Брошен вызов игрокам.

Как же, Джокер, ты хитёр! Ты удачи приговор! Брошен вызов игрокам - Главным моим врагам. «Желаете ли сыграть одну занятную партию в карты? В дурака ли, в покер ли? Вам всегда рады сотрудники «Амаретто». На что играем? Ваши деньги нам ни к чему – поставьте жизнь. А наша ставка – исполнение желания». Круглый полированный стол, освещён лишь лампой над ним. Четыре пустующих стула и одинокая колода карт. Стук каблуков, и лёгкая женская фигура по-хозяйски устраивается на лакированной поверхности. В одной руке откупоренная бутылка виски, в другой та самая колода карт. На верхней половине лица маска, длинные волнистые русые волосы собраны в пучок. Белая блузка, расстегнутая на две верхние пуговицы, короткая красная жилетка и облегающие чёрные брюки. Во мраке комнаты она единственная живая душа. Смеётся и плачет. Вновь смеётся и запивает горечь алкоголем. Взаимная любовь с бутылкой. Для всех она пьяница. Лишь здесь она – верховная инстанция. В поглощающей безмолвной пустоте мелькает полоска света – значит пора. Вновь уверенная походка. Вновь на губах играет лукавая насмешка, а из-под маски стекают острые ручейки хладных слёз. На секунду она замирает и выпускает бутылку из рук. Стекло с противным визгом разлетается в темноте. Лишь мутная янтарная жидкость растекается на свету, точно кровь. Немного сумасшедший смех шагнувшей в пустоту. Она совсем чуть-чуть сошла с ума. - Готов сыграть? Не зли меня. Скорее начинай играть, - хохочет женщина, чьи глаза закрыты маской. Она шутить, веселиться, натянув на голову шутовской колпак. В руках колода карт, но совершенна не та, что должна была быть. Все игроки на взводе. «Вершитель», - гласят золотистые буквы на пиджаке. И вновь раздаётся смех. Карты в её руках искрятся чем-то страшным. Карты Таро. Вдруг мелькнёт Дурак, а может Совершение. Сидящая на левом кресле блондинка испуганно всхлипывает. Она, наследница дворянского рода, что позабыла в этом приюте? Больная мать, помешанный на работе отец и дыра в сердце. Что ищет она в притоне падших душ? Пугливо озирается, украдкой глядя на соперников. Ей страшно. Очень – очень. Назад пути вот только нет. - Ты карты в руки то возьми, - лукаво шепчет женщина, раскидывая карты на четверых. Лишь партия в переводного дурака. На руках ни одного козыря, а в голове ни одной здравой мысли. Хочется плакать, но нельзя. Здесь слишком опасно поддаваться эмоциям. Дрожащие пальцы осторожно отбивают чёрную масть, а в груди что-то больно ударяет по рёбрам. Дыхание перехватывает, адреналин ударяет в голову. Пора рискнуть всем, что она держит в своих руках. Жизнь одной блондинки ерунда. Тонкие бледные пальцы осторожно кладут карту на стол. Валет червей теперь противник розовласого юноши. Их мечты развеем в прах. Ты всегда в моих руках. Суждено тебе и мне Главными быть в игре. Всего двое суток назад она вскрывала почту в родовом поместье. Золотистый конверт с красивой надписью «Амаретто» лежал поверх остальной почты. Привычное движение рукой с острым ножом для писем, и аккуратный алый лист с чёрными печатными буквами падает на стол в кабинете отца. Это очередная её обязанность – вскрывать письма. Вот только этот конверт принадлежит ей. Блондинка осторожно высыпает из конверта маленький золотистый жетон. «Игрок» - гласит надпись на бейджике. На листе лишь пара слов. «Клуб на пересечении пятой и шестой улицы. 22:30», - гласила записка. Больше ничего. Зачем ей куда-то идти? Что-то делать? Громкий сухой кашель из комнаты наверху. Никакой звукоизоляции в доме – всё на виду. Быстро забежав на ступеньки, девушка оказывается в уютной комнате наполненной ароматом дорогих лекарств. Персикового цвета стены знакомы ей с детства очень хорошо. Даже слишком хорошо, чтобы смотреть на них с каким-то больным умилением. Слабая, бледная и худая женщина как две капли воды похожая на неё саму сейчас тяжело дышала. Её мать страшно хрипела и едва могла сделать вдох. - Милая моя, чем ты занята? – прошептала больная. - Разбирала почту по поручению отца, - тихо произнесла наследница аристократической фамилии, присаживаясь на мягкую табуретку рядом с родственницей. - Это хорошо. Ты не сердись на отца, что он опять забыл про твой день рождения. С праздником, моя хорошая, - просипела женщина, разразившись новой порцией кашля. Судорожно вдохнув, весьма красивая девушка отстучала пару капель в стопку и разбавила кипяченой водой. Через пару минут после принятия лекарства, больная кое-как перевернулась на бок и заснула. Выходя из комнаты, девушка судорожно сжала в кармане странную записку. Ей терять совершенно нечего, можно и рискнуть. Была ли то обида, или что-то более логичное и рациональное – она не знала. Проблема была в том, что обижаться можно только на саму себя, за свою беспомощность. Вот и сейчас пальца почти порвали податливую бумагу карт, но ловкая рука вершителя останавливает от скоропалительного шага. Её ярко – розовые губы искривлены в каком-то нелепом оскале, а из-под чёрного бархата катятся слёзы. Слёзы. Стоило блондинке внимательнее присмотреться к мягким чертам судьи, как та уже, смеясь, исчезла в темноте. «Сумасшедшая», - искренне