Птица в клетке тоже будет петь,
Если ты начнёшь ей резать крылья.
А после от тебя не сможет улететь,
И запоёт в немом приступе бессилья.
— Это неправильная вселенная. — Прошептал человек, привязанный к стулу и залитый собственной кровью. И уже громче продолжил. — Человек-паук не убивает. Он даёт надежду, дарит шанс, а не отбирает жизни. Он знает, что враги могут вернуться. Но, он так же знает, что у каждого злодея — своя история, свои люди, ждущие встречи с ним. И ради этих людей он готов сражаться вновь и вновь, готов отправлять злодеев не на встречу с Леди Смертью, а на свидание с Фемидой. Удар. Сильный. Такой, что челюсть выходит из суставов, лишая возможности говорить. Пускай и ненадолго. — Заткнись. Питер из твоей вселенной — просто слабак, раз поступает так. — Ещё один удар в челюсть, чтобы та не успела восстановиться. В этот раз рот наполняется кровью, а на языке играют два выбитых зуба. — Если есть сила, то почему бы её не использовать для себя? Люди — просто неблагодарные ублюдки. Если помогать им просто так, пытаться подавать "правильный" пример, сдерживать себя — они, в конечном счете, всё равно польют тебя грязью. К тому же, за обычное геройство не платят. Им плевать на то, что я буду ради них рисковать своей задницей. Но из-за того — как я себя веду, они просто не осмеливаются мне что-либо сказать. Они все — слишком слабы, чтобы что-то сказать. Поэтому, они называют меня героем. Так почему я должен загонять себя в рамки, если они и так пресмыкаются предо мной? Питер схватил Уэйда за голову и заглянул ему в глаза, ожидая увидеть там страх, ненависть, презрение или боль. Да что угодно, но только не ёбанное веселье. Дэдпул рассмеялся глубоко и надрывно. Вывихнутая челюсть уже восстановилась, и ничего не мешало ему самозабвенно хохотать. Уэйд смеялся и во время прошлых разговоров, но так откровенно ржал впервые. Отойдя от шока, Паук врезал этому ненормальному ногой в живот так, что он упал, опрокинув стул, к которому был привязан. Но это лишь ненадолго остановило смех, продолжившийся после пары рваных вдохов. — Какого хуя ты ржёшь, урод? — прорычал Паркер. — Да так… Вспомнил…- сквозь непрекращающийся смех начал говорить Уилсон. — Вспомнил, что то же самое я говорил своему Питеру. Почти слово в слово, но он меня не слушал и слал, куда подальше, с такой философией. Он искренне любит свой город и его жителей, несмотря на то, какими мудаками они бывают. Он верит, что каждый заслуживает второй шанс. — И что? — Вопросительно изогнул бровь парень. — Тебе смешно от того, что я умнее своей альтер-версии? — Нет. — Дэдпул посмотрел в глаза не-своему-Питеру. — Мне смешно от того, что, только услышав из уст Паука, пусть и альтернативного, свои собственные слова, я осознал — за что люблю своего героя. — Последнее слово Уэйд выделил, за что вновь получил ногой в живот. Не дав парню насладиться его мучениями, Уилсон несколько раз глубоко вдохнул. Он не позволил боли затопить своё сознание и продолжил говорить. — Я всегда думал, что запал на крутую фигурку, да-да, Жёлтый, особенно на задницу. Нет, потом, конечно, меня ещё и характер малыша сразил, но сначала — я определённо залип на сексуальное тело в обтягивающем спандексе. Ну, так я думал. Или хотел думать. Однако, услышав тебя сейчас, я понял — что нагло врал себе. На самом деле, меня вдохновил его образ. Образ героя. Но не того героя, который спасает от очередного конца света. Хотя, он, в случае чего, и на это способен. Даже в одиночку, если понадобится. Меня восхитил тот настоящий герой, который помогает людям. «Простым смертным», если хочешь. Человек-паук спасает людей не ради признания. Не из-за того, что хочется покрасоваться собой и склеить пару милых мордашек. Не потому что зарабатывает этим, а потому что чувствует ответственность. Ответственность, возложенную на него его же силой. Ответственность за тех, кто не