Мистер Афтон!

— Привет, малыш! Ты потерялся? — громкий, слегка заискивающий голос эхом разносится по опустевшему пиццаплексу. Ванни опускается на одно колено перед пятилетним ребенком, застывшем в углу призового уголка, кладет свою мягкую ладонь на его блондинистые, тонкие волосы и наклоняет голову вбок. Мальчик с недоверием в испуганных голубых глаза тянет руку вверх и осторожно прикасается к мягкой шерсти на запястье девушки, проводит по ней одним пальцем и слегка улыбается. — Д-да… — тихим дрожащим голосом произносит он, тянет пухлые ручки к щекам и вытирает дорожки из слез. Ванни отстраняется и поднимается во весь рост. — Пойдем. Я отведу тебя в комнату охраны и позвоню твоим родителям, — забота переливается в ее спокойном улыбчивом голосе. Помедлив в нерешительности, она подает ему свою ладонь, и успокоенный ребенок с доверием берется за мягкие пальцы. Медленно Ванни направляется к выходу из призового уголка, мысленно прокладывая себе путь до своего убежища в пиццерии под землей. — Вы одна из Бонни? — вырывает ее из раздумий любопытный детский голосок, обладатель которого был прежде занят рассматриванием игрушек. — Нет… — она недолго колеблется с ответом — Не совсем. — А вы не знаете, что случилось с Бонни? — следом интересуется малыш. Он поворачивает голову к лицу Ванни, внимательно и изучающе осматривает выступающую, острую мордочку маски, поблескивающий в переливающихся лучах носик, улыбку, затем взгляд его поднимается вверх и застывает на кроличьих ушах. Они забавно покачиваются с каждым шагом ее странной, слегка попрыгивающей походки, вызывающей ощущение того, что ее обладательница невероятно счастлива. — Думаешь, я знаю обо всем, что здесь происходит? — она поворачивает лицо к нему в ответ. — Вы же здесь работаете! Думаю, да, — с легкой растерянностью отвечает мальчик и отводит взгляд в сторону: внезапно становится как-то жутко смотреть ей прямо в пустые, безэмоциональные, искусственные глаза. — Скучаешь по нему? — По Бонни? Да, конечно! — Тогда… Думаю, ты сможешь на него посмотреть, — в голосе можно было различить легкую улыбку на грани искусственности, но, к сожалению или к счастью, детям такого понять не дано. — Правда?! — растерянность сменяется неподдельным восторгом и улыбкой. Мальчик подпрыгивает на одном месте и тянет девушку вперед за руку, не понимая, куда стоит идти, но очень желая туда попасть — Обещаете?! — Обещаю, — в подтверждении своим словам Ванни легко кивает и тут же оттягивает ребенка назад, крепко сжимая его, настолько крепко, что мальчик морщится, бессильно дергает рукой в ее ладони, будто пытаясь выбраться, но вскоре сдается — Только если ты будешь послушным, — она разжимает хватку и уже спокойнее перехватывает его запястье, ускоряя шаг. Несколько минут проходят в безмолвном изучении аттракционов вокруг, пока они спускаются в главный зал пиццаплекса и продвигаются по второму этажу. Ванни невозмутимо прямо проходит по намеченному пути, пока ребенок, затеяв для себя игру, старается уворачиваться от взгляда роботов-охранников, испуганно прижимаясь к девушке каждый раз, как заметивший его бот начинал громко оповещать об этом остальных. Крольчиха мягко, а потом все с усиливающейся долей отвращения отстраняла от себя обнимавшего ее ребенка до тех пор, пока они не подошли к проходу, ведущему в гонки Рокси. Дождавшись, пока большая металлическая дверь поднимется вверх, Ванни ускорила шаг, подтягивая за собой ребенка, пока тот не остановился, резко и неожиданно. Она тут же развернулась к нему. — Здесь страшно… — тихо ответил он на ее вопросительный жест — Нам обязательно идти здесь? Мне больше нравилось, когда было светло… — Нет здесь ничего страшного. Ты же со мной, — ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки и выдавить что-то похожее на дружелюбие, но сквозь это явно была слышна неприкрытая нетерпеливость. Девушка вновь опустилась перед ним на одно колено и протянула обе руки вперед, кладя их на его плечи — Идем. — Нет, я не хочу! — мальчик сделал шаг назад, словно почувствовав какую-то