.oOo.
Когда его бицепсы оказались настолько крепкими? Он поглаживает подбородок. Конечно, он не против того, что стал настолько мускулистым. Он предполагает, что часто тренировался, но не ожидал, что часть его занятий окупится так великолепно. У него хорошо выточенное лицо, и его борода очень красиво обрамляет его. Он приподнимает бровь и не понимает, почему не может быть привлекательным для девушек. Дело, конечно же, не во внешности. Ему нравится думать, что он забавный и, в основном, милый. Может быть, он не достаточно серьёзно относится к этой проблеме? Может быть, он не такой милый, как думает? Он оглядывает самого себя. Внешность точно не проблема..oOo.
Азула предполагает, что это то, о чём она просила, — сбежать от самой себя и проблем, которые её преследуют. Ей следовало быть поконкретнее. Следовало попросить сохранить женское тело, следовало попросить тело с лицом, которого она раньше никогда не видела. У неё не хватило предусмотрительности. Да и с чего бы? Это было невозможно. Глупое, наивное, детское желание, которому никогда не было суждено стать чем-то большим, чем докучающая фантазия. Но духи — странные существа. И поэтому её мир стал ещё более причудливым. Она проснулась во дворце, но не в своей постели. В гостиной для гостей, положив руку на голую грудь. Она не снимала ночную рубашку, когда легла спать. Так же, как не была такой высокой и мускулистой. Она проводит своими… его руками по угловатому лицу. Над его бородой. Ей точно следовало быть более подробной в своём желании..oOo.
Сокка побывал во многих путешествиях, которые повлияли на его жизнь. Он не уверен, сколько раз она может поменяться, прежде чем начнёт воспринимать её всерьёз. Сейчас это точно не его жизнь. Он понимает это сразу после пробуждения. Узнаёт только по запаху: по нежному аромату дыма и чего-то, что могло оказаться цветком. Предполагалось, что они всего лишь принесут несколько трав из джунглей. Собери их и принеси, чтобы вылечить Зуко от любой болезни, постигшей его на этот раз. В последнее время он часто болеет. Айро верит, что где-то в глубине души Зуко всегда будет воевать сам с собой. Его дух склонен к конфликтам, а душевная болезнь — это болезнь, склонная к тому, чтобы подпитывать духов. Сокка должен был ожидать, что у духов, о которых идёт речь, припасена какая-то западня. Он предполагает, что могло быть и хуже, что мог бы очнутся в теле одной из тех сморщенных старух или Озая. Кого он пытается обмануть, это, наверное, самое худшее из всего, что могло с ним произойти. Существует какое-то давление при пробуждении в качестве кого-то другого. Необходимость поддерживать это тело: хорошо ухоженные ногти, идеально шелковистые локоны, нежную кожу… И если он позволит хоть пятнышку грязи оказаться на щеке Азулы, она уничтожит его. Приступ паники, который он должен был почувствовать при пробуждении, наконец-то охватил его..oOo.
До сих пор он хорошо справлялся со своей ролью. Хотя забыл о дне, когда Тай Ли исполнилось двадцать три, и забыл подобающе одеться перед тем, как отправиться на очередное собрание совета. Конечно, ему удалось провести встречу с элегантностью и умом, чего никто из советников не ожидал от неё. Вероятно, с этим было легче смириться, из-за того, что её унижение не было полностью её виной. В целом, он старался изо всех сил не выставлять её дурой. И вполне с этим справлялся. Хотя, скорее всего, было искушение после всей этой вражды между ними. Скорее всего, он боялся возмездия — перспективы того, что она нанесёт непоправимый ущерб его телу, если он выйдет за рамки дозволенного, притворяясь ей. Она с ним не разговаривала. Хотя должна была. Она видела, как ему не терпится поговорить. Чтобы всё прояснить. Но это всё равно было странно. Странно и неловко. Она не хотела слышать собственный голос в тот момент, когда не говорит. Не хочет смотреть, как её тело совершает поступки, которые никогда бы не сделала. Всё это слишком похоже на бессмыслицу, которая иногда поражает её. Он стоит в другом конце комнаты, не сводя с неё глаз. Им придётся поговорить сегодня..oOo.
