caught up in the afterglow

Даже обладая удивительным даром – отлично помнить прошлое, Минхо совсем не помнит то время, когда они с Джисоном не были так близки, как сейчас. В самый первый раз, когда они встретились и были представлены друг другу общими друзьями на вечеринке в караоке-баре, они так прекрасно поладили, что можно было предположить, будто они знали друг друга всю жизнь. Что-то внутри Минхо подсказывало, что ему каким-то образом было суждено познакомиться с Хан Джисоном; поскольку, разговаривать с ним, шутить с ним, прикасаться к нему, – хотя Минхо был уверен в своей привязанности ко всем своим друзьям, – этот незнакомец Хан Джисон заставил все это – казаться естественным с самого начала. Несколько дней спустя разум Минхо невольно переключился на красную нить судьбы; история о сильной связи между душами, ощутимая через красную нить, предположительно обернутую вокруг вашего мизинца, и мизинца человека, с которым вы разделяете эту связь. Он слышал так много историй об этом. Если Минхо достаточно сильно концентрировался, ему казалось, что иногда он действительно мог видеть ее, и его ни разу не удивляло, что он всегда представлял ее исключительно в присутствии Джисона. Хотя, может быть, это просто принятие желаемого за действительное: он склонен делать это чаще, когда находится рядом с Джисоном. Что вскоре после их первого знакомства случалось довольно часто. Поначалу Минхо казалось странным, так часто сталкиваться с Джисоном. На самом деле их пути много раз пересекались в повседневной жизни, и этот факт так долго оставался незамеченным, потому что они просто не были знакомы; обстоятельство, которое, помимо всего прочего, сопровождало эту недавно завязавшуюся дружбу, изменилось так резко и легко, что ни один из них не возражал и не противился. Напротив, они приняли это как должное. Теперь, всякий раз, когда Минхо возвращался домой с танцевальной практики, каждую среду вечером, а его тело гудело от теплого удовольствия и гордости, которые обычно приходили после интенсивной тренировки, он встречал Джисона у входа в свою школу танцев; в здании, в котором также размещалось несколько студий по вокалу, в одной из них, Джисон брал индивидуальные уроки два раза в неделю. Хотя, тогда они еще не ездили домой одним и тем же поездом, поскольку жили в противоположных сторонах друг от друга, но почти десятиминутную прогулку до станции было гораздо приятнее провести разговаривая с Джисоном, а не в наушниках, независимо от того, насколько великолепен был его музыкальный вкус. Временами, когда они шли очень близко друг к другу, их руки соприкасались, а в некоторых случаях они переплетали пальцы и не отпускали до тех пор, пока в этом не возникала абсолютная необходимость, что ж, такова была природа их дружбы. Тогда. Вскоре после, вечера кино с их друзьями стали тем, чего Минхо ждал с еще большим нетерпением, чем обычно. Перспектива снова увидеть Джисона, – независимо от того, сколько раз они виделись на неделе, – никогда не переставала разжигать тихий, маленький огонь в его сердце, который нельзя было подавить, ну, только, если он и Джисон не сворачивались калачиком вместе, чтобы посмотреть выбранный фильм. Они и так были сплоченной группой друзей, и теперь, когда их стало восемь, вполне логично, что все будут сидеть в непосредственной близости друг от друга и, конечно же, соприкасаться конечностями. Для Минхо, это был идеальный предлог повалить Джисона на диван и каждый раз обнимать его, обвивая руками тонкую талию. Сначала, Джисон всегда пытался вырваться из хватки, извиваясь в руках Минхо. (Минхо никогда не хотел, чтобы Джисон чувствовал себя как в ловушке, и хотя он определенно цеплялся за него, но всегда отпускал младшего, если тот был не в настроении для его прикосновений.) (Джисон же, почти каждый раз в конце концов прекращал извиваться и с раздраженным вздохом устраивался на груди Минхо.) Сейчас, даже после многих лет знакомства с Джисоном, Минхо иногда задается вопросом, что делает их такими уютными, – такими совместимыми, – друг с другом. Минхо – нелегко доверять людям, с которыми он только что познакомился, но с Джисоном он никогда не был таким. Младший однажды пошутил, что они, должно быть родственные души, потому что нет другого объяснения тому, что они понимают друг друга лучше, чем кто-либо другой. С тем, как Джисон смеялся, когда говорил это, как Минхо мог спорить с ним? Не то, чтобы Минхо хотел этого, хотя чувствовал себя вынужденным, – из-за странного, извращенного чувства вины, – уточнить, что он имел в виду это исключительно в виде шутки; для него эти слова звучали ужасающе честно, и это до сих пор иногда пугает Минхо до смерти. Тогда, вместо признания, он нацепил на лицо ухмылку и согласился со своим лучшим другом, потому что именно ими они и стали за все эти годы – лучшими друзьями; Минхо никогда раньше не был настолько нечестен с Джисоном. По его мнению, родственным душам не обязательно иметь романтическую связь, чтобы считаться родственными душами. Если они существуют, Минхо убежден, что связь может варьироваться от семейных уз до интимной дружбы, а также романтических отношений, при этом ни одна из связей не ценится как нечто более или менее полноценное, чем другая. Во всяком случае, их собственные отношения являются доказательством этого; он вполне доволен тем, что остается другом Джисона, просто невообразимо доволен. Однако в другие моменты…в другие моменты, Минхо невообразимо недоволен именно этим фактом. Сегодняшний вечер, например, является одним из таких случаев. Чего Минхо не знает с самого начала, так это того, что это будет действительно очень...очень долгая ночь. Минхо, Чан, Хенджин и Феликс все еще находятся в танцевальной студии, практикуясь и совершенствуя одну из последних хореографий Минхо, когда внезапно, посреди тренировки, Хан Джисон присоединяется к ним с предельной уверенностью и развязностью, которые можно было бы ожидать только от него. Он сразу же включается в танец, повторяя их движения так хорошо, как только может; Джисон не совсем танцор, не в том смысле, в каком Минхо, но, видя, что он умеет практически все, ему удается впечатляюще повторять движения за всеми остальными. Однако довольно скоро группа парней перестает танцевать, так как нет смысла продолжать практиковаться, когда Джисон присоединяется к танцу, не предназначенному для пяти человек. Поэтому, они вчетвером просто наблюдают, как Джисон исполняет своего рода фристайл хореографии Минхо. Он уже видел ранее, как Джисон танцевал, и хотя младший явно знает, как двигать своим телом (и как делать это – хорошо), как только он поймет, что находится в центре внимания, он сразу же, без сомнения закончит свое великолепное и экстравагантное фристайл-выступление, распластавшись на полу самым неэлегантным способом. Собственно, это случилось и сегодня. На самом деле жаль, что ни один из них не впечатлен обычными выходками Джисона так, как он. Минхо приходится подавлять ухмылку, когда Джисон просто смотрит на них своими большими насмешливыми глазами, его грудь вздымается от физического напряжения. Он открыто удивляется отсутствию реакции на то, что он, должно быть, считал одним из своих величайших выступлений. Испытать что-то меньшее, чем бурные аплодисменты, должно быть, губительно для его эго. – О, да ладно, – в конце концов жалуется Джисон, как и ожидал Минхо, поднимаясь на ноги. – Я знаю, что я не великий танцовщик, как Минхо, но я думал, что устроил вам настоящее шоу. Теперь Минхо действительно не может сдержать широкой ухмылки. Хенджин закатывает глаза с нежной улыбкой и отворачивается, в то время как Чан дружески похлопывает Джисона по спине. – Может быть, в следующий раз, ты подождешь со своим шоу до тех пор, пока мы не закончим репетицию, – делает ему замечание Чан своим строгим тоном, который всегда заставляет их чувствовать себя странно, зная, что он, возможно, не разочарован в них, но они все равно ощущают, будто подвели одного из своих старших и (спорно) мудрых друзей. Чан продолжает, ухмыляясь Минхо: – На этот раз, наш Минхо действительно превзошел самого себя, – Чан обнимает Минхо за