скрытую угрозу для себя. — Ты не хочешь посмотреть на Бонни? — она наклонила голову к нему и сильнее сдавила его плечи. — Я хочу домой… К маме… Пожалуйста, отведите меня к маме. Ванни медленно поднимается во весь рост. — У меня нет на это времени! — в притихшем голосе звенит злость. Девушка делает шаг вперед, протягивая руки к ребенку, тот разворачивается, пытаясь убежать, но в практически полной темноте спотыкается о лежащий на пол строительный кабель, вскрикивает, падая лицом вниз. Прежде, чем он успевает приподняться после падения, мальчик чувствует, как на его шее смыкаются две мягких руки, приподнимают, сжимают и сдавливают сильнее. Он пытается набрать побольше воздуха в легкие, чтобы закричать, но задыхается, кашляет, бессильно водит ладонями по земле, пока оставшиеся источники света в глазах не начинают расплываться в разные стороны, дрожать, а затем легкие словно пронзает холод, и сознание предательски отключается. Ванни выпускает шею ребенка, быстро переворачивает его на спину и сжимает запястье, щупая пульс. Живой. Просто замечательно. Он будет доволен. Девушка осторожно подсовывает руки под тело мальчика, укладывает его поудобнее и поднимает наверх. Он совсем легкий, практически невесомый, несмотря на то, что выглядит как обычный ребенок своего возраста. Ванни заглядывает в его пустые, остекленевшие глаза с долей любопытства, посильнее прижимает к себе, чувствуя, как внутри пробуждается какое-то странное чувство. Она ненадолго прикрывает глаза. — Ванни, — зовет ее знакомый, приятный ушам голос. Девушка открывает глаза и опускает взгляд вниз, который тут же падает на ее тело: она замечает, что стоит без костюма, в легком, летнем, ярком платье. Она даже не может различить цвета, они мелькают и меняются в глазах с каждой секундой, но она точно уверена, что оно не ниже колена и пушистое-пушистое, а ногах туфли, такие, какие она мельком видела, когда шла позавчера на работу: начальство насильно перевело ее на некоторое время на дневную смену, поэтому, с большим трудом, девушка позволила пройтись себе по улице и слабовидящим взглядом посмотреть по сторонам, посидеть в парке и почитать любимую книгу, правда, она не помнила какую, не помнила, как дошла в парк, как села на траву, она лишь чувствовала мягкие щекочущие прикосновения к ладоням и тепло солнца на лице. И сейчас, здесь, было так же тепло; оно лежало не только на коже, но и пробивалось внутрь через оконца ее сияющих глаз. Внезапно девушка ощутила, что на ее плечах вместо привычного хвостика волосы лежат свободно, почему-то спутанные и слегка растрепанные, и тут же пожалела о том, что забыла их причесать прежде. Она едва потянулась, чтобы их поправить, как чуть не уронила что-то, что покоилось на ее руках и что она не заметила прежде. Вновь опустив взгляд, девушка увидела, что несет на руках ребенка лет трех-четырех. Он мирно спал, откинув голову и спокойно закрыв глаза, лишь изредка его веки вздрагивали, как и он сам, но тут же вздыхал во сне и затихал вновь. И он был так похож на нее… И на… — Ванни! — голос позвал ее еще раз, и он уже был где-то здесь, в зоне досягаемости взгляда, но сквозь странную белую дымку она не могла увидеть говорящего, и от того лишь беспомощно вертелась вокруг, пока кто-то не положил руку на ее плечо сзади, заставив резко обернуться. — Вот ты где! — смущенно произнесла она, чувствуя, как невольно краснеет. — Испугалась? — улыбчиво спрашивает собеседник. Ванни поднимает взгляд на его лицо, вернее, туда, где должно быть лицо: это лишь силуэт темно-фиолетового цвета, нестабильный, слегка дрожащий, словно дует ветер: но ветра она не чувствовала и лишь сильнее прижала ребенка к себе. — Всегда ты так… — слегка неуверенно произносит девушка — Подкрадываешься сзади, что тебя совсем не слышно! Да, точно! Все именно так и есть. Ванни уверена, что такое уже было. Силуэт легко смеется в ответ: — Ладно тебе. Как себя чувствует…? — он не договаривает фразу, вернее, она словно резко обрывается. Ванни не слышит окончания, но понимает сразу же, что речь идет о