Когда ему всё же удаётся перехватить её, он наконец начинает понимать, почему Азула избегала его. Слушать звук собственного голоса оказалось более неприятным, чем он ожидал. Его голос звучит слишком грубо, чего он не осознавал. — Так ты думаешь, что это твоя вина? — спрашивает он. Азула пожимает плечами. — Духи никогда не любили меня, и я думаю, что ты просто попал под горячую руку. — Э-э-э, не совсем. — Не совсем? — Видишь ли, я немного скептик. И они продолжают доказывать, что я не прав, — он смеётся. По их общему мнению, у Азулы умиротворяющий смех. По большому счёту — это успокаивающий звук. Он надеется, что она не ненавидит его..oOo.
Несколько ночей спустя она наконец решает преодолеть свою неловкость и снова поговорить с Соккой. Им придётся разработать план, потому что очевидно, что всё не разрешится само собой. Она подходит к двери и чуть не передумывает. Все были так… добры к ней. Она знает, что они разговаривают не с ней. Что они не её друзья, но всё равно приятно, когда люди улыбаются ей. Люди, которых не принуждают для этого из-за дипломатии или из страха, побуждая подтолкнуть её к более коварным методам. Это было вовсе нелегко. У Сокки было так много работы, которую он откладывал. Он не был организован ни в малейшей степени. И его отец оказывал на него давление. В отличии от её собственного отца, Хакода желал ей добра, но девушка не могла не чувствовать, что он возлагает на неё большие надежды. И Катара… иногда Катара плачет по матери, и Азуле приходится преодолеть свои холодные чувства, чтобы не дать Сокке повод начать негативно влиять на жизнь его сестры… А ещё есть Суюки. Суюки, которая либо игнорирует его, либо находит причины спорить с ним. Азула не думает, что смогла бы продолжать поддерживать отношения Сокки ради него. Это трудно, но, Агни, как же, должно быть, чудесно иметь такие замечательные отношения, что она боялась их потерять. Это трудно, но, Агни, приятно, когда тебя с радостью приглашают на праздники и ужины. Приятно иметь друзей. Притворяться, что они принадлежат ей. Чувствуя печаль в сердце, Азула идёт по коридору, чтобы начать разрушать для себя такую жизнь..oOo.
— Думаю, что понимаю, почему ты загадала такое желание, — говорит он, увидев себя стоящим в дверях. — Хм? — Ты действительно одинока, ведь так? — Нет. Прямо сейчас, нет. Он грустно усмехнулся. — Ты же не хочешь обменяться телами обратно, не так ли? Он наблюдает, как колёсики крутятся в его собственной голове, прежде чем Азула наконец отвечает: — Нет. Прямо сейчас, нет. — Спасибо, что позаботилась о Суюки ради меня, — ещё один грустный смешок. — Это странно, что я чувствую, что мои отношения могли бы уже закончиться, если бы я ещё был собой? — Нет. Ты бесчувственный и постоянно говоришь необдуманные вещи, — она пожимает плечами. — Я не хочу слышать этого от тебя. Азула пожимает плечами. — Справедливо..oOo.
Она с уверенностью может сказать, что удовольствие быть кем-то другим исчезло. Что энтузиазм Сокки угас. То, как он ведёт себя, выражение на её лице всё более и более выражает то место, где пребывает её душа. — Ну, мне нужно вернуть своё тело. Я не могу с этим смириться. Не могу жить в одиночестве. И наконец-то! Наконец-то кто-то ещё это понимает. Кто-то другой наконец-то понимает, что быть ею невыносимо, но она не знает, как это исправить. Она гораздо лучше справляется с отношениями, которые ей не принадлежат. Потому что у них есть шанс. Эти отношения можно спасти. Её — нет..oOo.
