название убежало

– Ну?! Какая она? – Каччан в нетерпении ёрзал рядом, когда Деку только-только пришел в детский сад и переодевался в коридоре. – Каччан, ты о чем? Он пытался сыграть дурачка, хотя, возможно, и так им был (хотя бы в мире Каччана), хотя и понимал, что долго скрываться не выйдет. Сегодня у него день рождения, а ему исполняется 4 года – очевидно, что сегодня у него либо есть хоть какая-то причуда, либо дальше весь мир становится дорогой во тьму. Страшную и непонятную. Ведь у всех есть этот дар, а у тебя нет. И он боялся: помнил, как мир рухнул после похода к врачу и диагноза "беспричудность", как он пытался пробудить эту чертову причуду, начать дышать пламенем, господи, да хоть что-то! Но все было безуспешно, и оставалось лишь вести себя глупо и молча ожидать прихода этого рокового дня. И вот он наступил. "С днем рождения, Изуку!" – О причуде, конечно! Ты по пути сюда, что ли, последние мозги растерял, балбес? – Каччан обиженно надулся, но все ещё до ужаса хотел всё разузнать. – Так какая она, Деку? Покажешь? Изуку уже чувствовал, что глаза слезятся; ну конечно, Каччан считал, что у него обязательно будет какая-то причуда. Иначе он перестанет дружить с ним, ведь Деку будет совсем-совсем бесполезный неудачник, да?.. Каччан, очевидно, видел готовность Изуку расплакаться. Если бы был недалёким – может, сейчас даже пошутил бы, что его причуда связана со слезами. – Эй, ты чего? Деку шмыгнул носом, утирая кулаком слезы – он так быстро начал плакать? – и затрясся, будто бы от страха. – Нет у меня её, Каччан. Он ожидал чего угодно: оглушительный смех, взрывы в лицо, обиду у Каччана. Он не получил никакой реакции. Вообще. Каччан молча смотрел на него с широко раскрытыми глазами какое-то время, а затем ушел в комнату. Весь день он был таким: только молчал и теперь уже бросал нечитаемые взгляды на Изуку. Это расстраивало: теперь он лишился, считай, единственного настоящего друга. Да, придурка временами, иногда слишком горделивого для четырёхлетки, но друга. Теперь у него не было ни причуды, ни друзей. Весь день Изуку чувствовал волнами накатывавшую грусть, а, вернувшись из садика, все-таки окончательно расстроился и заплакал, и уже его не утешали ни ролики со Всемогущим, ни добрые слова матери. Ему больше было не на что надеяться.

***

Изуку пару дней не появлялся в детском саду, на улицу, хотя и хотелось, тоже из соображений безопасности выходить отказывался: теперь он волновался, что его все засмеют. Беспричудный же. Но долго прятаться от своей же жизни не выйдет, и теперь он снова в кругу других детей. По приходу он заметил кое-что: Каччан... вел себя странно. Не в том смысле, что он делал что-то непонятное, нет: он отказывался применять причуду. И, тем более, агрессивно реагировал, когда кто-то из ребят просил показать, как появляются взрывы у него на ладонях. Он больше внимания обращал на Деку, чем на кого-либо еще. И причуду всё так же применять отказывался. Даже если ему говорили воспитатель и родители, что это совсем небезопасно и сдерживаться не стоит; даже если у него самого был сильный соблазн подорвать у Деку какие-нибудь игрушки, карточки или еще бог знает что, что только могло попасть в его руки, он лишь хмурился и незаметно вытирал вспотевавшие руки о шорты. А Изуку оказался гораздо интереснее, чем казался до этого. Нужно было лишь внимательно его слушать: в этой голове постоянно что-то происходило и немедленно транслировалось в бубнёж, упустишь хоть одно слово – суть мыслей потеряна. И это пошло Каччану на пользу: было даже приятно вот так сидеть и наблюдать за другом, который активно о чем-то размышлял. Из этого Каччан понял, что не всегда полезно быть лидером, а, соответственно, говорить всё время самому. Ведь, правда, если бы он не сидел сейчас и не слушал друга, то вряд ли он бы раньше хоть задумался, что Деку бормочет не какой-то бред, а реально занятные вещи.