***
Дни шли своим чередом, неощутимо ускользая одной серой массой. Отсутствие Донхека тяжелило время. Ли, как и сказал, больше его не искал, только думал. Постоянно. За глубокой смутой мимо проскальзывал шум за давно запертой дверью. Иногда возможно было разобрать вопросы, на которые не следовал ответ. Это был его секрет под стражей сотен затворок, именно там самое дорогое и важное греет душу, а светловолосый юноша заблудился и, кажется, не видит выхода. Ночами свои двери дружелюбно раскрывала библиотека, богатая запутанными стеллажами и хранящимися на них книгами. Для Марка это было особое место, он считал, что с ними сравнимо многое. Они многогранны. Проводя часы среди красочных и безликих корок, бликов далекой свободной луны, парень искал что-то о Донхеке, о таких как он, но смазанные печатные буквы на шероховатой бумаге оказались молчаливы. — Тебе не надоело мусолить одни и те же страницы? Даже мне уже смотреть тошно, — в темноте, куда не доставали лучи лампы, заиграли огоньки зрачков, раскрывая обладателя. Марк впервые не заметил постороннего такой глубокой ночью; обычно, как сильно его ни завлекал материал, знак о том, что пора скрываться он понимал сразу, как только человек, нарушивший хрупкую идиллию, создавал шорох. Он вздрогнул, — Редко ты пропадаешь из виду, могу полюбопытствовать? — расслабленной походкой Юта пробрался ближе, присаживаясь на угол стола, тихо скрипнувшего под ним. Его пальцы скользят по первой попавшейся книге без интереса, в его движениях нет легкого трепета и крепко сплетенной с ним грусти. — Ни слова о чем-то хотя бы похожем на Донхека, — обреченно стремится закрыть старую корку, под конец хрустнув переплетом. Видимо, ее давно не держали в руках. — Марк, почему он тебя так волнует? — парень перемещается на стул, откидывая вещицу, и, складывая руки замком, начинает буравить взглядом лицо. Оно не выразительно на первый взгляд, но если не торопиться, то заметной становится гуща эмоций, что ожесточенно воюют между собой. Для Накамото это сплошной спектакль, кто же победит, какой конец следует? Губы тянуться в прижившейся ухмылке, на языке шипит сладость от каверзного вопроса. — Я мог убить Доена. — Что? — неожиданное откровение прилетает прямо в лоб, отдаваясь неприятной глухой болью. Юта вскидывает брови. Он понимает к чему тот клонит и это уже выбивает, будто рогаткой, его из колеи. — Донхек…. Я видел его глаза, а потом просто потерял контроль. Это были секунды, но и их могло быть достаточно. — Он настолько силен? Этот двуглазый, который дрожал, как осиновый лист, когда меня впервые увидел? — Юта не может спрятать изумление, губ его касается нервная усмешка. — Надо же… ему удалось пробудить дракона, ты же скрыл силу еще когда… — Да, когда умер Енхо, — Марк наносит себе новые раны, хотя и прошлые никогда не заживали, продолжали временами кровоточить. События того дня, смерть близкого человека от его рук весит на нем, как настоящее бремя. Он должен нести вину через всю жизнь, так считает он сам, а спорить с ним бесполезно. — Теперь она снова есть. Я могу ее контролировать, ничего со мной не поменялось. — Я бы при нем свою черепушку подальше держал. Но если ты сейчас спокоен насчет этого, то что пытаешься найти? — глаза пробежались по стопкам прочитанных и еще не тронутых переплетов, томившихся на столе. Что-то мимолетно покалывало подушечки пальцев — беспокоится. Юта с трудом сдерживает любопытство, которым сам обжигается, будто подносят ладони к яркому жадному пламени. — Почему он это сделал… Я не рассказал ему ничего о себе, не давал и почвы для догадок. Как и зачем — то, что я хочу знать. — Ты убьешь его? Марк знал, что Юта спросит. Вопрос не покидал его последнюю неделю, засев в голове. Он знал ответ и ему это не нравилось. Озвучив три слова, встретившись с ними, как настоящие соперники, парня заставили осознать и убедиться в своем провале. — Нет. — Ты же понимаешь какую опасность он может представлять? Управлять не только нами, но и способностями — не… — Я знаю, что делаю, — перебивает встрепенувшегося парня, замолкая на секунды после грубого ответа. — Донхек не просто исчез. Должно быть какое-то объяснение тому, что мы не нашли его тело. Только благодаря ему я остался жить, поэтому я сомневаюсь в том, что он попытается нам навредить, — говорит