Он не может решить её проблемы так, как она решает его. Он даже не знает с чего начать. Это похоже не пощёчину — его друзья сейчас так отгородились от него. Неважно, что он говорит, или как это говорит, они не станут ему доверять; не тогда, когда у него это лицо. Больше всего больно слышать, когда Катара говорит, что она не доверяет ему, что не хочет быть рядом с ним, приближаясь к его настоящему телу. Он замечает гримасу на своём лице. Он присоединяется к новогоднему празднику, но никто не хочет говорить с ним, пока он не пытается осторожно вступить в разговор. Теперь обстановка напряжённая и неловкая. Он думает, что вот-вот сломается, знает, что это не его жизнь. Но это так изнурительно — так долго находится вне своего тела и вдали от привязанности. Он хотел бы помочь ей, так же, как она помогает ему, чтобы отец гордился им. Она так легко делает счастливыми его сестру и друзей. Он не винит её, когда она приходит к нему позже той же ночью, и очень тихо говорит ему, что с Суюки хватит. Что этот праздник заставил его девушку понять, что у них больше нет той искры. И на мгновение он радуется, что не в своём теле. По крайней мере, ему не придётся иметь дело с этим..oOo.
Азула чувствовала, что её тошнит. Она никогда так открыто не сталкивалась со своей печалью. Она ненавидит, что Сокка так открыто выставляет её напоказ. Но не может винить его за это, она только что добавила свой стресс и душевную борьбу к его собственным, которые он переживал ради неё. Она только обнаруживает, что становится всё более уверенной в своём отвращении к тому, чтобы снова оказаться в своём теле. Если Сокка не может очаровать собственный круг друзей, то она-то уж точно не сможет, по крайней мере, без его лица в качестве маски. Она пытается убедить себя, что всего лишь хочет почувствовать заботу и ласку, о которых всегда так ужасно мечтала, не обращая внимание на душу, запертую в её теле. Она берёт собственное тело в объятия Сокки и потирает ей спину. Её тело кажется таким маленьким и хрупким. Её кожа тёплая под ладонью Сокки. Это не неприятное на ощупь чувство, и она задумывается, не эгоистично ли думать, что обидно, что такое приятное ощущение осталось недооценённым. Она прижалась к своему телу с такой силой, с какой жаждала, чтобы её обнимали. Азула чувствует удивление, когда Сокка ответил на объятие, даже если оно было не таким крепким. Может быть, он понимал, что ей нужен кто-то, кто обнимет её, даже если она не в своём теле. Ей следовало остановиться на этом. Она была дурой, решившись зайти дальше. Но до этого её целовали только один раз, и этот образ был почти забыт. Она задумалась, не является ли это чем-то запретным. Люди обычно не винят себя в том, что совершили невероятные подвиги. Вкус её губ на губах Сокки тоже не был неприятным. Азула подумала о том, что будь у неё такая возможность, то стала бы неплохим вариантом той, с кем можно завести романтические отношения. По крайней мере, в физическом плане. Она почти не осознала, что Сокка тоже целует её. Она думает, что в этой запутанной ситуации есть странная красота. А затем она внезапно опомнилась и отстранилась. О духи, о чём она думала?.oOo.
У него есть всего несколько мгновений, чтобы попытаться осмыслить то, что только что произошло. Это, безусловно, был чуждый опыт, который он едва мог понять. Тот, который сбивает с толку, — чувствовать себя довольным, пока целовал сам себя. По крайней мере, он может сказать, что у него это чертовски хорошо получается. У него сильные руки и очень успокаивающие объятия. Его пальцы были нежными, пока перебирали волосы Азулы. И губы у него мягкие. Конечно, ему стоило бы задуматься о том, чтобы побриться, когда вернёт своё тело. И, во имя Раавы, он не мог сказать, что ему это было нужно из-за проблем в отношениях. После того, как понял, что они у него были ещё до обмена телами. Он не мог вспомнить, когда в последний раз Суюки целовала