Несмотря ни на что

Боль была частым спутником маленького Саши. Она отдавалась по всему телу, украшенному множеством синяков, ран и ссадин. Иногда даже дыхание давалось мальчику с трудом. Но стоило ноткам знакомого аромата только появиться в воздухе, как боль начинала постепенно исчезать, уступая место легкой сладости. Этот запах всегда принадлежал лишь одному человеку — Эрнесту Эдуардовичу, заполнявшиму пространство вокруг себя приятным ароматом. Так было и в тот день. Сашка опять пробрался к матери. Тогда казалось неважным, как мама отреагирует, и что она скажет, даже если она поколачивала, в этом был какой-то вызов — бороться, пока, наконец, что-то не изменится. И каждый раз в воздухе витала какая-то призрачная надежда, остававшаяся где-то далеко в подсознании, что мать все же полюбит его, примет, обнимет и приласкает. Но даже если этого не происходило, сильный сынишка никогда не унывал. Это все равно была мама, и никто не сможет ее заменить, так же как и никто не сможет убедить ребенка отказаться от нее. А боль иногда помогала, напоминая о жизни, которая теплилась в маленьком сердце. Только в этот раз все было по-прежнему — Саша снова убежал весь в синяках и ссадинах, еще не понимая, какие раны останутся в его сердце. Уроки в школе не отличались чем-то особенным и в этот день. Последней в расписании была литература. Мужская фигура влетела в кабинет чуть позже звонка, а воздух наполнился ароматом знакомой приятной сладости. Мешки под глазами Эрнеста Эдуардовича были похожи на яркие синяки. Его вид был таким уставшим, что на учителя поступать уже никому не хотелось. Несмотря на это, волосы преподавателя были аккуратно уложены, а искусно расписанный воротник рубашки подчеркивал красивые черты лица. — Всем здравствуйте, — учитель опоздал, так что расторопно сел на свое место. — Опаздываете, Эрнест Эдуардович. Как всегда, — не смог сдержать насмешки Саша, которому всегда так и хотелось поддеть молодого преподавателя. — Так! Бондаренко, помалкивай. Видимо, ты хочешь показать домашнюю работу первым. Как всегда, — с ухмылкой ответил Цу Норд. Весь класс тихо захихикал, пока сам виновник беспорядка уже с готовностью доставал тетрадь. На сегодня опять задали сочинение, и Саше, на самом деле, очень нравилось, как Эрнест Эдуардович их читает. Почему-то другие преподаватели никогда не обращали внимания на содержание его работ, их волновали только правила русского языка. Только этот молоденький манерный учитель всегда вчитывался, не обращая внимания на огромное количество ошибок. Было настолько приятно, что Саша даже стал изо всех сил стараться писать грамотней и аккуратней. Как ни странно, учитель заметил эти изменения, несмотря на огромное количество сочинений и других учеников. Почему он помнит именно его работы? Бондаренко не понимал, чем именно они цепляли Эрнеста Эдуардовича. Учитель открыл протянутую тетрадь и забегал глазами по написанным строкам. Красная ручка тут же возникла в руке Эрнеста, но почти сразу была отложена. Преподаватель стал с жадностью вчитываться в каждое слово. Это было очень заметно, от чего Саше стало немного неловко. Неужели все так плохо? Или ему не понравилось? Тревога охватила мальчика. Саша стал нервно переминаться с ноги на ногу, сжимая руки в кулак, чтобы хоть как-то отвлечься. Но через несколько минут учитель оторвал глаза от сочинения с изумленным выражением лица, словно он только что вернулся из совершенно другого мира. Эрнест Эдуардович еще несколько раз с интересом перечитал некоторые строки, пока не заметил, что Саша до сих пор стоит и ждет, когда же ему вернут тетрадь. — Зачем стоишь над душой? Садись, я сейчас проверю и отдам. Хотя нет, пока собери тетради остальных и положи мне на стол, — почти не отвлекаясь от чтения, сказал преподаватель, махнув рукой куда-то в сторону. Хорошо, что теперь у Саши было задание, поскольку стоять на месте и ждать оказалось очень утомительно. Было заметно, как большие янтарные глаза то и дело нервно посматривали в сторону Эрнеста Эдуардовича. В ту же минуту, когда тетради оказались на учительском