Три подножки до катастрофы

Это началось еще в детстве. Словно некое озарение потрясло сознание маленького, вечно державшегося особняком от шумных сверстников Синедда. Чувство, возникшее из ниоткуда, без каких-либо видимых на то предпосылок разбавило искрой отчаянья шумные голоса играющих в футбол друзей, морозный воздух Акиллианы, щиплющий лицо, кончики ушей и руки. Словно шаровая молния ударила мальчика в тот момент, когда он остановился с мячом у вражеских ворот. Ахито, как всегда, дремал за ними, пробить ему не составляло труда. По крайней мере, так думал сам Синедд, но почему-то медлил. Со стороны могло показаться, что в нем играет азарт и желание покрасоваться. За ним в компании прочно закрепилась позиция чересчур заносчивого, не играющего по социальным правилам парня. И в любой другой день мальчик ни за что бы не нарушил порядок вещей в их детском коллективе, его устраивала и роль, отведенная специально для него, и то, что никто не спешил войти в его круг доверия. Ему вполне хватало приятелей, с которыми можно иногда попинать мяч, но при этом не считать их друзьями. Все было хорошо до этого самого момента. На самом же деле заветный удар по старому, покрытому боевыми шрамами, жесткому мячику не шел потому, что тело Синедда сковал липкий животный страх, заставляющий застыть подобно статуе. Мысль, пугающая и внезапная, отголоском в голове приказывала ему осмыслить одну чудовищную мысль. Холодную подобно Акиллиане. Она впивалась в неокрепший детский мозг, из-за чего мальчик больше не слышал голоса других ребят. - Синедд, ну чо там? – звонко кричал ему Майкро-Айс, - бить будешь или нет? Синедд его не слышал. Это не имело значения. «Если ты сейчас не сделаешь три подножки, то будет новая катастрофа», - твердо говорил ему внутренний голос. Мальчик вначале и сам удивился тому, насколько резко возникло это суждение. Он не знал, почему, но вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног от тряски, а следом холодная тяжелая снежная плита прибивает его к земле, хоронит заживо его и остальных ребят, снег забивает глаза, уши и рот, душит собой, не давая сделать вдоха, не давая кричать от безысходности. И чем больше Синедд фокусировался на этой картинке, чем больше пытался ее осмыслить, тем ярче становились образы. Теперь сквозь снег, подобно рентгену, он видел свое мертвое тело. Видел приятелей. Видел спасательные корабли, увозящие немногих выживших с разрушенной, непригодной для жизни планеты, снова погрузившейся в ледяное безжизненное пространство. В силу возраста, Синедд, рожденный как раз в прошлую катастрофу, которая похоронила некогда цветущую, полную красок планету под толщей льда, сам не застал ее, но часто слышал от очевидцев, а его воображение само нарисовало картинку тех лет, и это отпечаталось в памяти мальчика довольно прочно. Разумеется, все это было рождено страхом в голове, но теперь Синедд четко понял, что спасти себя и эту планету может только он. В силу возраста он не понимал, что это тревога. Даже не мог предположить. Из оцепенения Синедда вывел пробегающий рядом с ним Тран, они с братом всегда играли в одной команде. Коротко стриженный мальчик уже намеревался забрать у противника мяч, как вдруг Синедд осознал: «Сейчас или никогда». Он резко дернулся, пиная мяч в сторону ворот, и подставил свою ногу под ногу Трана, от чего тот запнулся и с шумом упал за землю, а мяч беспрепятственно залетел в импровизированные из двух сугробов ворота. Ахито разбудило падение брата, от чего он подорвался на ноги, бросаясь к лежащему на земле, держащемуся за ушибленное колено. - Синедд, ты чо? – крикнул мальчику в спину Джок, - так не по правилам! - Замолчи, - ответил тот, хотев добавить, что он вообще-то спасает и их жизни тоже, но почему-то не стал. Все равно бы его не поняли. «Осталось еще две, молодец, - шепнул внутренний голос, добавляя, - но ведь ты понимаешь. ПЛОХОЕ СЛУЧИТСЯ. Тебе просто надо сделать три подножки». Синедд понимал: теперь ему нести непосильную ношу, к тому же это оказалось на редкость просто. Возможно, в глубине души ему было жаль Трана, с его ушибленным коленом, но вдруг ему сделалось весело, от чего он не смог