«— Разве не все подростки мечтают о красивом парне, популярности, шумных вечеринках с кучей знакомых? — Нет, не все, если ты рождён Гилбертом».
Утро начиналось с кофе. Терпкий запах завариваемого кофе распространялся по всей залитой светом кухне. Весело блуждающие солнечные блики перескакивали с одного предмета на другой: стол, стеклянные дверца, посуда, столовые приборы. Всё это создавало чарующую атмосферу: на обоях то и дело появлялись солнечные зайцы. По телевизору голосил диктор, оповещая население города об очередных трагических потерях, которые уже стали привычными. Однако даже этот выпуск новостей не портил общего настроения в доме Гилбертов. Девушка, что осторожно шла вдоль столешницы, не удержалась и закрыла глаза, спасаясь от ярких лучей. Хоть черты лица не растеряли безмятежность, всё же трепет ресниц и лёгкое шевеление зрачков под прикрытыми веками не могли сравниться с тем, что можно было разглядеть будь глаза распахнуты. На свету выделялось то, как в шоколадном оттенке радужки мелькал лёгкий перелив зелени. Она передвинула руки на мраморной поверхности, но последующий шаг не сделала, помедлив: любимый кофейный аромат щекотал рецепторы и призывал затормозить, сделать вдох. Очень-очень глубокий вдох вместо привычных коротких. И долго противостоять этому искушению было невозможно, а эта кофеманка терпела с самого спуска с лестницы. Поэтому ощутив, как подобно струнам гитары оборвалась выдержка та, наконец, поддалась порыву. Ноздри звучно и протяжно втянули воздух, до предела наполнив лёгкие. — Напомни мне, чтобы я каждый раз заваривал тебе кофе, когда уроки полноценного дыхания начинали забываться, — раздался с левого края стола мужской голос, сродни баритону. Полу-улыбка украсила освящённое солнцем лицо девушки, и глаза с лёгким прищуром приоткрылись — всё это создавало ангельский вид. Облик, который подкупал многих. — О, а это уже интересное предложение, пап, — «ангел» сделала левой ногой шаг в сторону, нарочито дальше от кухонной мебели, тем самым разворачиваясь к родителю. Внимательный взгляд по своему обыкновению принялся изучать каждое изменение в знакомой мимике, — может, тогда у меня появится мотивация правильно дышать. Не правда ли? Поодаль от неё, у стола стоял одетый в чёрный костюм мужчина, разливая бодрящий напиток в две кружки, он изредка поглядывал в сторону телевизора. Если бы ноги не утомились спуском по лестнице и необходимостью обходить всю гостиную по пути на кухню, то до папы девушке оставалось бы пройти пять обычных шагов, но теперь приходилось идти мелкими. — Ну что ж, значит, закупаемся кофе, — подытожил мужчина, выключая телевизор. Его взгляд скользнул по дочери — без лишних комментариев приблизившись к ней, схватил спинку ближайшего стула, выдвинул его так, чтобы можно было легко дотянуться. Вернувшись обратно к турке и чашкам, продолжил свою мысль как ни в чём не бывало. — Хотя ты сама должна хотеть контролировать свой организм без дополнительных поощрений. Для многих этот тон мог показаться слишком ровным, даже ничего не значащим, а поступок отстранённым, но не для неё. Той, кто особенно ценила самостоятельность и от чьего взора не скрывалась ни одна мелочь, если наблюдала внимательно. В иных ситуациях, конечно, существовала бы вероятность ошибиться в интерпретации, но не в этой. Дёрнувшийся вверх правый уголок губ, отчётливо проявившаяся морщинка под глазом на той же стороне — все эти детали выдавали веселье. Такой уж туманный характер у Джона Гилберта. Его личность словно вся была соткана из неоднозначности и скрытности, через которую требовалось пробиваться, чтобы распознавать истинные намерения. Едва заметный прищур карих глаз — было единственным, что выдавало осведомлённость о веселье, а сопровождавшее этот жест кивание как бы говорило, что всё с ней будет нормально. То, что могло быть непонятно многим — для них являлось заменой слов. Отец и дочь научились прекрасно понимать друг друга за годы, что провели вдвоём. Более того, дочка многое переняла от него. Во внешности также можно было проследить определенные сходства между ними: пробором волос, веснушками и формой глаз. В остальном же преобладали различия: Джон обладал светло-каштановым оттенком волос, переливающимися голубизной глазами и заурядными, местами отталкивающими чертами лица. Как и любой другой свет, солнечные лучи, могли подчеркнуть как недостатки так и достоинства. И если в случае девушки они делали её внешность ангельской, то с мужчиной озаряла все ещё мелкие морщинки на его лице. А также когда Джон поднимал руку с чашкой, то стали заметны тонкие линии на пальцах, следы от сшивания после нападения Пирс. Гилберт наблюдала за отпивающим кофе папой и невольно задумалась о вкусе напитка, которого так не терпелось отпить. «Успокойся, доберёшься