«Миллионы странных дней Я горькими ночами блуждал Я блуждал, я блуждал И сотни шрамов от людей Я грязной нитью долго сшивал Я сшивал, я сшивал…»
Буерак—Грустно с тобой
— Дин! Дин, приём… Ты слышишь меня? — голос чуть хриплый и взволнованный раздаётся где-то над ухом у Винчестера, он искренне пытается понять, что именно от него сейчас требуется, и хоть как-то отреагировать. — Я слышу тебя, Сэм, слышу. Не обязательно меня так трясти. — мужчина фыркает, но скорее просто по привычке, ещё пару раз моргая, чтобы точно до конца понять, где находится, а главное вспомнить события хотя бы последних часов. — Слушай, приятель, ты пролежал в отключке довольно долгое время, даже для себя самого, я уж испугался и хотел звать Каса. — тяжесть с плеч пропала, его отпустили из кольца рук. — У него своих дел полно, забыл? Я в порядке, едем домой.***
В бункере по-прежнему было тихо, Кас, кажется, спал. Он довольно сильно увлекся в последнее время сериалами, после которых спал, как убитый, впрочем Винчестеры были только этому и рады, что ангелу стало лучше. Им нравилось обсуждать какие-то повороты в сюжете втроем, хотя Дин не переставал удивляться догадливости пернатого. Без ложки дёгтя не обошлось. Старший Винчестер по своей натуре, был слишком строг к себе, никогда не позволял своим мыслям сбивать их работу, но последнее время выходило всё ровно наоборот. Дин готов был браться за все дела без разбора, лишь бы не оставаться с собой наедине. То, что он чувствовал будто затягивало его только глубже, в могилу, который брюнет не прекращал себе выкапывать. После того, как они выпустили тьму, и Кастиэль стал одержим заклятьем Ровены, каждый раз прокручивая эти события, мужчина лишь больше накручивал себя, думал: «могло ли быть всё иначе?» или же этому просто не было конца. Из подобного очень трудно выбраться самостоятельно, но обременять кого-то из близких своими тараканами в голове — ещё хуже. Стоя под струями воды, тело Дина расслаблялось, напряженные мышцы, наконец, могли отдохнуть, а запах сырости и чьей-то плоти без следа смывался. Блаженные минуты.***
С наступлением ночи всё так резко затихало. Не то чтобы в бункере обычно уж громко, просто, когда не слышно абсолютно ни чьих голосов, ты начинаешь погружаться в какую-то особую атмосферу. Так и Дин, каждый раз оставаясь наедине с собой, погружался глубоко в свои размышления. И ведь сначала он и вправду боролся с подобным желанием. Как только заходил слишком далеко — старался заполнить голову чем-то приятным, особенным для него, как те моменты, когда они веселились втроём в бункере или праздновали свои победы после удачной охоты. Однако в какой-то момент этого стало не хватать. Моральная боль теперь не заглушалась простыми отрывками из памяти, требовалось нечто большее. Впервые это случилось недавно, может месяц или чуть больше назад. Сидя на кровати в полной тишине, голова Дина кипела от переизбытка информации, а сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди. Хотелось, чтобы кто-то помог: успокоил, прекратил это. Но Винчестер молчал, не показывал то, что внутри. Большой мальчик и сам с подобным справится, раньше ведь получалось. Не долго думая, чтобы наконец-то унять это гнетущее чувство, Дин широким мазком проводит по руке; не практично, однако они едва вылазят из драк живыми, потому вряд ли это будет сильно заметно, даже если он подкатает рукава у рубашки. Сначала никаких ощущений, зато потом, где-то через пару мгновений, рука будто пылает и так каждый раз, когда острое лезвие ножа проходиться по коже. Кровь окрашивает пол, медленными струйками стекая по руке. Чувства смешиваются между собой, пальцы рук дрожат. Старший Винчестер уходит в ванную комнату, заливает порезы алкоголем — щипят, настолько больно, что мужчина кусает губы до крови, стараясь пережить эту вспышку ощущении. Потом он забинтовывает руки или клеит пластыри, хотя после особенно страшных срывов, боль не отступает, однако Дин не против, он заслуживает ощущать её вечно. Правда, когда это продолжается довольно долгое время, Дин ещё сильнее путается в том, что чувствует, без конца задаёт себе вопросы: «Могло ли быть иначе?», «Почему он слаб настолько, что не способен даже приструнить свои чувства?». Хотя на деле ничего не меняется в его поведении. Такой же харизматичный шутник Винчестер. Никто не замечает изменений, не потому, что всем всё равно, — конечно нет — а только потому что Дин не посмеет проколоться в этом. Не