удивилась девушка. Руки, судорожно сжимающие карты, едва заметно трясло. Она была умной девушкой, иногда даже слишком недоверчивой и практичной, а потому зачастую непоследовательной. И сейчас ей было так страшно за свою шкуру. Даже во время порки отца ей не было так стыдно за свою вспыльчивость и порывистость. Так просто нельзя. Но понимает она это только в данный момент. Пальцы с неожиданной лёгкостью опускают на крестового короля, подложенного красноволосой девушкой, туз той же масти. И первым их узкий круг покидает тот самый розововолосый парень. По едва заметному знаку руки тёмновласой женщины, двое крепких мужчин уводят трепыхающегося парня под руки. На его лице столько отчаянья и необъяснимой злости, что блондинка прячет свой лик в ладонях. Пока вершитель сдаёт карты для нового кона, она постарается не проронить слезы. Только губы предательски дрожат, и нет сил вздохнуть. Соседка справа абсолютно спокойна и равнодушна к происходящему – она уверенна в своих силах. Сидящий напротив черновласый юноша кажется совершенно неземным. Красив, отстранён, но при этом абсолютно холоден к окружающему миру. Порывистый и раздражительный элемент их компании только что покинул стол. Как страшно иногда сидеть в абсолютном молчании. Больше нет едких замечаний их негласного судьи. Больше нет надоедливого сопения. Только безмолвие и едва слышный скрип лампы над головой. Для этой красивой девушки больше не существует ни времени, ни пространства. Тёмновласая вершительница судеб тех, кто сидит за этим столом качает головой, словно игрушечный болванчик. Ей есть что одобрять. Отчаянье на лице блондинки. Полное отчаянье – первый шаг к безумию. Всего лишь пара шагов, и она тоже обратиться в сумасшедшего ребёнка, отважившегося на безрассудство. Она стоит в темноте, за гранью разума и напряжения. Нынешние игроки стоят на грани тьмы и света. И лишь один покинет эти стены с лёгким сердцем, а остальные навеки попадут в рабство. Они будут такими же бесцветными тенями, как она и два её друга, что дежурят у двери. Проигравшие продают свои жизни. Хотя выбор есть – служить или умереть. Кажется, она поспешила, цепляясь за свою никчёмную шкуру. Слёзы всё катятся по щекам, а на губах нервная улыбка. Как будто она вернулась на пять лет назад, когда сама сидела за этим столом. Я с сигарой в казино Дорогое пью вино, Улыбаюсь всем вокруг, Богач - мой друг! Он был бойцом. Он умел зарабатывать на жизнь только своими кулаками. - Эй, держи удар, - кричит тренер, когда молодой боксёр едва не пропустил вялый хук справа от оппонента. Мощный апперкот вышибает дурь из противника, и розоволосый парнишка широко улыбается низкому старичку со странным колпаком на голове. - Как я сегодня, Мастер? – с надеждой в голосе спрашивает будущий игрок «Амаретто», покидая ринг и стягивая с рук перчатки. Тренер поднимает вверх большой палец, но затем немного опускает его. - Защита всё ещё хромает, малыш. В раздевалке он со злобой пинает вещевой ящик. Он столько старался, столько трудился, чтобы попасть именно к этому человеку в ученики. И всё равно Мастер не желает признавать его способности и силу. Это злит. Злит так, что гнев не выместить на несчастных кусках железа. Переодевшись и не посетив душ, юноша направляется вон из тренировочного комплекса. - Здравствуй, огненное дитя, - шутливо произносит бармен его любимого заведения. - Сегодня есть? - О да, конечно. Потайной люк под барной стойкой радостно поглощает мощную фигуру парня. Нет ничего прекраснее, чем запах мокрых тел и крови. Подпольные бои. Подвал бара «Последний шаг» всегда полон веселья в такие дни. Наверху люди празднуют выходные и пьют в весёлой компании, а под ними разгораются нешуточные страсти. Все рады поставить на своего любимого бойца тысячу другую. Здесь нет места мелким и скупым ставкам – только большие деньги, только запах пота и страха. И он один из бойцов. Когда кровь кипит в его жилах, когда под рукой ломаются кости соперника, когда пот застилает глаза – только в эти минуты он жив. - Тринадцатый бой сегодняшнего вечера, - объявляет тень – арбитр, – Огненное дитя и Сумеречный зверь. Его противник настолько жалок, насколько его прозвище глупо. Он выбьет из него весь боевой запал парой ударов. Сильный выпад в солнечное сплетение. Согнутые в локтях руки защищают голову и лицо. «Как же слабо!», - мысленно восклицает бывалый боец и переходит в наступление. И вот соперник повержен, а пар выпущен. Тяжело дыша, будущий игрок идёт за своей частью выигрыша. В его руках тысячи, а на сердце всё равно тяжёлый камень гнева и недовольства. Снова стёрты костяшки в кровь. Снова всё тело ломит от усталости. Но нет душевного покоя. Сердце разрывает грудь с каждым шагом. А дома его ждёт только полосатый серо – голубой кот Хеппи, способный унять всю горечь хозяина одним лишь писком. Переступая порог своей собственной квартиры, он в который раз удивляется царившему в ней порядку. «Соседка всё ещё делает здесь уборку», - образ коротко стриженной милой соседки не вызвал ничего, кроме лёгкой улыбки. Девушки его мало интересуют, но со своей соседкой по лестничной клетке он знаком с малых лет, а потому предпочитает не нарываться на скандал. Ему ничего не нужно. Он просто живёт. Хеппи потёрся об ноги, и хозяину квартиры пришлось кормить урчащее животное. После холодного душа и наскоро состряпанного нехитрого ужина, боец включил компьютер. Два письма в почтовом ящике – от отца и от кого-то с ником «Амаретто». Смеясь над глупостью чужих ему людей, юноша открыл второе письмо, напоминая себе, что надо ответить на крик души бросившего его родственника. «Клуб на пересечении пятой и шестой улицы. 