ребенке. Их ребенке. — Он устал, — спокойнее отвечает она, покачивая мальчика на руках — Мы долго гуляли. Гуляли, точно. Сначала сходили в парк аттракционов, потом прошлись по городу, потом… Потом поели мороженого. — Надеюсь, он не капризничал. — Он хотел увидеть тебя, — в ее тоне отзывается доля укоризны — Ты обещал, что пойдешь с нами. — Ты же знаешь, что я работал, — он склоняется ближе, и у Ванни сладостно замирает сердце — Мне нужно было кое-что доделать. И я как раз хотел это показать. Думаю, тебе понравится, — силуэт легко прикасается к голове девушки, проводит ладонью по ее волосам, прочесывает пальцами спутанные прядки — Укладывай малыша и приходи ко мне. — Да, конечно! — оживленно отвечает девушка, делает шаг вперед и… …Впечатывается в стену. Открыв глаза, Ванни потирает ушибленный лоб. Видение развеялось словно его никогда и не было. Она стоит в старом лифте, не помня, как дошла сюда, минуя охрану и роботов, прошла сквозь нужные двери, нажала на нужные кнопки: в любом случае, тронувшийся лифт медленно спускается вниз, оставляя Ванни наедине с собой и своими мыслями. Лифт слегка трясется, скрежещет, скрипит, складывается ощущение, что он может рухнуть в любую секунду, если не похоронив девушку под своими обломками, так точно покалечив ее и оставив на долгое время одну, в огромной пещере-шахте, наедине с собой, может навсегда, до самой смерти. И все равно она не переставала приходить сюда. И навряд ли перестанет, пока не осуществит задуманное — задуманное, конечно, не ей, зато осуществление плана было в ее власти, и ни в чьей другой, и, в какой-то степени, она была даже рада. Ванни сложно давались, да до сих пор даются многие его поручения, но она старается изо всех сил, постоянно учится чему-то полезному и делает все возможное, чтобы помочь. Она просто надеялась, что и он это замечает. Лифт остановился. Ванни быстрым шагом, подпрыгивая, вышла из него. В ее голове теплилась радостная надежда о том, что сегодня будет тот самый день. Проходя мимо, она по очереди включала расставленные генераторы, все, кроме одного. Разрушенная старая пиццерия осветилась множеством небольших фонарей и ламп, и девушка замедлила шаг, осторожно переступая разбросанное старое оборудование, груды камней от обвалившихся стен и выбоины на полу. Столь же неспешно, стараясь не упасть, она спустилась по лестнице, обходя разметанные провода от спутанной груды металла, в которой лежало множество масок старых аниматроников; каждый раз, проходя мимо, девушка молилась о том, чтобы оно не оказалось живо, ведь ей иногда казалось (может, это была лишь игра света), что эта груда дрожит и покачивается, словно дышит. Осторожно переступив что-то, что напоминало хвост существа, она подошла к едва заметной двери на стене и толкнула ее плечом. Пригнув голову, Ванни зашла в длинный коридор с пустыми серыми стенами и кафельным полом, от которого мягко разносилось эхо ее шагов. На секунду она задержалась возле зарядной станции, стоящей в конце. Тихо вздохнув, девушка на секунду прислонилась к стеклу щекой — сквозь него едва-едва проглядывался какой-то силуэт. — Поскорее бы закончить мою работу… — на мечтательном выдохе произнесла она и свернула направо, в конце концов выйдя в небольшую комнату с обугленными стенами. На полу лежало множество проводов, оборванных и целых, некоторые из них были оголены и ярко искрили, но девушка не обращала на это никакого внимания, спокойно их переступая. Подойдя к столу посередине, возле которого, снизу, лежали объемные квадратные мониторы, она положила на него молчаливое тело, а затем отошла к «своему углу»: так она иногда называла небольшое пространство, где стояла тонкая металлическая койка с практически плоским матрасом, грязной подушкой и одеялом, свалившемся на пол, вокруг лежали какие-то записки, рисунки и чертежи, вместе с пеналом, а рядом, в отдельной коробке, стояло то, что девушка использовала для особых случаев. Таких, как этот. Взяв коробку в руки, она подошла к столу и вытащила оттуда обычный строительный скотч, очень