так, как вы считаете нужным? — Знаете, милорд, я не думаю, что вам стоит с нами ссориться, — неожиданно заявил генерал Донахью. — Потому что если вы прикажете нам уйти, а мы не уйдем, это только подорвет ваш же авторитет в глазах подданных. Вне зависимости от того, попытаетесь вы выдворить нас силой, или же нет. — Я знаю, что вы держите в своем лагере на севере десять тысяч человек, но у меня и у моего брата в несколько раз больше людей — и это если считать только тех, что в окрестностях столицы, — напомнил Станнис. — Если я прикажу им выдворить вас, они это сделают. — Они попытаются это сделать, милорд, — генерал, уже не скрывая улыбки, выделил слово «попытаются». — Я допускаю, что вы еще не видели, как мы воюем, но у ваших солдат мечи, а у наших автоматы. Советую это учесть. Каждый из наших стоит как минимум сотни ваших, по самым скромным оценкам — если у них не будет тяжелого вооружения. Так что не советую разбрасываться угрозами. — Значит, вы не уйдете? — спросил Станнис. — Думаю, это очевидно, что мы не собираемся никуда уходить в ближайшее время, лорд Станнис, — сказал Файфилд так дипломатично, как только мог. — Ваш мир очень интересен, а мы пока увидели лишь малую его часть. И у нас нет никаких причин испытывать к вам враждебность. Да и у вас к нам тоже. До сих пор вы казались мне очень разумным человеком, у нас нет никаких причин полагать, что вы превратитесь в еще одного «безумного короля», лорд Станнис. Поэтому мы будем рады с вами сотрудничать и поддерживать вас. Надеюсь, вы удовлетворены моим ответом. Станнис удовлетворен не был и не старался этого скрыть. Но все же кивнул. — Тогда… Я надеюсь, что до этого не дойдет. Я подтверждаю согласие брата на размещение посольств и принимаю с благодарностью вашу помощь… Несмотря на возражения многих моих людей. Я делаю это ради восстановления законных прав моего брата. И я должен разобраться со всеми мятежниками и узурпаторами, а затем мы сможем как следует обсудить ваше… экономическое развитие. — Война враг бизнеса, — кивнул Файфилд. — И я надеюсь, с ней будет покончено как можно скорее. Он замолчал на секунду, когда что-то вспомнил. — Знаете, милорд, несколько месяцев назад я сидел на этом самом месте, а за вашим столом находился лорд Старк… Это было сразу после того, как Роберт впервые принял нас в своем замке. Я помню, тогда я спросил его о том, как у вас устроены законы о престолонаследии — и он как-то сразу забеспокоился, словно я спросил что-то очень деликатное. Теперь-то я понимаю, что он уже тогда знал, что Серсея или кто-то из ее родственников может выступить против короля. Но он верил, что как только она попытается это сделать, городская стража ее тут же арестует и все закончится хорошо. И сейчас я очень надеюсь… что эта история не повторится, если можно так выразиться. — Нед Старк был хорошим человеком. Честным и благородным, — ответил Станнис. — Пожалуй, даже слишком благородным. Он не понимал, в какой змеятник угодил и насколько опасные змеи в нем обитают. Он еще раз внимательно посмотрел в глаза каждому из послов. — Хорошо, что я не Нед Старк, — закончил он. *** — Нет, нет и нет, Мейс. Такого я не допущу! Голос бабушки был наполовину сердитым, наполовину разочарованным — так обычно говорит учитель, чей ученик в очередной раз допускает какую-то глупую ошибку. А еще она видела, как щеки ее отца наливаются красным, так обычно бывало, когда злость брала в нем верх. — Я согласен, матушка, невеста еще очень молода, но… — Молода? Думаешь, меня это беспокоит? — всплеснула худыми руками леди Оленна. — Да у нее половины лица нет на память о той проклятой болезни! И ты согласился дать Станнису нашего Уилла ей в мужья? Маргери Тирелл глядела в окно, наклонившись вперед, и опершись локтями на подоконник. Спор отца с бабушкой давно ее утомил. Лорас, младший из трех ее братьев, стоял у очага подобно статуе. Он был облачен в белые доспехи и такой же белый плащ королевского гвардейца, но Маргери знала, что под ними ее любимый брат оставался таким же зеленым и золотым, как и всегда. Выделенные им покои были самыми просторными во всем Красном Замке, не считая крепости Мейгора и башни десницы. Они поселились над замковыми кухнями у северной стены, откуда открывался красивый вид на город. Если здесь вообще было уместно слово «красивый». Затянутое тучами небо и моросящий с самого утра дождь вносили еще больше уныния в эту картину. Четверть Королевской Гавани представляла собой огромное пятно копоти, сделавшее этот уродливый город еще уродливее. Маргери выглянуло наружу как раз вовремя, чтобы посмотреть на то, как их войско покидает столицу — множество знамен зеленого, черного и золотого цветов казались ей гигантской змеей, растянувшейся настолько далеко, насколько охватывал ее взгляд. Дождь и здесь все испортил, промокшие знамена грустно поникли, но это не поколебало настроения воинов под