плечи. – Не то чтобы я ожидал чего-то меньшего от будущего звездного хореографа. Прежде чем Минхо успевает должным образом отреагировать на похвалу Чана, Джисон раскрывает объятия и сокращает расстояние между ним и Минхо, заставляя Чана смеяться над внезапностью всего этого, пока он направляется к выходу. Джисон обнимает Минхо достаточно крепко, чтобы на секунду поднять его в воздух, и старший издает удивленный смешок. – Ты такой талантливый, хён, – усмехается ему Джисон, когда ноги Минхо снова касаются земли. Так вот, Минхо не из тех, кто легко краснеет, хотя, как всегда бывает с Джисоном, исключения из правила делаются без его участия. Поэтому, с розовыми щеками Минхо улыбается Джисону в ответ и утыкается носом в его шею, прежде чем отойти на некоторое расстояние. Теперь, их прикосновение сводится всего лишь к тому, что Минхо держит руку Джисона. – Остальные мне очень помогли, – говорит Минхо немного громче, чтобы его друзья тоже могли это услышать, даже на другом конце комнаты, собирая свои сумки. – Одно дело – работать над хореографией в своей голове самостоятельно, но возможность попробовать с вами, ребята – это то, что мне нужно, чтобы усовершенствовать ее. Большое вам спасибо. Чан одаривает его теплой улыбкой, что заставляет Минхо добавить: – Особенно тебе, Чан, я знаю, как ты занят в эти дни. Спасибо тебе за то, что помогаешь мне. – Абсолютно никаких проблем, Минхо, – уверяет его Чан. Феликс сердечно соглашается: – Все для тебя, хён, – прежде чем помахать на прощание и покинуть танцевальную студию, Хенджин не слишком отстает от него, прощаясь со старшим. После того, как Чан обнял Минхо и Джисона, он тоже последовал за своими друзьями. Мгновение, Минхо смотрит им вслед, нахмурившись, он задается вопросом, что заставило их уйти так внезапно. Он открывает рот, чтобы задать вопрос Джисону, который молча демонстрирует ему дисплей телефона и Минхо замечает сколько сейчас времени. Он сказал Джисону, что встретится с ним у входа в здание, как обычно – в 6 вечера. Сейчас уже 6:25 вечера. – Ох, – говорит Минхо, и Джисон смеется. – Я потерялся во времени, прости, что заставил тебя ждать, Сони. Джисон просто сжимает его руку. – Это я прошу прощения за то, что так испортил вашу тренировку. Хотя, по правде говоря, это выглядело слишком хорошо, чтобы не присоединиться. – Если хочешь, я мог бы показать тебе движения… – предлагает Минхо, поднимая бровь. Джисон задумчиво гудит, демонстрируя свое внимание, постукивая пальцем по подбородку и прищурив глаза. – Заманчиво, – начинает он. – Не каждый день, лучший в мире хореограф и преподаватель танцев, сам предлагает продемонстрировать движения… – Минхо закатывает глаза от драматической интонации голоса Джисона. – Но, ты обещал мне еду и кино сегодня вечером, так что я бы предпочел начать с этого. Минхо тихо фыркает и медленно, неохотно отнимает ладонь. – Я действительно обещал тебе это, – Минхо подходит к зеркалу, под которым лежит его сумка с вещами. – Куда ты хочешь пойти поесть? – спрашивает Джисон достаточно невинно. – Я слышал, что на углу твоей квартиры есть одно новое место, довольно хорошее, мы могли бы попробовать его. – Они пускают туда с животными? – спрашивает Минхо, придавая своему лицу серьезное выражение. Его попытки держать себя в руках становятся почти невозможными, когда Джисон смотрит на него широко раскрытыми глазами, полными замешательства. – Хм? Что ты имеешь в виду? Минхо отвечает ровным тоном: – Я иду с тобой, Джисони. Я не могу привести тебя в ресторан, где даже белок не пускают. Нас бы вышвырнули прежде, чем мы смогли бы заказать напитки. В последовавший момент абсолютной тишины Джисон изумленно уставился на него, поэтому, конечно же, Минхо подошел к нему, чтобы ущипнуть за правую щеку. – Закрой рот, белка, или я скажу всем, чтобы они тоже начали называть тебя «белкой», – угрожает Минхо дразнящим тоном, выходя из танцевальной студии, как он надеется, небрежным, но уверенным шагом. Он слышит, как Джисон громко ругается у него за спиной, и наконец начинает смеяться. – Боже мой, Ли Минхо, ты... Дело в том, совершенно очевидно, что Минхо осознает, как сильно он любит Джисона, но так, как ему, вероятно, не следовало бы – то есть романтически, определенно не только платонически. Он настолько осознает это, что на самом деле каждая эмоция, которую он до сих пор испытывал с Джисоном, почти усилилась по своей интенсивности. И Минхо, не зная, что еще делать, просто смиряется с этим фактом. Ну и что с того, что ему нравится целовать Джисона в щеку всякий раз, когда ему этого хочется? Ну и что с того, что он будет цепляться за Джисона так долго, как младший ему позволит? Это не значит, что Джисон не ведет себя также или – ужасная мысль, – не любит прикосновения Минхо и держится на расстоянии всякий раз, когда старший становится инициатором этого. В конце концов, Джисон от природы очень тактильный человек, как и Минхо, все остальные его друзья могут это подтвердить – особенно Чонин, бедный малыш. Так, например, их объятия имеют небольшую ценность и поскольку они друзья, эта ценность заключается в уникальной близости между ними. Она отличается от всего, что Минхо испытывает с кем-либо еще, и остается самой глубокой формой любой любви, которую он когда-либо ощущал в своей жизни. И все же, несмотря на удовлетворяющие его чувства, Минхо желает… Он желает с отчаянием…что, возможно, однажды Джисон подумает о чем-то большем, чем о дружбе. Фильм, который они выбрали, был каким-то фильмом ужасов или чем-то похожим. Минхо рассеянно подумал, что, кажется, он уже видел его, но, в любом случае, позволил Джисону остановить свой выбор на нем. Для Минхо остается загадкой, как Джисон смог переварить некоторые из этих отвратительных фильмов, хотя к настоящему времени они пересмотрели их уже довольно большое количество. Обычно Джисон настолько пуглив, что даже куча вещей, сваленных на стуле, может испугать его до полусмерти. Но только не фильмы ужасов. Фильмы ужасов, как правило, заканчиваются тем, что Джисон прижимается к Минхо настолько близко, насколько это вообще возможно, а Джисон – не пальцем деланный, поэтому просто так не сдается, особенно, если он будет достаточно стараться (или упорствовать достаточно долго). В результате этого – и потому, что от привычек трудно избавиться, особенно если вы вообще не хотите от них избавляться, – сегодняшний вечер ничем не отличается в этом аспекте. Настоящая странность вечера тоже начинается не особенно впечатляюще: в какой-то момент, так уж случилось, что Джисон заснул. Прямо так, в объятиях Минхо, в середине фильма, где один из главных героев имел склонность к громким, визгливым крикам. Минхо тоже хочется закричать. По совершенно другим причинам. Его сердце трепещет при мысли о том, что Джисону было достаточно комфортно с ним, чтобы легко заснуть в его руках. Ох, кого Минхо пытается надурить? Его сердце трепещет при мысли о Джисоне, и точка. И поскольку голова Джисона покоилась у него на груди, прямо над тем местом, где находится его сердце, он не удивился бы, если бы младший проснулся от этого грохота. Независимо от того, как сильно он наслаждается этими уютными объятиями, Минхо знает, что это не может длиться вечно. Но даже после того, как фильм закончился и он залип в экран, наблюдая за подборкой самых мрачных и тревожных сцен, повторяющихся в Главном меню, Минхо обнаруживает, что он решительно не желает двигаться ни на дюйм. На мгновение, как раз в тот момент, когда черный силуэт угрожающе нависает над их первой жертвой в сотый раз, Минхо подумывает о том, чтобы остаться там, где он есть, и поддаться силе сна, который терзал его с тех пор, как начались титры. Тем не менее, ни один из них не оценил бы боль в шее утром, если бы они остались на диване, и только на Минхо лежит эта ответственность; он должен удостовериться, что они уснут сегодня в удобной кровати. – Джисони? – Минхо смещается под его весом, так что теперь он обнимает младшего за плечи. Вопреки всем надеждам на то, что Джисон проснется только от этого движения, все, что он делает – это немного елозит, утыкаясь лицом в шею Минхо. Минхо задается