«Где же ты сейчас, Машина? Где же ты…?»
Будто и не было тех лет разлуки, тех, что обыкновенно засыпают песчаными дюнами воспоминания, тех, что ослабляют чувства друг к другу, тех, что стирают боль. Не было их, тяжелых, счастливых, радостных, горестных лет. Все забывается. Но эта история, история Девочки и Машины, не забудется никогда.
Я жила в карамельном городке, с высоты птичьего полета кажущимся одним бесконечным лабиринтом. Нет, он не был сделан из сладостей, но башни, что взмывали ввысь тут и там, напоминали рождественские красно-белые палочки-леденцы. Высокие стены лабиринта защищали нас, жителей города, от внешних врагов. Красивые башенки давно опустели, а когда-то давно их наполняла городская стража. С годами надобность в армии отпала — город славился недоступностью своих стен, а потому враги не спешили к нам, свято полагая, что помимо стен их может ожидать вооруженная армия, от которой на тот момент остался лишь небольшой гарнизон неподготовленных к военным действиям мужчин и давно не знавших ремонта роботов. Впрочем, те пару раз трубили тревогу, когда где-то начинался пожар, создавая, тем самым, хотя бы иллюзию спокойствия. И люди были благодарны им хотя бы за это. Я любила свой родной город Разентаун, потому как других мест просто не знала. Я была сиротой, но я никогда не горевала — у меня был знакомый в комиссионной лавке, друзья и приятели со двора, миссис Лейви и ее муж, а также пес Диг. От родителей мне достался небольшой уютный домик на западе города в тупичке лабиринта. Утром здесь было солнечно, а ближе ко второй половине дня тени от высоких каменных стен падали на дом, укрывая его от зноя. Лето в нашем городе было всегда, сколько я себя помню. Мне было девять лет. В тот день меня разбудил Мистер Лейви, держащий в руках большую коробку. За его спиной стояла миссис Лейви, и загадочно улыбалась. Их сыновья стояли чуть позади, потому как на крыльце было очень тесно. — С днем рождения, милая. Прими от нас этот подарок. Я, растрепанная и сонная, босая, одетая в свободную ночную рубашку до колен, потирая ладонями лицо, широко улыбнулась, принимая подарок — большой пирог, сделанный миссис Лейви. Потом мы долго пили чай, ели торт, разговаривали, смеялись. В те мгновения мне казалось, что все мы — мистер Лейви и миссис Лейви, их сыновья — Шон и Коул — одна семья. Одна дружная, большая семья. Ухоженный стараниями местной детворы ретривер Диг лежал в углу небольшой кухоньки, положив тяжелую голову на сложенные лапы, и посапывал. Как жаль, что мы не были настоящей семьей… В этот день солнце принимало меня особенно тепло и трепетно. Жаль, что над нашим городом не летали птицы — много веков назад все деревья были вырублены, а в местном парке им было не место. Старый робот-оценщик из комиссионки попросил меня прийти к нему пораньше. Не знаю, что ему было нужно, но у меня для него не было ничего интересного, да и еды мне пока хватало. Одноглазый робот, завидев меня еще с улицы, подъехал к входной двери, тихо скрипя плохо смазанными шестеренками. Поговаривали, что Бадс жил в городе еще с самого его основания, более сотни лет назад… Первое время он работал часовым одной из башен, а когда старый механизм стал все чаще сбоить из-за того, что старый робот просто не справлялся, было решено отправить его в комиссионку. Бадс, — а именно так его звали (вероятно из-за тех звуков, что он издавал, постоянно натыкаясь на сваленные в кучки тут и там, детали), пригласил меня внутрь. Небольшой полуразвалившийся домик пах маслом, жженым пластиком и только что потушенными свечами. Бадс выглядел устрашающе — острые зубы, огромный выдвигающийся глаз, череп с острыми чертами лица, напоминающими человеческие. Но все знали, что Бадс — добрый робот. Его ученик Стикс — пухлый низкорослый мальчишка — копался в куче металлолома где-то за домом, выискивая более-менее ценные железки. Металлическая рука робота поманила меня вглубь дома. Он продвигался вперед плавно, объезжая многочисленные коробки с пластиковыми деталями. — У тебя ведь сегодня день рождения, не