столе, а ученик сел на место, преподаватель заговорил. — Грамматика стала лучше, но все еще хромает. Видно, что ты постарался. А текст… Я хочу его зачитать. Каждый раз не могу оторваться от твоих работ. Меня поражает ход твоих мыслей, — с сияющими воодушевлением и гордостью глазами проговорил педагог, смотря на своего юного, краснеющего от смущения, ученика. Эрнест Эдуардович всегда относился с особым вниманием к сочинениям Саши, каждый раз отмечая его старания. Мальчишка учебники с роду не открывал, было нелегко впихивать в голову тонну пропущенных занятий. Практикант, несмотря на свою неопытность, объяснял доступным и понятным для ребенка языком. Сашка записывал каждое слово преподавателя, помечая в учебнике нужные правила, прилежно стараясь запомнить весь материал. Произнося такую простую, бесхитростную похвалу, учитель невольно разжигал уверенность в груди Саши, придавая ему сил. Казалось, все старания были не напрасны, как и бессонные ночи за учебниками. В эти моменты Саша чувствовал себя важным и нужным. Эрнест Эдуардович зачитал сочинение. Мало кто оценили произведение Бондаренко, но для Саши это было особенным моментом, позволяющим забыть о маме, ранах на теле, домашних конфликтах и просто наслаждаться мгновением. В те времена каждая посиделка с Эрнестом Эдуардовичем после уроков была для мальчишки особенной. И в этот раз он остался в кабинете, чтобы почитать книжку, пока ее хозяин, устало вздыхая, проверял оставшиеся сочинения одноклассников. Присутствие этого человека было невероятно важным для Бондаренко, несмотря на тишину в классе. Обычный кабинет благодаря Эрнесту Эдуардовичу становился каким-то приятным и по-домашнему уютным, в нем царили тишина и спокойствие, позволяющие Саше сбегать в несуществующий волшебный мир. Юный читатель видел отголоски своей боли в истории мальчика-сироты с необычным шрамом на лбу. Вот только, в отличие от Саши, у Гарри появлялись друзья, заменившие ему потерянную семью. Поттер стал для новых товарищей особенным, незаменимым, исключительным, его жизнь была полна красок и волшебства. А вот реальность Саши ничего подобного не несла. Быть может, от того он так наслаждался временем, проведенным в маленьком, душном кабинете, пропитанным сладким ароматом духов Эрнеста Эдуардовича, становясь частью магического мира по ту сторону книги. — Эрнест Эдуардович? — осторожно спросил Саша, с опаской смотря на учителя. — Что такое? — преподаватель оторвал глаза от тетрадей и спокойно посмотрел на него. — Что такое левитация? А то словаря рядом нет, я не понимаю, — на самом деле Саше было очень неловко отрывать Эрнеста Эдуардовича от работы. Обычно он старался справиться со всем сам и не хотел лишний раз напрягать преподавателя и становиться обузой. — Это значит парить. Просто синоним, ты раньше не слышал? Разве ты не смотрел фильм? — спросил учитель, даже отрывавшись от работы. — Есть какой-то фильм? — с любопытством задал вопрос Саша, давая Эрнесту Эдуардовичу понять, что тот попал в яблочко. — Да, ты не слышал? Разве ты не видел его по телевизору или на DVD? — Нет, не видел. У меня всего пять каналов, а дисков нет совсем. — Я могу принести, если у тебя есть, где его посмотреть. Саша задумался, ведь дома ничего похожего на DVD плеер не было, а если бы и было, то тетушка наверняка не разрешила бы этим пользоваться. У него был только один вариант — найти компьютер с дисководом в школе или библиотеке. В принципе, договориться с преподавателем было несложно, так что после минутного размышления, он уверенно закивал. — Хорошо, в следующий раз принесу, а пока мне нужно закончить работу. Радостный Саша снова кивнул и уткнулся в книгу, которая вновь открыла ему удивительный мир. Было так спокойно сидеть в этом классе, не думая о том, что ему нужно делать и как дальше выживать. Не защищаясь, не переживая. В этой комнате рядом с Эрнестом Эдуардовичем всегда царило такое умиротворение, которое иногда было приправлено нотками удовольствия, а в совсем хорошие дни, казалось, даже счастья. Невозможно было забыть те слова, которые Эрнест Эдуардович запретил