сдержать улыбку. Следующая подножка не заставила себя ждать: Майкро-Айс всю игру бегал позади Синедда, стараясь завладеть мячом, чтобы сбить его, достаточно было просто остановиться и слегка вытянуть вперед ногу. Можно было бы и просто остановиться, дождавшись того, как через секунду худой, самый низкий из всех мальчик сам влетит в товарища повыше и упадет, но Синедд понимал, насколько обязательным условием является именно подножка. Когда на кону судьба планеты, нельзя было рисковать. - Дурак? – обиженно прошептал Майкро-Айс в лицо повернувшегося Синедда, когда Джок протянул ему руку, поднимая мальчика. - Заканчивай уже, Синедд, - зло прикрикнул на него мальчик с непослушными рыжими волосами. - Нежные какие, - скривился Синедд, показывая товарищам язык, - не умеете играть, так не играйте. Майкро-Айс показал ему язык в ответ, отряхнулся и побежал на другую половину поля. Оставалась всего одна подножка, но ее выполнить оказалось сложнее. Другие игроки вдруг перестали подходить к Синедду близко, а Тран и вовсе сел на большой камень поодаль от импровизированного футбольного поля. Похоже, упал он очень неудачно и продолжать играть не стал, от чего его команда осталась в меньшинстве. Конечно, капитан команды соперника – Джок – в погоне за лидерством настаивал, чтобы исключить Синедда, но поскольку тот тоже был капитаном команды, да еще и подкрепляемый поддержкой своих игроков, вышел сухим из воды, избежав удаления с их поля. Но теперь с ним решили не связываться, и это усложняло игру. Он даже забил пару голов, вырывая победу, но сейчас она не приносила радости. Страх подступал снова, ведь они играли до пяти голов, а сейчас на счету команды было уже четыре, а он снова остался один на один с воротами. Долго размышлять он не мог, пиная мяч в противоположную от ворот сторону под неодобрительный гул ребят. Еще секунда, и сам мальчик уже летел в ноги стоящего на воротах Ахито. Удар, оба валятся с ног. На сегодня Синедд выполнил план. Планета может спать спокойно. Жаль только, что вместо того, чтобы сказать ему спасибо, восторженно поднять вверх и скандировать имя спасителя, ребята набросились на него с обвинениями. - Ты совсем того? – крикнул Джок, толкая Синедда в грудь, - не, ну это уже реально не игра! - Уходи с поля, - поддержал друга Майкро-Айс, - раз ты такой дикий, то иди лечись! Поддержали ребят и товарищи по команде Синедда, не простившие его за то, что он слил решающий гол. Теперь команды были равны. - Пошли вы, - отмахнулся от них Синедд, направляющийся домой, одновременно испытав и облегчение, и обиду. С одной стороны, он был рад и спокоен, что теперь, пусть и на время, можно забыть о катастрофе, он сделал то, что требовал голос и в какой-то момент это даже начало ему нравится. Наконец-то он был особенным, не таким, как все. Его одиночество нашло выход в «суперсиле», которую он приобрел. Но, с другой стороны, это одновременно пугало и тяготило его, не говоря уже о том, что его с позором выгнали с игры. Хотя умом он понимал, что товарищи вечно обижаться не будут, Синедд не был рад раньше времени идти в пустой дом. Он был сиротой, там его никто не ждал. Никто не обнимет его, когда он придет с прогулки, не пожалеет, если он решит пожаловаться на обиду. И наконец ему некому рассказать об этой самой тревоге и этих не унимающихся мыслей о страшном. Оставшись один на один с мыслями, он чувствовал, что теперь обязан. Эта тревога не прошла – она заговорила с ним с новой силой, и теперь, думая только о ней, мальчик осознал, насколько непосильная ноша окутала его. Возможно, теперь это его единственный друг и советчик. Это чувство захватило его, внушая что он не один. Теперь рядом с ним ощущение тревоги, липкое, навязчивое. В его руках судьба целого мира. Пнув по пути лежащий на земле камень, он вздохнул. Может быть, он бы заплакал, если бы умел. Может, но не было сил. Не было смысла. Никто бы не помог ему, никто бы не пожалел. «Если ты будешь это делать – все будет хорошо, - словно успокаивал его голос, внушая доверие, но тут же, стоило Синедду расслабиться, добавлял, - ИЛИ СЛУЧИТСЯ СТРАШНОЕ». Просто нужно было делать три подножки. — Ведь это так просто, да?