вопросом: почему, какое бы божество не наблюдало за ним, должно так сильно его мучить? Что еще хуже, Минхо вскоре чувствует дополнительный вес на своих ногах. Проверив, что это такое, он видит, что один из его котов, Дори, свернулся калачиком и решил заснуть прямо там. Теперь у него есть не одно, а даже два очень милых живых существа, которых он очень, очень, очень не хочет будить. Минхо испускает глубокий вздох усталости. Что он сделал, чтобы заслужить это? Самым мягким способом, на который он только был способен, Минхо кладет руки на плечи Джисона и трясет его, мягко повторяя его имя, пока тот, наконец, не открывает глаза, и старший замирает. Джисон смотрит на него полуприкрытыми глазами, брови в замешательстве сдвинуты, как будто он не может понять, что могло заставить Минхо разбудить его. И прежде чем он отвечает на его незаданный вопрос, Джисон протягивает руку к его лицу и похлопывает по щеке. Он вздрагивает от удивления. – Иди спать, Минмин, – невнятно произносит Джисон, явно не смущенный реакцией Минхо, и продолжает обнимать его, сжимая талию, как будто он был мягкой подушкой, а не человеком. – Я бы с удовольствием, – усмехается Минхо приглушенным голосом, – но ты знаешь, как бы мне ни было удобно, боль в шее убьет меня завтра, если мы не переляжем в кровать. – Звучит как проблема завтрашнего дня. Только Джисон мог раздражать его, находясь даже на грани сна. Что ж, Минхо тоже может быть раздражающим, и поэтому начинает тыкать Джисона везде, куда только может дотянуться. – Давай,*тык* поднимайся, *тык* ты, *тык* ленивый *тык* кусок... Один стратегически удачный тычок в живот, и младший взвизгивает. Довольно резко вырванный из своих прекрасных сновидений, Джисон вскакивает с дивана, чтобы избежать мучений и в процессе, прогоняет бедного Дори. А Минхо? Что ж, у Минхо наконец-то есть шанс встать и потянуться. – Как вы смеете, сэр?! – кричит Джисон шепотом; любое возмущение, которое он пытается изобразить, выглядит очень мило из-за его сонного состояния. – За нарушение моего покоя, я требую, чтобы ты отнес меня в кровать. Несмотря на то, что он выглядит полуживым, Джисон, похоже, все еще находит в себе силы быть королевой драмы, Минхо почти хихикает над надутым лицом младшего…почти…но он залип на абсолютно очаровательного Джисона. Тем не менее, несмотря на всю остроумность и драматизм, Минхо устал и хочет только лечь спать, он больше не тратит свое драгоценное время на бездействие. И вот, выключив телевизор, он шагает к Джисону, вытянув руки перед собой в приглашении. Но когда Джисон тянется к нему в ответ, Минхо убирает руки и практически наслаждается слегка оскорбленным выражением, появляющимся на лице младшего. Повторяя действия Джисона, рука Минхо коротко похлопывает Джисона по щеке. Затем он удерживает его взгляд, когда четко произносит один очень впечатляющий слог: – Нет. И уходит, не сказав больше ни слова. Последовавший за этим стон разочарования сопровождает Минхо прямиком в его спальню. В конце концов все затихает, на самом деле затихает, когда руки Минхо обвиваются вокруг узкой талии, и в тишине спальни слышится последнее удовлетворенное гудение, прежде чем они вдвоем спокойно засыпают. Их покой длится недолго. Минхо вздрагивает и просыпается с отчетливым чувством дезориентации и ощущением, что в воздухе что-то не так. Когда он смаргивает остатки сна и его разум проясняется, Минхо сразу осознает две вещи: Во-первых, на улице все еще темно, и только лунный свет позволяет Минхо видеть в темноте. И, во-вторых, Джисон больше не лежит рядом с ним. Излишне говорить, что второй факт гораздо страшнее первого. Минхо проверяет время на своем телефоне (и чувствует одновременно облегчение и беспокойство оттого, что у них еще есть несколько лишних часов сна), прежде чем встать с кровати и отправиться на поиски своего друга. Хотя очень вероятно, что Джисон просто пошел в ванную, в животе Минхо образовался тугой, неприятный узел, что-то подсказывает ему, что все не может быть так просто. Его сердце начинает биться так сильно, что он практически чувствует, как оно подступает к горлу вместе с ошеломляющей тревогой. Его состояние ухудшается с каждым шагом, когда он нигде не может найти Джисона, ни в ванной, ни на кухне, ни даже в гостиной, где спят три кота Минхо, целые и невредимые. – Джисон, – шепчет Минхо в темноту, тишина безжалостно сказывается на его тревожном состоянии. Он старается пока не делать поспешных выводов; он видел обувь Джисона в коридоре, когда проходил мимо, и его джинсовая куртка все еще лежит на подлокотнике дивана, точно там, где Джисон бросил ее раньше. Следовательно, он не мог, по крайней мере, покинуть квартиру, иначе он был бы либо очень глуп, либо с ним было что-то серьезно не так. Когда Минхо наконец находит его, оказалось, что он просто вышел наружу, на его балкон. Там Джисон сидит на маленькой деревянной скамейке, занимающей почти все пространство. В углу стоит растение в горшке, неуместно названное Джисоном «Чизкейк», которое занимает все остальное пространство балкона. Там можно, конечно, немного вытянуть ноги, если очень захотеть, но Минхо все равно редко им пользуется. Все, что он делает, ведь он такой послушный и заботливый – это поливает «Чизкейк». И сегодня вечером, у него, похоже, тут будет – разговор по душам. Джисон, будучи Джисоном, вздрагивает, когда слышит, как Минхо открывает стеклянную дверь. Его лицо, кажется, расслабляется, когда он понимает, что это просто Минхо вторгся в его раздумья; старший понял, что прервал его размышления о чем-то глубоком, хотя темно-карие глаза Джсона не потеряли этого отчетливого блеска… Чего именно, Минхо не в состоянии понять. Он собирается спросить об этом, но Джисон заговаривает первым: – Черт возьми, Минхо. Ты напугал меня до полусмерти. Минхо фыркает. – Ты напугал меня до полусмерти. Почему не спишь? – в этот момент холодный ветер касается обнаженной кожи Минхо, и дрожь пробегает по всему его телу. – И что ты здесь делаешь? Тут ведь холодно. Это не совсем правда, летом температура редко опускается ниже двадцати градусов по Цельсию, и если бы не ветер, Минхо, вероятно, счел бы погоду приятной. Но он не может игнорировать то, что он босиком, в одной футболке и шортах, и только потому, что Джисон был достаточно умен, чтобы накинуть свитер (точно один из Минхо!), прежде чем выйти на улицу, это не делает его спонтанную прогулку приятной. – Мне приснился кошмар. Не хотел тебя будить, – бормочет Джисон. Затем он смотрит на небо, указывая пальцем, и продолжает: – и сегодня на небе видны звезды. Взгляд Минхо следует за пальцем Джисона, и это действительно так; на фоне абсолютной черноты, по всему небосводу разбросаны яркие звезды, некоторые намного ярче других, они беззаботно мерцают во вселенной. Учитывая световое загрязнение и плохую погоду, это почти чудо, что они смогли засвидетельствовать это сегодня вечером, даже учитывая, что квартира Минхо находится недалеко от окраины города. Взгляд Минхо снова падает на Джисона. Прекрасный Хан Джисон, который, даже явно очень уставший, никогда не выглядел для Минхо более интригующим, чем в бледном лунном свете. Его сердце сжимается при виде этого зрелища – это знакомое чувство, появляющееся всякий раз, когда Минхо видит Джисона, но тревога, возникшая совсем недавно, не ушла, и вместе они создают очень неприятный привкус во рту. Минхо беспокоится за Джисона – не только сейчас, всегда, и для него это так же естественно, как дышать. Это не обычное для него явление, хотя иногда, Минхо считает, что истоки этого кроются в возрасте младшего. Он даже не задумывается о тех двух годах, которые их разделяют, если только Джисон не выглядит…ну, как он выглядит в этот самый момент: как щенок, которого бросила его семья, совсем одного в мире и ему некуда идти. Только тогда Минхо замечает, насколько молод Джисон; возможно, не самый младший в их группе друзей, но, тем не менее, молодой. Однако, Минхо, также не может представить Джисона или кого-то еще, если уж на то пошло, с каким-либо необычным жизненным опытом, который могли бы дать ему эти два года разницы. Большую часть времени, в