его. Он настолько погружён в свои мысли, что не замечает окружающего мира. До тех пор, пока не слышит голос. — Она! — визжит Суюки. — Вот почему искра пропала, ты был с ней. Сокка смотрит, как Азула качает головой. — Это первый раз. Всего лишь повод отвлечься. Ничего более. Рефлекторно Сокка вздрагивает, когда она называет себя «поводом». И всё же его утешает, что она не выставила всё в более странном свете. — Конечно, так и есть. Ты просто меняешь женщин, как перчатки, и даже не задумываешься об этом. Я тоже была поводом? — спрашивает его бывшая девушка. Он снова вздрагивает, хотя Азула остаётся спокойной в этом невежественном разговоре. — Почему ты так думаешь? — спрашивает она. — А почему нет? Как часто ты вспоминал Юи, когда целовал меня? — Не втягивай в это Юи! — слова слетают с губ Азулы прежде, чем он успевает остановить их. И Азула поворачивается к нему с ужасом, застывшим на его лице. Суюки нахмурила брови. — Повод отвлечься? Ты уже рассказал ей о Юи, а теперь называешь её поводом? — она делает паузу и меняет ход разговора. В её глазах читается понимание. — Вот как ты это сделал, не так ли? Ты рассказал ей сентиментальную историю о своей мёртвой девушке и начал целоваться. — Это был один поцелуй и всего лишь один раз, — голос Азулы был уже не такой спокойный. Сокка произнес его таким тоном, которого было бы достаточно, чтобы понять, что она испытывает стресс. — Неважно, с каких пор ты неравнодушна к слезливым историям? — спрашивает его Суюки. На секунду он забывает, что она разговаривает с ним. Он пожимает плечами. — Никто никогда не удосуживался рассказать мне хоть одну. Суюки закатывает глаза. — Это не то, что сказала мне Тай Ли, когда говорила о том, что вы с Мэй бесчувственные. Боже, сегодня она всем перемолет косточки, — думает Сокка. Не то чтобы он не дал ей повода злиться. — Вот почему никто не хочет, чтобы ты была здесь! Мы приглашаем тебя только для того, чтобы ты не сожгла весь дворец, или что-то в этом роде! Люди сейчас смотрят на него, и среди них есть его друзья. Он бросает взгляд на своё собственное лицо, выражение которого прочитать труднее, чем обычно. И он знает, что в этом безразличии скрывается непостижимая боль. Непостижимая боль, которую он испытывает к самому себе. Боль, которая исходит от него самого и от Азулы. Боль, которая приходит от осознания того, что случилось неизбежное, — Суюки порвала с ним раз и навсегда. Боль, которая возникает из-за избытка сочувствия. Осознания того, что он не смог помочь Азуле, хотя бы немного. Он только всё испортил. И он не собирался этого делать. Он думает, что Суюки знает, что зашла слишком далеко. Она понимает это ещё до того, как Сокка позволил пролиться своим слезам. Все слёзы, которые он сдерживал после ссоры с Суюки; все слёзы, которым он не мог дать волю, увидев, как Катара плачет по их матери. Все слёзы, которые он должен был пролить вместе с ней, потому что тоже скучает по маме и Юи. Он знает, что Азула тоже не любит плакать, но, по крайней мере, она не выглядит так нелепо, делая это. Часть его желает, чтобы она ещё раз оказалась в своём теле и пришла, чтобы утешить его, ещё раз обнять. Но она только тупо смотрит. Суюки поворачивается к нему. — Хреновый же ты парень, — это похоже на удар под дых. Он думает, что Суюки пытается подтолкнуть Азулу, чтобы успокоить его. Но Азула стоит как вкопанная; всё вышло из-под её контроля настолько далеко, что на этот раз она не может справиться с травмой. Наверное, это невыносимо видеть, как она плачет. Видеть и понимать, что никто не сделает ни шага, чтобы помочь ей. Смутно Сокка понимает, что для неё это была бы прекрасная возможность использовать его тело, чтобы помочь себе: взять своё тело в его объятья и сказать всем, чтобы они посмотрели на эту сломленную девушку и поняли, как ей больно. Но она замкнулась в себе. И поэтому он оплакивает её. Оплакивает упущенную возможность..oOo.
