Осознать реальность, вспоминая прошлое.

«И вот куда он?» — спросил Антон у самого себя, хотя если честно, ему уже надоело угадывать, что происходит в голове у этого доктора. «Подумаешь, какой важный… Ещё пусть обиженку из себя строит, пф» «Мог бы и отпустить, ненавижу больницы, какие только психи поступают в мед…» «Ну точно психи, чтобы над людьми потом издеваться» «Что я здесь делаю, когда лечиться можно было дома и таблетками…» «А куда этот ненормальный ушёл вообще? Эх… вот бы дома сейчас мамины пироги хавать» «Вот же жук, он явно что-то задумал, и мне кажется, не очень хорошее, не может же он оставить меня без… без…» — да, медицинские манипуляции в виде уколов всё ещё вызывали неконтролируемый страх в голове Шастуна, а страх — это прежде всего навязчивые мысли… «Ну не наказывать же он меня будет, в самом деле. Надеюсь, хватит мозгов не додуматься до такого…» «Бесит, блять, почему я столько о нём думаю» Зеленоглазый стал усердно ждать неизвестно чего, а скорее всего именно того, что придумает неожиданный Арсений. Внезапно Шастуну позвонила мама, так как делала это ежедневно, принявшись расспрашивать о самочувствии сына, скорой ли выписки, женщина увлекла сына скучным, но каким-никаким разговором. В палату раздался короткий стук, состоящий из отрывистых движений руки в сторону двери. Антон почти сразу понял, что это не его лечащий врач пожаловал, потому что Попов всегда входил без стука. — М-мам, я перезвоню, тут кажется медсестра пришла… — быстро проговорил юноша, внезапно заканчивая телефонный разговор. Однако пациент глубоко заблуждался, ведь думал, что вместо себя Арсений пришлёт младший персонал, якобы пусть разбирается с этим мальчишкой как хочет, но что могут сделать эти хрупкие женщины против здорового, кхм, ну или почти парня… — А… — только и успел удивиться Шастун, открыв рот, когда к нему стремительными шагами приближался человек в белом халате на вид лет тридцати-сорока. — Привет, меня зовут Павел Алексеевич, но можешь звать меня, как удобно. Арсений был просто в ярости от твоего поведения, я правда его таким злым давно не видел. Ну это лирика, как говорится, можно и его понять, устал человек, сутки на смене. У меня времени тоже не особенно много, поэтому ты ложись, а я тебе инъекцию поставлю, — проговорил старший, как на одном дыхании, совершенно спокойным тоном, но Антона уже успела охватить паника. «Что? Как? Но… не… Поздравляю, Шаст, ты редкий дебил, а что если Арсений теперь совершенно откажется от такого несносного пациента… Нет, не может. А почему не может? Конечно может! Что за поведение это было… Врач же ко мне со всей душой… терпел, ждал, Шаст, ты несносный и правда, будто и не мужик вовсе…» — А… А, Арсений Сергеевич он…? — О, ты лучше сейчас о нём вообще не спрашивай. Кстати, у меня уже почти всё готово, поворачивайся, — ответил Добровольский, заканчивая набирать из ампулы препарат. Стоило младшему это только увидеть… Парень несколько секунд после увиденного сидел неподвижно, а затем резко дёрнулся, пытаясь вскочить с кровати, когда Паша уже развернулся в его сторону с набранным шприцем и почти дотронулся до лямки штанов младшего. Благо Воля перехватил парня за талию, пресекая попытку бегства. — Меня предупредили о том, что ты не в восторге от всей медицины в целом, да и я сам знаю, как вырабатывается адреналин, но давай договоримся, если ты уже довёл Арсения, не стоит браться за меня, иначе получишь не один укол, а ещё чего-нибудь в воспитательных целях, — последние два слова врач сказал с особенной твёрдостью в голосе. — Давай-ка обратно на кровать, — повёл Добровольский назад семнадцатилетнего трусишку, который не пытался скрыть эмоции от вмиг накатившего страха. Антон смотрел взглядом из серии «пощадите меня», но врач был непреклонен, ведь он и так на замене. — Да не трясись ты так, а то Арсений от тебя такими темпами быстро откажется. — Откажется? То есть он пока н-не.? — младшему еле хватало воздуха, чтобы разговаривать и что-либо соображать. — Не, не, и если ты сейчас не ляжешь, данная частица отпадёт. — Но… — Так, всё, — церемониться очень долго старший не стал, развернув одним движением сильной руки юношу, стянув одежду, быстро ввел ему препарат. От неожиданности Шастун заорал, как только его кожу рассекла игла, таким криком, будто какой-то олень или косуля попали под колеса, издав последний свой стон. Было больно, обидно. «Арсений… Чертов, Арсений, обиделся он, видите ли, а то, что мне сейчас приходится терпеть это нормально?!» Антон лежал неподвижно, когда Воля убирал все необходимые инструменты: — Слушай, если ты там сейчас ревешь, я точно пойду за добавкой… Дверь в палату распахнулась и, как обычно без стука, показался Попов. Надо ли говорить, какое вдруг на душе зеленоглазого зайца наступило облегчение и… какое-то даже чувство безопасности, хотя у ятрофобов в больнице оно отсутствует. — Паш, ты перегибаешь, — заявил доктор, гневно смотря на коллегу. — Да ладно тебе, всё в порядке, правда, Шастун? «Вот же сука, он ещё и издевается» Младший вынужден был развернуться, хотя мягкое место побаливало после ненавистной им процедуры. — Угу, — с досадой отозвался он, смотря на пол. Как же стыдно было перед Арсением. — Я пойду, дальше сами, — хмыкнул Паша и отчего-то довольный вышел за дверь. Антон долго не решался поднять глаза, обдумывая свое ужасное поведение и то, как теперь извиняться, вот только голубоглазый взял инициативу за разговор на себя: — Как ты? — посмотрел врач на Шастуна с обеспокоенным, кажется, видом. — Простите меня, Арсений Сергеевич. Уголки губ старшего потянулись вверх, но он, будто опомнившись, это остановил. — Я тебя прощаю, Антош, — добрый взгляд… «Стоп. Добрый? Но… Почему он совсем не злится.?» — А вы… — только сейчас Антон украдкой решился взглянуть на врача, — правда бы от меня не отказались? — и сколько же надежды и веры отражалось в этом вопросе. — Нет, Антош… Они оба больше ни о чём не спрашивали друг друга, только просидели в тишине ещё несколько минут, после чего Арсений смог удостовериться, что младший в порядке как физически, так и морально, пожелал ему доброй ночи и покинул палату.

***

— Арс! — окликнул Попова знакомый голос, — Арс погоди… — Чего? — остановился Арс, устало опустив голову. — Птенчик мой, только честно скажи, ведь ты переживаешь за него не как за «просто» пациента? Добровольский курировал когда-то голубоглазого, а теперь работает с ним вот уже несколько лет. Соответственно достаточно знает этого человека для того, чтобы понять некоторые вещи, и если сейчас он ответит что-то неопределённое, все станет ясно.  — Не знаю, я спать хочу, — вымолвил Арс и удалился в ординаторскую. В больничном коридоре раздался хлопок в ладоши с ликованиями, которые Пашка моментально попытался замять.