Два стакана кофе

Первый месяц семестра подходил к концу. И весь этот месяц Эзре не давала покоя загадка двух стаканов кофе. В свободное от занятий время он приходил в кофейню неподалеку от учебных корпусов вместе с Лайлой и Джошем, и именно там его взгляд впервые пал на нового преподавателя университета. Причем в первую очередь он обратил внимание даже не на его внешность, а то, что тот взял два стакана кофе и молча с ними удалился. Эзра не знал его прежде, но заметил футболку Нью-Йоркского Университета, в котором он учится. Он решил, что это кто-то из бывших выпускников, но Джош, заметив взгляд Эзры, поделился с ним, что это профессор Фаррелл, который начал преподавать у них в начале этого учебного года. Лайла не забыла при этом добавить, что за месяц Фаррелл уже успел снискать популярность по крайней мере у их курса, и теперь некоторые студентки нарочно занимают нижние ярусы аудитории, чтобы оказаться поближе к профессорскому столу и привлечь его внимание своими обтягивающими майками и глубокими декольте. «Да и парни наверняка тоже», — задумчиво отметил Эзра. Вначале он посчитал, что Фаррелл взял два кофе, чтобы кого-то угостить… возможно даже одну из студенток, на которую положил глаз. Или, что более вероятно, она навязалась сама… Но на улице его никто не ждал. Это немного успокоило Эзру, хотя он и сам не понял, почему. Ему в принципе и дела никакого не было до чужого преподавателя и того, с кем он встречается. Во всяком случае, не должно было быть. Он бы и забыл об этом, но буквально через раз, когда зависал с друзьями в кафе Ковальски, видел там и Фаррелла. Он все время брал два кофе и никогда не задерживался внутри. Что Эзру расстраивало, так это что ему никогда не удавалось разглядеть его лицо — тот всегда стоял к нему спиной. Лишь мельком, когда Фаррелл выходил на улицу, Эзра мог увидеть его в профиль. Немного вздернутый кончик носа, густую и широкую черную бровь и две родинки на щеке. И два стакана кофе в руках, либо на картонной подставке, либо поставленные друг на друга. Джоша и Лайлу эта загадка совершенно не тревожила, зато когда Эзра заикнулся о том, что их профессор вновь в кофейне, ему стало немного понятнее, почему тот приходит именно в такое время. — Он вел у нас сейчас занятия, а дальше окно, как и у нас… — Я сейчас, — небрежно произнес Эзра, поднимаясь из-за стола и чувствуя себя внезапно неисполненным вдохновения, — забыл сахар. Конечно же сахар — не то, в чем он нуждался. Эзра решил расположиться у сервировочной стойки с салфетками, деревянными ложками и сахаром, потому что в этот момент туда должен был подойти Фаррелл. А если и не подойдет, то он сможет хотя бы повернуть голову, чтобы наконец-то увидеть его лицо не только в профиль. Это была достойная награда за то, что он потратил столько недель, просто наблюдая за ним. Эзра притворно развернул бурную деятельность, снимая со стакана кофе крышку и делая вид, что насыпает себе сахар, но не опрокидывая стеклянную сахарницу настолько, чтобы в его кофе действительно что-то попало. И украдкой поглядывая направо. Туда, где Фаррелл получал свой заказ. Генерируя суеты больше, чем требовалось, Эзра наконец дождался, когда тот приблизится к нему, чтобы взять для кофе подставку и крышки. — Добрый день. — Эзра повернул к нему лицо, широко улыбаясь и замирая душой от того, какая последует реакция. Реакция, которая неизбежно предопределит, будет ли он еще занимать себя мыслями об этой маленькой, но интригующей мании, или ему лучше забить свою голову чем-нибудь еще. — Добрый день, — машинально ответил Фаррелл, потянувшись за картонной подставкой. Эзра застыл, вслушиваясь в звук его голоса — мягкого и обволакивающего. Если бы Эзра посещал его лекции, то сидел бы все занятия с закрытыми глазами, даже не вникая в смысл слов и темы, восхищенно растворяясь в вязком тембре голоса. Повернувшись к нему и увидев светящееся лицо Эзры, Фаррелл непринужденно улыбнулся ему в ответ. Но помимо губ улыбались еще и яркие карие глаза с тонкими лучиками морщинок в