Ягодный пунш

За окном смеркалось. Небо переливалось самыми нежными оттенками розового и голубого, приятная прохлада забиралась в заваленную вещами гостиную — «мастерскую», как ее любил называть Джейми. Вообще-то он был способен превратить в очередную «мастерскую» вообще любую комнату. Больше, чем ограничения, он ненавидел только жалобы Дэймона на бардак — неудивительно, что они нашли компромисс, а уж каким способом — об этом история умалчивает. Он умалчивает еще много о чем — например об истинных причинах переезда Джейми к Дэймону, или о тех многочисленных ночах, которые они провели без сна; о том, какие безумные идеи посещали и вдохновляли их и какие из них они мечтают претворить в реальность. Дэймон все ждал, когда его сожитель перекурит и, наконец-то, свалит с кухни, чтобы он смог заняться сюрпризом. Албарн не планировал его — как и большинство своих решений в последнее время, в принципе, — и, можно сказать, еще не продумал все детали. Он никогда не был слишком хорош в планировании мероприятий, но он точно знал толк в алкоголе. Так родилась идея ягодного пунша — освежающего и сладкого напитка цвета затухающего заката, как тот, что за окном доживает свой последний час. Джейми задержался — видно, тоже не мог оторвать от него свой взгляд. А когда он вернулся, буднично кидая пачку кретека и зажигалку куда-то в сторону дивана (который, разумеется, из-за бардака был «сам не свой»), Дэймон вдруг вспомнил, за что его порой ненавидит. — Только не лей туда слишком много водки, мне с утра на встречу. — Глазастый черт, — на большее Албарн был неспособен. Нельзя злиться на то, что он чересчур внимателен для обычного человека, но можно бесконечно беситься на его фирменную, наглую улыбку, как бы говорящую «я тебя снова обставил». Он еще и посмеялся ему в спину — совершенно беззлобно, но все равно отчего-то стало обидно. Дэймон был уверен, что Хьюлетт не полезет в верхний шкаф со специями, действительно, зачем ему? У него словно было чутье, подсказывающее, где искать, чтобы испортить сюрприз к херам. Обиды хватило ненадолго — совсем скоро он был слишком занят готовкой, чтобы думать о чем-то еще. Хьюлетт всегда поддерживал новые начинания Дэймона, особенно если это касалось приготовления еды. «Я живучий, как таракан,» иногда шутил он, и скорее всего это было правдой, ведь он ни разу не отравился экспериментами Дэймона над рецептами вьетнамской, индийской и даже африканской кухонь. Джейми сразу просек все плюсы положения дегустатора, и бегающий по горящей кухне Дэймон совсем не тревожил его, разве что только запах гари пару раз побеспокоил пожилую пару сверху. Именно благодаря сотне неудач Дэймон сейчас чувствовал себя так уверенно с замороженными фруктами и специями в руках. В конце концов пунш — это тебе не со стеклянной лапшой возиться, добиваясь от нее идеальной мягкости. Единственное, о чем он несколько беспокоился — это этап смешивания. Хьюлетта быстро развозит, и он долго спит после — так, что не добудишься. Плюсы подобной конституции — отсутствие головной боли, минусы — все остальное. С кем бы у Джейми не была встреча завтра, он предупредил, значит, всем будет лучше, если Дэймон не облажается. Когда основа была готова, Джейми в соседней комнате доделывал первый и последний полноценный рисунок за сегодня. В сторону были отложены листка три-четыре с грязными набросками, а этот, единственный в своем роде — над ним Джейми корпел весь вечер. Парень аккуратно закончил лайн и отложил перьевую ручку, затем еще раз посмотрел на весь рисунок издалека, чуть накренив шею. Этот персонаж не заслуживал однозначной оценки. Он — что-то среднее между «неплохо» и «на выброс», но, если закрыть один глаз, то сойдет за «ничёшного такого». В любом случае, Дэймон умел оценивать гораздо лучше него. Продравшись сквозь творческий бардак, Джейми выбрался в коридор, и, бережно прижимая к груди заветный лист формата «А3», проследовал на кухню. — Бу! — Пытайся дальше, — преспокойно сказал Дэймон, закручивая бутылку водки. Все его внимание захватил рисунок. — Что там у тебя? Джейми не сильно расстроился, что не испугал его. Они уже выяснили, что в этом хорош только Дэймон — но еще