Warmer Inside

Чуя всегда брал больше выходных от работы дней именно зимой, когда самое то было оставаться дома, заниматься будничной рутиной в тишине, под музыку или под сериалы, глядеть на заснеженные улицы из окна, стоя около него в свитере и с чашкой кофе в руках. Он привык проводить декабрьские, и не только, вечера в компании с самим собой, для него это не было чем-то скучным, ведь всегда было, чем заняться, но, иногда, можно сказать даже изредка, один гость всё же наведывался к нему, совершенно нежданно, неожиданно и зачастую абсолютно без причины. Это Осаму Дазай. Как бы странно не было это признавать, но за последнее время их отношения, словно сами собой, смягчились и сгладились до такой степени, что при встрече, пусть и кидаясь в друг друга неизменными издевательскими подколами, они подходили ближе и целовались так долго, как хотели, и с такой страстью, какой желали сами. Да, при знакомых персонажах они такого контакта избегали, но даже взглядом со стороны можно подметить, что ненависть легендарного дуэта стала практически полностью наигранной, пусть и умело. Тем более, в стороне от чужих глаз, соукоку, бывает, почти что кидаются друг на друга, и совсем не с целью подраться. Они сами не поняли, в какой момент неприязнь плавно переменилась на жгучую страсть, а страсть резко смешалась с... любовью? Да, пожалуй. Пусть бывший разрушительный дуэт об этом никогда не разговаривал, вывод напрашивался сам собой и не создавал абсолютно никаких проблем — удивительно, но серьёзные отношения, пусть и неназванные, у них сложились очень спокойные, без недопониманий, без конфликтов, без единой настоящей перепалки за закрытыми дверьми. Они умеют понимать друг друга без слов. Лучше, чем кто-либо другой. Именно поэтому, когда обычным декабрьским вечером на пороге квартиры Накахары внезапно оказался Дазай, — с таким выражением лица, будто бы его избили до полусмерти, после того как он принял дозу запрещённых препаратов, — Чуя, разумеется, сразу же схватил его за руку и лёгким движением притянул к себе, чтобы удержать эту едва сознательную тушу, ведь казалось, что Осаму может просто упасть в любую секунду, и чтобы тут же закрыть входную дверь. — Какого чёрта? — мягко говоря удивлённо спрашивает Накахара, взяв голову Дазая за подбородок обеими руками. Наклонив его ближе к себе, Чуя придирчиво (и обеспокоенно) осматривает уже такое привычное лицо. Но сегодня Осаму куда бледнее чем обычно, при этом местами неестественно красный из-за мороза, на котором неизвестно сколько провёл даже без пальто, а ещё будто бы безжизненный, если судить по неморгающему, почти что пустому взгляду. Дазай не то чтобы никогда не заваливался к Накахаре в таком состоянии, нет — Чуя вообще ни разу за многие годы тесного контакта не видел Осаму таким, а потому его крайнюю степень удивления, шока и растерянности можно понять. Но пришлось в момент взять себя в руки, и взять железно, понимая, что сейчас именно Накахара должен разобраться со всем, чем только можно, помочь, разумеется, а если надо будет, терапевтически вмазать Дазаю, но не сильно, лишь в воспитательных целях. И, конечно, позаботиться. — Дазай, ты в норме вообще? — всё также взволнованно спрашивает Чуя, но уже увереннее и совсем немного мягче. Накахара осторожно взял чужую голову с двух сторон. — Посмотри на меня. На удивление, после этого Осаму подал признаки жизни: выровнялся более-менее, теперь держась на ногах самостоятельно, аккуратно обвил руки вокруг чужой спины, обнял осторожно; его лицо перестало быть настолько безжизненным, но стало каким-то непривычно виноватым, очень неловким и чрезмерно опечаленным. Дазай наклонился и уткнулся носом в плечо партнёра. — Со мной всё в порядке, просто... Можно я останусь?.. — он спросил это тихо, местами боязливо, с такой опаской, будто Чуя и правда мог сейчас выставить его за дверь. — Не знаю, куда мне ещё себя деть... Накахара обнимает Осаму в ответ. — Ладно, ладно, оставайся. Идём, скумбрия отмороженная, отогревать тебя