уголках. Эзра растаял, в душе затеплилась пронизывающая сердце нежность. Ему резко захотелось стать одной из тех девушек в облегающих майках, которые с первых рядов имели возможность и удовольствие лицезреть профессора Фаррелла несколько часов к ряду, следить за его плавными, выверенными движениями, беззастенчиво изучать его красивое лицо с легкой небритостью. Эзра не обманывал себя и не отрицал, что, помимо женщин, был ценителем мужской красоты, хотя и предпочитал кого-нибудь своего возраста. Но Фаррелл был будто вне возраста. Больше, чем объект для воздыханий и похоти. Он был идеей, мыслью, заточенной во плоти, метафизическим воплощением того, что на космическом уровне притягивало взгляд Эзры, завладевало его вниманием. Эзра не успел больше ничего ему сказать и безбожно подвисал, косясь на Фаррелла, пока тот надевал на кофе полипропиленовые крышки и ставил стаканы в картонную подставку. — Хорошего дня, — буднично обронил Фаррелл, прежде чем удалиться, но это пожелание скрасило Эзре весь остаток учебного дня. А к вечеру он осознал, что любой ценой обязан напроситься пойти с Лайлой и Джошем на лекцию профессора Фаррелла. Правда была одна маленькая, но серьезная проблема — ему не хотелось, чтобы друзья догадались, что на лекцию он хочет пойти именно из-за Фаррелла. Лайла точно раскусит его и вряд ли с одобрением отнесется к тому, что он запал на преподавателя. Но ведь он и не западал! У Эзры и в мыслях не было фантазировать что-то неприличное. Например, как его разложат на профессорском столе. Во всяком случае, пока он не заходил в своих мыслях так далеко. Они слишком мало знали друг друга для такого решительного сближения… Совершенно не знали. Боже, почему его вообще волнует чужой профессор? Который наверняка еще и раза в полтора-два старше него, хоть и выглядит достаточно свежим и подтянутым, чтобы ему могло оказаться сколько угодно лет. Но в Фаррелле была какая-то загадка и притягательность, которую Эзра пока не мог разгадать. Да и будет ли ему интересно потом, если найдет ответ? А может и нет никакого секрета, просто Фаррелл обаятельный, что цепляет с первого взгляда, и наделен природным животным магнетизмом. Магнетизм этот сработал на Эзру слишком качественно, потому что на следующей неделе ему пришлось… он был буквально вынужден, задвинуть лекцию по истории искусств, чтобы пойти на занятие вместе с Лайлой и Джошем. И, вопреки всему, даже не стал придумывать какое-либо дешевое оправдание, а так и сказал им: хочу посмотреть на этого вашего Фаррелла. — …Неважно, на сцене вы или перед объективом, зритель всегда видит фальшь, видит, декорация вы или пропустили образ через себя, вибрируют ли у вас поджилки от того, что происходит с вашим героем. Кто мне может назвать принципиальные отличия? Фаррелл пытливо оглядел аудиторию, ища добровольцев, которые бы не побоялись открыть рот и в случае чего ошибиться. — Ну? — В театре у нас всего одна попытка. Пан или пропал! — высказался кто-то смелый. — Отлично! — Фаррелл хлопнул ладонями, а потом с энтузиазмом ткнул пальцем в отвечающего. — Это было очевидно, — тихо заметил Джош, сидящий по центру между Лайлой и Эзрой. — Именно для того вам и нужно искусство представления, — бодро продолжил Фаррелл, расхаживая позади профессорской кафедры. — Ваши знания и творчество базируются на нем. Потому что настоящий актер театра пашет, как проклятый, месяцами оттачивая свою роль. У него нет дублей, он обязан прожить опыт своего героя сотни раз на репетициях, уметь начать играть с любого места в сценарии, мгновенного перевоплощаясь. Чем он занимается все эти месяцы? — Страдает, — в шутку сказал Джош. Фаррелл услышал его и расплылся в счастливой улыбке. — Можно сказать и так, Джош! Его существование и правда страдание. Не бывает хороших ролей без страданий. А хороший актер стремится именно к ним. В них есть глубина, есть надрыв, внутренний конфликт. Но нельзя на завтрак поесть хлопьев… я люблю шоколадные, кстати, а вечером стать Королем Лир. Вы должны есть как он, ходить как он, думать, как