прямо, уверен, что Ли жив. Убьет ли Марк Донхека? — Да, если будет нужно. Собирается он это сделать? — Определенно нет. — При этом, — задумчиво бормочет Юта, взлохмачивая красные пряди, что при теплом свете отливают огнем, — ему все равно удается подвергать нас опасности, хотя он может и мертв, — усмехнулся парень, когда в него впился недовольный взгляд Марка. — Не дуйся, я просто опираюсь на более простые факты. Я исчезну раньше, чем ты мне об этом скажешь. — Юта, — Марк не продолжил, его поняли без слов. Тонкие пальцы Накамото прошлись по губам, будто застегивая молнию, и он удалился из комнаты, бросив Ли среди полок нетронутой литературы.***
Слезы скатываются, очерчивая овал лица, и капают на крепко сжатые кулаки. Озлобленность окутывает юношу, медленно проходит по спине и конечностям, на ладонях оставляя краснеющие следы от ногтей. Вокруг него все давно исчезло, потухло, как лампочка на яркой новогодней гирлянде. Но темнота с ним один на один не оставалась, скорее, следила и скрывала девушку, голос которой стал грубее и тверже. — Ты слаб, Хэчан, — твердила она. — Меня зовут Донхек. Никакого Хэчана не существует. — Перестань отрицать, подавлять одну из своих сторон опасно. Жаль, что тебе об этом не рассказали, а ведь было кому… — насмехается над собственными мыслями. — Так что переставай баловаться, мне некогда тебя воспитывать. Я здесь не для того чтобы вытирать тебе слезы. У меня есть что тебе показать. Донхек не сразу понял, что под ногами опять оказался сырой асфальт, насквозь пропитавшийся осенним ознобом. Улица освещалась фонарями и разноцветными вывесками, бликами красящими серый фон, создавая причудливые яркие картинки. Пахло чем-то сладким и пряным, согревало, несмотря на непредсказуемую погоду. Неподалеку уже закрывала свои двери уютная кофейня, в окнах гас свет, скрывая прилавки с закусками, а работники выходили наслаждаться вечерним городом, собираясь в небольшие компании. Музыка раздавалась со всех углов; завлекая, творила ту самую сказку. В толпе мелькающих людей выделялись выцветшие красные волосы, собранные в растрепавшийся хвостик. Парень крал внимание прохожих, двигаясь в такт играющей песни. Не задумываясь об окружающих, его движения не сопровождались разумом. Он просто танцевал, не спуская с лица улыбку, зажигая в других волшебство этого дня и момента. Юта жил тем вечером, по-настоящему; наслаждаясь каждой секундой бегущего времени. Донхек жаждал подойти ближе, но боялся разрушить теплую иллюзию. Ему не пришлось двигаться: все развеялось само по себе. А чего же еще можно было ожидать? Явно не того, что он очутится перед зданием больницы, ничем не привлекающей и даже отталкивающей, но так и случилось. Это место способно вызывать противоречащие ощущения и ассоциации, именно там частенько появляется соперничество между жизнью и смертью и победитель всегда разный. Прервала раздумья дрогнувшая дверь, выпускающая девушку. Она копошилась в сумке, заправляя мешающие угольные шелковые пряди. Вздернув голову, ее глаза стали метаться, разыскивая знакомые лица. Донхек вздрогнул. Его ноги невольно сделали шаг вперед, а рука потянулась к аккуратному запястью, на котором блестел браслет из детского бисера. Джухен. Пальцы готовы были почувствовать гладкую кожу, но девушка двинулась к машине, разглядев маленькие ладошки и молодого человека, державшего на плечах мальчика, громко выкрикивающего «мама». Усталость на лице исчезла с мягкой улыбкой. Айрин поцеловала сына и скрылась, сев в машину. Юноша шокировано наблюдал за молодой семьей, пока из больницы не вышел еще один человек. Высокая худощавая девушка сильно выделялась вычурной одеждой: разноцветный топ, джинсы, порванные в нескольких местах, изношенные кеды со стертой подошвой и подходящими к верху шнурками с маленькими побрякушками. На ее бледном лице раскраснелись щеки, а с глаз продолжали течь слезы. Маленькие кулачки не переставали тереть глаза и дрожали от горьких рыданий. Она выглядела нелепо, спотыкаясь на ровном месте, но становилось так грустно, ведь причина ее страданий была и так известна. Остановившись, трясущимися руками из кармана достала потрескавшийся экран, шмыгая носом, набрала номер. Приложив телефон к уху, девушка слушала долгие гудки, а после тихого ответа, запинаясь, пыталась выговорить ломающее ее