Красная лента

–Биттенфельд, вы там что, до зелёных чертей допились? – Дальше скрывать своё раздражение и злость у Ройенталя не получается, он и так сдерживался сколько мог, пока слушал полный бред о каких-то потусторонних блужданиях душ и возможности оные души вызволить из плена смерти. Когда Биттенфельд позвонил ему перед обедом, сказал, что нужно срочно переговорить, и предложил встретиться, при этом настоятельно попросив передать приглашение Миттельмайеру, Оскар решил, что у Тигра снова возникли какие-то трения с советником командующего. Подобное в последнее время случалось регулярно, и кто-то из адмиралов даже предложил на днях пари: дойдут ли их постоянные препирательства до рукоприкладства. Желания встревать в чужие дрязги не было, но вечно всем недовольный Оберштайн вызывал настолько стойкое неприятие, что Ройенталь решил хотя бы выслушать коллегу. В итоге встретиться они договорились после службы у Оскара дома. И вот во что это все вылилось. В долбаную мистику, о которой прилично говорить разве что экзальтированным девицам, но уж точно не адмиралам. –Волк, а ты почему молчишь? – Ройенталь резко отодвигает стакан с виски, и тот ударяется о ведёрко с подтаявшим льдом. Миттельмайер недовольно хмурится. Ему явно не хочется встревать в спор, но он всё же отвечает: –А что ты хочешь, чтобы я сказал? – Вольф тяжело вздыхает, упорно не отрывая взгляд от своего виски. Оскар, рассчитывавший на поддержку друга, тихо произносит насквозь нецензурную фразу и, схватив стакан, делает глоток, практически не ощущая вкуса напитка. –Ройенталь, – на удивление, в голосе Биттенфельда не чувствуется гнева, – я понимаю, что в то, что я сейчас сказал, трудно поверить. Но Лоэнграмм в это верит. А значит, рано или поздно попробует осуществить, и, не имея достаточных знаний, наверняка и сам уйдёт за грань. –Твою ж… – Ройенталь вскакивает, уже практически готовый ударить сидящего напротив Биттенфельда, – так вы и ему голову заморочили? Светло-карие глаза Тигра недобро щурятся, видно, как напрягаются желваки на скулах, но он резко выдыхает, не давая себе поддаться нахлынувшей злости. –Я, в отличие от некоторых, – Биттенфельд тоже встаёт и нависает над столом, опираясь на сжатые кулаки, – ничего ему не говорил. Там и без меня есть кому подтолкнуть командующего. –Оскар, остынь, – судя по резкости тона, Миттельмайеру происходящее очень не нравится. – Не хватало мне ещё вас разнимать. Сядьте оба, – звучит как приказ, причём не терпящий возражений. Биттенфельд шумно фыркает, но первым отступает, садясь на своё место, после чего и Оскар опускается на стул. –Так, а теперь давайте поговорим нормально, – Вольф смотрит на Оскара, но обращается при этом к Тигру. – Биттенфельд, что вы имели в виду, когда сказали, что командующего к чему-то подталкивают? –Не что, а кого, – злости в словах Тигра сейчас намного больше, чем пару минут назад. – Что он хочет сделать, я вам уже час пытаюсь втолковать. Вчера у Лоэнграмма на столе я видел одну очень интересную книгу, как раз об этом самом, во что вы не верите. –Ну и что с того? – Оскар всё ещё слишком зол, чтобы спокойно слушать. –А то, что книжка эта написана ещё до Гольденбаумов, и в обычном магазине её не купишь, так что нужно было очень постараться, чтобы её найти. Где он её взял, я не знаю, а спросить не получилось, он её сразу же убрал, когда заметил, что я смотрю. –А вы откуда знаете, что это за книга? – Вольф своим вопросом буквально на секунду опережает Оскара. –У меня такая же есть, от бабушки досталась, – на лице Биттенфельда появляется хищная ухмылка, и сразу становится ясно, что спрашивать о том, кем была его бабушка, сейчас не стоит. –И вы её прочитали, – Вольф не спрашивает, а констатирует факт. –Естественно, но мы снова говорим не о том, – Биттенфельд встряхивает головой, тщательно зачёсанные назад волосы падают на глаза, и он вынужден их приглаживать обратно. – Сейчас