они оба знают, что Джейми так просто не сдается. Он спешно развернул лист — и на Албарна уставился угрюмый, носатый парень с тяжеловесной челкой. — Ничёшный такой. — Как с языка снял, — хихикнул Хьюлетт, любуясь своим дитем. Может, он и уродец, но он его уродец. — На тебя похож. — Джейми нахмурился. — Да, особенно когда хмуришься. — Вообще-то я его с Леннона рисовал, — махнул рукой он, вынуждая Дэймона искать сходства. — Нос, челкарь, взгляд… Что, совсем не похож? — Нет, он круче Леннона. Только в своем… грязном стиле. — «Грязный» стиль? — Джейми засмеялся. Звучало по-странному пошло. — Это могло бы быть его фишкой. — Ага, — Албарн мог увидеть в глазах напротив, как ему только что удалось запустить в голове Джейми настоящий ураган идей и концептов. — Пиши его с себя, и получится замечательно. Хьюлетт снова засмеялся, и, почесывая за ухом, направился обратно на диван. Возможно он будет рисовать, возможно он снова будет заклеивать бортики книжной полки стикерами с выписанными на них разрозненными идеями. Джейми обожал мозгоштурм, но вот убирался после него неохотно. Дэймону хотелось присоединиться. Проигрывая различные сценарии в голове, он бездумно открыл бутылку водки еще раз и плеснул ровно столько, сколько сказано в рецепте. …Первая чашка — именно чашка, потому что все стаканы лежали в мойке, — пошла на ура. Албарн не нашел изъянов в своем детище, а Джейми опрокинул пунш в два раза шустрее. Чуть скривившись, он бесцельно глянул на дно своей кружки, а потом на довольного Дэймона. — Тут есть грейпфрут? — Нет. — Помело? — Нет? — Значит, ты все-таки перебрал с водкой. — Быть не может. Он искренне не мог вспомнить, когда и каким образом ему удалось влить в пунш больше нужного. Ему, «прожженному алкоголику», по плечу даже бензин, так что он ничего и не почувствовал. Из колонок стереосистемы доносились псевдо-агрессивные риффы относительно свеженького альбома «Evil Empire», который Джейми одолжил у своего школьного друга. Вечер догорал, а пунш на второй чашке действительно стал горьким и невкусным. — Может, подсластить чем… — Дэймон пытался вспомнить, остался ли у них тот дешевый попкорн с карамелью из дальнего ящика, а Хьюлетт решил времени зря не терять. К не-удивлению Албарна он включил телевизор — очевидно, что его выбор остановится на МTV, — и выкрутил его громкость до уровня музыки, чтобы создать идеальную шумовую стену. «Гениально,» похвалу Дэймон оставил при себе, но его восторженный взгляд говорил за него сам. Джейми снова «обставил» его, что уже вполне себе часть рутины. Они смотрели идиотские интервью с невнятными артистами-«однодневками», наблюдали за их пафосными до тошноты выбросами, и радовались — господи, как хорошо, что мы — не они! Когда и это надоело, они перешли на квиз-шоу — не менее отдающие маразмом, чем те лайвы на двадцать пятом канале. Джейми встал еще раз и по неизвестной Дэймону причине поменял музыку. Из колонок почему-то запели Pulp, и под них тупые телешоу стали гораздо смешнее. За такие теплые весенние вечера Дэймон был готов отдать все то немногое, что у него осталось. Вроде ничего не происходит, но им удается набить это «ничего» спорами, потом обсуждениями с уклоном в глубокую философию и обратно спорами, затем они обязательно обмозговывают последние свои идеи, с особым обожанием обсасывают каждую деталь — и все это не вставая с дивана! Возможно, Джейми стоило оставаться на диване, ведь когда он встал в его голове зазвенели колокола. — Знаешь, че я придумал… — «Страшно представить,» думал Дэймон, параллельно наблюдая, как Хьюлетт совершенно беспомощно спотыкается об им же разбросанные подушки, карандаши, перманентные маркеры, банки из-под пива и еще невесть что, по пути на кухню. И Албарн не был бы Албарном, если бы не устал ждать его уже три секунды спустя. Он добежал до злосчастного пунша в тот момент, когда Джейми застыл над ним с открытой бутылкой водки. — А как же встреча? — пытливо спросил он у Хьюлетта. Тот поднял на него свои смеющиеся глаза, и на этом обсуждение подошло к концу. — Ладно. Лей. Это случалось неоднократно. Им достаточно один раз переглянуться, чтобы решиться послать все к херам и нырнуть в