22:30», - и больше ничего в письме нет. Нет обратного адреса отправителя, нет возможности ответа. Но только его глаза загораются пламенем любопытства. Пожалуй, это ещё один способ взбудоражить кровь. Всё, что ему надо от жизни, - это риск и адреналин. Каждая клеточка тела пылает, когда жизнь висит на волоске. Это так забавно – смотреть в глаза собственной смерти и обманывать её раз за разом. Не раз он насмехался над божьим даром жить. Не раз кричал о никчёмности существования того человека, который боится риска. Сейчас он понимал, что боится. Боится своего конца. Его тащили по мерзким серым коридорам, провонявшим плесенью и крысами. Двое крепких мужчин закинули его в маленькую комнату с одним единственным стулом. - Ты проиграл. - И что? – нервно рассмеялся розоволосый, понимая, что у него трясутся колени, а солёный пот больно разъедает кожу. Всё тело сковывала некогда приятная истома, каждый нерв был напряжён до предела. Но он был обречён. Настолько страшных противников он не видел даже в кошмарном сне. - У тебя есть два варианта: забыть о своей прежней жизни и верно исполнять приказы «Амаретто» или умереть. Юноша задумался. Что страшнее – лишиться свободы или жизни? - У тебя есть время подумать. - Сколько? - Пять минут. Он взвешивал все за и против, искал выход, который устроил бы его стонущую душу. Но бывшей ранее любви к жизни словно и не было. Почему? Да он сам не знает. У него никого нет, кроме блудного отца да Хеппи. А кота всё–таки жалко. Кто будет кормить несчастное животное, лишившееся хозяина и кормильца? Ну, ничего. Его добродушная соседка не осмелиться бросить полосатого зверя в беде. Низко склонив голову, боец горько улыбнулся. Потерять свободу, которой он жил все эти годы ради жалких дней раба и прислуги? Это не его стезя. Иногда оборвать все нити намного проще, чем искать даже самый дурацкий повод их удержать. - Пожалуй, я выберу второй вариант, - он закрыл глаза и широко улыбнулся. Кто-то из конвоиров взвёл курок. Холодное дуло револьвера обожгло висок. Страха не было. Был только любимый парнем адреналин и необычайная лёгкость во всём теле. Вот, что он так давно искал. - Ты сделал правильный выбор, - горький смешок и выстрел. Крепкое юношеское тело безвольно свалилось со стула. И только сладкая улыбка на его губах да тёмно-алые капли на серых стенах напоминали о том, что он когда-то жил. Ваши ставки, господа, Глаз мой радуют всегда! Разорить вас без труда Вновь удастся мне - Джокер в игре! Их осталось трое. Трое несчастных, что откликнулись на призыв этого места. Играть в покер оказалось в разы сложнее, чем в дурака. Аловолосая девушка прекрасно это понимала. У неё совершенно не было опыта в этом деле, она едва понимала, что надо делать. Но пока держалась молодцом. Она не ощущала страха и отчаянья соседки слева, но и абсолютным хладнокровием соседа справа тоже не блистала. Была у неё своя собственная уверенность. Жизнь научила её, как нужно играть. Нет в мире понятия «честно – нечестно», есть только «успел – не успел». Надо знать, когда и где припрятать карту, чтобы избавиться от соперников. Ей никогда не везло в картах, но она умела красиво обманывать соперника. А как бы иначе она играла с другими в дурака? Когда раздался выстрел, молодая девушка вздрогнула, и парочка припрятанных карт вывалились из рукава. В том числе и чёрный джокер. - Ай – я – яй, а разве мама вам не говорила, что мухлевать плохо? – поинтересовался судья, хватая её плечо своими цепкими загорелыми пальцами. Другие игроки ошеломлённо уставились на красноволосую. Хотя удивление выказала лишь блондинка, а юноша тяжело вздохнул. «Алая» не понимала, что происходит, и что за закон она нарушила. - Нужно играть честно! – воскликнул вершитель, с несвойственной женщине силой стянув её со стула. Часть скупого мебельного гарнитура комнаты с неприятным глухим звуком соскользнул по выложенному плиткой полу. Игрок поскользнулся на разлитом недавно кое-кем роме и шлёпнулся вместе со своим игровым местом. Двое мужчин, ранее уводивших розововолосого юношу, подхватили её под руки и выволокли из помещения. На лице молодой женщины была отвратительная смесь детского непонимания и старческой уверенности. У неё было всё, о чём можно мечтать: две лучшие подруги, добрый и нежный жених, хорошая работа и любящие родители. Целый год она буквально порхала в повседневной рутине. Работа, дом и снова работа. Быть полицейским любимого города и охранять его покой, значило быть самой счастливой женщиной на свете. Она могла бы посвятить себя науке, но выбрала работу поближе к любимому. Молодой прокурор пленил её сердце в одно мгновение. А его