голове Минхо они – одного возраста. Сегодня вечером Минхо чувствует острое желание защитить Джисона. – Давай отведем тебя внутрь, Сони, – он улыбается ему, более настойчиво, когда Джисон не отводит взгляда от неба. – Мы можем любоваться звездами из моей комнаты, если хочешь. Или поспать, потому что, это тоже важно. Джисон внимательно смотрит на него и ухмыляется, и не более чем на мгновение он возвращается к своему обычному, уверенному в себе, состоянию, нахально отвечая: – Хотя отсюда вид намного лучше. Минхо открывает рот в ответ, но не успевает ничего сказать. Потому что Джисон добавляет тихим голосом, который не достиг бы его ушей, если бы не оглушающая тишина ночи: – И я все равно не думаю, что смогу заснуть. Что ж, это все решает. – Я сейчас вернусь, – обещает Минхо и проскальзывает в квартиру, чтобы взять теплое шерстяное одеяло. Джисон фыркает, когда видит, как Минхо появляется с большой неаккуратной охапкой в руках (поскольку он просто схватил его с дивана, предварительно не сложив). В качестве своего странного возмездия на пренебрежительное фырканье, Минхо сбрасывает одеяло на голову Джисона, на что внутренний ребенок в младшем – просто хихикает. Минхо немного смущен, заметив, что им потребуется некоторое время, чтобы разобраться в ситуации с одеялом. Поначалу, Джисон крепко держит его обеими руками, что приводит к тому, что они практически борются за него. По общему признанию, они оба временами ведут себя по-детски и даже сейчас, притворяются, что не видят очевидное решение проблемы – поделиться друг с другом, как и хотел изначально Минхо, но все это было затеяно ради этой шуточной борьбы. Просто, это так…в их стиле, что почти больно. И хотя воздух кажется намного теплее, чем раньше, теперь, когда они наконец оба устроились под одеялом, и голова Джисона упала на плечо Минхо, он не может игнорировать слона в комнате – или, скорее, на балконе, – вечно. – Ты сказал, что тебе приснился кошмар, – начинает он медленно и осторожно. – О чем он был? – Это...это ничего особенного, на самом деле. Глупый сон, – говорит Джисон также нерешительно. – Я уверен, что это не глупо, если он разбудил тебя посреди ночи, – возражает Минхо, поднимая руку, чтобы погладить волосы Джисона. Младший почти заурчал от удовольствия. – Знаешь, ты мог бы и меня разбудить, – продолжает Минхо. Джисон тихо смеется. – Оказалось, мне не пришлось этого делать. Твоя чуйка Джисона сама сработала, не так ли? – У меня нет чуйки Джисона… – Но если бы она была… – Она бы не сработала, – решительно говорит Минхо. Но он не поддается на попытки Джисона перевести тему. – Итак. Очевидно, все в порядке, если ты не хочешь об этом говорить. Но ты можешь, и, честно говоря, я думаю, что ты должен. Тебе не помешало бы немного поспать, чтобы не быть отекшим завтра. – Прошу прощения? – Джисон поднимает голову с плеча Минхо, пальцы старшего все еще играют с его волосами; они напряженно смотрят друг на друга, пока Джисон первым не расплывается в улыбке и Минхо, очевидно, проигрывает эту битву. Чувствуя удовлетворение от своей победы, голова Джисона возвращается на свое место – на плечо Минхо. Он глубоко вздыхает, прежде чем, наконец, говорит: – Ты же знаешь, что следующий концерт 3RACHA, действительно важное событие для нас? Минхо кивает. Последние несколько недель Джисон говорил исключительно об этом. – Ну, мне приснилось, что все, что могло пойти не так, действительно пошло не так. Я забыл свои слова, сталкивался с Чаном каждую секунду, все освистывали нас. Во всем этом, тоже была моя вина. И все просто…просто ненавидели меня за то, что я разрушил один из наших самых больших шансов на признание. Чан и Чанбинни, конечно, и все остальные тоже. Особенно ты. Ты выглядел таким подавленным. И по какой-то причине...зная, что я все испортил после тяжелой работы, которую мы проделали, и что я разочаровал не только себя, но и людей, о которых я заботился больше всего…это было страшно, – признается Джисон, его голос срывается на шепот. – Джисони, – говорит Минхо с отчаянной интонацией, потрясенный дерзостью ума младшего, придумавшего такой ужасный сценарий. – Мы бы никогда не заставили тебя чувствовать себя так, ты же знаешь это, верно? – Конечно, я это знаю. Но иногда, такие сны кажутся слишком реальным, каким бы абсурдным это ни казалось. Я подумал, что внезапно остался один в этом мире, и это была полностью моя вина, потому что я недостаточно подготовился, – говорит Джисон. Все это почти разбивает сердце Минхо на миллион кусочков, когда он слушает грустные слова младшего. – Просто мы так усердно работали последние три недели, и я так гордился тем, что мы придумали для этого конкретного концерта. Поэтому я подумал: «Хорошо, я давно не видел своего лучшего друга, мне стоит сделать перерыв и позвонить ему…» – (Минхо улыбается этому воспоминанию; Джисон был так взволнован, что все время болтал по телефону, требуя, чтобы они как можно скорее встретились.), – и мне всегда нравится проводить с тобой время, я не переживаю из-за концерта или моих партий, или из-за того, что я должен что-то изменить, но я настолько сильно устаю, что засыпаю на середине фильма, который я так ждал, чтобы посмотреть с тобой. – Я не возражал, – шепотом вмешивается Минхо. Его чуйка Джисона, говорит ему, что он еще не закончил, поэтому Минхо не хочет пугать, говоря слишком громко. Естественно, он не закончил. Джисон просто мычит в знак подтверждения, глубоко вздыхает и продолжает: – Это глупо. Один плохой сон, и я чувствую, что вся моя уверенность канула в лету. Тишина обрушивается, как волна на берег. Она недолгая, но полезная, поскольку дает возможность Минхо собраться с мыслями, чтобы придумать хороший ответ. – Ты помнишь ту ночь, когда мы встретились? Когда ты поднялся на сцену и начал читать рэп? Минхо помнит это так ясно, так ярко – момент, когда Джисон вышел на маленькую сцену в караоке-баре и начал читать рэп куплет из песни, которую Минхо не знал. Единственный момент, который перевернул весь его мир с ног на голову. Джисон исполнил партию так безупречно, что Минхо совсем не удивился, когда Чанбин и Чан сказали ему, что Джисон был тем самым таинственным третьим участником их, тогда только сформированной рэп-группы. Минхо даже не заметил этого; он был слишком заинтригован этим харизматичным парнем на сцене, слишком очарован энергией и преданностью, которые Джисон вкладывал в свое творчество. Минхо сразу понял, что он целиком и полностью покорен им; потому что, хотя он восхищался Чанбином и Чаном за их навыки рэпа, и слышал и видел их бесчисленное количество раз, но ни один из них никогда не очаровывал его так сильно, как Джисон. Никто и никогда, кроме Хан Джисона. Минхо продолжает: – В то время я мало что знал о рэпе, но я видел, как Чан делал это достаточно часто, чтобы знать, что ты был хорош. Типа, действительно чертовски хорош. Я мог бы сказать, что тебе нравилось то, что ты делал, и я хотел видеть тебя чаще, только из-за этого одного выступления. Джисон поднимает голову, чтобы удивленно взглянуть на Минхо, который смотрел на него с благоговением. – С тех пор, ты прошел долгий путь, Сони, – уверяет его Минхо, что-то в его горле мешает говорить громче шепота. – Если аудитория не будет и вполовину так впечатлена, как я, когда впервые увидел тебя, то у них, очевидно, нет никакого вкуса. И в этом заключается суть проблемы Минхо; будучи впечатленным Хан Джисоном с первого дня, наполовину влюбленным в него с первого дня и подвергаясь воздействию этих теплых карих глаз с первого дня, Минхо потерялся навсегда. Эти глаза, которые даже в темноте сияют очень ярко, которые напоминают ему, что именно он –максимально недоволен характером их отношений; он – Ли Минхо, любит его – Хан Джисона, удивительно болезненным романтическим способом, и он не думает, что сможет долго сдерживаться. Однажды вечером несколько месяцев назад их группа друзей чудесным образом решила посмотреть сопливую романтическую комедию, полную глупых недоразумений между двумя совершенно очевидно влюбленными людьми. В конце концов, когда им наконец удалось разобраться со своими чувствами и начать