говорить своему маленькому ученику. Саша даже помнил дословную фразу, усталое и обессиленное выражение лица преподавателя, а также прохладную руку, нежно гладящую по голове: «Пока не станешь взрослым, я запрещаю тебе говорить о том, что тебе нравится, когда тебя бьют». Хотя тот мальчишка из воспоминаний был глуп, он все же держал свое слово очень стойко, и только спустя прошедшие годы Саша понял, какую опасность могло принести ему это откровение. Сколько власти оно дало бы людям, которые могли его услышать. Это обещание защищало его сквозь года. Вообще, сложно оценить все, что сделал тот обычный учитель-практикант для того маленького Саши. Кто бы знал, что бы случилось с тем Бондаренко, не сообщи Эрнест Эдуардович в тот день Галине Фенговне о его родителях. Успели бы спасатели доплыть до него в море? И нашел бы он ту семью, что имеет сейчас? Одно присутствие этого молодого преподавателя кардинально изменило жизнь Саши, можно сказать, даже спасло. Он не просто дарил покой, счастливые моменты и передышки, находясь рядом в то тяжелое время — Эрнест Эдуардович защищал его. Преподаватель сыграл важнейшую роль в этой истории, и маленький мальчик, живущий в сердце уже взрослого мужчины, никогда этого не забудет. Тогда спаситель казался таким нереальным, удивительным, словно ангел, хотя Саша никогда не верил в Бога. Очень тяжело верить, когда жизнь похожа на ад. Но все же Эрнест Эдуардович казался посланником с небес, утешением, тем, кто открыл Саше дорогу в лучшую жизнь. Только с прошествием лет, встретив ангела еще раз, благодаря невыносимо нелепому случаю, Быков (бывший Бондаренко) стал понимать, что это был вовсе не ангел, а самый обыкновенный добрый человек со своими демонами. Эрнест вынужден был пить таблетки, а если их не было, то сходил с ума. У него то не было ни на что сил, то он тревожился из-за всякой ерунды, буквально живя на иголках. Цу Норд плохо спал и часто просыпался от кошмаров, не понимая, где находится и что вообще происходит. Иногда казалось, еще чуть-чуть и весь кислород уйдет из его легких, а сердце остановится. Саша часто водил по квартире полусонного Эрнеста, когда тот терял свои очки или засыпал в зале, не закончив своей нервной полуночной уборки. А еще бывший идеал ужасно готовил. Он не мог справиться с такими элементарными вещами, как обычная яичница-глазунья. Саша отчетливо помнил время, когда Эрнест из-за своей болезни был той еще занозой в заднице. К тому моменту они уже съехались, живя на съемной квартире. Постепенно Цу Норда подводило не только зрение, но и здоровье. И вот Эрнест свалился с простудой. Саша был вынужден взять себе выходной, чтобы позаботиться о своем старикашке, а то скопытится и что тогда делать? Но самое ужасное было впереди. Больной Эрнест оказался до жути упрямым и придирчивым. — Тебе что десять? Всякий фастфуд тебе не пойдет на пользу тем более, зачем тратить на это лишние деньги? — раздраженно произнес Саша, держа в руках тарелку куриного бульона. — Мне не хочется это есть. Сейчас я закажу пиццу и выпью твое дурацкое лекарство, — прохрипел больной, посильнее укутываясь в одеяло. — Мне тебя с ложки кормить, я не понял? — Быков еще раз посмотрел испепеляющим взглядом, после чего глубоко вздохнул и осторожно опустился рядом с ним. — Садись. — Ты что, на полном серьезе собрался меня так кормить? — А что мне еще с тобой делать? Ведешь себя как ребенок, так что и обращаться с тобой буду как с малым дитем. Либо ты ешь суп сам, либо я в тебя его запихиваю. Хрупкое эго Эрнеста не перенесло бы такого удара, поэтому он послушно сел на кровати и взялся за тарелку, приступая к трапезе. Первые ложки бульона он проглотил с чванным выражением лица, но после стал есть с большим аппетитом. Такие перемены вызвали у Саши мягкую улыбку и короткий смешок. — Так вкусно получилось? Эрнест уверенно кивнул, не отрываясь от еды. — Не торопись, он никуда не денется. Сейчас еще принесу таблетки, как раз выпьешь. Когда Саша вернулся со стаканом воды и лекарством, больной уже отложил пустую тарелку и смиренно ждал своей участи. — Спасибо, ты