может сам себя защитить. Он спасает людей даже от самих себя. И при этом, он ничего не требует взамен, ему становится неловко даже от простой благодарности. Он настолько невинен и наивен, что дал шанс даже мне. Мне — ебанутому на всю голову наёмнику, который уже не по локоть, а по макушку в крови! — Уэйд повысил голос и приподнял голову, пытаясь вновь взглянуть на своего мучителя. — И что самое удивительное — он не дал мне просрать этот шанс. А ведь это лучшее, что я умею делать. Ну, хорошо, Белый прав: это лучшее, на что я способен, после убийств. И секса. Но, сейчас не об этом. Питер был рядом. Он помогал не сбиться с пути, словно маяк. — Ка-а-ак ми-и-ило! Меня сейчас стошнит от этой приторности. Что же такого сделать, чтобы отвлечься? О, кажется, я приду-у-умал! — Протянул альтер-Питер, подходя к Уэйду и возвращая стул с пленником в вертикальное положение. — Ничего так не радует, как вид чужой крови. Парень неспешно двинулся по направлению к столу с "инструментами". Остановившись около него, он начал задумчиво водить рукой над своим пыточным арсеналом. Хотелось чего-то простого, но не скучного, и обязательно — яркого. Его рука замерла над глок-ножом. Ничего примечательного: чёрное лезвие, длиною 14.5 см, с зазубринами на обухе. О да, ничего необычного, но будет безумно красиво. Взяв нож в руку, Питер повернулся к пленнику. По мере приближения к Дэдпулу, улыбка парня всё больше напоминала оскал маньяка. Он знал, что сейчас наёмнику некуда деваться, что он — всего лишь жертва. Но жертва необычная. У Паука в плену уже был один Уэйд Уилсон, но он был другой. Он был смиренный. Готовый на всё, лишь бы угодить объекту своего обожания. Сколько раз Питер убивал его? А сколько раз сам Уэйд убивал себя, лишь бы угодить Питеру? Как часто он подвергался пыткам, только бы заполучить столь желанное внимание Паучка? Нет, конечно, иногда Питер не только причинял боль, но и дарил блаженство своему Уэйду. Но всё равно, это было слишком привычно, ведь Дэдпул в этой вселенной был словно глина, которая повиновалась рукам мастера. Этот же болтливый наёмник не был покорённым и подчинённым. Да, он всё ещё мог терпеть боль и регенерировать, но он не ловил каждое движение Паркера, словно тот был единственным человеком во вселенной. Этот "новый" Уэйд не смотрел на него с трепетом и благоговением. И почему-то парня это задевало. Наверное, потому что он просто привык, что эти голубые глаза всегда, чтобы не случилось, смотрят на него с обожанием. Всегда. Но не сейчас. Сейчас эти глаза наполняются счастьем, когда Уилсон вспоминает другого, правильного Питера, а не то эгоистичное чудовище, что обитает в этой вселенной. За это хотелось заставить эти глаза окропиться слезами. Или кровью. Чем не альтернатива? Хотелось очистить очи Уэйда от посторонних эмоций. Заставить смотреть только на него. Но Паркер не признается в этом. Никогда и никому. Он спрячет эти мысли даже от себя самого. Он не будет задумываться над тем — почему позволяет Дэдпулу говорить всё это. И уж тем более, Питер не задастся вопросом — почему для него так важно слушать эти откровения Дэдпула. Он просто насладится новой жертвой. Насладится такой знакомой, но при этом, такой новой кровью. Подойдя к своему пленнику достаточно близко, Питер резко всадил нож в бедро, наслаждаясь шипением узника. Он неотрывно смотрел, как из раны начинает сочиться кровь. Медленно. Пропитывая костюм. Собираясь небольшой лужицей вокруг лезвия. Но этого мало. Слишком мало! С извращённым садистским удовольствием Паркер провернул глок в ране, задевая кость и разрывая мягкие ткани. Он ловил каждый вздох и каждый витиеватый мат наёмника. Наслаждался его гримасой. Кровь из раны била мелкими фонтанами, в ритм быстрому пульсу. Она была ярко-алой и горячей. — Какая неприятность… Кажется, я задел бедренную артерию… Вероятно, у нас не так много времени до того, как