встречаться, все, кроме Джисона, восприняли это спокойно. В конце концов, в этой конкретной романтической комедии не было ничего особенного, она следовала универсальному сценарию своего киножанра, как и предполагалось, единственное, что было в ней так неправильно, так это то, что для Джисона это было слишком. – Я не понимаю, почему они не могут просто поговорить друг с другом, – жаловался он тогда, – если мне кто-то нравится, я говорю им об этом. Если они ответят взаимностью, отлично, мы можем начать встречаться. Если меня отвергнут, я смогу двигаться дальше, вместо того чтобы годами задаваться вопросом, чувствуют ли они то же самое, что и я. Минхо молчал во время монолога Джисона, притворяясь, что не замечает, как все, казалось, внезапно многозначительно посмотрели на него; абсолютно все знали о чувствах Минхо к кое-кому конкретному, все, за исключением, этого кое-кого конкретного. Услышав, как Джисон говорит о том, чтобы прямо признаваться в симпатии…что ж, он мог бы с таким же успехом ударить его в живот, это было бы менее больно. Дело в том, что Джисон на самом деле признался, что на данный момент, он ни в кого не был влюблен, иначе этот конкретный человек и их группа друзей знали бы об этом. Он не сказал: – Я не влюблен в Ли Минхо, – а скорее: – Я не влюблен в Ли Минхо, возможно, однажды я буду влюблен, но тогда он точно узнает. Минхо чувствует себя странно, думая об этом таким образом. Он не хочет заставлять себя верить, что Джисон может влюбиться в него рано или поздно, у него нет никакого права так распоряжаться чувствами Джисона. Поэтому всякий раз, когда Минхо верит, что видит отражение любви в глазах Джисона, ему приходится отводить взгляд, прежде чем он примет это за то, чем это не является. Всякий раз, когда задерживаются объятия или раздаются поцелуи в щеку, Минхо наслаждается любовью, стоящей за этими простыми действиями, хотя он никогда не осмеливается придавать им слишком большое значение. С Джисоном, который любит в любой ситуации обниматься и раздавать поцелуи – это лучший способ сохранить здравый ум. Сейчас, на балконе, ночью, с Джисоном – это ничем не отличается. Он мог смотреть на ошарашенное выражение лица Джисона не более секунды, прежде чем ему пришлось отвести глаза к своему растению в углу. Это слишком для обычной гей-уверенности Минхо. – Спасибо, Минхо, – говорит Джисон, и ему даже не нужно видеть, чтобы понять, что на лице младшего – искренняя улыбка. – Я не разочарую тебя, обещаю. Голова Минхо быстро поворачивается. – Ты никогда не сможешь разочаровать меня, Джисон. – Я знаю, – добавляет Джисон. – Я просто…если я смогу порадовать тебя нашим выступлением, этот концерт будет успешным, понравится он зрителям или нет. Рот Минхо открывается от удивления, но он не произносит ни слова в ответ. Джисон продолжает, совершенно не смущаясь, тогда как Минхо превратился в рыбку, выброшенную на берег. – Чан, Чанбин и я любим то, что мы создаем. И если это понравится еще одному человеку, этого будет достаточно, верно? Честно, Минхо, на самом деле не знает, что ответить, кроме задушенного «верно», откуда-то глубоко из горла, в знак согласия. Прокашлявшись, он обвивает руку вокруг шеи Джисона, чтобы притянуть его к себе; он, наконец, собрался с мыслями, чтобы ответить: – Всем понравится 3RACHA, Джисони. Скоро вы увидите, что вам троим придется отбиваться от фанаток. Тогда я могу сказать всем, кто будет вас слушать, что: «Я знал 3RACHA, когда они были не более чем острым соусом, готовым к дегустации». Когда Джисон фыркает на очень неудачную попытку Минхо пошутить, на его лице расцветает легкая усмешка, и он спрашивает: – Ли Минхо, что бы я делал без тебя? Минхо подхватывает его игру и отмечает: – Ты бы точно умер. Мысленно аплодируя Минхо за его самодовольный ответ, Джисон начинает смеяться, как будто ему не было грустно всего несколько минут назад. Минхо, растерявшийся из-за столь быстрой перемены настроения, понял, что ему больше ничего не остается, кроме как с присоединиться и рассмеяться еще сильнее, когда Джисон отвечает: – Я точно знаю, что ты умер бы. Ты бы и секунды не продержался без моего очаровательного присутствия и ошеломляющей привлекательности. Хотя он просто качает головой в ответ, отказываясь смотреть на то, что, как знает Минхо, было самодовольным выражением лица, он склонен согласиться с ним: он не продержался бы и секунды без Джисона рядом с ним. – Ты чувствуешь себя лучше? – спрашивает Минхо, когда их смех стихает. К его огромному облегчению, Джисон кивает. – Тогда вставай. Давай отведем тебя внутрь. Когда Минхо встает, одеяло падает с его колен, он протягивает руку, чтобы Джисон взял ее. Когда он помогает ему подняться, то сразу замечает, насколько младший устал. Одеяло теперь лежит забытое, наполовину на бетонном полу балкона, наполовину – на скамейке, на которой они сидели; Минхо и Джисон возвращаются в комнату. Теперь Минхо искренне надеялся, что они действительно заснут, как только лягут в кровать. Однако у Джисона, похоже, другие планы. Минхо почти сразу упал на матрас, щека удобно прижалась к мягкой, удобной подушке, в то время как Джисон, как и ожидалось, цепляется за талию Минхо спереди, как будто он был его подушкой. В этот момент у Минхо возникает дежавю: младший делал то же самое раньше, но тогда он спал значительно больше, чем сейчас. И если бы они заснули вот так, Минхо не возражал бы, на самом деле, он был бы рад этому, потому что знает насколько измучен Джисон. К несчастью для Минхо, он не принял во внимание возможность беспокойства Джисона. Потому что, когда они были настолько близко друг к другу, он может чувствовать его каждое малейшее движение, пока младший пытается найти удобное положения для сна. Излишне говорить, что после третьего или четвертого раза, когда в него врезается колено, или в пятый раз, когда голова Джисона ударяется о подбородок Минхо, он уже просто не выдерживает этих непрерывных метаний по кровати. – В чем проблема? – стонет Минхо, отказываясь пока открывать глаза в надежде, может быть, успеет еще немного поспать, прежде чем Джисон ему ответит. Для пущей убедительности он закрывает глаза рукой и зарывается лицом как можно глубже в подушку, едва не задыхаясь. Его молитвы не были услышаны, и вместо этого Джисон начинает тыкать его в щеку, чтобы снова привлечь внимание. Минхо думает, что это скорее всего – его карма. – Я все еще не могу уснуть, – скулит Джисон откуда-то сверху. Минхо бормочет: – Я заметил, – и приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на Джисона, который действительно нависает прямо над ним, приподнявшись на локтях. На этом беличьем лице застыло выжидающее выражение, и Минхо решает, что ему лучше быть осторожным. Хотя он сожалеет, что задал этот вопрос сразу же, как только произнес его вслух, Минхо спрашивает: – Что, по-твоему, я должен с этим делать? Он видит, как что-то сверкнуло в глазах Джисона, что напомнило Минхо о знакомом озорном блеске, который так часто появлялся у него, а затем младший садится, скрещивает ноги и требует: – Расскажи мне сказку на ночь. – Тебе давно пора спать, – говорит Минхо, посмеиваясь себе под нос. – Может быть, потому, что я не получил сказку, поэтому я не сплю? – отвечает Джисон, и Минхо догадывается, что он, вероятно, думает, что его ответ был чрезвычайно остроумным. Несмотря на то, что Минхо знает, что даже пытаться бесполезно, он спрашивает Джисона: – Ты сам не можешь что-нибудь придумать? Зачем тебе нужно, чтобы я ее рассказывал? Джисон смотрит на него с недоверием, как будто это действительно должно быть очевидно. – Между нами двумя, ты – работоспособный взрослый. – О, значит, ты еще ребенок? – возражает Минхо, с одной стороны озадаченный, а с другой – растерянный. У Джисона же, хватает совести выглядеть оскорбленным. – Нет! Я просто – менее работоспособный взрослый. На два года моложе и все такое, – говорит Джисон, щелкая пальцами, когда придумывает: – Не умею готовить так хорошо, как ты. – С каких это пор мои превосходные кулинарные навыки превращаются в то, что я рассказываю тебе сказки на ночь – Минхо хмурится. Теперь он выпрямляется, поворачиваясь лицом к