Двойной щелчок

      Щёлк. Щёлк. Силко закрывает дверь кабинета изнутри ровно на два щелчка, ни одним больше или меньше. Все, находящиеся в этой комнате, знают, что это значит. Мужчина раздражён, он только что вытерпел тираду недовольной Севики и теперь хочет снять напряжение.       – Спускайся вниз, – голос чуть хриплый, бархатный, гипнотизирующий.       В поле его зрения планомерно оказываются сначала синие косы, а затем и их обладательница. Лицо воспитанницы такое невинное – чуть пухлые щёки, длинные ресницы и красивые большие глаза. Но то, что скрывается в этих глазах, просто невообразимо. В них плещется разврат и пошлость. Потому что она знает, что будет дальше.       Мужчина подходит к ней и резко хватает рукой за подбородок, держит грубо, давит сильнее, чем нужно.       – Твоя взбалмошность когда-нибудь всех нас погубит.       Он смотрит на неё сверху вниз, всё-таки мужчина выше её почти на голову. Джинкс пытается убрать его руку со своего лица, но Силко, лишь слегка ударив, откидывает её руку и еще сильнее давит на подбородок.       – Мне больно, – она смотрит на него жалобно, держится за его запястье, испещрённое выступающими венками, но сама уже начинает кайфовать от происходящего.       Она обожает, когда «это» происходит между ними. Он сильный, статный, властолюбивый, и он может делать с ней все, что угодно. То, как он ее подчиняет, только в стенах этой комнаты, просто сводит с ума. И она подчиняется. Только ему, только здесь. Он – единственный человек, который может делать ей больно без дальнейших последствий. Ему можно. Она ему позволяет.       – Дальше будет еще больнее, – он как-то небрежно отпускает ее лицо и направляет куда-то в сторону.       Силко резко хватает ее за плечи, сжимая так же сильно, а она начинает вырываться. Ооо… это любимая игра Силко. Сопротивляющаяся, вырывающаяся девочка. Иногда она делает вид, что она «не такая», и это очень сильно заводит. Одной рукой Силко перехватывает ей запястья, другой теперь шарит в ящике стола в поисках подходящего фиксатора. Наручники попадаются первыми и негромко звякают, осведомляя девушку о том, чем она будет скована в этот раз. Ох, сколько таких «разов» уже было…       Мужчина резко разворачивает Джинкс, впечатывает лицом в стол и холодным железом фиксирует руки, затем поднимает её, пытающуюся вырываться, ведет к софе. Она дольно низкая, поэтому, опустившись на нее голова Джинкс находится чуть ниже, чем все остальное. Он стягивает с девушки штаны, не снимая, и отодвигает в сторону ниточку, которую его подопечная гордо именует нижним бельем. Силко обожает эту незаконченность. Не снятая до конца одежда и нижнее белье для него ассоциируются с каким-то пренебрежением. Ему не нужно смотреть на нее, раздевать, будто раскрывая конфетку из золотистой фольги. Все, что его интересует – это доступ к нужным частям тела. Он обожает, когда во время секса Джинкс практически одета.       Обычно он трахает свою девочку в попку, когда она уже «разогрета». Перед этим он организует ей руками один, а порой и два оргазма и входит в уже разгоряченную. Сегодня не такой случай. Сегодня это – не поощрение, это – наказание. Компенсация ему за подпорченные нервы.       – Пожалуйста, не надо, я буду хорошей, – еще одна игра, которую Силко просто обожает.       Иногда Джинкс становится разговорчивой во время процесса. Она ноет, стонет, скулит, умоляет, хнычет. Ей самой очень нравится имитация того, что ей больно, неловко и страшно. Мужчине тоже это нравится. В глубине души он знает, что она притворяется. Все эти брыкания, сопротивления и мольбы в сочетании с ее, самыми красивыми на свете, лицом и телом уже порядком возбудили его. Он достает из кармана маленький тюбик со смазкой и применяет ее по назначению. Он знает, что ее нужно много, очень много, если он собирается трахнуть ее без подготовки.       – Пожалуйста, не надо, мне же будет больно, – она умоляет так искренне, что могла бы получить актёрскую премию. Вообще за все, что она вытворяет в этом кабинете, она могла бы получить и полсотни премий.       – Да… будет действительно больно.       Он размазывает смазку по ее ягодицам и предвкушает то, что прямо пропорционально причиненной ей боли он получит такую же долю удовольствия. Мужчина давит средним пальцем ей в районе поясницы и властно приказывает:       – Прогнись, – и она слушается, в его кабинете после двух щелчков затвора двери она всегда слушается, беспрекословно.       – Я не хочу, чтобы мне было больно, пожалуйста, не делай мне больно.       Силко игнорирует эту реплику, отвешивая ей хороший удар по ягодице, и та тут же загорается красным. Он так любит. Любит бить ее и потом видеть следы проделанной работы.       Мужчина расстёгивает застёжку на брюках и замечает про себя, что замарал ткань в лубриканте. Придется после пойти в спальню и частично переодеться. Он примеряется и входит в тугую попку своей несносной девочки. Пока только головка, но Джинкс уже пищит и морщится. Они оба знают – она может уйти в любой момент, но она не уходит. Терпит. Хорошая девочка… послушная.       Член продвигается уже на половину, и она начинает показательно хныкать под ним. Боже, как же ему нравится, когда она «плачет». Она хнычет и выгибается еще сильнее. Правильно, так и нужно.       Он входит на всю длину и начинает медленно двигаться внутри. Разрывать ей задницу, пока она «плачет» и «умоляет» - самое прекрасное занятие на свете. Помимо того, когда он берет ее в кабинете нежно и страстно. Только если она заслужила.       Силко натягивает ее на член за бедра и чувствует, как постепенно она становится менее узкой – привыкает к ощущениям, но не к боли.       Она стонет под ним, как в последний раз:       – Мне больно, мне так больно, пожалуйста, не надо.       Мужчина игнорирует мольбы, которые так ласкают его слух. Тянется к ее волосам, берет и тянет на себя так, что ее голова запрокидывается настолько высоко, насколько это вообще возможно. Она зло шипит, но при этом молчит. Продолжая грязно иметь ее сзади, он нагибается к ее уху и шепчет:       – Придется тебе немного потерпеть, пока я не кончу. – в ответ девушка только натужно хныкает.       Ей действительно больно, больно и приятно…       Он двигается теперь быстро, рвано, хочет натягивать ее на себя еще и еще. Силко знает – самый болезненный момент не движение, а момент, когда он входит в нее. Он проворачивает этот трюк несколько раз. Выходит из нее, видит, как она чувствует облегчение от освободившей ее боли, устраивается напротив ее попки и снова вторгается. Она каждый раз стонет и хнычет при этом. А он гадает, как вывести ее на эмоции – ударить или потянуть за волосы еще сильнее?       – Не надо, не надо, мне больно, больно, больно.       Боги, как она его умоляет, из нее бы вышла прекрасная актриса.       – Тише.       После этого Джинкс сразу затихает. Все приказы Силко после двух оборотов ключа выполняются беспрекословно. Они оба так решили.       – Ни звука больше, или я сделаю тебе еще больнее. – Джинкс знает, что теперь нужно вести себя тихо, как мышка. Еще одна их своеобразная «игра». От нее девушка кайфует даже больше, чем Силко. Ей нравится выполнять его приказы здесь. Сказал «тихо» – значит, надо молчать. Сказал «прогнись» - значит, нужно прогнуться. Ни одному человеку в мире не позволяется так с ней себя вести, ни одному, кроме него.       Она хочет довести его, поэтому связанными руками, как можно шире, раздвигает ягодицы, показывая ему до умопомрачения пошлый вид, от которого кружится голова.       