обманутый Голливудом

      Я с самого детства не вижу смысла в своей жизни. Вечная нищета, голод и огромные амбиции в моей неграмотной голове, которые никогда не приводили меня к заветному денежному счастью. Так для чего это всё? Я родился бедным, я умру бедным. Смысл жить есть только у богатых людей, и это огорчает меня уже долгие годы. Мне и присниться не могло, что я стал чуть более равнодушен к деньгам и обрёл хотя бы небольшой смысл жизни в чём-то другом. В ком-то другом. Но это произошло. И произошло наяву, а не в страшном кошмаре или сладком полуденном сне. Я влюбился. Хотя, возможно, и нет. Честно, никогда прежде не любил. И, кажется, до сих пор не имею понятия, что же такое любовь. Как же глупо найти смысл своего нахождения на Земле в другом человеке! Думаю, мне просто хотелось верить, что Он — моя жизнь, мой найденный смысл.       Ветер крепчал, и находиться около берега океана становилось неспокойно. Штормовые облака заполонили небо. Юноше пришлось закончить написание чего-то важного в свою потрёпанную коричневую записную книжку и подняться с холодного песка. В этом апреле было непривычно холодно.       Возвращаясь в дешёвую гостиницу, худощавый парень всё больше и больше погружался в воспоминания о лучшем и в то же время худшем лете 1965 года.

***

      Уезжать из родного маленького городка — тяжело, но намного тяжелее — остаться здесь ещё хотя бы на один год.       Маленький, еле живой чемодан, дедушкина ковбойская шляпа, дарующая щедрую щепотку некого уюта и уверенности, и сверкающие юношескими мечтами тёмно-зелёные глаза. Билли Вернер, сын продажной женщины и пьяницы, внук фермера и маразматичной старухи, простой девятнадцатилетний молодой человек, был готов к покорению города богемы и творческой меланхолии — Лос-Анджелеса. Билли не был плох собой. Конечно, он совсем не был похож на идеальных голливудских актёров. Их высеченные, будто из дуба, подтянутые тела, и лица греческих богов не были близки к внешним данным юноши. Но красота бывает разной. Ведь так?       Добираться на попутных автомобилях до пригорода ЛА было не так легко, как казалось Биллу ещё этим утром. Страдающий чрезмерной потливостью с ранних лет жизни парень изнывал от первоиюньской знойной жары. Добравшись поздним вечером к придорожному кафе «Города ангелов», Билл решил перевести дух и выпить прохладного пива, чтобы наконец-то прийти в себя после столь изнурительной для него поездки.       Забегаловка была переполнена громкоголосыми забулдыгами, маргинальными лицами и прекрасными, но дешёвыми женщинами. Атмосфера заведения напомнила парню отчий дом и любимого ещё живого деда, танцующего каждый субботний вечер с бутылкой горючего в руке и исполняющего кантри про ковбоев, лошадей и Техас. Сев на единственное пустующее место около барной стойки, Вернер заказал долгожданное пиво и принялся просто наблюдать за находившимися вокруг него людьми. А мысли в это время были только об одном. О будоражащем сознание райском Голливуде. На самом деле юноше было абсолютно наплевать, кем он станет для Лос-Анджелеса, для таинственного Голливуда. Ему лишь хотелось найти хоть какую-то работу, чтобы задержаться в здешних местах как можно дольше. Но, естественно, в глубине души порой представлял себя голливудской кинозвездой или певцом, а иногда и режиссёром. Ощущение того, что он рождён для чего-то большего, чем для работы грязного работяги с полей, не покидало разум Билла. Он не хотел копаться глубже в себе и анализировать, было ли это помешательством или просто мечтой идиота.       От лихорадочных дум парня отвлёк Он появившийся в дверях входа в кафе. Ричард Ливингстон, имя которого «малыш Билли» узнает чуть позже. Казалось, что даже странная ковбойская музыка, кричащая из радиоприёмника, резко затихла, как только идеальный парень появился здесь. Таких мужчин как он называют «Мечта Голливуда». Классическая внешность, статная фигура, высокий рост, обаятельная улыбка и мистическим образом притягательная аура. На него хотелось смотреть, не моргая, что большинство людей, находившихся там, и делали. В глазах женщин и девушек читалось желание, в глазах мужчин — зависть. Он подошёл к барной стойке и сразу же сел за соседний с Биллом стул, который освободился незадолго до прихода Мечты. — Сегодня невыносимо жаркая ночь, — смотря прямо Вернеру в глаза и ухмыляясь, произнёс красивый юноша.       Уильям Вернер растерялся, словно маленькая девочка, которую неожиданно спросили обо всех известных ей марках сигар. Нелепо. Именно так себя чувствовал Билли. Причина растерянности была ему не ясна, он так ничего и не ответил уже не ждавшему ответа Ричарду.       Вскоре заиграла «Everybody`s Somebody`s Fool» и с фразой: «Потрясающая песня», Мечта Голливуда пустилась в пляс. Он даже танцевал красиво. Через белую футболку виднелись перекатывающиеся мышцы пресса, его губы шептали слова, еще тогда, когда в самой песне они не начались. В тот момент Вернер понял, что сегодняшняя ночь действительно жаркая.       Поблизости был дешёвый мотель. Туда юноша направился сразу после того, как Ричард ушёл из кафе. Последняя брошенная им фраза перед уходом: «Запомните меня! Моё имя Ричард Ливингстон, и я — будущее Америки! Я — будущее Голливуда!» не выходила из головы Билли всю ночь. И он искренне не понимал, почему.       Следующим вечером парень вновь пошёл в кафе в надежде увидеть его. Ричард пришёл раньше. — Привет, Ковбой! — Ливингстон улыбался так лучезарно, будто Билл его друг детства, с которым он не виделся долгие годы. — Почему именно ковбой? — Уильям даже не осознал, какую глупость спросил.       Кажется, Ричарда изумил этот вопрос. Он осмотрел худое тело парня с ног до головы, задержавшись взглядом на той самой ковбойской шляпе. — Ну, дух у тебя ковбойский.       Билл практически не говорил с ним. Ведь Он говорил за двоих. В тот вечер «Ковбой» узнал всё о детстве и подростковом возрасте Ричарда, и о последних двух годах его по-настоящему интересной жизни.       Вечер плавно перетекал в ночь. Посетители кафе сменяли друг друга. Одни прибывали, другие прощались и выходили из здания в объятия темноты. Но бархатный голос Ливингстона не прекращал вещать о разных событиях. Третьи или четвёртые выпитые молодыми людьми стаканы калифорнийского рома наконец-то опустошили несчастный сосуд, в котором хранился этот чудесный алкогольный напиток. Взбудораженный Ричард предложил расслабившемуся Биллу покинуть уже такое родное кафе и проехаться с ним на его байке до «одного места». — Держись крепче! Ещё крепче! — кричал Ливингстон, пытаясь перекричать своим голосом гул мотора и шум ветра.       Билл старался сильнее обвить талию Ричарда слабеющими из-за действия алкоголя руками и, прищурившись из-за настойчиво бившегося об его лицо ветра, всматривался в ночное звёздное небо. В тот момент его интересовало лишь одно. Что же было более завораживающим сегодняшней ночью? Иссиня-чёрное небо с разбросанными по нему звёздами, которые, как чудилось Биллу, он мог собрать, вытянув руки, такими близкими они казались, или синие глаза Ричарда Ливингстона, сиявшие ярче луны.