Джисону, но почти мгновенно снова погружается в себя. Он трет глаза руками и надеется, что, может быть, Джисон сжалится над ним и бросит эту затею. В последнем отчаянном усилии Минхо предлагает: – Может, я могу обнять тебя или что-то в этом роде, чтобы ты заснул? Джисон ухмыляется ему. – Ты можешь обнять меня и рассказать мне сказку? Минхо может только вздохнуть, глядя на Джисона, но все равно подзывает его поближе. Младший, торжествующе, не теряя ни секунды, кладет голову на его колени; Минхо бормочет: – Почему я вообще тебя терплю? Дело в том, что Минхо не ожидает ответа на свой вопрос, поэтому, вздрагивает, когда Джисон смотрит на него большими глазами и жизнерадостной улыбкой, заявляя: – Потому что ты любишь меня, – Минхо покрывается холодным потом. Однако ему повезло, что Джисон, похоже, этого не замечает, он гораздо больше озабочен другими, более насущными делами, такими как его сказка на ночь. – Итак, что у тебя есть для меня в запасе? – спрашивает Джисон, и, учитывая, что он ожидает рассказа от Минхо, звучит слишком взволнованно. – Снизь свои ожидания, пожалуйста. Я не совсем рассказчик, – говорит Минхо, но, конечно, у Джисона тоже есть умный ответ на этот вопрос. – Ты – танцовщик, Минхо! Это тоже форма повествования. – О, так ты хочешь, чтобы я потанцевал с тобой перед сном? Джисон хихикает: – Нет, я… – Ну, почему ты просто не попросил об этом? – Минхо вкладывает каждую унцию сарказма в свой голос и наслаждается хихиканьем, которое это вызывает у Джисона. Он ухмыляется ему в ответ: – Но в любом случае, если мы соотносим наши творческие способности с рассказыванием историй, я бы подумал, что рэпер тоже способен рассказать сказку. – Отлично, – внезапно восклицает Джисон, – как насчет того, чтобы я – начал рассказ, а ты продолжил его? – Минхо закатывает глаза, но умоляющий взгляд Джисона заставляет его кивнуть в знак согласия. – Ладно…жил-был красивый, талантливый, очаровательный принц... Минхо фыркает. – Хорошо. Давным-давно жил-был красивый, талантливый, иногда, чрезмерно очаровательный принц... Его звали Джисон и он являлся членом известной и прославленной семьи Хан. Парень был их вторым по старшинству сыном и поэтому не претендовал на трон, тем не менее, он наслаждался привилегиями, которые давала ему королевская жизнь. При дворе его всегда видели одетым только в лучшие одежды, изготовленные на заказ и эксклюзивные вещи, которые королевская портниха шила специально для него. Он был весьма популярен среди всех придворных, покоряя своим печально известным обаянием как служанок, так и приезжих герцогов и герцогинь. Он редко бывал без одного из своих ближайших друзей: Ли Минхо, наследного принца соседнего королевства. (– Почему ты наследный принц? – Потому что у меня нет братьев и сестер? – Это кажется несправедливым. – Не моя вина, что у тебя есть старший брат. – Да, ну, ты мог бы проигнорировать его ради этой истории. – Упсии, я думаю, что теперь уже слишком поздно для этого! В любом случае...) Ли Минхо был на два года старше принца, хотя, даже будучи детьми, когда произошла их первая встреча, два мальчика не обращали внимания на разницу в возрасте, они быстро поняли, что довольно хорошо подходят друг другу, даже если, со стороны это выглядело совсем не так; они выросли вместе, проведя все детство в загородном поместье. Минхо, как наследный принц, получал специальное образование, чтобы подготовиться к своему восшествию на престол, как только он достигнет совершеннолетия, и, несмотря на явные протесты своих учителей, он всегда приглашал Джисона присоединиться к его урокам. Каждый раз это заканчивалось тем, что они выбегали из комнаты и забывали все свои приличные манеры, когда бродили по широкому открытому пространству садов и гонялись друг за другом по лабиринтам. Всякий раз, когда один боялся что-то сделать, другой никогда не отходил слишком далеко от него, следя за тем, чтобы они оба чувствовали себя в безопасности и комфорте, а самое главное: в хорошей компании. Минхо, например, очень сильно боялся высоты, поэтому лазание по деревьям, которым часто занимался Джисон, стало для мальчика непростым испытанием. Джисон, с другой стороны, боялся, ну, всего («Эй!»), и поэтому, в результате, Минхо позаботился о том, чтобы присматривать за ним как можно лучше, насколько позволяло его расписание. Когда они выросли из своей бурной юности и стали в какой-то степени ответственными молодыми людьми, то были благодарны судьбе за то, что она решила пока не разлучать их. Они по-прежнему делили много уроков, хотя в наши дни они проводились в целях досуга, так как оба были весьма одарены в музыке. Они пели и танцевали вместе, прекрасно гармонируя друг с другом, что это отразилось на их повседневной королевской жизни. (– Ох, а почему бы нам тоже не спеть вместе, как они? – Перестань перебивать!) Но, к сожалению, они не могли вечно спокойно проводить свои дни. Долг призвал их обоих, прежде чем они осознали это, и вскоре, Минхо должен был занять трон своей матери после ее трагической и внезапной смерти. Будучи вторым ребенком, Джисон не имел никаких похожих обязательств, но его сильно угнетало, что лучший друг погряз в новом, важном деле. Вскоре дни принца стали унылыми и скучными, свет, казалось, померк, а краски, приглушились, и вся радость исчезла из жизни принца. (– Ты драматизируешь! Говоришь так, будто у меня нет других друзей. – … – … – Ой! Оставь мои мягкие игрушки в покое!) Несмотря на то, что принц Джисон теперь пытался развлечься со своими другими друзьями при дворе, он обнаружил, что никто не может сравниться с компанией его лучшего друга. Конечно, ему пришлось привыкнуть к этому, и когда родители начали забивать ему голову перспективами женитьбы, у Джисона появились другие заботы, которые занимали его разум. В своих письмах – их основной форме общения, теперь, когда Минхо был далеко вне досягаемости для нормальных разговоров, – Джисон жаловался на пары, которые выбрали для него родители, клянясь, что они, возможно, были очень милыми, но Джисон чувствовал, что в них что-то было настолько не так, что он не мог вынести мысли о женитьбе на ком-либо из них. Это должен был быть кто-то важный; его родители очень старались прояснить это всякий раз, когда возникал вопрос, что сильно помогло бы сузить круг потенциальных партнеров, на которых Джисон, возможно, в конечном итоге согласился бы жениться. В конце концов, наследник семьи Хан не мог просто так жениться на ком-то. Однако, как бы сильно Джисон ни протестовал, мнение его родителей изменить было невозможно. Поэтому, естественно, они устроили бал. (– Бал! В мою честь! Как мило!) Все, даже короли и королевы из далеких стран, были приглашены на то, что позже назовут событием века. Ожидалось, что все они прибудут с отпрысками, готовыми к браку, о чем Джисон не особенно заботился, хотя ради своих родителей он сделает все возможное, с нетерпением ожидая торжества. Тот факт, что один король Минхо будет присутствовать на балу, значительно облегчил задачу принца. (– Что? – спрашивает Минхо, когда на улыбающемся лице Джисона появляется странное выражение. – Ничего, – быстро отвечает Джисон, улыбка становится шире, но голос становится мягче. – Просто с нетерпением жду праздника.) По мере того как день бала неумолимо приближался, Джисону становилось все труднее и труднее сдерживать свой восторг и волнение. Минхо пообещал приехать на день раньше всех остальных, чтобы наверстать упущенное за те долгие месяцы, которые они провели порознь. Конечно, один день вряд ли компенсировал бы их долгую разлуку, но они сильно скучали друг по другу и были рады, что у них вообще будет время наедине. Прибытие короля Минхо и его свиты – само по себе стало настоящим представлением; родители принца Джисона выразили свое почтение широкими жестами похвалы и восхищения, как и наследный принц – старший брат Джисона. Когда наконец настала его очередь приветствовать короля, принц ухмыльнулся своей лучшей улыбкой, поклонился и сказал: – Ваше величество. – Мой принц, – сказал король в ответ. Серьезность, с которой вся его семья отнеслась к этому событию, оох, для принца это