ты до него сейчас главное не спешить, — обратилась к себе во втором лице. — «Лучше сейчас постоять, передохнуть, чтобы когда начнёшь идти, ноги не подвели». Сильнее сжав пальцы на спинке стула ещё раз перемотала в голове вариант действий. Гилберт могла использовать стул вместо ходунков и дойти до папы быстрее, пока они находились в багажники машины: именно для этого Джон выдвинул стульчик. Только вот она уже сейчас ощущала неприятное покалывание в мышцах, если сделать шаг, то мог начаться тремор. А для того, чтобы толкать стул приходилось бы строго держать баланс между опорой на руки и на ноги. Взяв во внимание всё это, Гилберт, убедилась в необходимости постоять. — Так, зачем смотреть новости, если в них говорится не больше, а то и меньше из того, о чём мы и так осведомлены? — юная Гилберт нарушила тишину. — Вот, к примеру, спорим, что за этими смертями стоит Сальваторе, а конкретнее, старший? — Нетт, ты же з… — не договорив, Джон прервался: заметил приближающуюся к дверям вторую дочь и поприветствовал: — Доброе утро. — Что ты тут делаешь? — быстрым шагом на кухню зашла Елена и, подходя к столу, без вступлений перешла расспросу. Для Нетт мигом стали понятны три вещи. Первая: если не привлечь к себе внимание, то можно было пока что побыть наблюдателем: Елена настолько сильно сконцентрировалась на Джоне, что упустила её из поля зрения. Вторая: Елена Гилберт повзрослела с последней встречи. Она уже не являлась той маленькой девочкой с милыми припухлыми щечками, у которой то и дело исчезала складка на левом веке. Теперь она стала красивой и молодой девушкой, чьё сходство с родившейся пятьсот лет назад Кэтрин Пирс проглядывалось явно. Слишком. От этого второй вещи вытекала третья. «Всё-таки двойник…», — пугающие мысли проскочили в сознании — сердце Нетт пропустило удар: она понимала масштабы проблемы. А ведь изначально только из-за грядущих неприятностей , впервые услышав подобную новость о сестре пару месяцев назад, не желала верить в сверхъестественное происхождение сестрицы. А правда всё равно настигла. Пока Нетт анализировала происходящее, папу, судя по всему, не смущал допрос дочери-двойника. — Кофе, — Джон, бросая взгляд на чашки, ответил одним лишь словом, и это прозвучало с таким простодушием , словно иного ответа и не существовало. — Всё, хватит. Хватит избегать вопросов, — тон Елены звучал уверенно, непоколебимо. Она говорила, не прерывая зрительного контакта: всем своим видом желала показать свою решительность: — Зачем ты приехал? С новой репликой, Нетт начала формулировать всё новые выводы: взросление, смерть приёмных родителей и внешность Кэтрин Пирс — всё это не сильно отразились на характере сестры. Елена до сих пор являлась доброй и упёртой девушкой, той, у которой истина в основном лежала на поверхности. Это приносило и облегчение, и лёгкое разочарование. Хотя бы потому, если сестру пока не требовалось дополнительно считывать, а папины мотивы и так были известны, то и необходимость в наблюдении отпадала. — Приехал не только папа, — цокая языком, поправила Нетт, привлекая к себе внимание. — Это я так, освежаю память. — Джанетт, ты… Ты стоишь! — ахнув, Елена прикрыла рот рукой и, продолжая бормотать что-то неразборчивое, приблизилась. — Надо же, ты тоже не лежишь, — ответила Нетт с саркастической, но беззлобной улыбкой, приподняв один уголок губ сильнее. Только почти сразу придала улыбке обычную форму. — А если серьёзно, то это довольно долгая история, и это логично, ведь прошло почти шесть лет с нашей последней встречи. Каждый жест сестры указывал Джанетт на то, что та находилась в растерянности. Елена неловко повела плечами, слегка опуская взгляд и заламывая пальцы, которые ранее держала сцепленными перед собой. — Я… я рада, правда, очень рада, ты не подумай, просто так удивительно, — двойник шагнула ближе, заговорив. Голос растерял твёрдость и теперь в нём, режа слух, сквозили нотки жертвенных оправданий. Сама Елена поначалу потянулась к Джанетт обеими руками, как бы намереваясь обнять, но потом, опустив одну руку, другую положила ей на спину, осторожно погладив. — Ленни, всё хорошо, дыши, — Нетт, обратилась к сестре, заглянув в её карие глаза и постаравшись придать голосу более спокойную тональность. По тому, как Елена неуверенно улыбнулась в ответ, и плечи расслабленно опустились, можно было сделать вывод, что данный жест подействовал. От Нетт не укрылось и то, что сестра успела бросить в сторону их биологического отца взгляд, Только из-за ракурса невозможно было его разглядеть и как-то интерпретировать — Я приехал сюда, чтобы защитить тебя; Джанетт со мной — это всё, что я могу тебе сказать, — предварительно быстро переглянувшись с Нетт, Джон решил нарушить неловкое молчание. — И, да, саркастическая ирония привычна для неё, так что