помощница и её напарница стали молодой паре хорошими и близкими друзьями. Только после полуночи сказка обратилась в уродливую реальность. Всё началось с самого обычного вечера. Но везенья вышел срок! Равный мне возник игрок. Мои мысли он читал, Все мои тайны знал. Это была годовщина свадьбы её родителей, а потому будущий игрок торопился домой. Она искреннее надеялась, что возлюбленный уже собрался, а не спит на диване в гостиной. В окнах их трёхкомнатной квартиры горел свет, и был отчётливо виден мужской и женский силуэт. «Никуда без помощи», - усмехнулась молодая невеста, торопясь скорее попасть в подъезд. Но только дверь за ней захлопнулось, как пара в огне обнялась. Дверь была не заперта, что наводила на мысль о забывчивости возлюбленного, но вместо какой-то щемящей нежности в груди поселилось подозрение. Что-то внутри кричало: «Нет, не ходи!», но она не умела слушать внутренний голос, и полагалась лишь на скупую женскую логику. Картина целующихся практически обнажённых дорогих людей до сих пор стоит перед её глазами. Тёмно-синяя фуражка выскользнула из рук. Пластиковый козырёк громко стукнулся об деревянный настил пола, тем самым заставив парочку отпрянуть друг от друга. Так и есть любимый прокурор и его ненаглядная помощница. «Алая» не била посуды, не разразилась неконтролируемой истерикой, а тихо развернулась и сделала шаг к двери. - Эй, вино закончилось, - отозвалась с кухни её напарница, которая отпросилась пораньше из-за неотложных дел. На глазах навернулись слёзы, хотя аловолосая никогда не плакала. Она не слышала криков и голосов своих некогда любимых и дорогих людей. Она лишь подхватила пальто (на улице холодало) и исчезла на лестничной клетке. Девушка не бежала, не торопилась, а лишь утирала меховым рукавом скатывающиеся по щекам слёзы да сглатывала непрошенные всхлипы. До родительского дома она добралась на удивление быстро, надеясь отыскать в объятьях матери поддержку и покой. Но у подъезда, знакомого с пелёнок, её ожидала толпа знакомых с тех же времён лиц и машина скорой помощи. - Милая, - на плечо легла рука тётки, - я соболезную. - Что, простите? - Твоя мать…. Сердечный приступ. Всё случилось так неожиданно, она хлопотала на кухне как заведённая, а потом ни с того ни с сего, когда выносила блюда гостям, упала на пол и…. Дальше просто не было сил слушать. Шатаясь, она отыскала на лавочке отца. Сев рядом со сгорбившемся стариком, она уткнулась лицом в его плечо. - Теперь нас всего двое, - тихо прошептала она. - Двое? А как же твой жених? Подруги? - Всё кончено, папа. Я теперь совершенно одна, в этом плане. Но у меня остался ты, а я у тебя. С того дня она поняла эту простую истину. Нет в мире понятия «честность», «справедливость». Она много работала, так старалась добиться всего сама и найти опору в этом огромном мире. Но теперь ничего этого нет. Опора оказалась старым, трухлявым - изъеденным термитами – столиком без одной ножки. И как она раньше этого не замечала? Не замечала, что жизнь катится по наклонной? После этого она переехала к отцу, разорвала все старые связи и уволилась с работы. Однако женщину с такими данными выпускать из стальной лапы закона начальство не желало и просто сменило ей участок и напарника. Вместе с молоденькой и наивной девочкой, которую отдали ей на поруки, дышать стало легче. Малышка не требовала ни открывать сердце, ни выворачивать наизнанку душу. Просто была рядом, когда надо и умело прикрывала спину. Она тоже была влюблена и у неё были своими заботы, кроме как помогать «Алой». А потом на её столе среди отчётов обнаружился лист формата А4 с очень знакомой нам надписью. Ей было нечего терять: если это очередной притон – она его прикроет, если нет, то и чёрт с ним, развеяться ей никогда не мешало. Её всегда забавляли споры малышей про то, честно они делят торт из песка или кусок у соседки больше. Ей казалось, что дети всегда говорят правду, но им не чуждо лукавство. Иногда она не могла верить никому, кроме себя. Хотя какое там иногда – недоверие стало её частью. Не было у неё души – всю разобрали, нет у неё сердца – разбили на мелкие осколки, которые так больно впиваются в грудь при каждом шаге. «Интересно, все люди чувствуют себя ничтожными после предательства близких?» - этот вопрос она задаёт себе изо дня в день, когда возвращается в тихую и уютную квартиру родителей. Отец давно спит, а она неслышно проникает в ванную комнату, а затем ложиться спать. У неё нет времени думать о том, чего никогда уже не случиться. Не раз участники того каламбура пытались наладить контакт с «Алой», но она играючи избегала встреч и разговоров. Бывший жених часто называл её ребёнком. Теперь она понимала почему: не было в ней свойственной взрослым людям скрытности и страха за свои секреты. Она жила открыто и честно, а сейчас её, гордость полиции города, тащат по пропахшим гнилью и плесенью серым коридорам неизвестно куда. И она не понимает почему. Она всего лишь ответила жизни той же монетой. Всего лишь решила обмануть рок и судьбу. Всего лишь попыталась спасти свою душу. А слёзы всё же застилают глаза. Ей не страшна любая пытка, просто до боли обидно. Она поджала