неважно, где Лоэнграмм взял свой экземпляр, намного важнее то, что он наверняка им воспользуется. И последствия этого наверняка будут фатальными и для Кирхайса, и для него самого. –Почему вы считаете, что главком обязательно попробует такой экзотический метод спасения своего друга? Сарказм на слове «экзотический» просто зашкаливает, но Тигр никак не реагирует на очередную колкость Оскара, хотя по напряжённому взгляду видно, что даётся это рыжему адмиралу с трудом. –Ройенталь, вы не хуже меня знаете, какие прогнозы делают врачи по поводу Кирхайса, – в голосе слышится плохо скрываемая досада. – Они испробовали всё, что могли, но удалось только завести сердце, без приборов он даже дышать не сможет, а о том, что он когда-нибудь очнётся, речь вообще не идёт. Лоэнграмм с этим вряд ли смирится. –Вы упомянули, что его кто-то подталкивает к определенному решению, – Вольфа, как всегда, интересует конкретика. –Оберштайн, кто же ещё! – в словах Биттенфельда слышится рычание рассерженного зверя. –А он-то тут причём? При всей своей нелюбви к советнику Оскар не может поверить в то, что этот, мягко говоря, странный человек способен подвигнуть Лоэнграмма заняться магией. Но Биттенфельда вопрос совершенно не смущает. –Этот, – Тигр, видимо, не сразу находит подходящий цензурный эпитет, – змей подколодный с самого Гайерсбурга твердит о том, что нужно прислушаться к мнению специалистов и перестать ждать чуда. Но это ещё полбеды. Вчера вечером, после очередного разговора с Лоэнграммом, он с какого-то йотуна попёрся к его сестре и довёл ту до слёз своими советами. Мол, давно пора отказаться от поддержания иллюзии жизни в трупе. Мюллер говорит, что главком сегодня с утра чуть адмиралтейство не разнёс. Это вы позже вернулись и не видели. Матерные фразы у Оскара и Вольфа вылетают практически синхронно и сулят советнику мало приятного. После трагедии в крепости прошло уже больше трёх месяцев, и надежды на спасение Кирхайса таяли с каждым днём. Вернее, у Ройенталя их практически не было с самого начала, но как можно бесцеремонно лезть в настолько личное дело, ещё и пытаться использовать для этого чувства убитой горем женщины? Даже привыкший считать себя бесчувственным Оскар не мог понять, кем надо быть, чтобы так поступить. Хотя – а чего ещё ждать от человека, которого не без оснований подозревали, что именно он был инициатором разоружения адмиралов в тот проклятый день? Биттенфельд с самого начала практически в открытую обвинял Оберштайна в том, что случилось с Кирхайсом, к тому же, слухи о весьма странной роли советника в истории с Вестерландом нет-нет, да и возникали вновь. В то, что Оберштайн мог придержать информацию или назвать Лоэнграмму неверные сроки начала операции противника, верилось. –Чего он добивается? – Вольфу первым удаётся справиться с негодованием. Биттенфельд пожимает плечами. –Не знаю, да и знать особо не хочу, – Тигр берёт свой стакан, но пить из него не спешит. – Меня сейчас намного больше заботит, что нам делать с Лоэнграммом. –Но как мы можем ему помешать? – Оскар не слишком представляет, как вообще можно заговорить с главкомом о его друге – и тем более, как отговорить использовать магию. Всё это по-прежнему кажется ему похожим на сумасшествие. Магические книги, с точки зрения Ройенталя, работать не могут, в худшем случае главком просто расстроится из-за того, что у него ничего не выйдет. И всё же что-то царапает внутри, не позволяя просто выпроводить Биттенфельда и посчитать весь этот разговор пьяным бредом. –Не помешать, – Тигр недовольно качает головой, – наоборот, мы должны ему помочь. –Ну, и как вы себе это представляете? – Оскар доливает себе виски, и Вольф молча пододвигает свой стакан. – Не хотите же вы сказать, что мы должны вернуть душу Кирхайса при помощи некоего ритуала? Ладно, у вас там бабушка была, но причем тут мы с Вольфом? У вас что, завалялся где-то экспресс-курс, как стать