Суюки проводит руками по лицу. Она снова что-то говорит, но Азула не слушает. Она более отстранена, чем когда-либо, за долгое время. Значительно легче отстраниться, когда она действительно отделена от своего тела и наблюдает, как страдает, на расстоянии. Легче ничего не чувствовать и не чувствовать боли за себя, когда она не в своём теле. Она наблюдает за Соккой… наблюдает, как она бредёт к Зуко. Наблюдает, как Зуко стискивает зубы и заставляет себя заключить её в объятия, пока она разваливается на части. И она обнаруживает, что злится — ей больно, и она всё ещё не может почувствовать утешения, даже когда ей его дали. — Ты в порядке, Сокка? — спрашивает Катара. Азула качает головой. Она не уверена, что когда-нибудь будет в порядке. Независимо от того, где находится её сознание, оно никогда не будет в покое. Она наблюдает, как Сокка уводит её тело к её же кровати. Одинокое, как и всегда. Все так же стараются держаться подальше от Сокки. Она предполагает, что именно поэтому так легко следовать за Соккой в её спальню. Чтобы лечь рядом со своим телом, и прижать его к себе. Сокка не возражает. На самом деле, Сокка ещё теснее прижимает её тело к своей груди. Она чувствует тепло своей щеки на изгибе его шеи. Чувствует её дыхание на его груди. Она вытирает слёзы с собственного лица. И он протягивает руку к своему лицу, чтобы вытереть слёзы с его щёк. Она не осознавала, что плачет..oOo.
Сокка просыпается с ужасной головной болью и болью во всём теле. Как будто его тело больше не подходит ему. До него доходит, что он больше не заперт в чужом теле. Скорее, он чувствует, как волосы Азулы щекочут его грудь и шею. Она очень долго не просыпается. Или, может быть, проснулась, но не видит причин открывать глаза. Он пытается подражать тому, как Азула потирала свою собственную спину. То, как она пыталась утешить себя, хотя не думает, что она будет особо придираться к тому, как её утешают, пока это происходит. Он понимает, что она наверняка проснулась, скорее всего, проснулась раньше него. Он надеется, что было приятно проснутся в чьих-то объятиях. И убирает волосы с её лица. — С тобой всё будет в порядке, Азула. У нас всё будет хорошо. Азула пожимает плечами..oOo.
Обед протекает очень тихо, после того, как она присоединилась и всё испортила. Азула знает, что должна, но не может заставить себя взять палочки для еды. Вместо этого она смотрит на мясо гиппо-коровы на своей тарелке, пока от него не перестаёт исходить пар. — Ты должна поесть, хоть немного, — нарушает молчание Сокка. — Я не голодна. И ей здесь не рады. Она не знает, почему пошла за ним к общему столу. Не знает, как ей это удалось, она так устала. — Да, я так и понял, — торжественно отвечает Сокка. — Я тоже не так голоден, как обычно. У Суюки хватает порядочности выглядеть обеспокоенной. — Мы не злимся на тебя, Сокка, — быстро говорит Катара. — Я имею в виду, думаю, что тебе следовало бы проявить больше такта… И это ещё мягко сказано. Азула не была осторожна. Она была неуклюжей и в отчаянии от своей безысходности. И теперь была вознаграждена своими проблемами и проблемами Сокки. Она полагает, что может, по крайней мере, избавить Сокку от последствий. Как минимум, это она заварила эту запутанную историю, и была не из тех, кто уклоняется от ответственности. — Я не оставила ему особого выбора. — Азула пожимает плечами. — Я чего-то хотела, и я это получила. У него не было права голоса. Сокка бледнеет. — Это неправда. Она просто хотела, чтобы он позволил ей взять вину на себя. Её репутацию было уже не спасти..oOo.
— Она была одинокой, — неуверенно говорит Сокка. — Вы, ребята, действительно с ней не разговаривали. Ну, я хотел сказать, что она не была самым дружелюбным человеком, но она… Он замолкает. — Не знаю, вы не видели, как… как она страдает. — Мы видели, — бормочет Зуко. — Не раньше, чем я… она заплакала. Вам было всё равно. Сидящая за столом напротив Азула выглядела так, словно была готова умереть. Он мог бы поклясться, что она заметно ниже опустилась на своём стуле. И если он продолжит в том же духе, то Азула может просто исчезнуть под столом. — Азула не знает, как заботиться о ком-то, кроме себя, Сокка, — напомнила Мэй. — Я понимаю, что вы с Суюки недавно расстались, но она собирается воспользоваться этим, — добавляет Катара. — Тебе не обязательно влюбляться в первого встречного, — пожимает плечами Тоф. Он игнорирует это замечание и обращается к Мэй. — Думаю, что знает. Ей просто трудно это выразить. Ведь так, Азула? — Ошибаешься, — ворчит она. Её лицо было такого красного оттенка, какого он раньше никогда не видел и, вероятно, никогда больше не увидит. — Видите? У неё просто странный способ выражать свои мысли..oOo.