он. Только тогда вы сможете добиться того, чтобы Король Лир шел изнутри вас, не прилагая для этого усилий на сцене. Но некоторые делают ошибку. Катастрофическую ошибку. Для драматизма Фаррелл выдержал многозначительную паузу, чтобы накалить обстановку, и уселся на свой стол. В принципе, Эзра примерно так себе все и представлял, но задачей лектора за короткий курс в полгода было не изобрести для них заново огонь, а вдохнуть этот огонь в их души, чтобы он запомнился. Доносить материал вкусно. И что до Эзры… ему было вкусно. Соль материала и правда откладывалась и в голове, и в сердце. Особенно потому, что Фаррелл рассказывал это со страстью, как будто сам играл на сцене, и у его героя по сценарию наступил важный монолог. — Любовь опасна потому, что испепеляет. Но и актерство испепеляет не меньше. Даже хуже — вы остаетесь один на один с героем. И герой может поглотить вас. Его проблемы и травмы станут вашими. — Фаррелл постучал себе пальцем по виску. — Они будут сидеть здесь, и никакой психотерапевт и стимуляторы не смогут это заглушить. Играйте, но не заигрывайтесь. Потому что нет универсального способа сбежать. Этому никто не научит. — Слишком трагично, мистер Фаррелл, — с нервным смешком заметил кто-то в первых рядах. — Мы так можем и передумать актерствовать. — И правильно сделаете, если боитесь, — с жаром подхватил Фаррелл, поднимаясь со стола и закладывая руки в карманы джинсов. Он задумчиво кивнул своим мыслям. — «Бегите, глупцы», как нарекал Гэндальф. По аудитории прокатился дружный смешок. — Если вам страшно, значит это не ваше. Но теперь давайте о чем-нибудь повеселее. Что вы скажете насчет кинематографа? Он вновь обвел свой класс взглядом, будто искал жертву. Эзре даже стало не по себе. Ему безумно хотелось вступить в дискуссию, но он подозревал, что его выступление не оценят. Его вообще здесь не должно быть. — В кино у нас много дублей, можно переиграть, — снимая очки, объяснила Лайла. Все равно они ей были без надобности — никто почти ничего не записывал, увлеченно слушая лекцию. — Верно, у вас много дублей. Но почему кино в разы хуже театра? Мы сейчас не рассматриваем записи постановок. Просто олдскульный театр, где у вас тоже один шанс посмотреть постановку, как и у актерской труппы его показать. Если, конечно, вы не зарабатываете достаточно, а не откладывали деньги с обедов целый семестр. Эзра громко хмыкнул, оценив сарказм, и Фаррелл уставился своими сияющими глазами прямо на него, взглядом поощряя к ответу. И Эзра не выдержал. — Фильм можно пересматривать десятки раз, крутить одну и ту же любимую сцену. Выучить ее до мельчайших деталей. Затереть ее до дыр. Это было легко. Ответ лежал на поверхности. Но для Фаррелла было важно, чтобы они сами озвучивали очевидные мысли. — Фальшь будет видна. А сейчас с приходом «ультра эйч-ди четыре-ка» видно все огрехи. Как стало с Властелином Колец и волосатыми ногами хоббитов, которые теперь смотрятся слишком ненатурально. Фаррелл добродушно усмехнулся, и Эзра улыбнулся ему в ответ, любуясь его красивой и искренней улыбкой. — Я не видел вас раньше на своих лекциях. Прогуливали? Он притворно нахмурил брови, разглядывая его. Подумать только, их знакомство началось с волосатых ног хоббитов… — Вообще-то я с друзьями и просто пришел послушать, пока у меня нет занятий, — ответил Эзра, немного покривив душой. Он действительно прогуливал и делал это прямо сейчас. — Тогда ладно, оставайтесь. И пусть что-то полезное отложится в вашей голове, — уступил Фаррелл и весело ему подмигнул. Несколько сексапильных девушек с первых рядов обернулись, чтобы найти завистливым взглядом Эзру, который с первой же попытки урвал внимание Фаррелла. Эзра не представлял, пригодится ли ему рассказ Фаррелла о системе Станиславского, но что точно отложилось в его голове, так это что у того до вибрирующих поджилок обаятельная улыбка. А еще то, что ему нестерпимо хочется встретиться с ним вне стен университета. И после лекции он прекрасно знал, где его искать. …Эзра следил за Фарреллом, шел