хватало ещё того, что Сэмми узнает. Что он ему скажет? Будет кричать? Возможно, это довольно стандартная реакция на причинение себе вреда, по крайней мере наверное Дин бы так отреагировал, если бы кто-то из его круга общения занимался таким, хотя он бы потом быстро остыл и постарался разобраться в проблеме, вывести этого человека на диалог. Проходит время, но мужчина уже не в силах завязать самостоятельно. Он не стремится к смерти, нет. Как же без него будет Сэм? Он никогда его самостоятельно не бросит, ни за что. Просто ему так проще справляться с собой. Как на зло последняя охота прошла как нельзя хуже. Шайка вампиров, с которой Дин с легкостью мог бы разобраться самостоятельно, убила женщину на его глазах, он не мог двинуться, эти твари держали его слишком сильно, лицо ужасно саднило как и костяшки пальцев. Катана в это время валялся где-то под ногами, а может его пнули куда подальше, честно, Дин не вглядывался в эту темень. Вся нечисть, что после появления тьмы, казалось, стала сильнее раз в сто или Винчестер и правда был не в форме. А Сэм, чёрт возьми, запаздывал, хотя в такие моменты обычно появлялся вовремя. Разобравшись с ними, Дин с ужасом понимал, что в очередной раз невинные люди пострадали по его вине. Сэмми ободряюще тронул старшего за плечо. — У неё есть дочь, прячется где-то в машине. — Ты ведь знаешь, что спасти всех невозможно, мне жаль, что так вышло, Дин, не вини себя, нужно взять ситуацию под контроль и удостовериться в том, что девочка будет в порядке.— он ещё раз сжал плечо брата, чтобы тот вернулся в норму. — Да, ты прав. Винчестеры узнают, что у девочки есть тётя в соседнем штате, так что приходится довести малышку, которая ужасно устала, видимо она не совсем ещё поняла, что именно произошло в этот злополучный вечер. Мужчины ехали молча, не проронив ни слова, после того, как проводили её, только гудение мотора и постукивающий по стеклам ливень сопровождал их. В принципе, Сэма подобная атмосфера совершенно не напрягала, она была совсем не чужда ему, наоборот даже расслабляла. Дорога была свободна, поэтому Дин практически не останавливался, хотелось просто вернуться домой — в бункер. В бункере их встречает Кастиэль, который всё ещё не совсем в порядке, но тем не менее он выглядит довольно обеспокоенным, смотря на Дина. Они вместе проходят на кухню, где Сэм приносит холодное пиво брату и предлагает Касу, но получает отказ. Старший прикладывает холод к горящему лицу. — Дин, я могу исправить это. — тихо начинает Кастиэль и тянется к его лицу. — Нет, всё в норме, не стоит, приятель. От этого разговора по спине ангела невольно бегут мурашки, точно такая же ситуация уже случилась недавно, после того как с него сняли заклятье Ровены, Дин вел себя точно так же. Кастиэлю не трудно было догадаться, что таким образом он снова наказывает себя, от этого становилось как-то неприятно и горько. Целый следующий день Сэм зависает в библиотеке, продолжая искать информацию о тьме, а к вечеру так вообще уходит из бункера, но как говорится, обещает вернуться. Правда старший Винчестер был не в курсе того, что Кас не попёрся с ним за компанию, по правде, ангел отклонил это предложение сразу, чувствуя, будто должен остаться здесь, с Дином. Тонкие пальцы, измученные мозолями, проводят по грубому шраму, но такой чувствительной коже под ними. О, это тот самый, первый. Потом Дин постарается делать их в менее заметных местах, в основном на плечах. Рука поднимается вверх, там россыпь шрамов, самые различные, поперечные и продольные. Есть даже несколько, которые он оставил из-за Каса, плотные дорожки белых шрамов теперь покрывают его руки, проводя по ним, Дин закусывает губу, сильнее надавливая короткими ногтями на кожу. Кастиэль… Так много вопросов к тому, что происходит с его сердцем, когда тот так трепетно смотрит ему в глаза. Мысли спутываются в непонятный комок, смешанный из неуверенности и симпатии к пернатому. Он запутался в край. Влюблен ли он? Вот, казалось бы, взрослый мужчина, а таким занимается, и, чёрт возьми, как же ему стыдно за себя, за то, что он справляется именно так, за то, что не в силах признать свои проблемы, не в силах дать себе помочь. Пальцы обхватывают рукоять ножа, Дин настолько к нему привык, что для него он как продолжение его собственной руки. Несколько неровных порезов появляются на коже, на этот раз вновь страдают плечи. После разум будто отключается. Мужчина реагирует только на скрип двери, дыхание