У Азулы начинает болеть живот, но у неё нет особого желания возвращаться к тому столу. Она сворачивается калачиком, пытаясь унять голод, по крайней мере, пока все не уснут, чтобы прокрасться обратно. Она слышит тихий стук. Не знает, почему не ожидала, что Сокка просто ворвётся внутрь, но при виде острого шашлыка и миски сильно сдобренного специями риса, решает простить обиду. — А сейчас проголодалась? Она нетерпеливо кивает и забирает миску из его рук, возможно, с такой скоростью, за которую её отругал бы отец. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я привёл с собой Аанга. Подумал, что тебе было бы полезно поговорить с кем-нибудь, кроме меня. Азула кивает, между укусами. С Аангом всегда было намного проще поговорить. Она даже поделилась с ним некоторыми из самых поучительных бесед; до этого казалось, что она не могла найти кого-то, с кем можно поговорить на философские темы. И если направляла разговор в правильное русло, то обычно могла уйти от осуждения, чувствуя, по крайней мере, ненадолго, что она не безнадёжна. Она полагает, что у неё есть своеобразный способ говорить об этих философских вещах. Или, может быть, дело в том, что её доводы слишком похожи на доводы Сокки, что, конечно же, было бы совпадением… Она чуть не подавилась рисом, когда Аанг говорит: — Вы, ребята, на какое-то время поменялись телами, не так ли? — Поменялись? — Сокка криво, нервно улыбается. — Да, Тай Ли тоже это заметила, она сказала, что твоя аура не похожа на твою. Что она была больше похоже на ауру Азулы, а её — на твою. — Это нелепо. Ты и твои сверхъестественные штучки просто смешны… — его смех притворно фальшивый. Аанг поворачивается к ней. — Вот откуда я знаю, что ты хороший человек, — его улыбка очень искренняя. — Тебе было так легко просто поговорить с нами. И мы, как правило, соглашались по многим темам, которые обсуждали. — Да, — соглашается Азула. Она обнаруживает, что это очень обнадёживает — знать, что её взгляды на мораль и ценность жизни совпадают со взглядами Аватара, даже если есть некоторые более мелкие детали, по поводу которых можно поспорить. — Вы, ребята, действительно помогли друг другу, — вынужден признать даже он. — До самого конца. Это было не просто. — Это была катастрофа, Аватар, — вздыхает она. — Но вы оба хотели как лучше, — ухмыляется он. Это всё ещё не отменяет того, что она по-прежнему одинока, и что все они думают, что Сокка какой-то бабник. Вероятно, она выглядит такой же удручённой, какой себя чувствует, потому что Аанг добавляет: — Думаю, Суюки сожалеет о том, что она сделала. В тот момент она уже была зла, а потом шокирована… — он замолкает на какой-то момент. — Мы правда хотим, чтобы ты была с нами на праздниках, просто не знаем, как с тобой общаться. — Очень похоже на то… — Сокка проглатывает свою еду. — Как вы разговариваете со мной, она просто хочет, чтобы люди разговаривали с ней. Он закидывает руку ей на плечо. — Ты должна спуститься вниз, чтобы поесть с остальными, — пытается Аанг. Азула смотрит на миску у себя на коленях. Она предполагает, что поесть за общим столом было бы неплохо..oOo.
Сокка испытывает облегчение от того, что Азула следует за ним по пятам, пока спускается вниз. Он берёт её руку в свою. Возможно, всё обернулось ужасно неправильно, но он абсолютно уверен, что сможет всё исправить. Что они смогут всё исправить. Он сжимает её руку. И впервые, хотя ему гораздо комфортнее в собственном теле, он рад, что ему удалось ненадолго покинуть его..oOo.
Это всё ещё как-то сбивает с толку — снова быть самой собой, возможно, потому, что ей стало слишком комфортно, пока о ней заботились… Быть Соккой. Но быть ею уже не так невыносимо, как было до того, как она сменила тело. Даже если это всего лишь два человека, она больше не одна. Азула смотрит на свою руку, сложенную чашечкой в руке Сокки. У неё есть забота, которой она так жаждала.