Анальный секс для Силко был самым любимым. Его до дрожи пронимало от осознания того, что их секс такой же грязный, неестественный и природопротивный, как и их роман. Есть в этом виде соития какой-то элемент подчинения, контроля. Захочет – сделает больно, захочет – приятно. Силко всегда знал, что глубоко в его душе есть садистские нотки, но он никогда не думал, что реализует эти наклонности в их с Джинкс отношениях. Она же была в восторге от того, что он вытворял с ней в этом кабинете, спальне, коридоре, на барной стойке, когда заведение на короткий период закрывало свои двери для гостей. Она фанатела от всего, что он с ней делал, ей нравилось, когда он делал ей больно, когда делал приятно, когда бил и когда относился к ней, как к драгоценности. Была готова ко всему, все принимала, никаких предрассудков, чистый природный энтузиазм – идеальная любовница.       Он все продолжает мучить ее. Она хнычет под ним, пытается даже плакать, но он знает, что все это – часть извращенного образа, который он так любит.       Силко понимает, еще немного – и от ее узости, от того, как развратно она раздвигает ягодицы и при этом «якобы» плачет, он уже скоро подойдет к логической развязке. Он резко выходит из нее и, взявшись за цепь наручников, поворачивает ее к себе. Она уже знает, что это значит, и готова сделать все, что нужно. Мужчина опускает ее голову ниже, так, что она теперь находится на уровне его стоящего члена. Ее губы рядом с ним сводят с ума. Разрядка приходит быстро. Он старается кончить ей в рот, но часть спермы все-таки попадает на подбородок и теперь стекает с красивого лица на пол.       Кончать ей в ротик – один из излюбленных способов Силко закончить ее наказывать. Есть в этом действии какой-то элемент подчинения и… унижения. Ему нравится унижать ее здесь, отыгрываясь за все проблемы и хлопоты, которая она ему регулярно приносит.       – Не глотай, пока я не позволю, – она одними глазами показывает, что поняла, и смыкает красивые пухлые губы.       В это время Силко подходит к столу, достает из него пару салфеток и начинает приводить себя в порядок. Парочку бросает и Джинкс, не в руки – на пол. Игра продолжается.       Она сидит сейчас полуголая, со спущенными бриджами прямо на ковре, ее щёки чуть раздуваются из-за наполненного рта. Она не глотает, держит терпкую жидкость во рту, как и приказал Силко. Она знает, что, если ослушаться его – можно получить по лицу.       Она не хочет доставлять такого удовольствия его наемникам. Они всегда злобно оскаливались, когда видели результаты побоев Силко на ней. Эти идиоты даже не догадывались, при каких обстоятельствах были получены эти пощечины… и что пострадавшая была очень даже не против. Силко нравилось, что подчиненные видят, что он избивает свою воспитанницу, но не предполагают, в каком именно контексте. Не знают они и о том, что Джинкс наслаждается этим, как и он сам.       Приведя себя в порядок и застегнув штаны, он подходит к Джинкс, стоящей покорно на коленях так, что теперь ее голова находится на уровне его паха. Ее в какой-то степени рабская поза заводит так же сильно, как и осознание того, что сперма все еще у нее во рту. Силко кладет указательный палец ей на нижнюю губу и чуть нажимает. Девушка понимает, что рот нужно открыть.       – Хорошая девочка, – ее безумно заводит то, как он к ней обращается, учитывая их разницу в возрасте и их странные отношения.       Он нагло водит большим пальцем во рту, гоняя сперму из стороны в сторону. Джинкс же стоит на коленях с открытым ртом, спокойно, покорно. Она сделает все, о чем он попросит, все, что прикажет.       Наигравшись с ней он обхватывает ее челюсть и насильно закрывает ей рот. Затем обхватывает лицо рукой и похлопывает по щеке в каком-то пренебрежительном жесте, нежно погладив ее скулу тыльной стороной ладони, выпрямившись перед ней в надменном жесте, мужчина заключает:       – Можно.       Джинкс по команде глотает все содержимое рта без остатка. Силко в ответ гладит ее по голове, в жесте, который по целомудренности прямо отличается от того, что он делал с ней до этого полчаса. Он нагибается к ней и спрашивает:       – Было больно?       Она лишь молча кивает.       – Тебе понравилось?       Она кивает в подтверждение еще раз и улыбается.