ты потеряешь сознание. Или твоя регенерация заставит всё срастись раньше, чем ты успеешь ненадолго подохнуть? — голос Питера звучал одновременно елейно и угрожающе. — Детка, не смей меня недооценивать. — Дэдпул принял правила игры, желая потянуть время, или больше узнать об этой вселенной, или понять чего от него хотят, или множество других «или». — Такая мелочь не убьёт меня. У нас чертовски много времени, чтобы насладиться друг другом, но поверь — тебе будет намного приятнее, если развяжешь меня и позволишь вести в этом танце. — Не смотря на заигрывающие нотки в голосе — во взгляде Уэйда не было ни капли тепла. — О нет! Расслабься, дорогой. Я всё сделаю сам. С этими словами Паркер вновь отошёл от наёмника. Затем, он подкатил к пленнику небольшой медицинский столик для инструментов, на котором располагался набор игл разной длины, молоток и некое непонятное устройство. — С чего бы мне начать? Хм, ты же вроде считаешь себя охуеть-каким-смешным? — Ну конечно! У меня лучший юмор среди суперов. Причём и среди героев, и среди злодеев, а так же антигероев, протагонистов, антагонистов и прочей литературной классификации персонажей. — Дэдпул активно кивал, говоря всё это. — Ты знаешь — сколько людей добровольно сдалось, лишь услышав мой монолог? О, их больше сотни! Хотя, они все так некультурно называли меня ебанутым безумцем, но, думаю, что так они пытались скрыть своё восхищение моим юмором. — Что ж, раз ты у нас такой весельчак — давай накажем тебя, как скомороха, что не угодил царю. — С этими словами "герой" надел на пальцы Уэйда орудие пыток и начал закручивать винт. — Малыш, я может, и тот ещё шут, но вот ты до царя явно не дотягиваешь, ну, максимум — маленькая, избалованная принцессочка. Принцесса, которая заигралась в бога. Послышался хруст. Фраза Уилсона задела Питера и тот не заметил, что крутанул винт слишком сильно. Чужие фаланги сдвинулись со своего привычного места, а между металлическими брусками осталась распластанная кожа, скрывающая теперь под собой лишь кровеносные сосуды, разорванные мышцы да связки, что до этого удерживали кости вместе. Паркер ожидал матерной тирады от своего "подопечного", но тот лишь жутко улыбнулся. — Ох, Пресвятые Чимичанги, ты считаешь — это боль? Дорогой, я зашипел, когда ты ткнул меня своей "острой штучкой", — Дэдпул многозначительно поиграл тем, что осталось от его бровей — только от неожиданности, а не от боли. А это — просто детский лепет. И вообще, у меня такое чувство, будто за те два дня, что я здесь нахожусь — ты потерял ко мне интерес. Ах, неужели наша страсть угасает? Ты мне изменяешь?! — Какая жалость, что ты такого обо мне мнения. А я так старался, выбирая пытки, чтобы доставить тебе больше боли и стереть с этого уродского лица такую дебильную улыбку. — С напускной грустью произнёс личный палач Уэйда, прекрасно понимая, что тот лишь прячет свою боль за идиотскими шутками. В этом оба Дэдпула были похожи. — Что ж, тогда, придётся пробовать другой вариант. Взяв со столика иглу, Питер приставил её к пальцу Уэйда. Под ноготь. — О, ты хочешь , чтобы у меня от Росомахи была не только регенирация, но и когти? — Уилсон точно понял - что его ждёт. — Что ж, тогда ты не туда собрался вбивать эту металлическую милашку и её сестрёнок. Так я больше буду похож на брата Роси. Как же его? Саблезубый, кажется. — Уэйд понял. Но не сопротивлялся. — А раскалять иголки не будешь? Ску-у-учно. Меня пытали способами и похуже. — Выдал Дэдпул, когда от удара молотка игла вошла в палец, пронзая плоть и истязая все нервные окончания, что встречались ей на пути. — Хотя, зачем я тебе об этом говорю? Ты же итак знаком с моей версией в этой вселенной. Ставлю двадцатку, что у него такая же история становления «смертельным пари». — Даже, если этой боли тебе недостаточно, я всё равно собираюсь вбить по игле, под каждый твой ноготь. — Произнёс Паркер, игнорируя