магом за два часа? – звучит фантастически, но весь этот разговор настолько странен, что Оскар только покрутил бы пальцем у виска, расскажи ему об этом кто-то другой. Но, похоже, именно этого Тигр от него и добивался. –Лоэнграмм всё сделает сам, от нас требуется только поддержать его и не дать сгореть, – уверенность в словах Биттенфельда не похожа на его обычную браваду. Очень похоже, что он не сомневается в осуществимости того, о чём говорит, и чем дальше, тем больше хочется верить его словам. – Он просто ни в коем случае не должен браться за это в одиночку. –Вы знаете, что делать? – похоже, что и Вольф уже принял сказанное рыжим адмиралом. Тот кивает в ответ. –Знаю, меня учили. Просто с Кирхайсом все сложилось так, что хуже некуда. Если бы я его держал с самого начала, может, еще и сам бы справился, но для ритуала нужно очень много сил. А Лоэнграмм по наитию завязал все на себя и изрядно растратился, не давая душе Кирхайса окончательно уйти. Отправься он за ним без страховки – наверняка не вернётся, а вы, Ройенталь, связаны с Лоэнграммом клятвой, поэтому лучше всех подходите для того, чтобы помочь ему самому не потеряться между мирами. –Откуда вы знаете о том, что я его вассал? – Оскар абсолютно уверен, что ни Лоэнграмм, ни Кирхайс не могли рассказать Биттенфельду о том, что произошло несколько лет тому назад, когда ему пришлось просить о помощи в спасении Вольфа, а кроме них четверых, никто другой об этом и не знал. Тигр неопределённо хмыкает, пригубливает виски, после чего будничным тоном отвечает: –Это видно. Оскара такой ответ задевает, возникает желание сказать какую-нибудь колкость, но недвусмысленный взгляд Вольфа останавливает его, и вместо этого он обращается к другу: –Что ты об этом думаешь? Вольф отвечает не сразу. Задумчиво вертит в руках стакан, затем поднимает голову и довольно долго смотрит на Биттенфельда, медленно переводит взгляд на Оскара, тяжело вздыхает и, наконец, абсолютно серьёзно произносит: –Давайте попробуем. Дальнейший их разговор больше похож на привычное совещание, на котором рассматривается план предстоящей военной компании с обозначением основных этапов и роли каждого из участников планируемого сражения. По итогам довольно бурного обсуждения принимается решение, что разговаривать с Лоэнграммом отправится Миттельмайер. Как самый трезвый и здравомыслящий. В госпиталь они приехали уже поздним вечером. Со слов Биттенфельда выходило, что время суток не влияет на задуманное, но Лоэнграмм не хотел столкнуться со своей сестрой, поэтому перед тем, как они выехали из адмиралтейства, на всякий случай удостоверился, что графиня Грюнвальд уже покинула больничные стены. Помимо прочего, в это время можно было не опасаться, что кто-то из очередных медицинских светил, вызванных к пациенту, помешает осуществлению их плана. Несмотря на согласие участвовать в этой авантюре, Оскар до конца надеялся, что им что-то помешает, завтра пьяные бредни Биттенфельда окажутся дурным сном, а ни в коем случае не реальностью, которую подтверждает немного смущенный, немного разозленный главком. Но, как и предполагалось, госпитальные коридоры оказались практически пусты, а дежурный врач, завидев премьер-министра в сопровождении трёх адмиралов и охраны, после краткого отчёта о состоянии больного, поспешил ретироваться подальше от большого начальства. Свет в палате приглушен до минимума, зажженные Биттенфельдом свечи отбрасывают причудливые тени. Вначале на стене танцует что-то похожее на языки пламени, постепенно переходящее в лепестки причудливых цветов, затем Райнхарду кажется, что он видит летящего дракона, но картинка снова меняется, и образ крылатого зверя растекается в нечто абстрактное. –Ваше превосходительство, – голос Биттенфельда непривычно тих, но в то же время в нём чувствуется необычайная сила – откройте капсулу. –Подождите, если открыть крышку, сработает тревога, и сюда прибегут