липкий и тяжелый, и ножницы. С громким треском она растянула его в длину, зажав катушку между ног, и отрезала несколько длинных кусков. Осторожно, чтобы тот не коснулся шерсти на костюме, она начала заматывать ноги своей жертвы, прижав их друг к другу, а после и к самому столу. Убедившись, что те прикреплены крепко и практически не оставляют свободы для движения, она отстранилась и тихо выдохнула. Хоть она и занималась этим вполне внимательно и, в некоторой степени, профессионально — насколько профессиональным можно считать убийства — мысли ее витали где-то вдалеке. Она прокручивала в голове одну и ту же идею, вертела ее в разные стороны, пробовала на вкус, пыталась понять, как лучше выразить свои мысли в словах. Так или иначе, мысли всегда оказывались благозвучнее слов, тем более, при разговоре она запросто терялась, если что-то шло не так, что превращало остаток лиричности в ее выражениях в что-то непонятное даже ей самой. — Так… — задумчиво произнесла она и пару раз постучала по земле ногой — Может… Она вновь отрезала длинные куски скотча, начав приматывать руки жертвы к столу. — Если я начну так… Мистер Афтон, я давно хотела вам сказать… Нет, это слишком банально, — она дернула ленту на себя, а затем вниз, чтобы крепче закрепить конечность — Мистер Афтон, мы… Мы… — Ванни наклонилась вперед, нависая над телом, чтобы обмотать вторую руку — Мы давно уже… Нет, для него это будет звучать глупо… — девушка выпрямилась и взяла следующую ленту обеими лапами, примеряя ее на лоб мальчика. Кивнув себе, она приклеила ее к столу через голову ребенка, тут же взяв следующую, чтобы закрепить результат. Удовольствовавшись десятью, она слабо просунула руки под его шею, пытаясь приподнять голову, и, убедившись, что сделать это практически невозможно, провела еще раз по всем приклеенным лентам от ног до головы и сделала шаг назад, чуть не споткнувшись об провод. Оттолкнув его в сторону, девушка замерла посередине комнаты. Медленно ее взгляд упал сначала на тело без сознания, затем на плюшевую игрушку золотого кролика, затем снова проплыл в сторону тела и замер там. — Ладно, у меня еще есть время! — она метнулась к кровати и опустилась перед ней на колени, не обращая внимания на грязь под ногами. Вытащив откуда-то относительно чистый листок и ручку, она нагнулась над ним и принялась быстро писать. «Мистер Афтон, мы давно работаем вместе знаем друг друга» Ванни наклонила голову вбок и быстро зачеркнула все написанное. — Пусть лучше по-банальному… — тихо прошептала она. «Мистер Афтон, я давно хотела вам сказать… хоть мы знакомы не так долго» Девушка прикусила нижнюю губу, постукивая ручкой по пластиковому носу. «Мистер Афтон, я давно хотела вам сказать… хоть мы знакомы не так долго и вы не очень любите разговаривать о себе мне хотелось бы узнать о вас больше» Она отвела голову назад, подняв взгляд в потолок, а затем пробежалась им по комнате, только тогда заметив, как мальчик приходит в себя, осматривается, насколько это позволяет примотанная голова, и пытается подняться. Девушка тут же подскочила на ноги, прижав к груди листок и схватила во вторую руку игрушку золотого кролика. — Мистер Афтон! Послышались громкие помехи, заставившие девушка отвести игрушку от лица. — Ты привела новую жертву? — Да! — в голосе девушки зазвучал восторг, и она подошла к столу, осторожно сажая игрушку подальше от тела, чтобы не запачкать ее кровью. Столь же аккуратно отложив листок, она наклонилась к коробке. — Ты уже-… — Да! Я все продумала! Будет весело! — послышался голос снизу, и девушка поднялась с ножом в руках и чем-то, похожим на банку с крышкой. — Я очень на это надеюсь. — Мисс? — прорезал недолгую тишину звонкий дрожащий голос мальчика — Что вы будете делать? Мисс, пожалуйста! — нож в руках девушки поверг его в практически истерику, и мальчик стал резко дергаться, пытаясь высвободить хотя бы руки, но Ванни была достаточно обучена прошлым опытом, чтобы больше не допускать ошибок. — Успокойся, — она склонилась ближе к лицу ребенка, рассматривая его. Слезы стоят в