часть о втором Дэдпуле. И истязая очередной палец тонким кусочком металла. — Что ж, кто я такой, чтобы лишать тебя удовольствия? Но, может, разнообразим наши отношения? Устроим тройничок? Поверь — Лучше Уэйда Уилсона, могут быть только два Уэйда Уилсона! — Тараторит пленник, пока в его следующую фалангу вбивают иглу. — Оу, малыш, или ты прячешь его от меня? Боишься, что я расскажу ему о своём Паучке, и его мозги встанут на место? — Снова боль в пальце. — О, или это ты от него прячешься? — Питер вздрогнул. Едва заметно, но достаточно, чтобы наёмник понял — в какую сторону ему "копать". — Значит, я угадал! Гром в раю? Что же произошло? Поспорили — кто кого ебать будет? Или кто-то из вас к кому-то приревновал? А может ты выбрал меня, а не его? Как приятно. — Всё это Дэдпул выдавал, казалось на сверхзвуковой скорости — разобрать слова можно, но на анализ времени нет. — Заткни. Хлебало. — Прорычал парень. — Фи, Жёлтый, что за предположения? Ни одна из наших версий не поступила бы так. Даже та, которая решила вырезать всех. А у Белого теория слишком романтичная. Да не любят они друг друга. Просто один ебанат — любит причинять боль, а другой — вечный, регенерирующий кусок мяса. — Я сказал тебе заткнуться! — Взбешённый Человек-Паук наотмашь ударил Уэйда молотком по лицу. Голова последнего от этого мотнулась, а скуловая кость, с отвратительным чавканьем, прогнулась внутрь. — Сука. Просил же замолчать! Но нет, кому-то приспичило попиздеть. Что ж, тогда переходим от эстетических пыток к диким побоям. — Питер удобнее перехватил молоток и начал им наносить удары. Атаки были хаотичными. Темп нарастал с каждой новой травмой. Молодой садист бил в полную силу мутанта. Удары сминали внутренности, рвали мышцы и кожу, дробили кости. Дыр в Уилсоне становилось всё больше, как и крови в помещении. Она была всюду. На полу и стенах. На руках и одежде Питера. Где-то капли и брызги. Где-то целые моря и океаны алой жидкости. Паркера остановил хриплый, тихий смех, который сопровождался свистом из разорванного легкого. Он явно выбивался из столь прекрасной кровавой картины. — Что, один из голосов твоей шизофрении пошутил? Или опять достиг ёбанного просветления? — со злостью выплюнул парень. — Да нет. Смеюсь с того, что ты не сдержал обещания. — Произнёс Дэдпул, периодически кашляя кровью. — Говорил, что у меня под всеми ноготками будут милые блестяшки, а по итогу — лишь четыре из пяти. Халтуришь. Это стало последней каплей. Глаза Паркера застелила красная пелена. Он выпустил из рук молоток и начал наносить удары руками. Бил ровно в голову. Бил остервенело, загнанно. Лицо Уэйда уже давно потеряло человеческие черты, превращаясь в кусок мяса из дереводробилки. Но это не останавливало парня. Он наносил удар за ударом, пока не почувствовал, что на кулаках, помимо крови и осколков костей, уже начали оставаться кусочки безумного мозга. Когда, после очередного удара, серое студенистое вещество попало Пауку на лицо, он замер. Остановился и медленно вдохнул, пытаясь привести свои мысли в порядок. — М-да… Идея избегать тебя была херовой. Срываюсь по всяким пустякам. Что ж, похоже, пора навестить свою любимую игрушку. Выйдя из пыточной, парень стал раздавать приказы и планировать свои дальнейшие действия. Он не знал, что позади себя оставил тело, лавирующее на грани жизни и смерти. Истерзанное тело, что ловило любую крупицу информации. И сейчас в разбитой голове, перед очередной смертью крутились правильные вопросы. «Что же он в тебе нашёл? Что он знает такого, что ускользает от меня?» Возможно, Дэдпул бы продолжил раздумывать над этим, но наёмника поглотила тьма. Окутала столь долгожданная бессознательность. Единственный в этой вселенной способ вновь увидеть его… Жаль, что исцеляющий фактор не позволит Уэйду долго наслаждаться посмертным бредом. Бредом и воспоминаниями, в которых он со своим Питером…