будем. — моментами тяжело вздыхая, говорит Чуя и, предварительно заставив гостя снять обувь, ведёт Дазая за собой в комнату, бережно взяв за руку и переодически оглядываясь, контролируя, чтобы этот полуобморочный не побился случайно обо все выступающие углы. Благо, короткая дорога в спальню обошлась без дополнительных происшествий. Накахара быстро сажает Осаму на кровать, на которую тот почти падает, но в итоге залезает с ногами и сворачивается в «клубочек». Чуя укутывает его сначала мягким пледом, а сверху ещё и одеялом. И садится рядом, обняв одной рукой. Дазай медленно опускает свою голову на чужое плечо и кутается в теплоизолирующую ткань немного сильнее. — Что случилось? — задаёт Накахара самый волнующий вопрос прямо в лоб (и метафорически, и буквально). Осаму же только смотрит в никуда, не моргая, и молчит. Безбожно молчит. Кажется, будто он даже вопрос не слышал. Чуя тяжело вздохнул и встал. Как только он пошёл на выход из комнаты, Дазай снова «включился», кинув на него взгляд с немым вопросом — куда? — Заварю тебе чай и вернусь. Лежи пока. И пока Осаму стал медленно опускаться в лежачее положение, Накахара весьма быстрым шагом дошёл до кухни и, с помощью управления гравитацией, буквально за минуту справляется с тем, чтобы сделать чай. Чуя приходит обратно в комнату, ставит чашку на небольшой столик около кровати, пока не остынет (всё же, ничего горячего лучше не вливать ни внутрь, ни наружу человека с обморожением), и сел рядом с уже съёжившимся в клубок Дазаем. Сейчас Накахара видит перед собой почти что ребёнка. Не взрослого детектива, не молодого мафиози и даже не раздражающего клоуна — нет, обычного ребёнка, которому нужно, чтобы о нём позаботились, уделили внимание, приласкали... И Чуя готов сделать это для Осаму сегодня. И каждый день, если ему это понадобится. Да, возможно, Накахара чуть-чуть поругается беззлобно, мол, он Дазаю не мамочка, но всё равно впустит к себе домой, обнимет и окажет любую помощь, которая потребуется. Они ведь любят друг друга. Сегодня Осаму кажется непривычно уязвимым и слабым, но не в плохом смысле. Обычно он совсем не такой. И Чуя обычно не такой нежный, потому что не видит необходимости сюсюкаться, когда всё нормально. Но на один этот вечер он может стать самым ласковым и заботливым, если этого хочет Дазай. Накахара двигается и ложится лицом к лицу с Осаму, пока опираясь на локоть. — Эй, сонная скумбрия, дай к тебе залезть, я помогу согреться. — с лёгкой улыбкой попросил Чуя, и Дазай почти сразу же раскрыл края пледа и одеяла со стороны партнёра в приглашающем жесте. Шустро, Накахара залез под одеяло, устраиваясь удобнее, и прижал Осаму к себе, для начала позволив ему расслабиться на полминуты. Чуя даже через свой свитер чувствовал, какой Дазай всё ещё холодный, а потому всё же слегка отдалился, чтобы взять голову Осаму двумя руками за подбородок и начать трепетно целовать каждый ледяной участок кожи. Дазай же только прикрыл глаза, так нуждающе подставляясь под поцелуи. Уже скоро руки Накахары мягко скользнули в каштановые волосы, а губы постепенно опустились к забинтованной шее. Расцеловав открытую кожу, Чуя принялся согревать покрытую повязками часть хотя бы своим тёплым дыханием. Он взял руки Осаму в свои, переплетая пальцы, и, почувствовав, что ладони у него тоже холодные, поднёс их к своему лицу и начал также целовать и греть с помощью горячих выдохов. И когда Накахара почувствовал, что руки Дазая стали достаточно согретыми, он переместил их на свою шею, а следом утянул Осаму в долгий поцелуй, ладонями растирая предплечья, плечи и торс партнёра сквозь рубашку и жилетку. Это всё было очень похоже на какую-то прелюдию, особенно когда одна из рук Чуи нежно, но с нажимом прошлась по чужому боку, а затем залезла под одежду, поглаживая живот, обладатель которого в ту же секунду дрогнул — прикосновения Накахары казались замёрзшей коже невероятно горячими. Но они не собирались заниматься сексом сейчас, вовсе нет. Хотя, признаться честно, Чуя хотел