замирает, и он с ужасом вспоминает, что не заперся на случай подобного дерьма. Сердце бешено стучит, отдаётся где-то гулом. Дин крайне несмело оборачивается, в дверях стоит Кас. — Дин… — только на это ангела и хватает, он быстро преодолевает расстояние до чужой кровати и садиться перед ним на корточки. Винчестер молчит, он не может смотреть в эти глубокие голубые глаза, виновато пряча свои собственные, стараясь закрыть тот ужас, что натворил с собой. — Кас, я… Мне так стыдно за это. Я идиот. Не справился со своими эмоциями. Кастиэль осторожно дотрагивается до щеки мужчины, медленно ведёт по ней пальцами, поглаживая, пытаясь призвать его заглянуть в глаза. Это настолько интимно, что Дин замолкает. — Я сейчас принесу бинты, мы поговорим о том, что ты чувствуешь, пройдём это вместе, хорошо? На лице Каса нет даже намёка на злость или разочарование. Он очень обеспокоен, тем, что у Винчестера на душе. Ангел быстро возвращается с бинтами и садится рядом. Его пальцы двигаются несмело, очень осторожно, будто Дин — фарфоровая кукла, которая может при любом движении потрескаться и развалиться на части. Наверное, что-то в этом даже есть, Кас и правда собирает Винчестера по кусочкам. Молчание затягивается, Дин тяжело дышит, никак не расслабляясь, а потом его будто охватывает паника, он резко отталкивает Кастиэля. — Не смотри, не надо, не хочу, чтобы ты видел это. Я не хотел, чтобы кто-то знал… Пожалуйста. — голос звучит так надломлено и избито, хочется сделать всё, чтобы только защитить его от всего этого порочного мира. Кас не уверен, что он действует правильно, ему просто хочется сделать это сейчас. Он осторожно обнимает дрожащее тело мужчины, прижимая к себе, свет мигает, прежде чем виднеются очертания крыльев, ангел расправляет их, закрывая своего человека. Дин удивленно распахивает глаза, чувствуя это, сбитый с толку и крайне озадаченный, он не теряет зрительного контакта с Кастиэлем, теперь Кас уверен, что может продолжить. — Дин, только послушай. Никогда не вини себя за такое… Ты не обязан нести огромный груз только на своих плечах, мы всегда на подхвате. Всем свойственно чувствовать какие-то сомнения или другого рода чувства при принятии важных решений, да, мы совершаем ошибки, да, порой серьезные, но ведь в этом и суть жизни. Проходя через определенные этапы, ты становишься мудрее и сильнее морально, чтобы в будущем не совершить подобное вновь. — ангел делает паузу только, чтобы удостовериться в том, что Винчестер всё слышал, и продолжает. — Ты для меня очень важный человек. Ты самый удивительный из всех, кого я когда-либо встречал, ты научил меня бороться за свою цель, идти до конца, пусть не всегда я был прав. Но именно ты научил меня чувствовать и это помогло мне стать тем, кем я являюсь сейчас. — Понимаешь, Кас, даже сейчас, я чувствую, что не заслуживаю этого, не заслуживаю всех твоих слов. Мне кажется, будто это не про меня, будто это ложь и… мне так больно. Это всё в моей голове, этому нет конца, я всегда считал себя отцовской дубинкой, никаких чувств и эмоции, а за любые проступки чувство вины разъедало меня изнутри. Так что теперь, это видимо оставило огромный отпечаток во мне. Я не могу остановить это… — Дин, знаешь что? Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Пусть ты не будешь так считать сию же секунду, после моих слов, но каков бы не был путь, я буду рядом с тобой. Винчестер закусывает нижнюю губу, пытаясь унять её дрожь, ему нужно время, чтобы понять и принять всю ситуацию и поток слов, обрушившийся на него в данный момент. Он вновь поднимает глаза на ангела, а после опускает на губы. В этот момент так захотелось родного тепла, то, на что при любых других обстоятельствах, Дин бы не решился, но сейчас, всё настолько сумбурно, неясно, что хочется поддаться. Он нежно целует Каса так, будто в этом действии, в чужих губах, есть все ответы на его многочисленные вопросы. Ангел пребывает в неком смятении, подобное для него впервые, однако сосуд сам подсказывает, что делать — он отвечает, мягко, медленно. Голова Дина кружится, сердце бьётся так быстро, как уже давно не билось. Он так долго не испытывал подобных чувств. Они нехотя отстраняются друг от друга, на лице Каса заметна тень улыбки, эти чувства так манят, что пока это даже немного пугает. Винчестер замирает, поглощенный голубыми омутами, он выдыхает что-то очень тихое, но от совершенного слуха его ангела это не упускается. — Только это мне и нужно.