момент с головой. По Дэймону видно сразу — он человек эмоции и мгновения, которое происходило ровно секунду назад, и он будто всегда стремится его опередить. О Джейми же такое сказать сложно — он может бросаться в крайности совершенно внезапно и без видимой на то причины. Одному богу известно, что творится у него в голове, и думает ли он вообще о последствиях. Практика подсказывала, что не особо, но Дэймон всегда надеется на лучшее. Иногда, когда он уверен, что никто не помешает, Албарн следует его примеру. Он решает сменить воющих Pulp на The Kinks, и становится еще лучше. Хочется танцевать и совсем не хочется есть. Джейми пару раз сбегает покурить, а потом возвращается, чтобы сделать и без того громкую музыку еще громче. Ему смешно, Дэймону тоже. Ноги становятся ватными уже после четвертой чашки. — Ты потерял хватку, — счастливо реагирует Джейми, затягиваясь прямо в гостиной, по просьбе Дэймона выдувая дым в окно. Приятный, вечерний холодок окончательно путает мысли, пустота в голове усыпляет остатки совести. И да, он снова танцует под The Kinks, под самую охуенную группу в мире. Они мечтают успеть в этой жизни все — так пусть такие спонтанные мгновения служат передышкой от этой гонки. — Затянись, большой Ди, — дразнит не менее пьяный Джейми, протягивая ему сигарету. Однажды он уже спалился, когда любовался курящим Дэймоном. Между прочим, неплохо курящим, но с умилительной опаской, которая и вызывала у художника счастливую улыбку. — Благодарю, маленький Хью, — передразнивает Албарн и крепко зажимает сигарету меж зубов. — А это откуда взялось? — Джейми недоуменно смеется. Он содрогается всем телом, услышанное его то ли смешит, то ли злит. Дэймон не спешит разбираться. Острота сигареты оседает горечью на самом кончике языка и чуть пощипывает. Он целует Хьюлетта, избавляясь от неприятных ощущений — или, скорее, разделяя с ним эту участь. Во рту гуляет надоедливый привкус гвоздики — тоже на двоих. Шум улицы за приоткрытым окном перебивается музыкой и всплесками песен с МТV, но громче всего стучит сердце — или два сердца, бьющихся синхронно. В глазах «маленького Хью» плещутся огни прямиком из ада — такие же яркие и пугающие. Идеи вновь крутятся в его голове волчком, но «большой Ди» помогает остановиться на одной, которая подойдет им обоим. Другими словами, это очередной «компромисс». Албарн понимает, как сильно на самом деле напился, только когда пуговица джинс не поддается его пальцам. Джейми безучастно наблюдает за этим и смеется от души, ведь сам напился еще больше, и по части тугих пуговиц точно не помощник. Их обоих подгоняет адреналин, дарованный спонтанностью. Сколько таких пьяных случайностей уже было — со счету собьешься. Сколько раз они теряли голову не без помощи друг друга и пары лишних банок пива — дохрена. А вот сколько раз Джейми с таким вожделением смотрел в глаза Дэймону… Что же, такое случалось куда реже. Дэймону нравится ловить вздохи, слетающие с его губ. Ему нравится то, как он водит руками по его телу, как он любуется им. Ему нравится, что ему нравится. Впечатление такое, будто время замедляется, когда это происходит. И голод, приправленный щепоткой его природной ненасытности, диктует делать все еще медленнее, чтобы этот момент вообще никогда не заканчивался. Джейми способствует этому — подначивает, помогает: его хватка оказывается гораздо крепче, чем у Дэймона, он сам захлебывается, но не забывает про Дэймона ни на секунду, и Албарн поддается волне безумия. Запахами пряной гвоздики, душистых ягод, едкой водки и терпких масляных красок пропитана вся квартира, и эта гремучая смесь ароматов сейчас удивительно приятна. Чувства обостряются. Громкая музыка в гостиной как нельзя кстати. Они становятся единым целым с окружающей их вакханалией. Дэймон не жалеет, что все произошло так внезапно. Возможно, Джейми пожалеет — он уже заснул, и, черт знает, может быть завтра ему повезет проснуться с головной болью, ведь по скромным и пьяным подсчетам Албарна, спать им осталось меньше пяти часов. «Он убьет меня,» заключил он. И стоило только вспомнить, что если это и произойдет, то только часов через пять, как у него от сердца тут же отлегло.