ты скоро привыкнешь. — Что это всё значит? — голос Елены вновь обрёл уверенность, стоила ей обратиться к родственнику. Двойник, одарив его более настойчивым взглядом, чем прежде, приблизилась настолько, насколько позволял стульчик, выдвинутый между правым углом стола и столешницей. — Да, и в прошлый свой визит ты не брал Джанетт. — Ну, относительно себя любимой, я была занята, — вмешалась Нетт, даже не думая освобождать сестре путь: присутствовала большая вероятность падения. Однако дрожь в ногах говорила Гилберт: «Не сядешь в ближайшее время — упадёшь». Поэтому Джанетт решила рискнуть и попробовать сесть, обойдя стул — шагнула в сторону. Только стало хуже: передвижение усилило дрожь, превращая её в тремор. Нетт не могла полноценно опереться на правую стопу — быстро опускаясь и поднимаюсь, начала напоминать лапу Топтуна, звук также получился схожим. Пальцы обхватили спинку сильнее, побелев от упавшей на руки нагрузки. Стул тоже не смог вынести перевеса, опрокинулся назад. Падение успело показаться неизбежным и Джанетт рефлекторно прижала подбородок к груди — часто помогало избежать удара головы. Однако оно было предотвращено совместными усилиями папы и сестры. Отцовское внимание ситуация привлекла скрипом стула при шаге — Джон подскочил к ней. Не обладая вампирской скоростью, он мог не успеть, но Елена тоже заместившая происходящее подхватила стул выиграв время. И Джон одной рукой подхватил голову, а другой — спину дочери. После осторожно приподняв Джанетт, Гилберт дал ей возможность встать на ноги и облокотиться на его руку. Для такого взрослого мужчины с хорошей физической подготовкой, как он, ничего не стоило поднять и усадить дочь, но Джон помнил, как важна для дочери самостоятельность. Именно по этой причине ранее он только приблизил к ней стул. Джанетт обвила папину руку и своей, одарив его улыбкой, не забыв выразить благодарность и сестре лёгким наклоном головы и произнесённым одними губами: «спасибо». Идя с папой, Нетт ощущала как душе теплело от того, что папа даже после такого инцидента позволил быть самостоятельной. Хотя была уверенность, что он ещё успеет прокомментировать необходимость вовремя обращаться за помощью. «А ведь я критикую его за то же самое. Точно припомнит», — подумала Джанетт. Пройдя с папой к столу, и, расположившись на стуле, Джанетт облегчённо выдохнула. Дрожь — не судороги, но это не мешало придавать тяжесть ногам. Помогло бы отвлечься только глоток кофе, до которого Джанетт, наконец, добралась. Нетт притянула чашку и сделала долгожданный глоток. Вкус был превосходен так же, как и запах. Терпкий, с горчинкой, напиток казался идеальным, пусть и успел стать тёплым. Пока кто-то получил заслуженное расслабление и долгожданный напиток, кто-то вновь вернулся к разговору: — Нетт действительно была занята, но оставалась на попечении, — Джон заговорил, встав слева от дочери и дёрнув бровью на последнем слове. — Я скажу больше, когда начну тебе доверять. Должно быть, Елене хотела возразить, но не успела. В комнату вбежала, оставляя сумку на столе, довольно молодая женщина с густыми белокурыми волосами, которые колыхались при каждом движении головы. «Не помешало бы маркетологам шампуня присмотреться к ней», — с лёгкой иронией подумала Нетт при попытке вспомнить, почему она казалась знакомой. — О, Боже, я опаздываю… — Ты это уже три раза сказала. Кухня Гилбертов в этот день явно стала проходным двором иными словами и не описать, что творилось. Следом за белокурой зашёл высокий мужчина с короткими каштанового оттенка волосами, спортсмен или любитель спорта, если судить по широким плечам и сложенному телосложению. Оба пришедшие застыли, заметив собравшихся, а с губ молодой женщины сорвалось: — Какого чёрта? — И тебе доброе утро, Дженна, — не глядя на папу, Нетт по тону могла определить его хитрую улыбку, граничившую с усмешкой: — Аларик. Стоило прозвучать имени мужчины, как Джанетт с трудом удалось сдержать удивленное восклицание, — получился сдавленный вздох. Звук привлёк внимание того самого Аларика к её персоне, и Нетт в ответ произвела на свет слегка натянутую улыбку. Чашку, Нетт предпочла, лучше отставить: вдруг узнает ещё что-то и поперхнётся. Подумать только, это оказался её отчим! Бывший отчим. Даже без знания физиогномики, можно было догадаться о чувствах зашедших: помимо шока, они явно не испытывали радости, увидев их, вернее, только Джона, — Джанетт не знали, а Елена жила здесь. — Я в шоке, и это нормально, — обратилась Дженна к Джону, после того, как обвела их троицу взглядом, естественно, задержавшись на новом лице. — Потому что мы тебя не ждали, вообще, никогда. Тебя и… — Тётя Джен, это Нетт, Джанетт, помнишь? Она была здесь пять с половиной, почти шесть, лет назад. Она… — Елена явно волновалась, и выдавали её сбивчивость