Просто сказочная любовь.

«Ты нормальная вообще?» — задал Иван ей такой вопрос, в глубине души зная — нет. Она — совершенно ненормальная. Точнее будет сказать — будто бы не от мира сего. Удивительная. Сильная. Смешная. Красивая. Умная и добрая. Отважная. Задира. Василиса. Кто бы ему сказал ранее, что он как дурак, будет радоваться её каждой улыбке и каждому взгляду, а после этих взглядов будет и желание пойти и порвать всех, кто становится причиной их опасности. Он бы тогда точно сильно посмеялся, да. Волшебная. Они встречаются в удивительном месте, в удивительном мире, в удивительное время. Иван — это просто Иван. Детдомовец, со сложной и трудной судьбой (будто бы в таких случаях бывает всё иначе?) Парень, который очень рано повзрослел и пришёл в этот жёсткий мир холодной и неуютной Москвы, став такой же, как она. Став взрослым, равнодушным и хитрым аферистом, обманывающим богатеньких дамочек, альфонсов, дураков перед телевизорами и чувствовавший себя так вольготно в этом равнодушном мире. Женщины представляли в его жизни череду безликих кукол, которые появлялись ночами, а утром исчезали, без имён и без поцелуев. Привязанностей нет, родных — нет, близких — тоже нет. Только чувство огромного и тотального, гложущего душу одиночества. Одиночества, которое словно намертво въелось в его душу и в него самого, которое иногда разъедало сердце. Легко было прятаться за эти глупые шуточки, за дурацкий юмор, за смех, скрывая то самое гложущее одиночества и чувство непринадлежности в этом мире ни к чему. Или не к кому. А потом случился этот кавардак в его жизни и вот Иван уже где-то (да где он вообще?!), в каких-то лесах, посреди странно одетых людей, в каком-то деревянном тереме, потом — в тюрьме, и всё словно сливается в полностью хаотичный калейдоскоп непонятных красок, невнятных событий и в мельтешение незнакомых лиц. Лиц, которые угрожают, которые грозятся убить, которые относятся к нему как к дураку или как к слабаку, которые действительно абсолютно чужие. Пока не появилась она. Быстрый взгляд сквозь прутья решетки — и странная волна лёгкости и удивительного интереса. Интереса настоящего, истинного, инстинктивного. Словно она — загадка, удивительная загадка, которую нужно разгадать. Сражается как львица, как опытный и настоящий боец, как стойкий солдатик, это самый красивый солдат, которого только можно себе представить. И глаза сияют так ярко и так огненно, на прекрасном и милом маленьком личике, сияют так, что у Ивана одно желание появляется — быть рядом и наблюдать за этим светом в её глазах всегда. Оказывается прижатой к нему совершенно случайно — и замирает, словно перепуганная птичка, застигнутая врасплох. Замирает, а Иван вглядывается в это самое милое личико, в эти глубокие карие глаза и чувствует то, как держит её своими руками. И доселе неведомое чувство удивительного собственничества и защиты, чувство желания наконец-то разгадать какого-то человека — всё захватывает его мысли ворохом, хаосом, ураганом. Та самая секунда, что они прижаты друг к другу, а Иван может только прочувствовать этот момент и в глубине души понимать — не хочет её отпускать. Никогда. «Ты нормальная вообще?» — а она смеется легко, усмехается и забавляется от того, что выставила дураком и обманула. Иван зол, но в душе ему интересно — что может заставить Василису разозлиться? Или выйти из этой личины полного контроля над собой и этой собранности? Дерзит ему, совершенно не страшась и не боясь, не скованно, но так расслабленно, будто бы всё в порядке вещей. Бросает взгляд на те прожорливые колокольчики, а Иван уже чувствует упрямое желание добиться её, привлечь внимание, завоевать хотя бы чем-то настоящим. Идём за цветами, но проваливается и тут. Только получает от Василисы весёлый взгляд и ухмылку, граничащую с самодовольством и будто бы говорящую: «Ты не смеши меня». Упрямство заводит Ивана ещё сильнее. Она распускает волосы, чтобы присесть на берегу вонючего болота, вызывая Водяного, а Иван думает, что никого ещё не видел в своей жизни красивее и милее. Василиса — такая настоящая, красивая, хрупкая, но, кажется, никто не видит, насколько она может быть стойкой и сильной. Есть доселе неведомое чувство острой ревности и злости, когда этот мокрый слизняк пытается напугать девушку, а Иван выскакивает на берег и тянет Василису в сторону. За свою спину прячет и впервые в жизни так остро желает кого-то защитить. Спасти. Укрыть. Желает быть сильным, стать защитником и опорой, желает, чтобы она увидела кого-то настоящего в нём, именно в нём самом. Закрывает собой, понимая в глубине души — она бы и сама прекрасно справилась с этим слизняком, но желание помочь ей превысило другие разумные мысли. Иван смотрит на неё всё чаще и чаще. Кощей говорит идти и успокоить девушку, а