по пятам от дверей кофейни, но держался на приличествующем расстоянии, чтобы его не заподозрили. Хотя Фаррелл не тратил время, смотря по сторонам — его слишком заботило удержание двух стаканов друг на друге, чтобы они не опрокинулись. И все же Эзре пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять его спину из виду, когда тот переходил улицу, по ту сторону от которой располагался парк. Что, если у него все же там назначено какое-то свидание? Кто еще может идти с двумя стаканами кофе в парк? Наверняка его там ждет какая-нибудь красотка под стать самому Фарреллу. Видимо, они стараются видеться на нейтральной территории, чтобы их не спалили в университете. Что это изменит для Эзры? Он и сам не мог понять. Разочарование? Слишком очевидный исход? Но так он хотя бы узнает точный ответ и перестанет терзать себя. Фаррелл не брел медленным прогулочным шагом, а шел вполне уверенно и целенаправленно, что немного тревожило следующего за ним Эзру. Но он уже не собирался отступать и так же целенаправленно шел до конца, потому что не хотел и дальше изводить себя. Пусть все решится прямо сегодня, прямо сейчас. Пройдя небольшую площадь, они свернули на узкую дорогу, посыпанную гравийной крошкой, предательски шуршащей под ногами. Эзра чуть притормозил, когда Фаррелл сбавил шаг у пустой скамейки, уютно расположившейся под сенью деревьев, в видах которых он плохо разбирался, а потом и вовсе остановился, пытаясь спрятаться за пышной кроной куста. Поставив стаканы на деревянное сидение, Фаррелл немного подтянул джинсы, чтобы те не вытягивались на коленях, с комфортом сел на скамейку, взял один стакан кофе и с наслаждением пригубил немного горячего напитка. По всей видимости, он не собирался никого ждать, либо знал, что его компаньон не очень спешит и не будет против холодного кофе. Но Фаррелл никого не высматривал по сторонам, не проверял телефон, а просто наслаждался своим напитком, мечтательно прикрывая глаза и делая маленькие глотки обжигающе горячего кофе. Картина представала слишком умиротворяющей, и судя по всему оба стакана предназначались только для него. Сколько времени займет, пока он их выпьет? Фаррелл явно не спешил, и потому это могло затянуться надолго… Есть ли у него дальше занятия? Но уходить раньше времени Эзре не хотелось, а хотелось остаться до самого конца, пока Фаррелл не надумает уйти и вернуться обратно в университет. Угроза прогулять еще одно занятие совсем не беспокоила его. Куда больше Эзру заботило, что ему придется как маньяку все это время просидеть в кустах, следя за объектом своих терзаний. Решительно выступив из кустов на дорожку, Эзра придал себе невозмутимый вид и медленным и вальяжным шагом направился к скамейке, краем глаза уловив мимолетный взгляд Фаррелла, и застыл прямо перед ним, указывая на свободный конец скамейки. — Не занято? — Нет, — немного удивленно ответил Фаррелл. Он потянулся к стоящему на скамейке второму беспризорному стакану кофе, чтобы убрать его, но Эзра среагировал раньше. — О, вы взяли кофе и для меня! Совершенно не задумываясь, что он творит, Эзра схватил стакан, размашисто уселся на скамейку и тут же припал к крышке, чтобы заклеймить этот стакан. Он сделал небольшой глоток кофе, который обжег язык не только температурой, но и крепостью, но все же нашел в себе силы, чтобы лучезарно улыбнуться. — Очень вкусный! Правда, не совсем такой, как я люблю. Вытянувшееся от тихого шока лицо Фаррелла было непередаваемо. Но Эзра понял, что если и действовать, то заходить сразу с козырей, чтобы Фаррелл с самого начала понимал, что он из себя представляет. И если уж его не очарует его долбанутая непринужденность, значит и будущего у них как такового нет. — А вы наглец, молодой человек, — обескураженно проговорил Фаррелл, косясь на него во все глаза. — Эзра Миллер. Эзра протянул руку, и Фаррелл то ли по собственному желанию, то ли сработал рефлекс, пожал его кисть. — Колин Фаррелл, — ответил он спокойным голосом, но почти сразу его лицо озарилось пониманием, густые брови поползли