речи и заминка в конце. Нетрудно было догадаться, что трудность заключалась в продолжении фразы: «дочь дяди Джона». Ведь она и сама приходилась ему такой же дочерью, биологически, по крайней мере. Нетт усмехнулась догадке, пока только мысленно. Но Дженну похоже это не смутило, если она вообще что-то заметила. — Дочь Джона. Да, я что-то припоминаю… Грейсон вроде помогал с лечением, и мы как-то кажется ужинали. Ладно, ей, может, и рады. — Послав добрую и слегка сочувственную улыбку, сказала блондинка. — Благодарю, Дженна, полагаю. Нетт ответно улыбнулась, хотя рука против воли сжалась в кулак, ногти впились в ладонь. Но почувствовав отцовскую руку на тыльной стороне ладони, слегка расслабилась и разжала пальцы. И всё из-за упоминания одного человека. К сожалению, родственника. «Скорее всего, причина замедленности моей психической функции «воспроизведения» этой женщины из памяти кроется как раз во взаимосвязи воспоминаний с…», — размышляла Нетт. Похоже, её самоанализ вновь продлился дольше, чем казалось: оторвавшись от них, Джанетт заметила отсутствие Аларика и наезды Дженны на папу. Мысленно пообещав себе впредь стараться анализировать только к вечеру, наедине, полностью вернула своё внимание к реальности. Для этого пришлось наполовину обернуться, чтобы видеть происходящее. Джон и Елена стояли позади неё, а Дженна — слева, казалось женщина специально закрывала папе путь отхода, хотя имелась альтернатива: он мог обойти с другой стороны стола. — Вообще-то — могу, как официальный опекун, что не отразится на Джанетт. Она может остаться, а ты — приходить к ней. Из это «милого» высказывания Нетт усвоила одно: папу хотят вытурить из дома. Родового имения Гилбертов. Попытку Джанетт вставить свои «пять центов», прервал брошенный ей отцовский взгляд: «я сам». — Да, насчёт этого, — уголки губ Джона поползли вверх, а голос таил интригу, — Елена, мне самому всё объяснить или ты сама скажешь? — Так, что тут происходит? — Прости, Дженна, мне стоило сказать раньше, но… — Я — биологический отец Елены. — пусть фраза была произнесена ровным, спокойным тоном — производила эффект разорвавшейся бомбы. — Ну, а я — двойняшка Ленни, — с улыбкой добавила Нетт, намереваясь отвлечь приёмную тётю сестры от папы. Судя по неясному сопению со стороны двойника, шокировано расширенным глазам Дженны — эта информация поразила не меньше. — Да, кстати, мы с братом решили сменить дату рождения одной из девочек, — как бы между делом пояснил Джон, а потом поспешил к выходу, добавив: — Вот, теперь ты знаешь. А сейчас, прошу простить, мне нужно разгрузить комнатную коляску и ходунки Нетт. Если Джанетт потребовалось бы написать описание для напряжённой сцены в своих рассказах, то она взяла бы за основу атмосферу этой кухни. От прежней чарующей обстановки, которой вошедшая в комнату Нетт наслаждалась, отмечая хорошие описания для своих работ, не осталось и следа. Недоуменные, полные вопросов взгляды то и дело меняли адресатов, рты открывались и закрывались от неспособных прозвучать слов — всё это влияло на обстановку. Воздух стал настолько разряженным, что становилось трудно дышать. Лёгкие отказывались наполняться таким давящим кислородом. Нетт мысленно зареклась, что ещё припомнит папе бегство: она же взорвала ещё одну информационную бомбу, спасая его от напора недружелюбно настроенной тётушки. Ох, как припомнит, естественно, без телесного вреда — моральной стороны достаточно. — Что?! — только и вымолвила Дженна, оглядываясь на уже простывший след Джона, после чего настойчиво перевела взгляд сначала на племянницу, потом на гостью, саму Нетт. Высокий хвост, в который были собраны тёмные волосы Елены, слегка растрепался от нервозности. Гилберт то закручивала свои пряди на палец, едва не выдергивая их, то гладила. Её карие глаза наполнились неуверенностью и извинениями. Становилось ясно, ответа не будет в ближайшее время. — Мой кофе окончательно остыл, — улыбнувшись, вместо Елены отозвалась Нетт. Казалось, смена темы — это не самая шикарная идея, но учитывая её голод, неспособность нормально вдохнуть, — единственное, что пришло в голову. — А так, ничего критичного.***