медики, – в голосе Ройенталя чувствуется некоторая досада. –Нет, – на сосредоточенном лице Тигра появляется довольная ухмылка, – они ничего не услышат, – и, предвосхищая новый вопрос, он взмахивает рукой: – После объясню. Райнхард подходит к стоящей у стены капсуле жизнеобеспечения. С его утреннего визита тут ничего не изменилось: Кирхайс всё так же неподвижно лежит внутри высокотехнологического ящика, похожего на гроб. Белая простыня почти полностью скрывает его тело, так что всякие датчики и трубки не видны. Райнхарду уже давно казалось, что крышка капсулы должна быть неимоверно тяжёлой, хотя он прекрасно знал, что она сделана из того же сверхпрочного пластика, что и защитные щитки шлемов в скафандрах. Однако, поскольку именно эта крышка была преградой, уже три месяца отделявшей его от друга, в его сознании возникло ощущение, что она представляет собой нечто неподъёмное. Но, стоит набрать на панели управления нужную комбинацию, и верхняя часть капсулы тут же с лёгким шипением откидывается. Становится заметнее, насколько бледным стало лицо Кирхайса и как потускнели его волосы. –Ваше превосходительство, вы знаете, что нужно делать, и помните, что я вам говорил – ни в коем случае не отпускайте ленту. Перед тем, как приехать в госпиталь, они действительно подробно обговорили, что и как нужно делать, так что сейчас все слова излишни. Одной рукой Райнхард берёт протянутый ему конец алой шёлковой ленты, клубок которой уже держит Ройенталь, и невольно вспоминает, как это все началось. Когда пару недель назад он лично отправился в архив Гольденбаумов, в первую очередь его интересовали документы, касающиеся основания доминиона Феззан. Лоэнграмм никак не ожидал обнаружить что-нибудь поинтереснее сухих канцелярских отчётов и докладных записок. Однако среди пыльных папок в одной из коробок вдруг обнаружилась странная книга, которая сразу же привлекла его внимание. Вначале он подумал, что ей подменили какой-то пухлый документ, но год издания и то, что в описи было указано верное название, поколебало его уверенность. Райнхард решил прочесть книгу, хотя написанное в ней сперва показалось совершеннейшим бредом. И все же он никак не мог отделаться от желания снова и снова читать кажущиеся бессмысленными строчки. Постепенно смысл стал доходить до него, и каким бы фантастическим описанное в книге действо не выглядело, ему всё сильнее казалось, что это единственный способ спасти Кирхайса. Какое-то время еще удавалось гнать от себя подобные мысли, но смириться и принять поражение было просто невыносимо. Умом он понимал, что все люди смертны, бывают раны, с которыми современная медицина не в состоянии справиться, но соотнести всё это с Кирхайсом было выше его сил. На Гайерсбурге Райнхарду казалось, что вместе с кровью Кирхайса вытекает и его собственная, и что его жизнь тоже прервётся с последним вздохом друга. После возвращения на Один ощущение потери части себя только усилилось, отчего он испытывал почти физическую боль. Мало того, после прочтения книги ему всё чаще стали сниться сны, в которых он снова и снова видел уходящего по бесконечной дороге Кирхайса. От них потом долго ныло где-то возле сердца. И, несмотря на это, Райнхард какое-то время всё же колебался, но отчаяние сестры стало последней каплей, подтолкнувшей его к принятию решения, а внезапно пришедшая помощь в лице Биттенфельда и Двойной Звезды отмела остатки сомнений. Тигр объяснил многое из того, что Райнхарду было непонятно, и дал ответы на вопросы, а его уверенность в том, что он говорил, и то, что ему удалось убедить Миттельмайера и Ройенталя, укрепляла волю. Поэтому, стоя сейчас возле распростёртого тела друга, Райнхард не испытывал никаких сомнений, напротив, его переполняла жажда дойти до конца, чего бы это ему ни стоило. Подождав, пока Биттенфельд не произнесёт все нужные слова, Райнхард положил руку на лоб Кирхайса – и в то же мгновение ощутил, как всё вокруг них начинает с бешеной скоростью вращаться, сливаясь в сплошную воронку, свет от которой становился всё ярче, пока не стал до боли невыносимым, и затем сменился полной темнотой, вместе с чем исчезло и восприятие себя. Продолжалось ли это небытие мгновение, или прошла вечность, понять было невозможно, но оно закончилось. Райнхард снова ощутил своё тело, и зрение к нему тоже вернулось. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что стоит посреди неширокого коридора, пол которого был выстлан серыми гранитными плитами, а красные кирпичные стены поднимались раза в два выше его роста, где сходились, образовывая арочный потолок. В целом все походило на какой-то подвал, но в воздухе не чувствовалось всегдашней для таких мест сырости. Ещё одним подтверждением необычности этого места служил неяркий свет, хотя никаких светильников или других его источников нигде не было видно. Причём светло был только впереди, а стоило Райнхарду обернуться, и буквально в метре позади него всё тонуло в непроглядном мраке, который словно бы поглощал саму материю. Райнхарду даже показалось, что лента, край которой он крепко зажал в кулаке, оборвалась, но стоило немного потянуть, и он ощутил, как шёлк натянулся. Снова послышался далёкий, но чёткий голос Тигра, произносящего рубленые слова на непонятном языке. Вначале идти по коридору совсем не трудно, но постепенно пол становится всё более гладким и скользким, поэтому приходится замедлить шаг. Биттенфельд предупреждал, что по мере приближения к цели идти будет всё труднее. Ещё Тигр говорил, чтобы он ни в коем случае никуда не сворачивал с основного пути, однако никаких ответвлений или проходов пока не видно, хотя определить, много ли он прошел по этому кажущемуся бесконечным коридору, затруднительно. Лоэнграмму казалось, что прошло уже около часа с того момента, как он увидел эти стены, но в действительности могло пройти всего лишь несколько минут. Пройдя ещё какое-то расстояние, Райнхард вдруг увидел, что ещё мгновение назад ровный коридор вдруг раздвоился. Подойдя к развилке, он вынужден был остановиться. На первый взгляд оба пути были совершенно одинаковыми, и выбрать нужный, основываясь на предостережении Биттенфельда, не получалось. Постояв немного, Райнхард уже решил было, что пойдёт по правому, как вдруг в коридоре слева на самом краю видимости что-то промелькнуло. Он вовсе не был уверен, что действительно что-то увидел, но всё же шагнул в левый проход, успев при этом заметить, как развилка тут же исчезла. Снова потянулись бесконечные стены, пол стал ещё более скользким, но теперь Райнхард уже вполне отчётливо различал идущего впереди человека. Несмотря на всё так же льющийся из ниоткуда свет, рассмотреть тёмную фигуру пока не удавалось. Но, тем не менее, у Лоэнграмма не было сомнений, что это именно Кирхайс. Очень хотелось бежать, чтобы как можно быстрее нагнать идущего впереди друга, но скользкий пол позволял только небыстро идти, то и дело придерживаясь рукой о стену. Внезапно коридор резко свернул, и Райнхард испугался, что тот снова разделится, но за поворотом был только один проход, а кроме того, идущая впереди фигура стала намного ближе. Райнхард попробовал позвать, но друг не остановился и даже не обернулся, хотя на таком расстоянии точно должен был услышать. Вскорости коридор ещё раз повернул, потом ещё раз и ещё, и вдруг за очередным его поворотом Райнхард увидел вместо узкого прохода открывшееся пространство до боли знакомого зала на Гайерсбурге. От неожиданности Райнхард на мгновение замер. Увидев, что Кирхайс остановился точно на том же месте, где он был перед тем, как Ансбах достал штурмовой бластер из тела своего хозяина, Лоэнграмм сделал решительный шаг вперёд. Не получилось. Пространство в зале вместо воздуха как будто было заполнено какой-то липкой и вязкой субстанцией, идти сквозь которую можно было лишь ценой огромных усилий, буквально по сантиметру за минуту. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, казалось, что он навсегда застрянет в этом невидимом болоте, но Райнхард с упорством продвигался всё ближе к середине зала – и, когда до друга осталось не больше трёх метров, сопротивление резко исчезло, так, что он едва удержался на ногах. Лоэнграмм уже готов был броситься к Кирхайсу, но тут обнаружилось, что лента, до этого свободно тянувшаяся от него к оставшемуся в реальном мире Ройенталю, туго натянута и не даёт сделать больше ни шага. Находись он в обычном мире, подумал бы, что лента закончилась или за что-нибудь зацепилась, здесь же это означало только одно: у него и тех, кто остался за чертой, больше нет сил удерживать связь, они дошли до предела, а если разжать пальцы, то вернуться обратно он не сможет. Об этом было написано в книге, и об этом же предупреждал его Тигр, несколько раз повторивший, что если Райнхард потеряет ленту, то вывести его обратно не сможет никто. Ох, Хель, как же всё похоже на то, что было шесть лет назад когда они служили на «Гаммельне ІІ», с той лишь разницей, что тогда Кирхайс пришел к нему на помощь... так же, как и на Изерлоне, когда он падал в шахту Торхаммера. Тогда он не сомневался в том, что друг обязательно его спасёт, по-другому просто не могло быть. А потом на Гайерсбурге, стоило ему предать сомнению их дружбу, и… Наверное, это плата за те слова и мысли, но… но платить же должен он, а не Кирхайс и не Аннерозе! Он не может просто так уйти, нет, если есть хоть бы призрачная надежда, он должен попробовать, или… остаться здесь рядом с другом. По-другому он просто не сможет. От Кирхайса его отделяет всего несколько шагов, это не космическая пропасть, в которую можно падать вечно. Всё очень просто: отпустить алый шелк, закрыть глаза и сделать эти четыре шага. Пальцы разжимаются, он делает первый шаг – и чувствует, как что-то тёплое касается его руки. Открыв глаза, он смотрит вниз и видит, как алая лента, словно живая, обвивает его кисть, и тут же словно бы что-то толкает в спину, заставляя ускорить шаг. –Райнхард?! – удивление пополам с радостью в таком знакомом и родном голосе. Стоит приблизиться, и стоящий подобно статуе друг словно бы оживает. –Да! – Райнхард хватает друга за руку. – Кирхайс, пошли скорее отсюда. –А где мы? – Кирхайс чуть жмурится, как от яркого света. – Похоже на Гайерсбург. Друг не пытается вырвать руку, но и не делает попыток сойти со своего места. –Потом, – Райнхард кладёт свободную руку на плечо друга, – я обязательно всё тебе расскажу, а сейчас мы должны идти. Ты мне веришь? –Конечно, ведь мы друзья. Кирхайс кивает в ответ, кладёт свою руку на плечо Райнхарда – и тут же всё вокруг снова начинает бешено вращаться, зал Гайерсбурга тает, воронка перехода затягивает всё сильнее, но теперь Райнхард отчётливо осознаёт, что он не один – рядом с ним Кирхайс. Возвращение получается почти мгновенным. Вынырнув в нормальное пространство и время, Райнхард в первую очередь видит улыбку друга и радость, переполняющую его огромные синие глаза. Кирхайс просто молча смотрит на него. Забыв обо всём, Райнхард приподнимает простынь и переплетает свои пальцы с пальцами Кирхайса. Тот, хоть и слабо, но отвечает на его рукопожатие. –У нас получилось. Голос Ройенталя окончательно возвращает Райнхарда к действительности. Не выпуская руку друга из своей, он наконец-то оборачивается. Бледный до синевы Ройенталь сидит на полу, привалившись спиной к стене. Его китель брошен рядом и ругающийся сквозь зубы Миттельмайер пытается разорвать изрядно намокший в крови рукав рубашки друга. –Биттенфельд, – Вольф обращается к стоящему рядом Тигру, – уже можно звать медиков? Тигр оглядывается на Лоэнграмма, тот утвердительно кивает, но перед тем, как Биттенфельд успевает выйти, Райнхард говорит, обращаясь ко всем троим: –Спасибо, вы вернули мне друга. Я никогда этого не забуду.