предложение: — Мама, Джемин… он… — медля перед самым страшным, дрожа, как упавший с ветки листок, давилась солеными слезами, — мертв. Внутри Донхека замерло все. В жилах встала кровь, сердце замедлило удары, в голове повторялись услышанные слова. Джеминов на земле много, может ли быть это совпадением? Он не сводил с девушки глаз. Она уткнулась носом в ладони, пряча от прохожих заплаканное лицо. Над содрогавшимся телом возвысилась тень, заставляя Ли сорваться с места и, путая ноги, бежать. — Берегись! Нет! — кричал он, но существо замерло, готовясь накинуться. Время застыло. Сбившееся дыхание кружило голову. — Видишь, что может произойти, — заговорил голос, а по спине пробежались мурашки от перебивающего его звука шагов — она стоит прямо за ним, но что-то не позволяет Донхеку обернуться, сковывая изнутри. — И что мне нужно делать? Я не понимаю. Как я, — делает акцент, — могу все это исправить? Короткий смешок прерывает его, оставляя одного. Теперь уже точно одного.***
*Lo Vas A Olvidar — Billie Eilish, ROSALÍA Лес. Величественный, выученный, но так и скрывающий свою загадку. Он не страшен, но истинный лжец. Каждая веточка, жилистый листок, даже капля утренней росы кажутся такими знакомыми, но это всего лишь мираж, расплывающийся, как акварель по намокшей бумаге, при малейшем касании. Это место, этот мир никогда не будут родными. Вспоминая землю, пропитанную слезами, изуродованные здания, приютившие бездушных тварей, Джемин хочет разорвать, исцарапать, стереть, уничтожить все, что с ним связано. Он благодарен не этому миру за то, что он узнал Джено. Он благодарен Джено за то, что он есть, он любит и дает любить себя, за то, что напевает какую-то песню, сидя на траве, подпирая спиной шероховатый ствол, пока На, щекой прижавшись к плечу и закрыв глаза, вслушивается и еле сдерживает улыбку, когда чужая рука пытается перекрыть яркие лучи солнца, играющие на веках. — Тебе не обязательно притворяться спящим, — шепчет Джено, зарываясь рукой в белоснежных волосах, улыбается. — Так удобнее слушать. — Не ври, тебе просто интересно, что я буду делать. — Ну, может и так, — Джемин не открывает глаза, после затихшего голоса внимательно слушает сердцебиение, считает каждый монотонный удар — это убаюкивает. — Красивый закат, — Джено вскидывает голову и чуть щурится, пытаясь рассмотреть каждый цвет неба. Сегодня оно чистое, по-особенному прекрасное. — Джемин… — зовет тихо и нежно, будто парень задремал. — Я вижу. И правда… красивый, — На разглядывает небесную палитру. Цвета сливаются между собой, образовывая новые, скатываясь за горизонт, и упорно тянут за собой тяжелое горящее солнце, что лучами хватается за землю, лишь бы подольше не уступать место ночи. Джено приковывается к джеминову лицу. Его забавляют волосы, которые мешаются, но остаются упрямо проигнорированными, приоткрытый в легком изумлении рот, глаза бегающие по просторному полотну, покрасневшую щеку от долгого пребывания на плече Ли. Утыкается лбом в висок, делая глубокий вдох. — Ты мешаешь мне смотреть. — Молчи, — замирает Джено прежде чем повернуть к себе и поцелуем ответить Джемину. Ладонью накрывает румянец, покусывая губы. Легкие забирают любимый запах, разливая его тепло в груди. Джемин отвечает трепетно, сжимая губы, когда Джено отстраняется, ставя на паузу его пульс. — Вы похожи. — Чем это? — Ты – мой закат, — и На падает, тонет в Ли с головой, забывая слова. Тянется, а тот ловит и так каждый раз. — Тебе бывает страшно? — старается не нарушать тишину блондин, хватаясь за взгляд напротив. — От страха никому не удается скрыться, Джемин. — Я знаю, потому что боюсь потерять тебя. Каждый день, — брови сводятся к переносице — хмурится, а значит грустит. Выучить его наизусть не так уж и сложно. — Эй, я с тобой, видишь? Мы не можем обещать чего-то, но давай просто постараемся, хорошо? Постараемся жить, как можно дольше. Не жди потерь и они перестанут тебя преследовать, — Джено дарит свою улыбку, освещая Джемину дорогу из его жуткого места, где обитают тревожащие страхи. — Я надеюсь, — парень сдается, ютится снова на плече. Солнце ласкает его кожу, тянет для них время, задерживая ночь, но как бы звезда не старалась, его всегда будет слишком мало. Слишком мало для людей, для их чувств. Место, прогнивающее на глазах, не способно снова зацвести.