глазах, суженные зрачки метаются из стороны в сторону, а блондинистые волосы плотно приклеены к голове скотчем. Он еще не до конца отошел от потери сознания… Ванни почувствовала, как что-то внутри дрогнуло, когда она медленно занесла нож над его головой. Застыв, она взглядом гладила его по лицу, ощущая, как с каждой секундой в ней становится все меньше уверенности совершить то, что она задумала. Это же просто… Ребенок… И он… — ДЕЙСТВУЙ! Резкий приказ заставил ее дернуться и, почти машинально, почти неосознанно, вонзить жертве в глаз нож. Громкий крик окрасил комнату в кроваво-красный цвет, и Ванни уже спокойнее вытащила нож: он несильно застрял в глазнице, и потому пришлось слегка пошатать его из стороны в сторону, прежде чем он высвободился с тихим хрустом. — Ты послушная девочка, Ванни. — Спасибо… — она смутилась и едва не облокотилась рукой об окровавленный стол — Мистер Афтон, вы же скажете, когда… Этого будет достаточно? — Конечно. — П-пожалуйста… — пролепетал мальчик, его слезы смешивались с кровью и образовывали на столе лужу, капающую вниз. Он с испугом смотрел, как девушка заносит нож над второй глазницей — Пож-… ХРУСТ — и с ножа капают уже новые кровавые капли, пока мальчик кричит, извивается, дергает руками так сильно, что, кажется, вывихнет или сломает их, но сейчас он этого не чувствует. Ванни терпеливо ждет, пока он успокоится, вернее, откричится, прежде чем продолжать — он говорит, что так лучше получается. Конечно, раньше она не замечала особой разницы, но, постепенно, у нее получается все точнее и точнее. Наконец, крик обрывается — похоже, мальчик сорвал горло и теперь может только тихо хрипеть и кашлять. Это, почему-то, звучит в ее голове слегка иронично. Девушка отстраняется, кладет ладонь ему на плечо и медленно проводит от него вниз к запястью, закатывает рукава белоснежной, окровавленной на воротнике и капюшоне толстовки, переворачивает руку локтем вниз и останавливается где-то посередине. Пальцами она ощупывает мягкую кожу, отыскивает вену и опускается по ней обратно к запястью. Оставляя указательный палец на коже, она поудобнее берет в руки нож и глубоко, но осторожно вонзает его в плоть, проводит параллельно вене, следит за тем, чтобы не промахнуться, крепко сжимая ладонь ребенка и не позволяя ему дернуться больше дозволенного. Мальчик ощутимо дрожит, выгибается настолько, насколько может, опираясь локтями о твердый стол так сильно, что на месте покраснений начинают проявляться большие темные синяки, и заходится в болезненном кашле, заполняющем легкие и заставляющем задыхаться. Ванни выпрямляется, достает нож из раны и внимательно смотрит в лицо ребенка. Замечая, как он бледнеет с каждой секундой, девушка протягивает руки и раскрывает большой порез, чувствуя, как ее пальцы начинают трястись. Отведя голову в сторону, она вслепую нащупывает лучевую кость, прикладывает небольшое усилие и ломает ту с громким треском. Она чувствует, как мальчик набирает воздух в легкие и заходится в крике вновь. Значит, не окончательно сорвал. Неплохо. — Мистер Афтон? — с долей надежды спрашивает она. — Уже устала? — в его голосе звучит разочарование, и это равносильно удару в сердце. — Нет, я просто… — она глубже впивается пальцами в разрезанную плоть и переламывает вторую кость — Он просто… Совсем бледный. — У тебя осталось немного времени. Торопись. — Хорошо! — она кивнула и потянулась ко второй руке, повторяя все то же самое, что и с первой, и с неудовольствием замечая, как ребенок больше не кричит, лишь слегка всхрипывает и дергается при каждом новом прикосновении, и слезы так же ручьем текут у него по щекам. С меньшей осторожностью она поднимает толстовку на его животе, пачкая ее в крови, и вонзает в него нож, вспарывая посередине, руками быстро раздвигая рану в разные стороны и обнажая брюшную полость. С торопливой растерянностью она касается тонкой кишки, запускает руку в складки, ощупывает их со всех сторон и дергает на себя, легко вырывая из привычного места. Испустив последний вскрик, мальчик замирает, пока освободившееся