Клавиши клавиатуры периодически постукивали, отображая необходимые буквы на экране ноутбука. В строке высвечивались всё новые слова, которые объединялись сначала в предложение, а потом — в абзацы. От ноутбука протягивался тонкий чёрный провод наушников, в которых обычно звучала ненавязчивая этническая музыка разных народов, сейчас — болгарская. После попытки Нетт разрядить обстановку, которая, к слову, получилась не самая эффективная, Дженна и Елена вознамерились расспросить ещё, но быстро поняли бесполезность разговора с голодной девушкой. А когда Джон Гилберт вернулся с необходимым для сосуществования в социуме металлолом, Дженна Соммерс предпочла поскорей покинуть дом, дабы переварить информацию, а двойник — не глядя на него, накладывать кашу и заваривать кофе. Дойдя до гостиной уже без посторонней помощи — с ходунком, Нетт попросила папу спустить рюкзак с ноутбуком и некоторыми вещами. Не забыла она и про услугу за моральную компенсацию. Убедившись в надлежавшем исполнении требования, Гилберт заверила отца, что он действительно мог пойти позаниматься делами, а она — своими. Чуть погодя, проснулся Джереми Гилберт, которому наскоро объяснили ситуацию: возвращение дяди и кузины. И теперь Джанетт сидела на диване в гостиной. Получив иллюзорное спокойствие, она выбрала самый незаменимый способ отвлечься: написание историй. Неподалёку на столике рядом с торшером стоял поднос с тарелкой из-под каши, ложкой и стаканом — все опустевшие и грязные. По причине превращения кухни в проходной двор, желание возвращаться и завтракать там отпало напрочь. Елена отнеслась к причуде сестры с пониманием, любезно перенеся еду в гостиную. Мысленно перечитывая написанные абзацы, Нетт осознавала, что её мнимой идиллии осталось немного: она уже начала покрываться паутиной трещин. В Мистик-Фоллс не существовало такого понятия, как покой, а тот, кто мог посчитать иначе, то просто ещё не узнал всего. Поэтому нужно было наслаждаться каждым мгновением спокойствия, даже если стало понятно, что оно вот-вот разобьётся. Джанетт наслаждалась, правда. Как могла. Пусть слух и сконцентрировался далёко не на мелодии. Звук наушников нарочно стоял негромким, позволяя Гилберт игнорировать его, словно посторонний шум, лишь создав видимость занятости. Всё было сделано для того, чтобы слушать происходящее. Пусть они с Еленой и являлись кузинами, а сейчас общеизвестно, что сёстры, которые вместе играли, — это осталось в прошлом. Прошло столько времени, и не факт, что она заслуживала доверия. И оказалась, что подозрения Джанетт не были беспочвенными: в дом наведался Сальваторе, которому сестрица раскрыла душу. Елена поделилась всем: и мыслями по поводу приезда «дяди Джона» вместе с кузиной, которая оказалась не просто единокровной сестрой, а двойняшкой, и переживаниями за тетю с братом Джереми. Сейчас они находились на стадии: отговори старшего Сальваторе от убийства недо-дяди, недо-отца. Слушая их, Джанетт едва не закатывала глаза, а рука её невольно тянулась к коляске, припаркованной перед диваном. Однако отдёрнув её, она достала из рюкзака флакон антисептика и побрызгала на ладонь, и отправила обратно в сумку. — Я вежливо пообщаюсь с твоим отцом, после того, как познакомлюсь с двойняшкой Гилберт, — послышались голос вампира и шаги, приближающие к гостиной, к ней. Нетт настроилась к встрече, перечитывая написанное. — Деймон, постой, я представлю, — чуть ли не бежала за ним Елена, если верить шагам, — Только предупреждаю, она не похожа на меня. — Чудно, двойников у нас хватает. Они находились у входа. Стараясь придумать продолжение, Нетт то и дело печатала и удаляла предложения. Так всегда бывало, когда она пыталась написать что-то стоящее, но сконцентрировалась на другом.***
В таком виде её застали вошедшие. — Деймон, ты знаешь, о чём я, — адресовав эти слова Сальваторе, Елена подошла к кузине и коснулась её руки, привлекая внимание. На такой казалось бы обычный жест Джанетт, слегка дёргаясь и выпрямляя ноги, выдернув наушники и прикрыв ноутбук, подняла взгляд на сестру. Елене стало неудобно: она с детства помнила — кузина так часто делала при удивлении или неожиданности. — Что-то случилось, Ленни? — поинтересовалась Нетт с улыбкой, которая грела душу Гилберт, а от сокращения веяло ностальгией. Они общались в детстве, и в какой-то момент Елена даже боялась, как бы Нетт не оказалась в руках Джона каким-то рычагом влияния на двойника. После всего, что произошло, Елена не знала, кому верить. — Прости, что напугала, — неуверенно извинившись, видела, как ноги кузины медленно согнулись, после немного взволновано продолжила: — Просто… просто тут с тобой хотят познакомиться. — О, не успела я вернуться в родной город, как становлюсь популярной, — с лёгкой самодовольной улыбкой заявила Нетт, — Что, неужто простые девушки уже не в моде в мистическом городе? На особенных, в любом смысле этого слова, тян… — улыбка померкла её на лице, стоило заметить фигуру на пороге. — Деймон Сальваторе. Что ж, я Джанетт, вот и познакомились. Елена чуть сама не вздрогнула от столь резкой перемены в кузине. Ещё недавно она улыбнулась, засияв светом, словно ангел, и тут же мгновенно помрачнела, посерела — умирающий вампир. Голос неожиданно стал холоднее, между бровей появилась складка. Даже саркастически усмехаясь на кухне, Нетт выглядела иначе. Хмурость ей не шла. — О, так обо мне уже наслышаны, — Деймон с улыбкой обольстителя приблизился к