Иван теряется вдруг — как успокоит тот, кого самого нужно успокаивать? Но находит Василису в чаще и получает ответ на свой вопрос — вот как она может сломаться и даже плакать. Только вот не нужен ему такой ответ на свой вопрос и Иван вдруг точно знает, что только ей может рассказать сейчас то, что у него на сердце. Вдруг открыть рот и рассказать о своём тяжелом детстве, о дурацких ожидания в детском доме, о своём понимании любви… Открывается первый раз, впервые какому-то другому человеку, этой красивой и храброй Василисе, которая вдруг слушает так внимательно и он, наконец-то — герой для неё… Жёсткое чувство абсолютной близости и привязанности, преданности — это совершенно новое для него, но Иван справится, лишь бы она больше не плакала. И чтобы её глаза всегда сияли от радости. Потом есть другой порыв: снять с себя этот кулон, который стал уже неотъемлемой частью его самого, и надеть Василисе на шею. Увидеть, как его самая личная и в какой-то даже мере дорогая вещь теперь на её шее — и чувство мощного собственничества и полной преданности отныне в его сердце навсегда. Он хотел бы, чтобы Василиса была только его, принадлежала только ему и видела — только его одного. Чтобы в её глазах всегда сияли звезды, когда она на него смотрит, и чтобы она была самой счастливой. Подчиняется желанию, которое уже давно засело в его голове: наклониться вперёд, чтобы коснуться её губ своими губами. Краем сознания совершенно инстинктивно, но верно понимает — вряд ли её губ касался кто-то другой, он будет первым, кто поцелует эту упрямицу, он будет первым, кому она ответит… Не получается поцеловать, только вот вопрос от Василисы о том, не желает ли он остаться в этом мире, наконец-то холодным копьем пробивает сердце и заставляет Ивана впервые немного прийти в себя: а что дальше? А дальше всё плохо. Сначала — чувство — холодного ужаса и шока, когда Василиса оступается и падает в пропасть, а он рвётся к ней, но не успевает. А сердце словно разбивается, а по голове — обухом, а в груди всё ревёт от боли и бессилия, а шок полностью в сердце, не отпускает и сковывает все внутренности. Потерял, только найдя? Несколько минут ада, но такой самый прекрасный звук позже — кто бы мог подумать, что Иван будет так рад услышать кваканье лягушки? Делает выбор. Иван делает не правильный выбор. Он убегает. В этом — вся его сущность до этого самого дня: убегать, скрываться, обманывать и приспосабливаться. Страх слишком силен, может, это понятно: Иван — гость в Белогорье, там — не его мир и не его жизнь, он там чужак и не сможет жить. Наверное? И он убегает, проклиная себя, словно уговаривая — справятся без него. Точно справятся, там самая сильная и классная команда в мире, зачем он им, слабак и трус? Убегает, чтобы наконец-то найти и осознать себя. Убегает, чтобы понять — пора прекратить бегать. Убегает, чтобы позже найти себя, сидящим на диване и с тоской смотрящим на красивые фотографии на телефоне, которые не исчезли: значит, всё произошедшее было реальностью. Красивой и яркой, насыщенной реальностью, от которой Иван, увы, отказался сам. И фотография Василисы, на которую он смотрит очень долго, не отрываясь, наконец-то дарит ему самый правильный выбор в жизни. Он влюблён. Наконец-то привязан к кому-то настолько сильно, что больше точно — не одинок. Ворваться в самый разгар драматичной сцены — это Иван точно умеет. Но почему-то потом происходит столько хаоса: сражение, манипуляции Добрыни с камнем и мечом, прилёт мини-Змей-Горыныча, хаос и вскрики… Иван знает, что будет помнить только одно позже — свою Василису. Свою красавицу и лучшего воина, которая сначала ударила его по щеке, выместив обиду и разочарование. Но Иван уверен, на этот раз он точно знает: справится. Завоюет её доверие обратно. В лепёшку расшибётся, но опять будет с ней рядом, а она будет ему улыбаться и задираться, а Иван опять будет видеть в этом мире только её одну… На этот раз он не испугается и со всем справится. Василиса целует его первой и от этого короткого прикосновения её губ Иван выпадает из реальности, хоть настоящей, хоть сказочной. Её поцелуй такой мягкий, сладкий и нежный, который мгновенно словно излечивает все его раны, словно спасает его сердце и лечит эту пустоту, которая всегда была с ним, лечит навсегда. Иван чувствует себя дураком, когда она отстраняется, но он так счастлив, что сейчас готов порвать этот мир и всех злодеев, чтобы ещё раз получить свой поцелуй и Василису рядом. Как ни странно, ему это удаётся. Добрыня погиб, Кощей тоже мёртв. Варвара сбежала — ну и чёрт с ней! Главное, что его отец — жив! И Василиса рядом, стоит вместе с ним и за руки они держатся, не отпуская друг друга. Она улыбается, и то самое милое счастье и звезды в её глазах сияют так ярко, как Иван ещё никогда не видел. Только теперь он точно знает — увидит. Увидит ещё много раз и много дней, когда Василиса будет счастлива. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Чуть позже пир заканчивается. Иван долго говорил с папой — подумать только, он наконец-то нашёл свою семью! Чувство шока не покидает его, и, наверное, не покинет ещё очень долгое время, но приходится на время расстаться — отдохнуть и хотя бы поспать. Но ему нужен только один человек для спокойствия и полного счастья. Этот человек стоит наверху, в коридоре соседней комнаты и молча рассматривает уборку праздника сверху. Её маленькая и кажущаяся такой хрупкой фигурка виднеется в проходе арки. Иван подлетает к ней слишком резко, Василиса не успевает даже толком обернуться — как уже в его руках, и в его объятиях. Глаза девушки расширяются сначала с удивлением, но потом смешливые огоньки сияют в глазах, когда небольшие ладони ложатся на грудь Ивана. Он же чувствует себя совершенно самым мужественным и храбрым мужчиной хоть в Белогорье, хоть в Москве — да и как иначе, если такая девушка рядом с ним и смотрит на него в ответ именно ТАК? — Моя принцесса сбежала с бала? — мягко говорит, пытаясь привыкнуть к чувству ослепительного счастья и полного спокойствия, безмятежности и наполненности. — Сбежала кто? — опять удивляется новому слову так мило и естественно, удивляется волшебно и сладко. Иван только усмехается, а потом тянется вперёд, чтобы поцеловать свою царевну — пока только в лоб. Касается губами, но не торопится отстраниться. Целует в лоб медленно и нежно. Василиса замирает в его руках, а у Ивана сердце словно даёт перебои, от этой чарующей нежности рядом с ней и от ощущения её так близко. — Ты прости меня, — шепчет, когда отстраняется, — струсил я. Дурак. Виноват — исправлюсь. Глупый я — чуть не потерял то, что только что обрёл. Самое главное в жизни обрёл, и испугался. Чуть не потерял. — Что обрёл? — спрашивает его тихо, зная ответ. — Тебя, — шепчет Иван ей в губы, тихонько и так мягко, сладко-сладко, склонившись своим лицом к её лицу. Уже и не помнит те времена, когда жил в Москве и был таким одиноким, потерянным и несчастным, когда душа его была такой пустой и одинокой. Не помнит ничего из этого, потому что наконец-то — он не одинок. — Вот как, — Василиса, оказывается, умеет быть такой тихой и даже немного смущённой. Замирает в нерешительности, а Иван справедливо считает — настала его очередь поцеловать эту невероятную девушку. Только сначала отстраняется неимоверным усилием воли, тянет её в сторону своей опочивальни (слово то какое, Господи!), и закрывает дверь. Пусть никто не видит их самые личные моменты и поцелуи, Иван не готов делить Василису с этим миром даже. Притягивает её себе и целует. Сладко и мягко, но так одновременно и уверенно. Обвивает одной рукой за талию, а второй — держит её лицо, касаясь щеки и большим пальцем лаская ту. Прижимается губами к её губам, чтобы понимать — таким счастливым он точно никогда больше не будет. Целует мягко и сладко, получает в ответ робкий выдох, заставляющий его тело мгновенно начать дрожать, а кровь — закипеть от страсти и от волнения. Эта девушка — самое удивительное и волшебное, что с ним вообще случалось и он не знает, как и чем заслужил такую удачу в жизни. И сводит его с ума то, что он точно первый, кто целует Василису, кто касается своими губами её губ, кто ловит первые нежные вздохи и выдохи, кто дышит с ней одним дыханием. Иван думает, что научит её целоваться, сам он готов вечно делать это, прерываясь только на то, чтобы воздуха вдохнуть, а остальное — весь мир не важен, пока он чувствует в своих объятиях только её одну. Какая нежная и сладкая… Василиса отвечает мягко, совершенно робко и неопытно. Подаётся навстречу и своими ладонями удерживает лицо Ивана в своих руках, чуть дрожащими губами опять целует в ответ. Поворачивает голову в сторону, когда Иван внезапно думает, что самоконтроль у него, конечно, никакой, сжимая её за талию к себе ещё крепче и сильнее, чуть прижимая её к стене и сам чувствует, как дрожит. Дрожит от лавины чувств и удушающе-сладких эмоций, дрожит от близости и от преданности своей к Василисе, которая, кажется, тоже определенно точно имеет к нему чувства? Кое-как останавливается, чтобы обнять её. Прижать к себе как можно крепче и сильнее. — Я тебя больше не отпущу, — говорит, обещая, запечатывая это самое обещание во взглядах, в объятии, в прикосновениях и в словах. В том, как она чуть усмехается в его грудь, но по-прежнему обнимает в ответ, в том, как Иван кладёт свой подбородок на её голову и закрывает глаза, абсолютно точно зная — он дома. Наконец-то он точно дома. И пока он держит Василису в своих руках и объятиях, Иван знает — он способен в этом мире совершенно на всё. И даже на большее.