очень вкусно готовишь, — заметил Эрнест. Он частенько так говорил, зная, насколько Саше важно это слышать. Повар довольно улыбнулся и присел рядом с партнером, смущенно краснея. Сколько раз ему бы это ни говорили, ощущать себя нужным и полезным все равно было приятно. — Ты точно уверен, что взять выходной было хорошей идеей? Саша тяжело вздохнул, переведя взгляд в пол. — У тебя падает зрение, да и готовить ты не умеешь. Я не могу тебя так оставить. Мало ли что может случиться. — Я не ребенок, — возразил Эрнест, сводя брови. — Я и не говорю, что ты ребенок. Я беспокоюсь за тебя, ты понимаешь? — Понимаю, — тоже с тяжелым вздохом сказал Эрнест, отворачиваясь. Саша перевел взгляд на восхитительные серебристые волосы партнера. *** Локоны Эрнеста стали еще длиннее и сейчас развевались от ветра, что холодными порывами ударял в лица нежданных посетителей Балтийского пляжа. Осень разогнала редких туристов, посещавших этот небольшой каменистый берег, который и в солнечные деньки не отличался популярностью. Эрнест стоял в легкой курточке перед бушующим морем, заигрывая с безжалостной стихией, что так и норовила усыпать его солеными каплями или погрузить стопы в ледяную воду. Саша, по натуре более чувствительный к низким температурам, роптал, что стоило одеться по погоде, хотя его любимый ни разу не пожаловался на холод. — Тебе точно нормально? — еще раз спросил он, подходя ближе к партнеру, протягивая чашку обжигающего чая из термоса. — Да, все в порядке. Это тебе у нас вечно прохладно, — прищурившись ухмыльнулся Эрнест, забирая у партнера из рук кружку. Подобное действие не ускользнуло от Сашиного внимания. Сложно было не заметить, как твой любимый человек, который находится с тобой рядом почти все твое время, постепенно теряет остатки зрения. Эрнест давно предупреждал его об этом. Но Сашу нисколько не пугала перспектива отношений со слепым человеком, в отличие от мысли, что любимый скоро лишится возможности видеть этот мир. Даже если в нем так много дерьма, все еще оставались такие вещи, как бушующее море, безлюдный пляж и многое-многое другое. С одной стороны, Эрнест перестанет видеть весь тот ужас, творящийся в мире, но с другой стороны, утратит возможность созерцать столь прекрасные вещи, как это бушующее море, безлюдный пляж, серые облака, гонимые ветром… К сожалению, последние несколько лет зрение любимого падало с ошеломительной скоростью. Эрнест и раньше не мог передвигаться по новым местам без очков, а сейчас зрение подводило его даже в них. Сначала Цу Норд не мог видеть экран телевизора, а после ему стало сложно читать книги с крупным шрифтом. Постепенно все дошло до того, что Эрнесту стало сложно работать и убираться. Было сложно не заметить, как приближающая слепота пугает Цу Норда, как отчаянно он пытается запомнить каждую деталь того, что дорого его сердцу, перед тем как мир погрузится в беспросветную тьму. Предметы архитектуры, живописи, элементы различных танцев, флору и фауну разных стран — он рассматривал все это часами. Иногда Саша замечал этот пристальный грустный взгляд. Похоже, что какая-то часть Эрнеста медленно затухала, это было подобно маленькой смерти. И, возможно, в какой-то мере ею и являлось. — Со зрением совсем плохо? — неловко спросил Саша, грея руки о собственную кружку. — Да, не знаю, что со всем этим делать, — Эрнест нервно потер переносицу пальцами. — Все будет хорошо. Я же рядом, справимся. Возьму еще одну работу, если будет нужно, — решительно ответил Саша, бросая взгляд на волны, которые подбирались все ближе. — Аккуратнее. Рукой он осторожно приобнял партнера за талию и отвел немного назад, чтобы тот не промок от холодных брызг. Быков ненадолго задержал ладонь, вскоре возвращая ее на чашку с горячим чаем. — Спасибо, — немного опешив ответил Эрнест, но затем раздраженно вздохнул. — Я все еще смогу и буду работать. Чем я буду дома маяться? Тем более шрифт Брайля я уже знаю. — Но тебе нельзя переусердствовать. Почему ты просто не положишься на меня и все? — нахмурившись, сказал Быков. — Я и так на тебя полагаюсь, но я не хочу, чтобы ты