пространство внутри живота заполняется кровью. — Все? — спрашивает динамик прежде, чем Ванни успевает что-либо сказать. — Да… Как вы поняли? — с недоумением интересуется девушка, вкладывая кишечник на его привычное место. — Опыт. Она не отвечает, откладывает окровавленный нож в сторону, берет в руки стеклянную банку, наклоняется к телу, отворачивая голову в сторону, чтобы не запачкать маску окончательно и просовывает руку в тело изнутри. Со скрываемым отвращением она нащупывает сердце, теплое, слегка бьющееся, и отрывает от сосудов, ощущая, как кровь пачкает ее мягкие, пушистые ладони. Тут же она бросает сердце в банку и крепко закрывает ее крышкой, откладывает в сторону. Некоторое время царит молчание, во время которого Ванни застывшим взглядом смотрит в стену и тихо дышит через приоткрытый рот, пока металлический запах крови наполняет комнату. — Что там? — наконец, спрашивает динамик. Девушка бросает взгляд на банку, наблюдая, как из сердца сочится черная, фантомная жидкость, бьется о стенки, словно живая, безуспешно толкает крышку вверх и, наконец, замирает, постепенно расширяясь. — Много… — шепчет она — Очень много! — повторяет громче, хватая банку и осматривая ее изо всех сторон. Приложив один палец к ней, девушка зачарованно наблюдает, как фантом льнет к теплому прикосновению, мечется, клубится возле него. Она прижимает банку к щеке, вслушиваясь в едва понятный шепот. Боль… Страдания… Смерть… Агония… Агония — Отлично. Ты хорошо поработала, Ванни. — Спасибо… Девушка краснеет под маской, откладывает банку в сторону и только сейчас замечает оставленный ею листок. Хватая его в руки, она недолго мнется. — Мистер Афтон! — Что? — Я давно хотела вам сказать, хоть мы знакомы не так долго, и вы не очень любите разговаривать о себе, мне хотелось бы узнать о вас больше, — практически протараторила она, сжимая и сминая листок в руках, чувствуя, как сильно бьется в груди сердце. Молчание. Столь же быстро Ванни тянется, чтобы выключить игрушку и спрятаться от этого неловкого момента, как замирает перед самим началом. — Что ты хочешь узнать? — голос звучит спокойно, что дает девушке надежду и тут же повергает в панику. Она же не придумала, что спрашивать, она даже не надеялась, что получит утвердительный ответ на свою просьбу. Она быстро перебирает в голове все, о чем думала сегодня, и останавливается на одном глупом, таком глупом, но все же вопросе: — Какое мороженое вы любите? Вновь молчание, но теперь оно длится чуть дольше. — Я не помню. Я не ел ничего больше тридцати лет… Ванни готова удариться головой об стену. Конечно, он же говорил! Это не просто глупый, это ужасный, идиотский вопрос! Самый тупой из всех, которые только могли быть! И она только что упустила свой шанс на то, чтобы спросить что-то важное… Очень важное для нее. — …Наверное, ванильное. Девушка резко оживляется. — Да? Мое тоже! Знаете, я-… — она не успевает договорить. — Отбой, Ванни. Поговорим потом. Динамик хрипит, и девушка тут же отбрасывает листок в сторону и хватает в руки игрушку, крепко сжимая ее в своих объятиях и отходя назад. Даже если это был глупый вопрос, он не только согласился его выслушать… Он ответил! — Ответил мне… — шепчет девушка, спотыкается о свою кровать и тут же плюхается на нее, поднимая игрушку в воздух, над головой, на вытянутых руках, расплываясь в невольной улыбке. Она крутит плюшевого кролика в руках, рассматривает его так, словно видит в первый раз, а затем вновь прижимает к себе, задумчиво смотря в потолок — Ванильное… Ванни зевает и отодвигается на кровати в сторону, кладя рядом с собой игрушку. Осторожно, словно их мог кто-то заметить, она гладит ее между ушей, затем наклоняется вниз, поднимая с пола одеяло, легко встряхивая его и накрывает себя практически с головой. — В следующий раз… Я спрошу! Я обо всем расскажу… — она поворачивает голову к кролику — Все будет еще круче! Правда? Когда их будет пять, мистер Афтон точно заметит, какая я молодец. Он захочет со мной поговорить. Мистер Афтон… — тихо шепчет девушка и закрывает глаза.