так ли, Девочка? — Но… — Не скроется от меня ничего, от старого робота. Эх, давно пора перепаять память, а то скоро и впрямь все позабуду, — Бадс кашлянул, издавая тихий скрежет, — но не будем обо мне. С днем рождения, милая. Бадс протянул мне большую увесистую книгу, настоящую диковинку. В Разентауне лишь единицы имели книги. Лицевая сторона переплета была сплошь в разноцветных камушках, что переливались в тусклых, тяжело пробивающихся сквозь пыльные окна солнечных лучах. — Это ведь… настоящая книга! — я не могла поверить своим глазам. Несмело открыв ее на середине (то был сборник сказок), я изумилась увиденному: с картинки на меня смотрел нарисованный зверь с рыжей шерстью и черными полосками. — Это — тигр, — пояснил робот, — забери книгу себе. Будешь читать по вечерам и потом пересказывать мне. — Вы не умеете читать, мистер Бадс? — Если бы. И Стикса никак не заставлю. Хотя какой в этом смысл — город давно лишился библиотек, книжных магазинов и книжных хранилищ. Скоро люди забудут о них вовсе, перестанут читать, а потом и вовсе разучатся общаться друг с другом. Я вздохнула. Тогда мне казалось, что Бадс просто выдумывает все это, преувеличивает. Это ведь не страшно, что мы совсем не контактируем с остальным миром и прячемся за высокой стеной? В этом нет ничего плохого… Потом мы долго пили чай, вернее пили я и Стикс (который как всегда молчал), а Бадс в это время рассортировывал свечи по коробкам. Через некоторое время, поблагодарив Бадса и Стикса за подарок, я ушла домой, рассматривая по дороге красочные картинки в книжке. Пообещав себе начать чтение вечером, я, добравшись до дома, убрала книгу в шкаф, наспех поела и вновь вышла на улицу. Оставшееся время я бродила по городу, играла в салки и прятки с друзьями и подружками, — те задарили меня всякой всячиной, — и совсем не заметила, как стемнело. Мои руки устали под тяжестью свертков с подарками. Были там и деревянные гребешки для волос, и новые наушники, и иголки с нитками, и пакетики ароматного чая, и набор вышивки. Добравшись до дома я разобрала подарки, заварила свежего чая. После столько насыщенного дня клонило в сон. Мошкара слепо сбивалась в стайки под зажженной лампой, за окном шумел ветер, а с улицы доносился аромат лимонного пирога. Царивший в домике уютный полумрак, теплый чай и запах миндаля от подаренного печенья действовали умиротворяюще. Я устроилась в постели и начала читать книгу, но совсем скоро уснула. Разбудил меня стук в дверь. Я ужасно испугалась, и от страха завернулась в одеяло, надеясь, что оно спасет меня от врага. Но я быстро поняла, что стучатся не просто так. Это не могли быть воры или желающие мне зла люди — в Разентауне не существовало ни одних, ни других. Значит, кто-то свой. Быстро одевшись, я вышла на крыльцо. Никого… Но возвращаться в тепло дома я не хотела. Вместо этого, обувшись, я вышла на пустынные улицы — тихие, недвижимые, безмолвные, и оттого — жуткие. Луна висела огромным блином, круглая, яркая, и только она освещала мне путь, потому как в нашей части города уличного освещения отродясь не бывало. Я помчалась со всех ног вверх по улице к первому перекрестку, чуть ли не теряя по дороге тапочки. Я не знаю, что двигало мною в те минуты, но я чувствовала, что мне нужно пробраться за стену. И для этого у меня имелись свои лазы. В очередной раз завернув за угол нескончаемого городского лабиринта, я выбралась на открытую площадку. Тут, рядом с высохшим покосившимся деревом, был лаз по ту сторону стены. Я часто им пользовалась, потому как интересные для Бадса вещицы можно было найти только за пределами города. Не каждый находил в себе смелость покидать надежные городские стены, но у меня выбора не было. Пробравшись по узкому лазу, я вышла в бескрайнюю равнину, залитую бледным серебристым светом. Я шла и шла вперед вдоль стены, а сердце стучало все быстрее, так, что готово было вырваться из груди. Впрочем, совсем не зря. В низине, прямо под стеной, в осколках стекла, что вбирало в себя солнечный свет для питания Разентауна энергией, лежала мертвая Машина.