дивану, от чего двойник не удержалась от фырканья. — Признаться, я удивлён такой высшей самооценке. — Да, наслышана, — кивнула Нетт, поджав губы и не спуская с него глаз, и Елена её понимала. — Только осведомитель, как ты понимаешь, не очень объективный, а значит поймёшь мои сомнения в твоей надёжности. Однако заверю, что понятия не имею, в какие сверхъестественные дебри влезает папа. — Откуда…? — удивилась Елена, насторожено переглянувшись с Деймоном. — Ну, я разъезжаю на коляске, но это не значит, что я не в курсе того, как папа настроил всех против себя. — Нетт говорила, снизив голос, опустив глаза. — К сожалению, характер такой; и папа его прорабатывать не хочет. Инцидент на кухне — пример. Но я, признаюсь, не хочу этого. Елена вздохнула, осознавая правоту и то, как Нетт оправдано насторожилась при Деймоне. Заметив, что кузина потихоньку, отложив ноутбук в сторону, подвинулась к краю мебели, схватившись за металлический каркас коляски, Елена поспешила подать руку, чтобы помочь. Сама хватка Нетт оказалась сильной, пальцы так впились, обхватывая ладонь, что двойник Петровой поморщилась. Вес Джанетт едва не перевесил Елену, и та вынуждена была шагнуть назад, чтобы удержаться. Деймон пришёл на помощь, чему приёмная Гилберт обрадовалась. Он потянул Нетт на себя за запястье, чтобы она развернулась к коляске спиной, но стоило Сальваторе перехватить руку поудобнее за ладонь, как с криком выпустил её. Елена в шоке смотрела, как шипит Деймон: — Вербена… Ты… — О, Боже, Деймон… — воскликнула Елена. Переведя взгляд на кузину-сестру, с опаской, что она что-то задумала, Ленни с облегчением заметила — случившее шокировало и Джанетт тоже. Лицо Нетт, бывшее мрачным, хмурым, — застыло с виноватым выражением, а сама она прижимала к груди руку. Стоило отметить, что двойняшка всё же приземлилась на край коляски, не упав. — Ох, прости… Я не зна… — Джанетт осеклась и кивнула. — Походу, папина паранойя дошла до такой степени, что он начинил и в антисептик вербену, а я… я им натирала ноутбук и руки, получается, тоже. — произнесла она быстро, поджав губы и опустив голову. — Зачем… зачем вербена в антисептике? — спросила себе под нос, но Елена услышала, а Деймон тем более. Сердце двойника дрогнуло. Теперь Елена видела переживания сестры в полной мере: они лежали на поверхности. Как она могла подумать плохое на Джанетт? Ведь до сих пор хорошо помнила смех кузины. С настороженностью посмотрев на Деймона: вдруг он до сих пор подозревал, Гилберт рада была увидеть, что он не собирался свернуть шею родственнице. Сейчас Нетт прикрыла глаза и делала вдохи и выдохи, чему двойник поначалу удивилась, пока не поняла: пыталась успокоиться. — О, я как раз собирался навестить его, поэтому с удовольствием задам ему этот вопрос, — беззлобно пожал плечами, потирая левую руку, старший Сальваторе. — Ещё увидимся и обязательно поговорим по душам. — он направился к выходу. — Я с тобой, — вызвалась сразу Елена, думая: «Хорошо, хоть Деймон не начал обвинять и сваливать всё на Нетт.» — Я с вами, — Елена обернулась на восклицание Джанетт, которая выглядела решительнее и катила коляску, благодаря металлическому обручу параллельному колесу. — Не стоит, Джанетт, будь… — Там, куда мы идём тебе делать нечего, — прервал Деймон, — не всюду можно проехать. — Забыла послушать вампира, который не может на всей скорости бежать, — Гилберт удивилась, поняв, как легко Нетт отвечала и взяв себя в руки. — Так что пешеходам лучше посторониться, особенно, когда дело касается папы, который едва тебя не поджарил, и у тебя хороший мотив. Тем более… — Тем более твои колёса не смогут никак мне помешать, если я захочу его убить, вот другие «колёса», ещё более-менее, но я — хороший вампир, не оставлю крошку без папы. — отозвался, прервав Гилберт, Сальваторе. — Пусть и такого… — Деймон, хватит, ты сказал достаточно! — Елене не нравилось, как Сальваторе шутил над её сестрой, и она поспешила это показать, хотя… — Смотри, не стань с такими экспериментами первым вампиром на колёсах, но буквально. — На то я… — Елена толкнула его, от чего он продолжил иначе. — В общем, посиди, посмотри что-нибудь, ну там мультики, порнхаб. Не скучай. Елена хотела возмутиться, но он схватив её за локоть на вампирской скорости приблизился к двери, а дальше они двигались на человеческой. Двойник и вампир уже не видели, как губы Нетт растянулись в полуулыбке.***