губу и тихо всхлипнула. Мужчины вздрогнули, услышав тихое завывание раненой собаки, но продолжили свой путь. Она тихо взвизгнула и разрыдалась, как плачут обманутые дети – громко, с силой и без тени смущения. «Всё в порядке», - должна сказать мама и погладить несчастное дитя по волосам. Но никого рядом нет. Она совсем одна. Маленькая комната со стулом и качающейся над ним лампой. И ссутулившаяся плачущая девушка сложила голову на грудь. - Выбирай: смерть или служба в «Амаретто»? – устало пробормотал высокий и крепкий блондин. Стоящий рядом обладатель белоснежных волос и роскошных бакенбардов невольно потянулся и зевнул. Это игра утомила их не меньше, чем самих игроков. Однако им было значительно легче, нежели старой знакомой, что следила за порядком в «игровой». Ей выпало ещё большее испытание – наблюдать, как катятся в пропасть ни в чём не повинные люди. Сами они тоже когда-то были ими. Но это было так давно, что уже нет сил вспомнить: сколько они в этих затхлых подвалах? Как давно они потеряли веру в Бога и утратили свободу? Мужчины понимающе переглядываются. Они уже не люди, но ещё не хладные трупы. Жить значит надеяться. На лучшее ли? Сложный вопрос. И в решающий момент Джокера со мною нет, Я разбит, повержен в шок: - Да как он мог?!! «Алая» нервно вздрогнула и загнанно осмотрела своих противников. Без оружия – шансов нет. В глазах, да и на языке, застыл лишь один вопрос: «Что я сделала не так?». Ощутимый пинок в область затёкшей голени вернул её к делам насущным. - Время на решение? – тихо спросила девушка охрипшим от по-детски наивных слёз голосом. - Пять минут. Глаза женщины заметались по помещению в поисках подручных тяжёлых предметов. Но, кроме стула, двух надзирателей и сиротливой лампочки над головой, помещение утопало в вязкой непроглядной тьме. Темнота. Вся её жизнь хорошо замаскированная вуаль цвета безлунной ночи. Просто фальшь и лживое ощущение счастья. Когда она сломалась? Нет, не после того рокового вечера. Нет, совсем нет. Она сломалась тогда, когда не выдержала напряжения игры. Когда раздался тот судьбоносный выстрел. Рука всего лишь по инерции потянулась к пустой кобуре. Что она сделала не так? А стоит ли вообще продолжать этот дешёвый спектакль? Отец. Он всю свою жизнь был одинок. Сирота, оставленный родителями. Орёл, сброшенный со скалы для самостоятельного полёта. Он всегда был сильным, но в день похорон матери плакал точно маленький ребёнок. Все взрослые остаются детьми в той или иной мере. А повзрослела ли она? Она так и не поняла, что хорошо, а что плохо. Так и не был решён вопрос с куличиками в песочнице. - Я… Слова не хотели слетать с языка. Стоит ли жизнь бесконечного фарса и одиночества? Разве не обречена она, офицер полиции, на вечные скитания своего родителя? Найдёт ли она счастье где-то там, в далёком будущем? Ей так надоело ждать, а сражаться за счастье уже нет ни сил, ни желания. Женщина криво улыбнулась. Зачем сражаться с эфемерным понятием «полёта», если можно как желторотый орлёнок разбиться о скалы, так и не взлетев? Нет. Упасть молодым орлом, рухнув с подбитым крылом в бурный поток. Хоть она ещё птенец, но репутация идеального полицейского ей всё ещё требовалась. Просто хотелось оставаться рыцарем без страха и упрёка до самого конца. И, желательно, чтобы этот конец наступил как можно быстрее. Блондин исчез из поля зрения «Алой», но она ощущала его присутствие за своей спиной. Он спокойно ждал её ответа. Да и она сама была не прочь поскорее произнести два заветных слова. Гордыня не позволит судьбе, и дальше потешатся над девушкой. Она гордо вскинула голову, вперив взгляд во второго конвоира, и с вызовом произнесла свой собственный приговор. - Второй вариант, - громким и хорошо поставленным голосом командира заявил бывший игрок. Она откинулась назад и прикрыла глаза, ощущая, как плотно сомкнутые губы расцветают в приятной и красивой улыбке награждённого орденом молодого офицера. Петля из грубого волокна была легко закинута на красивую женскую шею и мгновенно затянулась. Отработанный бросок направляет моток верёвки второму мужчине, и тот с лёгкостью повязал его на трубе, что едва освещалась мерцающей лампочкой. Когда относительно довольные своей работой сотрудники «Амаретто» покидали комнату, женское тело в удобной рубашке и брюках мерно раскачивалось под потолком. - И всё равно, она больше походит на маленькую девочку, которая потерялась в большом городе, нежели на офицера полиции, - хмыкнул обладатель белоснежных волос, закрывая дверь. Ваши ставки, господа Глаз мой радуют всегда! Разорить вас без труда Вновь удастся мне - Джокер в игре! Хой! Хой! Их осталось двое. Двое за столом, где четверо боролись за жизнь или за что-то большее? От вспотевших пальцев слипаются карты. Темноволосый хмурый мужчина пытается что-то с этим сделать. Они играют в «пьяницу» под заливистый смех судьи и булькающие звуки из темноты. Он кажется спокойным, но скоро его нервы сдадут. По лбу струится пот, карты прилипают к пальцам. Он украдкой посматривает на сидящую напротив блондинку, нервно дёргающую собственные волосы. Она смотрит на него каким-то отчаянным взглядом, кажется, эта