Так все и было.

Я знаю, что все это было неправильно. Мы были страшно напуганы, старались сбежать от правды и этого животного страха. Бежали от самих себя. Были ли мы неправы? Нет. Это естественный инстинкт самосохранения. Крысы бегут с тонущего корабля, но вот куда они направляются? Этот вопрос можно было задать и нам. Знаешь, все так быстро закрутилось. Мы с Карен путешествовали по стране, в отдаленные ее стороны, смутно напоминающие города. Там не было этого странного всепоглощающего запаха похожего на.. Я даже не знаю на что он был похож. Но люди, вдыхающие его уже второй год подряд, стали резко отдавать концы. Моя сестра Мэган, она не дожила до пяти. Отец Карен, ее сын. Сначала нам показалось, что нас сглазили, как это кажется мне смешным сейчас, пока отец Иоанн не начал отпевать людей парами, а то и куда больше за раз. Однажды ночью я проснулся от того, что в мое окно первого этажа, в маленьком трехэтажном домике на 5 авеню, бешено колотила Кар. Я открыл ей дверь, включил свет в прихожей и лишь тогда разглядел ее слезы. Этот дикий ужас на ее хорошеньком лице. Распухший от рыданий нос, который естественно не был ее обычным украшением, серые, практически прозрачные глаза были до неправдоподобности пусты для этой жизнерадостной девушки. Светлые, будто бы невесомые волосы непослушно завивались. Вечно уложенные волосы Кар сейчас удивляли меня не на шутку. Честно сказать, я никогда не понимал каким образом женщины добиваются таких замысловатых причесок, все, на что был горазд я - это подравнять свою излюбленную минималистскую стрижку еще на мм. Впрочем, вернемся к описанию внешности моей нарушительницы спокойствия. Самое обычное платье небесно-голубого цвета, фильтр воздуха на груди, длинный карминовый плащ мужского покроя и туфли на 5 сантиметровой шпильке. Тонкое запястье Карен оплетал дивный посеребренный браслет с огромным циферблатом. Часы громко тикали, оживляя странную обстановку, вытаскивали меня из состояния паралича. Я не знал, что мне делать. Необычно трезвый со сна разум заставлял меня одеться и проводить ее до дома, оставляя за мной выбор - стать милым добродетельным соседом или заботливым знакомым. Я выбрал второе и раскрыл перед ней свои объятья, позволив уткнуться в свое плечо и беззвучно разразиться новой порцией рыданий. -Сэм, - так она называла меня, хотя мое имя Артур. - Прости, Сэм, просто теперь у меня больше никого не осталось. Никогда не спрашивал у Кар почему она называет меня Сэмом, я не хотел показаться ей кретином и тупицей, но этот вопрос терзал меня как заноза в заднице, простите за такое нескромное выражение. Кроме того я не знал о ней ничего за исключением возможно ненастоящего имени и того, что ее сын и отец немыслимым образом скончались. -Карен, ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня, ведь мне не понаслышке известно что такое страх. Я приобнял ее за плечи и отвел в гостиную, где усадил в древнее, обитое незнакомой мне "махровой" зеленой тканью. Щелкнул пальцами и заиграла моя любимая композиция "The Ink Spots - I Don't Want to Set the World on Fire" -Карлсон! - негромко прикрикнул я, боясь разбудить еще живых соседей. На самом деле как бы это жутко не звучало - это было так. С кухни прилетел мой домашний старенькой модели дворецкий. Его давно пора было обновить, но рука не поднималась. Его шарообразная форма и пропеллер, поддерживающий его в воздухе, который походил на лопасти мельницы, делал его очень милым. Единственный глаз - камера дройда, повернулся ко мне и синтезированный голос спросил: -Да, сэр? -Два виски, пожалуйста. - Негромко произнес я, поглядывая на всхлипывающую блондинку. Сейчас Карен будто скинула лет восемь, не меньше, до того сильно она походила на неоперившегося подростка. -Будет исполнено, сээр! - Карлсон улетел. Я опустился в кресло рядом с девушкой и беспокойно коснулся ее руки. -Что произошло? -Мы должны убраться отсюда, Сэм. -Почему? - наивно хлопая глазами ляпнул я. Действительно, причина совершенно не очевидна. -Потому что бесполезно ждать, что все кончится так же внезапно, как началось. - Милосердно разжевала она. -Но.. - попытался вставить я, забирая у дройда поднос с виски и платком для Карен. Она звучно высморкалась и продолжила: -Ты хочешь умереть? -Нет, - я сходу ответил, даже не обдумав вопроса. -Мы уедем, мы должны. -Хорошо, я постелю тебе в спальне, а сам лягу здесь. Нам надо выспаться.. -Сейчас же, - она больше не плакала, но в ее серьезном голосе не сложно было услышать истерические нотки. Мурашки побежали по моей коже в разы интенсивнее, ведь только так я вообще смог заметить, что меня немного подтрясывает. Это было мерзко. Снова щелкнув слабо повинующимися пальцами, я остановил музыку. Поднялся и пошел собирать вещи. По правде говоря, тогда я мечтал лишь об одном. Чтобы этот кошмар оказался сном и я проснулся бы обнимая Карен субботним утром, с открытым окном, вдыхая аромат цветов из лавки миссис Саммер напротив и слушая смех детей, гоняющих мяч. К сожалению именно это был мой сон до того момента, как меня разбудила та самая девушка, которая должна была обнимать меня субботним утром. Жизнь очень жестока, именно поэтому мужчинам вроде как нельзя плакать. Спустя 10 минут мы были уже на пути к спасению. Я влачил за собой среднего размера чемодан, в который засунул тонны бессмысленных одежд, понапихав их как попало, чего очень стеснялся. В руках у блондинки была маленькая женская сумочка, казавшаяся мне полупустой. Мы молча шагали по улочкам нашего городка. Наша политика была такова, что никто не мог сбежать из города без важной на то причины, поэтому я лихорадочно мусолил мысль об отступлении и озвучил первую, что пришла в голову: -На крестины твоей племянницы! -Знакомиться с твоими родителями, - выдали мы одновременно. Как же я не подумал об этом, наверняка мистер Адам и миссис Рози буду очень рады видеть нас у себя в гостях. -Хорошо, твой вариант мне нравится. Она улыбнулась и шепнула: -Куда потом? -К морю. Мы сели на паровоз и поехали в маленький городок на юге страны, мы верили, что сможем сбежать от бесчисленных смертей и законов молчания. Мы смотрели на людей, отправлявшихся вместе с нами, заглядывали в их затравленные лица, одичавшие от страха глаза, в которые еще не пришло осознание факта, будто они спаслись. Знаешь, на тот момент и мне казалось, что это ощущение фатальности останется со мной навсегда. А завтра все было по-другому.