вверх. — А я помню вас. Сегодня вы вторглись на мою лекцию. Чтобы немного замаскировать внезапный приступ гордости, Эзра приник к стакану. Он чувствовал себя польщенным. Фаррелл запомнил его. Не то, чтобы именно этого он и добивался, придя на его лекцию, потому что не собирался привлекать внимание к своей персоне, но тот сам придумал вступить с ним в диалог. — Было дело, — подтвердил Эзра. — Но мои друзья правда находятся в вашей группе. И чтобы вы не думали, что я вас преследую… Все дело в кофе. Ему казалось очень важным напомнить этот момент, чтобы Колин не посчитал его за одну из студенток, которые запали на него. О их внимании он наверняка догадывался, но Эзра совершенно не представлял, какого тот мнения о парнях. Он был готов выставить себя круглым идиотом, но не полным неудачником, который безответно сохнет по человеку, которого видит буквально час в месяц, если сложить вместе все время, что тот проводит у Ковальски. А сохнуть и правда было по чему. Эзра наконец-то видел Колина вблизи и мог по достоинству оценить его привлекательность. — Кофе? — с изумлением рассмеялся Колин, и Эзра вновь отметил для себя, что у него приятный смех и красивая улыбка. — Ты хотел похитить мой стакан? — Мне нравится ход ваших мыслей! — бодро среагировал Эзра. — Но нет, меня волновал вопрос, зачем вы берете два стакана. То, что Колин не стал психовать из-за второго стакана кофе, говорило только об одном — они оба предназначались для него. Одним больше, одним меньше… — Потому что я люблю кофе, — почти не раздумывая, признался Колин. — И он вкусный у Ковальски. Кто бы мог подумать, что ответ настолько прост? Но вот решение Эзра находил довольно оригинальным. — Не проще ли взять один большой? — Они довольно большие… — заступился за стаканы Колин. — Среднего размера. — Но не самый большой, — склонив голову, с улыбкой подметил Эзра. — Я предпочитаю самый большой. — Зато у меня их два, — запротестовал Колин. — Два лучше, чем один. — Уже нет. — Улыбка Эзры стала шире, и он торжественно отсалютовал ему стаканом, запоздало сообразив: а о кофе ли они до сих пор ведут речь?.. А потому решил продолжить, заметив, что лицо Колина опять потихоньку вытягивается, будто он тоже начал что-то подозревать. — Не можете взбодриться по утрам? — Нет, я хорошо сплю, — возразил Колин, почти сразу расслабившись, как они сменили тему. — Во всяком случае, не жалуюсь. Но кофе идеальная альтернатива тому, что меня никто не заводит с полоборота по утрам дурацкими разговорами. — Тогда понадобилось бы три стакана, — не остался в долгу Эзра, пытаясь понять, не флиртуют ли с ним? Уж его вопросы точно можно было счесть за дурацкие. А еще Колин очень толсто намекнул ему, что ни с кем не встречается. Либо его партнер слишком флегматичный по утрам, чтобы заводить его. Что же, в этом бы Эзра любому дал фору и показал на практике, каким бодрым и резвым можно быть не только по утрам, но и в принципе. …Он что, только что всерьез подумал об этом? Осознание, что он и правда допустил наконец-то такую мысль, обрушилось на него лавиной. И всему виной то, что Колин оказался чертовски милым и притягательным. Неудивительно, что его хотят собственные студентки. — Если вас это слишком задевает за живое, я могу отдать вам деньги за кофе, — спохватился Эзра, чтобы продолжить разговор. — Ну уж нет. — Колин замотал головой. — Я угощаю тебя. — Разве так можно? Ведь вы же преподаватель, — притворно насторожился он, сощурив глаза, проверяя его. Можно ли в таком случае думать о том, чтобы запасть на этого самого преподавателя, Эзру совершенно не смущало. — Но ведь не твой же, — фыркнул Колин, искоса на него поглядывая. «Это пока что» мигом возникла мысль в голове Эзры, которую невозможно было контролировать. Да не очень-то и хотелось. — Тогда я просто обязан угостить вас сигаретой. Если вы курите, конечно. Поставив стакан обратно на скамейку, Эзра полез в карман узких джинсов, не встретив возражений, и достал оттуда пачку. — Что это? — Колин со смущенной улыбкой кашлянул в кулак и заозирался