девица умоляет его проиграть. Но ему тоже хочется выжить. Сначала приглашение в «Амаретто» стало для него глупой шуткой. Но он сам виноват в том, что поставил на кон свою жизнь. Ему двадцать девять лет, а он всё такой же самонадеянный дурак. За размышлениями о собственной глупости, он и не заметил, как карт в руках оппонента не осталось. Почти полная колода – без шестёрки пик – падает на пол, к его ногам. Плетьми опускаются руки и он смеётся. Надрывно, срываясь на гогот, когда его утаскивают из комнаты. Грязные, мерзкие коридоры. Вот приоткрытая дверь. Он всё ещё смеётся под недовольное ворчание конвоиров, но успевает заглянуть в комнату. Стул и брызги крови, чьё-то укрытой серой тряпкой тело. Вторая комната. Петля и та нахальная девица. А он всё смеётся, как в дешёвом фильме. В принципе, он даже не жалел их. Они сами во всём виноваты. Он всегда любил наблюдать за другими, осуждать их ошибки, смеяться над их неудачами. Он никогда не думал о себе так, как хотелось бы. Находил сотни изъянов, и они грызли ему душу. А ведь всё начиналось весьма неплохо. Он был подающим надежды студентом – медиком. Закончил университет, практиковался два года за границей и получил место хирурга в частной клинике. Перспективный медик, красавец каких поискать. На него смотрели с уважение ми восхищением. Будущий игрок смеялся им в лицо, улыбался, скаля ровные белоснежные зубы. Кто бы узнал в этом статном, загорелом мужчине того забито полного очкарика, с вечной отдышкой и бегающими глазками. Таким он был в институте там, где жил и рос. Но ему надоедали вечные насмешки, вечное презрение, а теперь…. Эти самые люди не могут оторвать от него взгляд. Они не узнают в нём озлобленного на весь мир жалкого «червя». Они видят перед собой высшего человека. Он потратил много сил на свой новый облик, а ещё больше денег. Линзы, спортзалы, личные врачи. Да за два года он потратил больше, чем за двадцать два года той никчёмной жизни. Но всё равно находил сотню изъянов. Тысячи мелочей, не делающих его идеальным. Он не мог нормально есть. Его выворачивало наизнанку, стоило поесть больше раза в сутки. В далёкие годы студенчества тёмноволосый красавец мечтал о красивой, доброй и нежной девушке. Но ни одна не походила ему. Все были какими-то странными, недостойными. Недостойными его, пусть ещё не совсем идеальными. Ещё с первого курса он был влюблён в студентку юридического. Черноволосую дочку старой подруги её матери. Они знали друг друга с детства, но обаятельная девица смеялась над его ухаживаниями. Прежде, чем отправиться на стажировку, он слышал, что она крутит роман со своим коллегой втайне от его невесты, с которой, кстати, она вроде бы как хорошо общалась. Впрочем, его уже это не волновало. Была, правда, девушка, которая общалась с ним и даже ему было понятно, что она что-то чувствует. Но для этого человека она была пустым местом. Скромная, но трудолюбивая девушка, с крашенными синими волосами. Она очень любила дождливую погоду. Её все любили, как любят неразумное дитя. Она всегда улыбалась, но только ему позволяла увидеть свою грусть, тоску, печаль. Если сокурсники и смеялись над ней, то только из-за старого тёмно-синего зонта в заплатках, нежно любимым этой девушкой. Сейчас она тоже работала в этой клинике иммунологом. Она единственная смотрела на него с теплотой и нежностью, даже любовью, так и не угасшими за эти годы. Но для красавца она была простовата. Он редко уделял ей даже пару минут для привычных вопросов: как дела? Всё ли хорошо в семье? Как он сам поживает? Она не раз признавалась ему в любви, а он только смеялся. А потом её приметил его коллега и близкий приятель. Через год он уговорил девушку выйти за него и теперь этот поганец обзавёлся детишками и любящей, нежной женой. Воскрешённая новым чувством, она стала намного краше. А самодовольный юнец, до сих пор пользующийся немым восхищением окружающих, гас. Недостаток сна, пищи и постоянно переутомление делали своё дело. К двадцати восьми годам он обзавёлся морщинами, прятал краской поседевшие неестественным путём волосы, похудел и помрачнел. Прекратилось восхищение, появилась раздражительность и пренебрежение. Он, конечно, хороший специалист, но со временем красота его, ставшая одержимостью, исчезала. Он уволился. В полной отчаянии он закрылся в собственном доме, не позволяя никому приблизиться. Некогда влюблённая в него барышня и её супруг пытались помочь этому сломленному собственными идеалами мужчине, но он отмахивался от их помощи, как от чего-то гадкого и мерзкого. Он стал сам себе противен. Не было денег, не было стремления жить, не было опоры. Были только отчаяние и медленно пожирающее разум безумие. Он почти начал пить… Когда пришло приглашение в «Игру». «Амаретто». Он думал, это шутка. Он думал, что счастливая семейная пара, в какой-то степени являющаяся его единственной связью с реальным миром кроме интернета и телефона, пытаются вытащить его на свет божий. Так он и оказался в ловушке, почему-то решив хоть раз поддаться на уговоры девушки, влюблённой в дождь. - Джокер, предал ты меня! Пистолет хватаю я! И палю в колоду карт - Мой не сдержать