кукловод

Кукла неловко отворачивается, взмахивая пушистым облачком белых волос, и закрывает лицо перебинтованной ладонью. Прямо настоящий жертвенный агнец. Сара, хоть и лишённая способности Гина, чует стойкий запах отчаянной жертвенности, граничащей с бессилием. — Ты не должна нести эту ответственность, Сара, — говорит он тихо сквозь пальцы. Он думает, что хрупкие плечики Сары, которые то гордо и уверенно вздымаются, словно крылья, то горестно опускаются, давным-давно должны были сломаться под весом ответственности за чужие жизни. Она же упрямо думает, что сильная. А сильная, значит, ни в чьей помощи не нуждается. Но если она не может решиться на этот отчаянный шаг, то он решится за неё. Если нужно будет замарать руки — замарает. — Ранмару... Бледное лицо застывает, лишь подрагивают уголки губ. Твёрдый, горящий пламенем стойкости взгляд остывает, тускнеет. Не верится. Немыслимо. Но только губы сами расплываются в улыбке. Облегчённой улыбке. Ранмару тоже не верится, что дыхание сбивается, когда рыжие локоны почти невесомо ложатся на его плечи, а тёплые, мягкие человеческие ладони, пахнущие цветущей весной, нежно касаются металла. Обкусанные губы почти дотрагиваются его щёк. Стеклянные зрачки беспокойно стучатся о стенки глаз, стараясь скорее уловить взгляд Сары. Кажется, словно студенистая, но безумно горячая кровь течёт по проводам, живая, настоящая, и если бы было внутри что-то, способное забиться пружиной, жарко, быстро, то непременно забилось бы до закипания крови. Сара наклоняется ещё ближе, неровно дыша, шепчет мягко и нежно сжимает его мёртвые пальцы в своих: — Но я не хочу делать тебе больно... Мой дорогой друг. Искусственное сердце трепещет живой птицей и толпы мурашек пробегают по телу, когда она мягко оглаживает его шершавый фарфор кожи. Знала бы она, что на самом деле может сделать больно машине, чьи мысли целиком сотканы из металлических проводков. Может быть, это горячее желание сделать её счастливой — только программный код. Может, она возненавидит его вскоре. Может, это всё и неважно, но всё внутри замирает и кричит в готовности сложить лестницу из трупов союзников к её счастью и свободе. ...Я сделаю это, Сара. И мы обязательно сбежим вместе. Тогда в её блестящих, ярких глазах он увидит отражение чистого неба и поймёт, что и он сумел стать по-настоящему счастливым. Кажется, будто от ладоней пахнуло раскалённым железом, и на бинтах расползаются тёмные пятна. Будто ненависть и грязная злоба, зависть, эгоизм липко обволакивают его. Нет, всё это его воспалённому сознанию только кажется. На самом же деле он нисколько не жалеет о том, что взял это в свои руки и о том, что через помутневшее запятнанное стекло поблёскивает его смерть. Её тёплая, хоть и испуганная улыбка согревает изнутри лучше имбирного эля. В конце концов, он лучше, человечнее, чем просто кукла!