вылетело прямо в окно, как только он встретился взглядом со своим лучшим другом, и, к счастью, то же самое можно было сказать и о короле. Они обняли друг друга со всей силой и любовью, на которую только были способны, радостно смеясь при этом. Ни один из них, не мог быть счастливее, чем в этот самый момент. – Я так по тебе скучал, – сказал один их них, крепко обнимая друг друга, им было все равно, как они выглядели со стороны. И с их воссоединением боги даровали им вечную удачу. Все жили долго и счастливо. Конец. Когда Минхо закончил свой рассказ, в маленькой комнате внезапно воцарилась тяжелая тишина, и у него возникает ощущение, что во всем виноват именно он. Джисон открывает рот и странно смотрит на него, говоря: – Что. – Что? – спрашивает Минхо. – Время рассказов закончилось. – Нет, не закончилось,– протестует Джисон, садясь, возмущенно уставившись на Минхо. Что является чрезмерной реакцией, как кажется Минхо. – Это глупый конец. – Ну, это тот конец, который ты получишь, – замечает Минхо, хотя в его голосе проскальзывает сарказм, прежде чем он успевает его остановить. Он прекрасно понимает, что то, как так внезапно закончилась его история, вызывает подозрения, но дело в том, что Минхо уже сказал слишком много. История выйдет из-под его контроля, если он продолжит, вообще-то, она уже вышла из-под его контроля, в тот момент, когда он представил идею о принце Джисоне, который ищет себе пару для женитьбы. Что он собирался делать? Выдумать кого-то, в кого Джисон бы безумно влюбился? Теперь, они никогда об этом не узнают, потому что Минхо не собирается заканчивать историю как-то по-другому. Это было бы слишком близко к реальности, которой Минхо боится каждый день, каким бы эгоистичным он себя при этом ни чувствовал. Есть только одна версия истории, которую Минхо хотел бы рассказать, и которой, случайно или нет, он не может поделиться. И Джисон, будучи Джисоном, не отпускает это так легко. – Что с тобой происходит в последнее время? – недоумевает Джисон, сильно нахмурившись. Минхо напрягается. – Всякий раз, когда я с тобой разговариваю, у тебя такое...такое выражение лица, как будто ты хочешь мне что-то сказать. Но ты никогда этого не делаешь, и я не могу понять, почему. В ту долю секунды, когда Джисон дает ему шанс высказаться, Минхо бросает бесполезное: – Тебе кажется, – и ложится, отвернувшись от Джисона, что, как он знает, является наименее нейтральным ответом на обвинения Джисона, которое он смог придумать; на самом деле, Минхо перешел в режим сильной паники и его разум перезагружается, ему просто…просто все равно. Все, чего он хочет – это не смотреть в глаза Джисону в данный момент, иначе младший с легкостью прочитает его самый большой секрет прямо у него на лице. Он чувствует, как матрас прогибается рядом с ним, и просто знает, как Джисон сверлит дырки в его затылке. Минхо зажмуривает глаза, как будто это может каким-то образом заставить все это исчезнуть. – Минхо. Минхо пытается выровнять дыхание, сделать его все тише и тише или, может быть, просто перестать дышать вообще; это решило бы ряд его проблем. Или все сразу. – Минхо. Минхо отмечает, что Джисон не делает никаких движений, чтобы прикоснуться к нему. Это заставляет его подумать, что на этот раз младший может оставить его в покое, если он просто продолжит игнорировать, хотя значительно более активная часть его мозга делает ему выговор за то, что он даже подумал об этом. – Что-то не так, – говорит Джисон. – Скажи мне, Минхо, пожалуйста. Вопреки здравому смыслу, Минхо поворачивается лицом к Джисону, вздрагивая, когда понимает, как близко находится младший. Они все еще не касаются друг друга. – Не волнуйся, Сони. Я устал, вот и все, – шепчет Минхо в небольшое пространство между ними. Он видит, что на лице Джисона написано, что он не верит Минхо, хотя в любом случае это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Ты назвал меня своим принцем, – говорит ему Джисон, мягче, чем Минхо когда-либо слышал от него. Сердцебиение Минхо учащается. – И мы собирались пойти на бал, хён! Я был так взволнован, представив, что должно было произойти, – Минхо неосознанно улыбается, когда видит искренний восторг Джисона, но старается оставаться спокойным. – Не возражаешь, если я...если я закончу ее? Твою историю? – Джисон продолжает спрашивать, лишая Минхо способности что-либо ответить. Внезапно он начинает нервничать намного сильнее, чем раньше, главным образом потому, что не может себе представить, каковы мотивы Джисона или к чему он клонит. То, что заставляет Минхо кивнуть, несмотря на его полное незнание, что будет дальше. Возможно, он сошел с ума, но как он вообще может отказать? К его удивлению, Джисон прерывисто вздыхает, как будто с облегчением, и Минхо чувствует, как теплый воздух обжигает его щеку. – Хорошо, – начинает Джисон громким голосом в котором есть что-то, чего раньше не было, что-то, от чего он пытается избавиться, прочищая горло. Кажется, ему нужно еще немного подумать, прежде чем, наконец, продолжить говорить. – Итак. Принц и король воссоединяются. И ты прав, они так сильно скучали друг по другу, что одного дня им едва хватило, – Джисон замолкает, задумавшись. – Знаешь, я уверен, что принц чувствовал то же, что и я, когда тебя не было 3 месяца из-за той танцевальной программы летом прошлого года. Я имею в виду. Я был очень рад за тебя и так горд тем, что ты поступил, но я также, безумно скучал. Просто спроси Чана, я ныл об этом все лето. – Но когда ты вернулся…когда король вернулся, все наконец встало на свои места, верно? Так, как это должно было быть. Минхо помнит. Попасть в эту танцевальную программу было непросто, так как рассматривались только десять из сотен претендентов; он записал и удалил так много своих танцев, прежде чем позволил своим друзьям решить, какой из них был самым лучшим. К чистой, глупой удаче Минхо: (– Ты имеешь в виду – талант? – Чан сказал, как гордый отец, которым он для них и являлся.) Его выбрали для участия в летней программе. Он был в приподнятом настроении, в конце концов, такие возможности, как эта, обычно случаются довольно редко, хотя, когда пришло осознание того, что его не будет целых три месяца, то хорошее настроение сразу же испарилось. Все, конечно, подбадривали его, вплоть до того момента, пока они не пошли провожать его на вокзал, обнимая один за одним; Чан сказал, как он горд, и Минхо показалось, что он даже увидел слезу, скатившуюся по его щеке, прежде чем старший отвернулся. Феликс, который открыто плакал, и Чанбин, который пытался утешить бедного парня, коротко обняли его, и, поскольку у Минхо не было возможности аж три месяца доставать Чанбина, он взъерошил его волосы, ухмыляясь, в то время как слезы навернулись на его глаза. Хенджину пришлось помешать Сынмину еще раз сжать щечки Чонина, просто чтобы это мог сделать их хён. Хенджин, который отдал решающий голос за то, какой номер Минхо следует отправить, заключил его в объятия и потребовал, чтобы он сделал все возможное. Джисон наблюдал за всем происходящим большими круглыми глазами, пока не подошла его очередь, и даже отметил: – Приберег лучшее напоследок, да? Но Минхо уже плакал, и Джисон тоже, так что их прощание было, в двух словах – праведным беспорядком. Джисон звонил ему по видеосвязи почти каждый вечер. Минхо писал ему в мессенджере в перерывах между занятиями. На самом деле, что истощило их больше всего, так это невозможность прикоснуться друг к другу, так как это была единственная переменная, которая изменилась. Они раздавили друг друга до полусмерти, когда Минхо вернулся. И да, все встало на свои места. Тогда, Минхо был так переполнен своими эмоциями, что был так близок к тому, чтобы поцеловать Джисона. (Как и король) – В любом случае, – голос Джисона выводит его из задумчивости, – бал. Конечно, принц рассказал королю все об ожидаемых гостях и о том, как сильно ему не хотелось встречаться с кем-либо из них, просто ради пустой женитьбы. Потому что обычно принц был бы совсем не против пообщаться с людьми или провести веселый вечер, полный смеха и танцев. Но в ночь бала они только наблюдали за ним, полные ожидания и