азарт! Его даже не стали привязывать к стулу. Он кое-как успокоился, заглушая нервный смех имеющей те же корни икотой. Двое мужчин неприязненно поморщились. Глупо улыбаясь, красавец смотрел на них, ожидая причины нахождения в такой же смрадной, мерзкой сырой комнате, как и те две, где последний раз вздохнули проигравшие. В свете яркой лампы он уже не казался красивым. Выступающие скулы, блеклые тёмные глаза, под которыми буквально висели тёмные мешки, заметно побледневшее лицо, которое выглядело скорее пугающе, нежели притягательно. Мощный блондин одобрительно крякнул только в сторону го фигуры. Под сухой кожей были тугие мышцы, всё ещё хранившие настоящую силу. Обладатель бакенбард, с хрустом размял шею. Они с напарником уже порядком устали за этот вечер. Странные сегодня их посетили игроки. - Интересно, а как вы будите убивать меня? – всё с той же улыбкой поинтересовался бывший хирург. Оба конвоира неприязненно уставились на него, словно он сказал самую вопиющую глупость на своём веку. Он не понял почему, зато они хорошо знали причину свое реакции. Разве такой человек сможет променять жизнь, больше похожую на пытку, на свободную смерть? То, что они сами сделали неправильный выбор, оба стража поняли сразу, но не хотели бросать свою старую подругу. - Выбирай: смерть или служба в «Амаретто»? – пробасил блондин. Юноша не задумывался ни минуты, только прикрыл глаза, скрестил руки на груди и улыбнулся чуть шире. - Смерть. Оба стража вздрогнули, непонимающе переглянувшись. После блондин покачал головой, положив голову на плечо напарника. Тот кивнул, достал из кармана шприц и шагнул к бывшему игроку. Молодой мужчина приоткрыл глаза. На лице его застыло какое-то непонятное спокойное выражение. Он выглядел вполне довольным собой, когда блондин разорвал рукав его рубашки, а его напарник ловким движением вогнал иглу под кожу, прямо в вену. Бывший хирург лишь одобрительно цокнул языком, прежде чем ощутил тупую ноющую боль, разливающуюся по груди. Когда нарастающая волна неприятных ощущений добрала горло, сил кричать не было. Он только откинулся на стул, вздрогнул всем телом и умер. - И что этот псих здесь забыл? – зевнул блондин, когда они с напарником возвращались к игровой комнате. - А чёрт его знает. Может баба бросила, - фыркнул второй, закрывая дверь. Лишь я в Джокера попал, Как соперник мой упал. Между глаз вошёл свинец - Мне и ему конец. В игровой комнате уже было достаточно светло, когда стражи вошли внутрь. От Вершителя несло бренди и виски, она пьяно обнимала светловолосую, рыдающую девчонку за плечи. Мужчины страдальчески закатили глаза и оттащили пьяную напарницу, как недавно тащили прочь из комнаты полицейского, чьё тело мерно качается в одной и дальних комнат. Они только и успевали, что отводить проигравших и задавать им стандартный вопрос, пока в этой проклятой комнате велась очередная игра. Блондин наступил на осколки и поморщился. Особенно крупная стекляшка застряла в резиновой подошве ботинок. Пепельноволосый хрюкнул. - Ну, ну, ребятки, надо девочку проводить, - почти плача, проинформировала мужчин женщина. Те переглянулись и повели всхлипывающую девицу к выходу. Блондин небрежно всучил девчонке чек с воистину кругленькой суммой и вернулся к лестнице в подвал. Девчонка кивнула, словно болванчик, и на негнущихся ногах направилась в сторону ярких неоновых вывесок. Обладатель бакенбард руку на отсечение готов дать, что в голове блондинке бьётся лишь одна мысль. Домой. Он неопределённо хмыкнул и направился к напарнику. - Да, папа, я именно у того дома. Да, папа, скоро буду дома. Как там мама? Спит? Отлично. Не буди её, я скоро буду. Да, папа, я схожу завтра на смотрины. Я не реву. Ладно, реву. Нет, не из-за смотрин. Не из-за них. Ну, пап! Спасибо, пап. Ты вспомнил….Нет, ничего. Хорошо. И да…. Отец, я люблю тебя. И маму люблю. Скоро буду, - блондинка от удивления даже на мгновенье забыла о пережитом кошмаре. Она звонила домой в надежде, что Полюшка, мамина сиделка, не будет сильно ворчать и просто скажет, стало ли маме легче. Но вместе Полюшки трубку взял её отец. Он был бодр и весел, поздравил дочку с её личным праздником, спросил, не нужно ли прислать за ней машину, был невероятно ласковым и любящим. Она снова разрыдалась, уже от счастья. Девушка сжала с силой чек и расхохоталась, поднимаясь по лестнице к пустующей дороге. Она заскочила к подруге, у которой на всякий случай оставила и объясняющую её отсутствие записку (девушка обдумывала вариант со своей гибелью или пропажей), мобильный телефон и документы, и после набрала отцу. Этот день так круто поменял её жизнь. Даже если чек окажется липой, ей всё равно будет о чём вспомнить. Нет, блондинка никому ничего не расскажет, просто будет иметь в виду. Всё произошедшее теперь стало казаться не кошмаром, а обычным сном. Очень даже приятным предрассветным сном. Вдали замерцали фары. Дважды. Значит это личный водитель отца, обаятельный рыжий Локи. Блондинка замахала руками, что-то приветственно крикнула. Машина вильнула в сторону обочины, но скорости не сбавила. Девушка недовольно надула щёки. Опять этот весельчак – лихач её пугает. Она не