считал меня беспомощным, будто я не могу сделать что-то элементарное или моя жизнь на этом закончится. — Знаю, но, блядь… — Саша судорожно вздохнул и закрыл лицо руками, простояв так немного, он нервно спрятал ладони в карманы. Эрнест кинул беглый взгляд на собеседника и попытался снова запомнить черты его лица. Перед ним стоял спокойный и уверенный в себе молодой человек, находящийся в шаге от зрелости. Вскоре его лицо покроется старческие морщинки, которые с годами будут становиться все глубже, а через пару десятилетий огненные волосы постепенно сменятся серебряными прядями. Но, несмотря на огромное желание, увидеть это у Эрнеста не будет возможности. Цу Норду всегда нравилось наблюдать за изменениями в любимом. Он помнил юного Сашу, ростом где-то по его плечо, у которого еще оставались очаровательные детские черты. Тот мальчик был пылким, но таким неуверенным, беспокойным, импульсивным и буйным. Сейчас же Саша повзрослел, как внешне, так и внутренне. Быков казался уже совсем другим человеком. Эрнесту так хотелось бы увидеть новые изменения, что произойдут внутри его любимого. Но это было лишь несбыточной мечтой. Эрнест дотронулся до щеки Саши прохладной ладонью, чтобы успокоить дорогого человека. — Ты сильно вымахал, хоть так меня и не перерос, — сказал Цу Норд, поглаживая щеку большим пальцем. Раньше юный Быков смутился и отвел бы взгляд, но сейчас лишь дотронулся до прохладной ладони, переплетая их пальцы, чтобы приблизиться и мягко поцеловать губы Эрнеста. В этом касании было столько нежности и заботы, что партнеру стало не по себе. Заметив напряжение любимого, Саша опустил теплую руку на белую, словно только что выпавший снег, щеку Эрнеста. — Саш, все будет хорошо. Я уверен. Ты дал мне столько поддержки и заботы, что я точно со всем справлюсь, — спокойно ответил Цу Норд, с трудом различая янтарные глаза напротив. Эрнест уже не казался тем ангелом из фантазий маленького рыжего мальчика. С потерей зрения его личность рассыпалась, а вслед за ней, как карточный домик, потерявший опору, неминуемо рушился и его образ сверхчеловека в голове Саши. Теперь тот выдуманный облик существовал только в его далеких воспоминаниях. Но и Саша давно уже не был ни наивным ребенком, ни взбалмошным подростком. А смотря на ослабшего мужчину, он видел лишь умные глаза, красивые длинные волосы, почти идеальные черты лица, он слышал мелодичный голос, рассказы о книгах, истории, архитектуре и искусстве. Человек — существо не безупречное, с множеством изъянов и пороков, но Эрнест был для Саши почти совершенен. Да, у всех есть свои слабости и недостатки, но разве в этом нет своего очарования? Какой толк встречаться с Богом? Они многое потеряли, оказавшись вместе, но и многое приобрели. Мир вокруг постепенно меняется, а с ним меняются их мысли, тела, интересы, но для Саши все так же было непонятно: почему этот человек, несмотря на все изменения, оставался для него таким же особенным, как и несколько лет назад? У него не было шанса не влюбиться, это было просто невозможно. — Раз я даю тебе столько силы, то тебе и дальше придется терпеть меня, — сказал он, пожимая плечами. — И как долго? — ответил Эрнест, чуть наклоняя голову в бок. — Пока не перестанешь быть таким невероятным, — как на духу выпалил Саша. Благодаря влиянию партнера, он стал честнее выражать эмоции. — Вместе мы как-то справимся. — Это точно. Справимся! — Эрнест улыбнулся, касаясь ладонью рыжих прядей. — Все-таки 2018 как-то пережили. Какие-то там проблемы со зрением — ерунда! Саша звонко рассмеялся, после чего Цу Норд не выдержав, тоже захохотал в ответ. Их радостный смех, который казался таким неуместным, горьким, но парадоксально умиротворяющим, еще несколько минут парил в воздухе. Влюбленные с улыбкой смотрели в сторону моря, думая о чем-то своем, сокровенном, личном, наблюдая за буйством водной стихии. Маленькие соленые брызги иногда долетали до их лиц, но пара не обращала на это внимания. В данный момент их обоих успокаивала одна мысль — они есть друг у друга, а значит, все будет хорошо. Несмотря ни на что, они справятся!