удивления тому, кто может оказаться счастливчиком. Он боялся, что у него не будет ни минуты передышки от шума вокруг его персоны. – Поэтому, естественно, король предложил остаться рядом с ним для того, чтобы отбиваться как от нежелательных женихов, так и от тех, кто сует свой нос не в свои дела. И знаешь, что ответил принц? – спрашивает Джисон. А потом он делает что-то очень неожиданное. Он встает. Подходит к кровати Минхо. Протягивает руку и говорит: – Только если ты потанцуешь со мной. Минхо в замешательстве моргает, глядя на него. – Ты серьезно? Джисон ухмыляется, но его края легки. – Давай сделаем эту историю интерактивной, хорошо? Когда Джисон тянет его вверх, притягивая ближе, Минхо задыхается без причины и тихо отвечает ему: – Сейчас середина ночи, Джисон. И у нас нет никакой музыки. – Мне все равно, – отвечает Джисон торжественно и решительно, поднимая бровь. – А тебе? – Тоже. Поэтому они танцуют. Минхо держит Джисона за руку и талию, рука младшего у него на плече. Они медленно покачивались очень-очень маленькими кругами, потому что в спальне Минхо нет места для больших маневров. Минхо не знает, как долго они танцуют. Или почему, если на то пошло, ведь всего несколько минут назад Минхо был так раздражен тем, что Джисон вертелся вместо того, чтобы спать, а теперь он танцует с ним, ради всего святого! И к тому же в пижаме. Однако он не может найти в себе силы злиться из-за этого. Он думает, что больше никого нет во всем мире – во всей чертовой вселенной! – с кем он бы предпочел танцевать посреди ночи в пижаме. В какой-то момент Минхо кладет подбородок на плечо Джисона, так что они оказываются щека к щеке, и закрывает глаза, глубоко вдыхая; он позволяет себе наслаждаться теплом их близости. Голос Джисона грохочет у его уха, когда он продолжает рассказ. – Король и принц действительно провели большую часть ночи, танцуя вместе, и все остальные гости продолжали восхищаться этой парой и тем, насколько хорошо они подходили друг другу. Конечно, они подумали, что принц выбрал себе партнера, – Джисон переходит на шепот. Они перестают раскачиваться. Минхо не может поверить своим ушам. Как может Джисон так смело говорить о том, о чем Минхо даже не смеет мечтать? О, возможно, он спит, возможно, он действительно заснул, как хотел, и все это – всего лишь прекрасно нарисованная картина его воображения! Он решает проверить свою теорию, отстраняется и смотрит в глаза Джисону. Они близко..они, так чертовски близко, почти нос к носу, едва на расстоянии вдоха друг от друга. Где Минхо находит в себе силы произнести хоть одно слово, не говоря уже о целом вопросе, он не знает. – И он выбрал себе партнера? Минхо наблюдает, как глаза Джисона расширяются, как будто он не ожидал, что будет вопрос. Его дыхание прерывается, но Джисону каким-то образом удается не выдать этого своим голосом: – Ага, – говорит он, и да, Минхо, должно быть, придумывает это в своей голове. – После нескольких месяцев разлуки принц понял…нет, я понял, что…я определенно влюблен в своего лучшего друга и не хочу никого другого. Разум Минхо просто коротит, все, что он может сделать, это в шоке уставиться на Джисона, вероятно, разинув рот, как рыба, которой тоже трудно дышать воздухом, и она задыхается. – Джисон… – еле прошептал он тихим голосом. Его сердце болит, как от попыток вырваться из грудной клетки Минхо, так и от неописуемой радости, когда он слышит эти слова, слетающие с губ Джисона. Это все, чего Минхо жаждал в течение многих лет, так почему же он не может ничего сказать Джисону? Минхо видит нерешительность на лице младшего, затем сожаление и печаль. Тем не менее, Джисон не уходит, а вместо этого ждет своего вердикта, как храбрый человек, которым он и является. Храбрее, чем Минхо когда-либо мог быть. – Послушай, это...это твоя история, так что. Я не знаю, как король мог бы... э-э-э...отреагировать. На то, что я только что сказал. Хрупкая надежда и дрожь в голосе Джисона насторожили Минхо, заставив его наконец приступить к действиям. Ключевое слово – действие, а не слова. Его руки немного дрожат, когда он поднимает ладонь к щеке Джисона, нежно притягивая его еще ближе, пока их лбы не соприкасаются. Глаза Джисона закрылись, и он вздыхает, Минхо точно может сказать, что это – вздох облегчения. – Можно я тебя поцелую? – Минхо слышит свое бормотание, прежде чем миллисекундой позже губы Джисона оказываются на его губах, и вечный вопрос наконец получает окончательный ответ. Когда они целуются, Джисон обнимает Минхо за шею, и нежность разливается в его груди, заставляя его невольно улыбнуться в его губы. Это заставляет Джисона смеяться и целовать еще сильнее, они гонятся друг за другом, как будто уже привыкли ко вкусу губ друг друга. Боже, Минхо так сильно любит этого парня. Как от его внимания ускользнуло, что Джисон тоже влюблен в него? – Ты, – говорит Минхо, – понятия не имеешь, – между поцелуями, – как долго я хотел это сделать. – Я думаю, что имею, – мягко улыбается Джисон, слегка запыхавшись, прежде чем запечатлеть еще один целомудренный поцелуй. Минхо собирается растаять на полу, учитывая то, как Джисон сейчас смотрит на него, весь счастливый и с ослепительной улыбкой, яркой даже в темноте спальни Минхо. – Неужели это…ты не мог мне сказать? – спрашивает Джисон. Минхо со стыдом отводит глаза и кивает, щеки заливает румянец, к счастью, темнота очень хорошо скрывает это, иначе Минхо могли бы подразнить за это. – Ну, – начинает Минхо, – ты мне тоже не сказал. Что сбивает с толку, потому что однажды ты сказал, что не хотел бы терять время, прежде чем дать кому-то знать, что ты чувствуешь. Смелое заявление, учитывая, что оно исходит от кого-то, кто сам не произносил печально известных слов, и учитывая, что именно Джисон набрался смелости признаться первым. – С тобой все по-другому. Ты самый важный человек в моей жизни, Минхо. Я не мог рисковать потерять тебя и то, что у нас есть. Минхо качает головой, говоря намного громче, чем их ранее приглушенные голоса: – Я люблю тебя, Джисон, – ах, вот оно, – каким бы способом ты меня ни получил, на самом деле. Ты так легко от меня не избавишься, я могу тебе это обещать. Для меня тоже больше никого нет. Когда Джисон просто ухмыляется и наклонятся, чтобы снова поцеловать Минхо, а рука старшего обнимает его за талию, Минхо задается вопросом, как он пережил все эти годы знакомства с Джисоном без дополнительного преимущества в виде настоящих солнечных поцелуев от своего лучшего друга, или, скорее, поцелуев от самого солнца, что еще лучше. – Я тоже тебя люблю, Минхо, – шепчет Джисон ему на ухо и отстраняется, кусая губу, внезапно разволновавшись. Чтобы успокоить его, одна из рук Минхо снова поднимается к щеке Джисона, его большой палец гладит мягкую кожу. Сейчас этот жест кажется гораздо более интимным, чем когда-либо прежде, но, похоже, он прекрасно успокаивает младшего. – Я знаю, что, наверное, уже говорил тебе это раньше, но…мне нравится твоя улыбка, – говорит ему Джисон, заставляя широкую улыбку расцвести на лице Минхо. – Да, эта! И твои глаза…они сверкают, черт возьми, все время, ты знал об этом? Это может быть так отвлекающе! – Кто бы говорил, белка! – Минхо отвечает взволнованным смехом. – Я провел большую часть последних месяцев, пытаясь не отвлекаться на твое глупое, красивое лицо. Что трудно, потому что мне нравится смотреть на твое лицо. Джисон ухмыляется, наклоняясь вперед, чтобы уткнуться носом в щеку Минхо. – Мое глупое, красивое лицо, да? – тянет он. – Так вот почему ты чуть не врезался в столб на прошлой неделе, когда мы обедали? – Нет... – Потому что тебя отвлекло то, какой я красивый? – Знаешь что, я передумал, я тебя больше не люблю. – Но Минмин~... – А теперь я иду спать, ты можешь занять диван, постарайся не разбудить моих котов, которых я люблю больше, чем тебя. – ...Но ты действительно любишь меня? – ...Просто...угмф. Излишне говорить, что Минхо слишком сильно любит Джисона, чтобы позволить ему спать где-то, кроме как рядом с ним, и наконец, после долгих часов беспокойства, они погружаются в блаженный, долгожданный сон. И... как могло быть по-другому? – в объятиях друг друга.