по сторонам, когда Эзра протянул ему самокрутку. Дорожка оказалась девственно безлюдна. — Вы преподаватель, вот сами и скажите. — Эзра нахально улыбнулся, сунув в зубы другую самокрутку, чиркнул зажигалкой и не менее нахально подмигнул. — Это, — быстро затянувшись, он вынул косяк изо рта и выдохнул в небо дым, — разрешено в нашем штате. — Но я ведь преподаватель, — попытался воззвать к благоразумию Колин. — Но ведь не мой же, — парировал Эзра. — Ладно, черт с тобой. — Колин повел головой, точно собирался решиться на что-то мозговыносящее — разве нет? — и выудил из пальцев Эзры предложенную самокрутку. — Позвольте побыть вашим Прометеем. — Эзра сдвинул косяк в уголок рта, чтобы было удобнее говорить, и подался к нему всем телом, чиркая колесиком по кремнию зажигалки. — Что, прости? — Колин очаровательно свел брови к переносице. — Я хочу поделиться с вами своим огнем, — ухмыльнулся Эзра. На лице Колина было написано полнейшее смятение. Эзра понимал его, полностью разделяя волнения. Он и сам считал себя большим потрясением, особенно при первом знакомстве. Колин прикурил, немного вдохнув, чтобы занялся огонь, косясь на разгорающийся кончик самокрутки. Как только тот стал оранжевым, Колин вдохнул поглубже, явно имея опыт в курении, но все равно с урывками закашлялся, по привычке прикрывая рот ладонью. Эзра отчетливо увидел в его глазах навернувшиеся слезы. — Забористая дрянь, — нервно рассмеялся Колин, с трудом выговаривая через кашель слова. Эзра невольно улыбнулся ему, поражаясь, как быстро удалось сманить Колина на кривую дорожку. В нем ли самом дело или же тот по своей природе был открытым всему новому? Так или иначе, но это подкупало. — Кажется, это я теперь тебе должен денег, — усмехнулся Колин. Вторая затяжка пошла мягче. — Расслабься, я угощаю, — с ленивой улыбкой благодушно изрек Эзра, чувствуя себя невероятно уютно в его компании. — Ну, — Колин задумчиво повертел в пальцах косяк, разглядывая, как аккуратно и со знанием дела тот был свернут, — во всяком случае, я пытаюсь расслабиться. Так что ты изучаешь? — Да так… — мигом стушевался Эзра. — Набрал разных курсов, пока просто думаю. — Не хочешь ко мне на курс со следующего семестра? Ты явно был вовлечен в процесс на лекции, я наблюдал за тобой, — немного смущенно улыбаясь, предложил Колин, хмуря широкие черные брови. Если бы только улыбка могла быть еще обворожительней… Колин наверняка это знал и умело пользовался. Либо же отточил свое искусство представления в совершенстве, чтобы сходу вживаться в образ, молниеносно выдавая ту реакцию, которая ему была нужна. Но от этого красота улыбки не меркла. Эзра видел лучшую ее интерпретацию. — А у вас есть правило не спать со своими студентами? — нагло спросил Эзра. Колин вновь закашлялся, подавившись дымом после очередной паузы, вторую Эзра взял на то, чтобы подумать. — Боюсь, что не смогу удержаться. — Ты всем такое говоришь на первом свидании? — А это свидание? — с живым любопытством жадно спросил Эзра, закусив удила. — Может им стать. Смотря, как пойдет… — загадочно ответил Колин, хитро косясь на него. Эзра был недалек от того, чтобы сделать это прямо на скамейке, если бы Колин только попросил или предложил. Но пока он был готов на что угодно. На все, что ему могут предложить. — Вообще-то я слышал, что травка отлично сочетается с мороженым. Получается свой непередаваемый вкус… Мороженое было хорошим вариантом. Даже двусмысленным, если приложить усилия. А усилий сейчас у Эзры было хоть отбавляй. — Куда пойдем? — подрываясь с места, спросил Эзра. Подхватив стакан, он залпом опрокинул в себя остатки кофе и без сожалений прицельно кинул его в стоящую подле скамейки урну. Колин весело усмехнулся, оценив его рвение. — Для начала в центр парка, там есть тележки с мороженым. Потом посмотрим. — А кофе там есть? — наблюдая за тем, как Колин шустро допивает свой стакан, спросил Эзра. — Еще кофе? Тебе было мало? — поразился Колин, насмешливо поглядывая на него. — Мне всегда мало, — расплываясь в улыбке, пообещал Эзра.