бы, чтобы Дазай в постели был таким же, как сейчас — милым, безмерно тактильным, позволяющим себе побыть слабым. Но сегодня у них исключительно вечер нежностей. Прочие ласки они могут устроить в любой другой день, вечер или ночь. Накахара отдалился от Осаму, случайно нащупав уж слишком выступающие рёбра. — Ты ел сегодня что-нибудь? — скрывая обеспокоенность, спросил Чуя, убрав руку с чужого живота и переложив на щёку, поглаживая большим пальцем. Дазай отрицательно покачал головой. — А вчера? Может, позавчера? Молчаливый ответ снова «нет». — Твою ж мать... — с тяжёлым вздохом, но абсолютно беззлобно выругался Накахара, поднимаясь в сидячее положение. — Так, заворачивайся в плед и марш со мной на кухню. Не хватало мне ещё, чтобы ты в голодный обморок свалился, а у тебя есть все шансы! Чуя выбрался из-под слоёв согревающей ткани и встал с кровати. Остановился, наблюдая, как Осаму послушно (всегда бы так было) скидывает с себя одеяло, максимально оборачивает вокруг себя плед и встаёт на ноги, готовый идти. — Смотри не споткнись. — как-то даже шутливо говорит Накахара, когда Дазай делает первые неаккуратные, шатающиеся шаги. Но едва Чуя отворачивается, как Осаму иронично спотыкается и едва не падает полностью на пол — благо, у Чуи достаточно хорошая реакция, чтобы вовремя поймать это беспомощное чудо. — Ладно, к чёрту тебя, скумбрия... — приложив немного силы, Накахара, пусть и не прямо с лёгкостью, но точно без проблем поднимает замотанного в плед Дазая на руки. Чуе до этого не раз приходилось таскать бывшего напарника на руках, порой даже весьма долгое время, так что донести Осаму до кухни — раз плюнуть. В любом случае, это легче, чем заставлять его идти самостоятельно, ещё и присматривать, чтобы не упал снова. В общем, меньше чем через минуту, Накахара сажает Дазая на удачно отодвинутый стул, а сам подходит к холодильнику. Какое-то время стоит, прикидывает, чем можно покормить Осаму. Вспоминает, что Дазай всеядный, — настолько, что без проблем однажды съел при Чуе лист бумаги, — и в целом не привередлив в еде. Потому, Накахара достаёт тарелку с лапшой с креветками, яйцом и овощами, которую, вообще-то, готовил себе на следующее утро, но из всего остального, что стояло на белых полках, это самая быстрая к употреблению пища. Закрыв холодильник, Чуя ставит тарелку в микроволновку и выставляет сорок пять секунд на таймере. Оптимально, чтобы и нагрелось достаточно, и горячо не было. Накахара берёт вилку и садится на соседний стул, поставив лапшу перед Дазаем. Очевидно, самостоятельно Осаму сейчас не поест, потому Чуя накалывает креветку и подносит вилку к чужому рту. Дазай, всё также кутаясь в плед, послушно открывает рот, цепляет зубами еду и пережёвывает. Накахара в этот момент точно немного чувствовал себя мамочкой. В какой-то степени, с самого начала их отношений ему приходилось постоянно заботиться об этой скумбрии, которая даже голову помыть самостоятельно раз в неделю не удосуживается. И это уже стало таким привычным, что переросло в один из видов проявления любви между ними. Всё же, когда Чуя чувствовал себя просто отвратительно, Осаму тоже, неумело, конечно, но пытался заботиться о напарнике. Но, разумеется, чаще роль ответственного решателя всех проблем берёт на себя Накахара, в следствии куда меньшего уровня безалаберности. Наблюдая за тем, как Дазай пытается тщательно жевать кусочки еды, подносившиеся прямо к его рту, у Чуи тоже немного разыгрался аппетит. И поэтому, подцепив вилкой немного лапши, Накахара наклонился к тарелке и быстро съел её. А следом сделал то же самое, только уже кормя Осаму. Так и ели дальше — по очереди. Дазай был очень забавным сейчас — с головой завёрнутый в плед, что делало его похожим на гусеницу, и с неспособностью поесть самостоятельно, что заставляло его походить на птенца с широко раскрытым клювиком. Но стало даже забавнее, когда в один момент Осаму плотно закрыл рот, а от поднесённой еды отвернулся в сторону, мол, наелся. Чуя насмешливо фыркнул, закинул