сдвинулась с места. Но с каждой долей секунды понимала, как ошиблась. Удар выбил из лёгких воздух, она дёрнулась всем телом и полетела с холма. Сознание покинуло её мгновенно, отдавая на растерзание боли и каменистому холму только бренное тело. Когда девушка остановилась с неестественно вывернутыми конечностями, окровавленным лицом и торчащим наружу ребром, её разум был мёртв. Вышедший из машины юноша прижал дрожащие ладони к лицу. Очки запотели, по щекам струились жгучие слёзы. - Что же я наделал?! – тихо шептал посиневшими губами Локи, пытаясь достать из нагрудного кармана пиджака неприятно вибрирующий телефон непослушными пальцами. - Да, я сделал так, как вы велели. Да, весь район оцеплен. Да, я снял номера и сейчас же отвезу машину подальше. Да, сер. Да… Прошу меня простить, но я сейчас не могу говорить, - сорвался на крик мужчина и выбросил телефон. Он сел прямо на асфальт, подтянул колени и уткнулся в них лицом. Мигала аварийка. Он рыдал, срывался на шипение и пытался не закричать. Истерика прошла за каких-то полчаса. Поднимаясь на трясущиеся ноги, Локи отчётливо понимал, что он бросит машину на ближайшем повороте, а сам вернётся в родной город и никогда не будет вспоминать о своем начальнике, о его бизнесе и, самое главное, о том, что когда-то был влюблён в робкую, но отчаянно добрую дочь шефа. Хотя помнить её он обязан. - Прости меня, дорогая. Просто я пока не могу пойти с тобой, поэтому отправил к тебе нашу дочурку. Я скоро тоже присоединюсь к вам, - мужчина в последний раз поцеловал ледяную ладонь своей жены, встал и вышел из мрачной комнаты. Полюшка сидела в кресле напротив кровати и рыдала. Её подопечная скончалась скоро после ухода дочери. Её последним желанием было увидеть хотя бы фотографию своей семьи. Взволнованная женщина в годах подала ей старую фотографию, где её дочери было не больше семи лет. Ныне покойная улыбнулась и с этой же нежной улыбкой, полной искренней любви к семье, она в последний раз вдохнула. Она ушла тихо, без боли. И, кажется, узнавший о кончине любимой жены муж сошёл с ума. Окончательно. Полюшка слышала его разговор по телефону от начала и до конца. Ей было до дрожи жалко всё семейство, от которого останется только память. Впрочем, и она скоро исчезнет. Ночью Полюшка навсегда покинула богатый особняк. А через неделю прочитала о самоубийстве известного бизнесмена и политического деятеля рядом со статьёй о смерти его дочери. Что я в парня не стрелял, Всех вокруг я уверял. - Это Джокер, - я кричал, - Со мной играл! Шатенка сидела на полу, обняв коленки и покачиваясь из стороны в сторону. Она не обратила внимания на застывших в дверях мужчин, продолжала завывать, срываясь на визг. Они привыкли. Давно привыкли. Блондин только поднял ревущий комочек на игровой стол, сбросив с него карты. Девушка была босой, а тяжёлые ботинки, перепачканные в крови, валялись в тёмном углу. Она всегда срывалась, когда ходила по дальним комнатам, где обыкновенно обретали новую работу проигравшие. Или там же они обретали свой новый дом, будучи ещё тёплыми мешками кожи с костями и мясом. Иногда казалось, что Вершительница была мазохисткой, расхаживая по этим комнатам. Сейчас она успокоилась, попросила у мужчины с бакенбардами бутылку виски со стула, где она обычно сидела и приложилась к горлышку. Алкоголь приятно обжёг горло и грудь, но для девицы в маске это было наслаждением. Крупные слёзы всё ещё катились по щекам. Глоток и глоток. Уже пустая бутылка летит в стенку, разбиваясь на сотни искрящихся от света осколков. Шатенка спрыгивает со стола, пошатывается, наступает на старые осколки и морщится. Руки сами тянутся к завязкам маски. Ваши ставки, господа Глаз мой радуют всегда! Разорить вас без труда Вновь удастся мне - Джокер в игре! - Проводили? Молодцы, - как-то чрезмерно бодро щебечет молодая женщина, отбрасывая уже ненужный аксессуар и вытаскивая маленькие осколки из кровоточащих ранок. - К… - Тшс, без имён, помнишь же. Сегодня было весело. Все сдохли. Счастливый конец. - Ты пьяна. - Да нет, просто завидую им. У меня не хватило смелости умереть свободной от всего. Ведь что двигает людей прийти сюда? - Отчаяние, - неохотно ответили мужчины в один голос. - Не-а, азарт, - щёлкнула пальцами шатенка, когда пепельноволосый подхватил её на руки. – Правда ведь, Мира? Шатенка улыбалась кому-то невидимому, стоящему напротив дверей, единственного выхода из этого проклятого места. Мужчины вновь переглянулись. За столько лет эти трое научились понимать друг друга без слов. Пьяная Вершительница по-мужски захрапела. - Пожалуй, она права, - начал блондин. – Но, знаешь, мы просто струсили. - Только у сестрёнки хватило духу противостоять этому чёртовому азарту. Только её не соблазнил этот хитрый Джокер, - гневно отметил обладатель громкой ноши, скрываясь за поворотом. Да, ему было с чего злиться, он не смог перенять мужества своей сестры, да и не смог бы, зная, что его друзья выбрали эту мерзкую и гадкую жизнь. Кто-то должен был стать им опорой и поддержкой. Просто им нужен был кто-то ещё… Чахну в камере сырой, Карта с дыркой предо мной. Джокер был союзник мой, А теперь, увы, Я вне игры!