командованием лорда Тарли. Она и сама помахала им вслед, а ее фрейлины посылали воздушные поцелуи, желая удачи и победы. некоторые махали и кричали в ответ. Тем не менее, все хорошее настроение Маргери безвозвратно умерло почти сразу после приезда. Они так и не позволили ей увидеться с Робертом, несмотря на то, что она должна была стать его женой. Видимо, он и в самом деле был при смерти. «Может, тогда устроить все побыстрее?» — отчаянно думала она. — «Привести септона прямо в спальню, и там же консумировать наш брак… Если повезет, Роберт успеет сделать мне ребенка, каким бы больным он ни был, он все равно мужчина… И я стану вдовствующей королевой и матерью наследника, который с самого начала будет впереди Станниса и Ренли…» Она даже начала уже вспоминать, когда у нее последний раз была лунная кровь, чтобы высчитать лучшие дни для зачатия… Но она понимала, что шансов очень мало. Даже если она сделает так, как думала, Роберту все равно придется встать на ноги и произнести слова клятвы, а потом еще и накинуть на нее свадебный плащ. Только так их брак будет законным. Только так его признает все королевство. Но даже если это все каким-то чудом удастся… Как ее потом будут называть? «Маргери, королева-вдова, именуемая Первой»? — Я все равно надеюсь, Мейс, что мы проделали весь этот путь не зря… — Еще бы! Я занял должность мастера над монетой, и это еще далеко не все, — напомнил матери лорд Хайгардена. — Когда лорд Тайвин будет побежден, Простор получит очень многое… Его границы отодвинутся так далеко, как не мечтали даже Гарденеры… — А Станнис Баратеон будет сидеть на троне с дочерью дома Флорентов, — это имя она почти выплюнула, словно оно было горьким и противным на вкус. — Как это будет выглядеть, Мейс? Ты хочешь заставить нас кланяться женщине из семьи наших вассалов и называть ее королевой? Нет, это уже слишком. — А как этого избежать, матушка? Оленна ответила не сразу, а Маргери, продолжавшая смотреть в окно, в буквальном смысле спиной почувствовала на себе ее пристальный взгляд. — Я слышала, Станнис хочет вернуть андальские законы престолонаследия, из-за которых Таргариены в свое время чуть друг друга не перерезали? И все это ради того, чтобы посадить женщину на трон? Да какую уж женщину — девочку? Я сама когда-то была маленькой девочкой и знаю, какой это абсурд. Нет, наследником Станниса должен стать Ренли. Только он. — И что это изменит, матушка? — Мейсу и правда было интересно. Оленна прошаркала по комнате, подошла к окну и нежно погладила внучку по волосам. — Потому что Ренли… моложе… добрее… его все любят… и самое главное… он не женат, в отличие от Станниса. Маргери обернулась и посмотрела на нее. И впервые за последние дни улыбнулась. — Но… Бабушка, ты так легко это предлагаешь… Когда Роберт все еще жив! Неужели меня, как какую-то вещь, можно вот так передать от одного брата к другому? — Боги, не глупи, — улыбнулась в ответ Оленна. — Только не говори мне, что без памяти влюбилась в человека, которого ни разу не видела. А вот я видела Роберта собственными глазами. О, все говорят, каким великим воином он был раньше, и я ни капельки в этом не сомневаюсь, я ведь сама когда-то была прекрасной девственницей… А теперь посмотри, в кого я превратилась. Вот и он изменился ничуть не меньше, став разжиревшим и вечно пьяным дураком, даже жирнее и глупее твоего непутевого отца. Мейс фыркнул, но Оленна продолжала, словно ее лорда-сына рядом не было. — К тому же, вы ведь так и не были официально помолвлены. И тебя не сдерживают никакие обязательства. Когда Роберт умрет, ты сможешь в тот же день обвенчаться с Ренли в ближайшей септе в мгновение ока. Маргери попыталась изобразить потрясение на лице, но бабушка в ответ иронично улыбнулась, мол, кого ты обманываешь. Мейс, сидящий за столом, давно забыл о материнской колкости и уже обдумывал дальнейшие перспективы такого союза. И только Лорас попытался что-то сказать. — Лорду Станнису еще нет сорока, он может править два или даже три десятка лет после смерти Роберта. И за это время леди Селиса запросто может подарить, наконец, ему сына. — Или он может подскользнуться на своей крутой лестнице в башне и свернуть себе шею, — отрезала леди Оленна и еще раз погладила Маргери по волосам. — Рано или поздно Ренли станет королем, а ты его королевой, как мы и предполагали. Она повернулась к Лорасу. — И не надо этого скрывать. Все ясно как божий день, он давно мечтает устроить свой зад на эту уродливую груду железа. Хотя сам он в этом ни за что не признается, верно? Нужно, чтобы кто-то другой сказал ему это. Кто-то, кому он верит, кто ему по-настоящему близок. Вот ты этим и займись. А дальше посмотрим. Маргери станет его королевой, Мейс — его десницей, ты — его верным стражем, и еще пара мест в Совете не помешает, и какие-нибудь привилегии по налогам и пошлинам… Младший Баратеон еще много чего может нам предложить.