креветку себе в рот и, кинув вилку в раковину, поставил на две трети опустевшую тарелку обратно в холодильник, дожидаться завтрашнего утра. А Накахара вернулся к напарнику. Коротко поцеловал в лоб, потрепал чёлку и усмехнулся: — Ну, вот, теперь у тебя ещё меньше шансов откинуться. Уже достаточно согрелся? Дазай в ответ кивнул. Вообще, это было непривычно — то, что Осаму почти не разговаривает сегодня, хотя бывало и такое, что даже в состояниях похуже рот Дазая просто не закрывался. Но в этом молчании тоже было своё очарование, ведь Чуя мог наконец-то отдохнуть от его постоянных подколов и в целом от его раздражающего (на самом деле, Чуе очень нравится его голос) голоса. — Сам дойдёшь до комнаты или тебя обратно тоже отнести? Осаму только улыбнулся, слегка потянувшись к Накахаре. Чуя по-напускному вздохнул, но вновь поднял тощее тело на руки. Ему не трудно. К тому же, Накахаре это нравилось, в каком-то смысле. Нужно будет попросить Дазая чаще показывать свою слабость, потому что, оказывается, Чуе очень по нраву чувство того, что он весь такой из себя сильный и у-тю-тю какой заботливый. Отнеся Осаму в комнату, Накахара уже хотел опустить его на кровать, как его, в благодарность, поцеловали в щёку. Это заставило снова улыбнуться, пока Чуя сажал партнёра на кровать. Накахара взял со столика уже наверняка достаточно остывший чай, отпил глоток для уверенности и, кивнув самому себе, протянул чашку Дазаю, который тут же принялся аккуратно сёрбать его. Чуя, тем временем, подошёл к шкафу, открыл его, подумал немного, а затем потянулся к самой нижней полке, доставая оттуда красиво украшенную коробку. Закрыв дверцу, он подошёл к Осаму, протягивая подарок, со словами: — Я хотел подарить тебе это на праздник, но сейчас оно будет нужнее. А другой подарок я тебе ещё успею найти. Дазай, всё ещё укутывающийся в плед, просто уже не так сильно, аккуратно снял крышку коробки и с интересом стал разглядывать, что внутри. Накахара, с целью дать посмотреть, достал из подарка тёплый пижамный комплект — светло-голубого цвета кофту и такие же штаны, и обе вещи ещё украшает принт маленьких миленьких крабиков. Осаму всё ещё ничего не говорил, но мимика говорила за него — его лицо прямо сияло радостью и некоторым умилением. Он выставил руки, которыми придерживал края пледа, для объятий, и Чуя, конечно, подался вперёд, садясь рядом на кровати, утянул Дазая в поцелуй и стал расстёгивать чужую жилетку. Разумеется, с целью помочь скорее переодеться. Две минуты поцелуев — и пижама уже на Дазае. Смотрелось это ну очень мило. Размер был даже слегка великоват, что тоже придавало своего уюта. В общем, пижама стала подарком для Осаму (означающим, что в этой квартире уже стало появляться для него полноценное место), а Осаму в этой пижаме стал подарком для Накахары. Чуя, к этому моменту, уже успел сходить выключить свет везде в квартире, и сейчас забирался к Дазаю на кровать. Повернулся к партнёру лицом, притянул к себе, позволяя уткнуться лицом в собственную шею, и спокойно закрыл глаза, ожидая сна. Хотя, признаться, в такой момент даже не хотелось засыпать — реальность уже была словно сон. — Спасибо, Чуя... — по-настоящему счастливо, очень-очень тихо сказал Осаму. — Всегда пожалуйста. — не открывая глаз, Накахара снова мягко взъерошил уже такие родные волосы. — Но тебе не обязательно было устраивать весь этот цирк только чтобы получить от меня внимание. — Блин!! — в один момент заметно оживился Дазай, заставляя Чую невольно хихикнуть. — Скажи, где я прокололся? — Слишком мало шевелил языком. — усмехнулся Накахара. — Всё, ложись спать, быстро, пока я не начал снова замахиваться на тебя. Напоследок, Чуя поцеловал его в лоб и только сильнее прижал к себе. Осаму всё же улыбнулся и, сумев придержать все шутки, что родились у него в голове за этот вечер, хотя бы до завтрашнего утра, быстро уснул, и Накахара тоже. Утро будет уже совсем другим, но этот декабрьский вечер сумел согреть их обоих изнутри, так что запомнят они его надолго.