Елена стояла в туалете Мистик-Гриль, прямо напротив «отца», прожигая его взглядом. Джон Гилберт решил заботиться о ней спустя столько времени и событий тогда, когда Кэролайн нуждалась в помощи. Сжав кулаки, она продолжила своё высказывания: — Может, ты мой отец, но я никогда не буду твоей дочерью и не хочу ей быть. Для этого у тебя есть Джанетт, ведь её же ты изначально решил оставить с собой. Попытка обойти сорвалась, схватив за руку, ее остановили. Елена готовилась к ещё какой-то речи, но прозвучавший вопрос поставил в тупик: — Елена, с кем она — Джанетт? Если ты, Аларик и Дженна здесь, а она не с нами… Джереми вернулся домой? Двойник замерла: впервые поверила дяде Джону. Поверила, что он искренне волновался. Елену это удивило. — Джон, я… Нет, наверное, не вернулся, но ведь Нетт с ходунком и коляской… — На каком она этаже осталась? — стоило Елене произнести ответ, как Гилберт вытащил телефон и начал звонить, попутно, пока идут гудки, поясняя: — Уборная на втором. — Да, но ведь она спускалась утром. К чему переполох? Что это значит? — волнение начало передаваться и Елене. — Нетт легко спускается: ноги не устают так сильно, но при подъёме… — от паузы у Елены перехватило дыхание. Она заворожённая наблюдала, как Джон уже третий раз набирал один и тот же номер — было нетрудно догадаться, чей, — Но при подъёме всё сложнее, требуется более устойчивый упор на ноги. Не берёт, пошли.***
— Прости, что позволила тебя остаться одной, — лишь обрабатывая рассеченную пухлую нижнюю губу, Елена произнесла те фразы, которые столько вертелись на языке. — Я понятия не имела, Нетт. — Ерунда, Ленни. Всякое бывает. — Не ерунда. «Всякое бывает». Двойник содрогнулась от спокойного тона той, кто сидела с замазанным синяком на одном локте, с переставшим кровоточить — другим, а также рассеченной губой и поцарапанным лицом. Как Джанетт могла быть такой спокойной? Перед глазами Елены до сих пор проносились недавние воспоминания, как они врываются в дом. Джон продолжал звонить на телефон, пожелав, таким образом, ускорить поиски, но она не знала точно. В итоге телефон они обнаружили на лестнице, а Джанетт — в туалете, пытавшуюся подняться, держась за раковину. Тогда у Елены сильно сжималось сердце, переполненное болью и виной. Впервые они с дядей без лишних споров между собой перенесли пострадавшую на кухню, где сообща обрабатывали раны, выясняя попутно детали. Оказалось, Джанетт, несколько раз падая и поднимаясь, уронив попутно, добралась до второго этажа. Там до ближайшей уборной Нетт доползла и не закрыла дверь. Поднявшись, хватаясь за всё, что попадалось под руки, после, Джанетт, вроде как, справлялась хорошо, но упала, помыв руки и запутавшись, ногами в коврике. На такой заключающей части повествования Джону позвонили. Ему нужно было срочно отлучится: кто-то принёс то, что требовалось Сальваторе. Джанетт лишь фыркнула, пожелав вернуться целым и шокировав этим сестру. Некоторое время они провели молча, потом, вспомнив былое, детство, и только сейчас только Ленни решилась высказать волнующее. — Серьёзно, Елена, — впервые за день Нетт обратилась к сестре напрямую полным именем, — ерунда. Даже дети переживают много падений, перед тем, как ходить. Давай сменим тему? Можешь даже допросить, но ни слова про моё приключение по лестницам. — Ладно, — вздохнула Ленни, проглотив возражения. «Наверное, ей неприятно говорить об этом». — Ты правда не знаешь о планах Джона? — Нет, мне, как бы, некогда, нужно встать на ноги раньше, чем состарюсь, — губы растянулись в горестной ухмылке, — даже сейчас важнее разборок — найти тренировочный зал, а то скоро разучусь стоять. — Всё. Дела вне дома на сегодня завершены, — Двойник не успела ответить кузине: с таким заявлением в комнату вошёл биологический отец обеих, и, почувствовав, что он может вновь начать говорить о семье, хотела уйти. Раны были обработаны. — Елена, не уходи. Я хочу сначала отдать тебе это. Обе сестры Гилберт заметили в руках охотника цепочку. С крупными звеньями она красиво поблёскивала на свету. — Оно принадлежало твоей матери. — поясняет он. — Изобель…? — Нет, Миранде.***
Мирное постукивание по клавишам разносилось по комнате. Образ подозрительно точно повторял тот, что был в гостиной ещё днём. Та же девушка с ноутбуком, слушавшая музыку и что-то там печатавшаяся. Только сейчас мелодию хотя бы слушали, время от времени: она нужна была для создания представлений в голове, хотя юная писательница и боялась прослушать кое-что важное. Откидываясь на подушку, стоящую за спиной, Нетт прикрыла глаза от удовлетворения. Хорошо, когда в родовой обители Гилбертов изначально располагались четыре спальни на втором этаже, благодаря чему, у Нетт есть своя комната. Почти своя, Джанетт делила её с папой, но считала данный факт мелочью. Это очень облегчало жизнь: нежели тот вариант, где ей пришлось бы ютиться в гостиной, к примеру, или с кем-то другим делить жилплощадь. Так они с папой хотя бы привыкли друг к друга, доверяли, а ещё его часто не бывало дома, — если подумать, спальня практически в полном распоряжении. Даже сейчас Джон Гилберт отлучился. Джанетт усмехнулась, вспоминая, с каким заявлением он вошёл на кухню, мысленно дополнив: «по крайней мере, те дела, которые тебе нужно знать, Елена». На самом деле у него ещё оставалось одно дело. Какое счастье, что сестрица отлучилась в гости, не узнав, что через некоторое время одна тень выскользнет из дома. Взгляд двойняшки упал на настенные часы. «А, нет. Папа не соврал, это действительно дело следующего дня», — подумала Гилберт, видя, что на часах 12:19 A.M. От созерцания часов и мыслей отвлекли издающиеся звуки за спиной, приглушённые музыкой и этой же самой спиной. Мгновенно осознав источник, Нетт подскочила на месте и вытащила наушники, выпрямившись, достала из-за спины, придавленную рацию. Рука, а именно локоть дал о себе знать покалывающей болью, но Джанетт даже не поморщилась: сейчас интересовало другое. — П-ш-ш… ма… п-ш-ш-п… кая Гил… п-ш… ерт, — замолчавшая рация в руке вновь передала звук, только с помехами. — Неужел… п-ш-ш, — поморщившись от неприятных перебоев, Нетт поспешно подправила одну настройку, которую сбили спина и подушка, и голос послышался чётко. — …про свой же план? Гилберт, конечно же, голос узнала, она слушала его ещё с утра, только теперь по тональности звучал увереннее и ниже. Как бы ей не хотелось побесить дамочку на том конце рации, но дело и союзники являлись куда приоритетнее, чем капризы. Улёгшись на бок и укрывшись одеялом и покрывалом одновременно с головы до пят, ещё на голову положив подушку, — всё это для создания заглушающего эффекта. Нажав на кнопку, отозвалась, не удержавшись от кривляний: — Не гневайтесь, о, мой предок, я уже здесь. Подправляла настройки, чтобы слышать Ваш прекрасный голос в чистоте и без шумов. — О, я польщена, — подыграла с другой стороны вампирша, — но как тебе удалось уговорить папашу принести мне настроенную рацию для связи с тобой? — Скажем, папа задолжал мне моральную компенсацию. — начала Нетт, под такими слоями становилось душно и намного труднее дышать, но торопиться — опасно. — Он оставил меня с сестрой и её тётей наедине, после того, как взорвал информационную бомбу. И да, я убедилась. Моя сестрица действительно твой двойник, — предположив, что сейчас спросит предок, добавила: — И ты, определённо, лучше неё, не в доброте, но хитрости и коварстве. Нетт не боялась, что Кэтрин Пирс заподозрит её во лжи, потому что говорила искренне, да и вампирша и сама всё прекрасно знала. — Приятно слышать это от сестры Елены. Нетт уловила знакомые самодовольные нотки в голосе и, пользуясь хорошим настроением предка, решилакое-что спросить: — Ну так как тебе моё предложение, которое я озвучила ещё в Брукфилде? — Заинтересовала, я почти согласна. Только мне интересно, а почему же тебе не сиделось в своём кресле в тишине и будучи наблюдателем? — после некой паузы спросила Кэт, — Жила бы обычной жизнью. Разве не все подростки мечтают о красивом парне, популярности, шумных вечеринках с кучей знакомых? Закатив глаза, Джанетт поразилась, как максимально точно Кэтрин описала стереотипный архетип подростка. — Нет, не все, если ты рождён Гилбертом. И особенно когда волей судьбы из обычного ребёнка становишься особенным — на колёсах. — уверенно заявила Нетт, — Я устала, хочу свободы от металлолома, которые сопровождают меня всю жизнь, да не просто ходить, а выздороветь полноценно. И когда я говорю полноценно, то имею в виду именно полноценно. К тому же у меня очень хорошее преимущество — люди, и тем более нелюди недооценивают подростков с ограниченными возможностями. Да что я говорю, ведь ты и сама прекрасно знаешь. Джанетт медленно вдыхала горячий воздух, стараясь не выдыхать слишком много, что давалось тяжело: приходилось разговаривать. Особенно усугублялась, когда Нетт рассказывала подробно, что было неизбежно в случае с Пирс. — Да-а, братьев Сальваторе и Елену-Прекрасную ждёт тот ещё сюрприз, — с явной насмешкой проговорила Кэтрин, Джанетт почувствовала, что эта фраза ознаменовала согласие Пирс: так просто вампирша бы не сказала такое. — Ты не Гилберт — Петрова. На губах расцвела улыбка, но уже не ангельская, а хитрая — дьявольская. — О, я польщена, — повторила прежний ответ и тон предка. — Приятно слышать это от знаменитой Петровой. — на этом игривость окончилась: с каждой секундой становилось невыносимо душно, а со лба капал пот, — Ладно, мне пора. Жуткой ночи, моя злобная няня-сиделка. Произнеся это и сразу же вырубая рацию, Гилберт с удовольствием откопала себя из-под одеял. Наконец, вдыхая свежий воздух, наслаждаясь им, укусила губу, которая только-только перестала кровоточить. Маленькие капли были слизаны языком. Во рту появился завораживающий вкус. Металлический привкус, который придавал, пусть и не физической силы, как вампирам, но моральной. Вкус, символизирующий её боль и страдания, стал движущей внутренней силой. Так установилось ещё с детства. Гилберт блаженно прикрыла глаза.