Ладони в ссадинах

— Он, говорят, троих притащит. Ты уверен, что один пойдёшь? — уточняет Стёпа Жилин у друга, задумчиво почёсывая затылок. — Ушастый распиздяй и ёбнутый, к тому же, — с ухмылкой сумасбродшего говорит Игорь, цитируя песню «Сектора газа». Жилин цокает языком и недовольно закатывает глаза. — А м-может, всё-таки… ну, Серёжу попросишь с т-тобой пойти? — с умоляющим выражением лица просит Кеша. Волнуется за друга сильнее, чем за свою годовую оценку по ненавистной географии. — Не ссыкуй, Кеха. Я от трудовика отбиться могу, а у него монтировка! — гордо заявляет Катамаранов. Поворачивается, оторвавшись от рассматривания пустыря, на Иннокентия, смотрит исподлобья, сверкая фирменной бесовщиной в тёмно-карих глазах. Подмигивает, и у Кеши немеют все конечности и внутренности, включая мозг со всеми его нейронными связями, поэтому внятный ответ с очередной просьбой подстраховаться он сформулировать не может. Игорь снова поворачивается на пустырь, вглядываясь в его туманность с философским прищуром. Из-за домов соседнего микрорайона на небольшую равнину выруливают три человека в чёрных спортивных костюмах, крепкого телосложения и высокого роста. Жилин окидывает оценивающим взглядом тощего друга, которого каждый порыв ветра грозится поднять в воздух и унести за собой в какой-нибудь Усть-Пиздюйск. И одет Катамаранов ни грамма не устрашающе: если спортивный костюм, обычно встречающийся у гопников, создаёт ощущение незащищённости, то серая растянутая майка и чёрные треники с дыренью на колене вызывают только вопросы к благополучию семьи, где этот мальчик воспитывается. — Они выше тебя на голову, — звучит испуганный голос Кеши за спиной. Он осторожно кладёт руку на плечо Игоря, призывая одуматься. — Тебе на макушку плюнут, так тебя в лепёху сложит, — язвит Стёпа, скрещивает руки на груди и ёжится, мысленно благодаря всех богов за то, что он не влез в тот конфликт и сейчас его физиономия имеет минимальный риск пострадать в ходе драки. Он там скорее как судья и человек, который сможет позвать на помощь, если вдруг кому-то отобьют селезёнку. — Я ща каску напендюрю и ничё мне не бует, — отвечает Катамаранов и спешит сделать обещанное. С небольшого разбега прыгает, цепляясь расцарапанными ладонями за ветку бесхозной яблони. Подтягивается и в итоге опирается на руки — откуда столько силы в этих костях с кожей? Перекидывает через ветку ногу, а потом принимается понемногу переползать ближе к стволу дерева. Там на двух других ветках удобно поставлен деревянный ящик. Его не видно за листьями и не так-то просто до него добраться, поэтому Игорь использует это место как тайник: прячет там спёртую со стройки оранжевую защитную каску, сигареты и спички в пакете, чтобы в случае чего защитить богатства от дождя. Катамаранов цепляет на голову каску, выуживает из пакета сигареты и спичечный коробок, а потом резко переворачивается, начиная падать на землю. Кеша со Стёпой даже испугаться не успевают, а Катамаранов уже стоит на двух ногах в позе «руки в боки», гордо задрав подбородок. — Дурак что-ли? — вскрикивает Иннокентий, хватая друга за запястье. — Убьёшься. — Он бессмертный, — возражает Степан, поднимая с земли яблоко, которое сорвалось с ветки в процессе падения человека с дерева. — Пойду вершить великие делища! — восклицает Игорь, пафосно опуская козырёк каски почти на глаза. — Я не буду на это смотреть, — Кеша убирает руку и неловко тянет на кисть рукав свитера. — Лучше… Я лучше домой зайду… Лек… Ну, в смысле, аптечку принесу. На всякий случай. — Завидую я тебе, — вздыхает Жилин и со скорбным видом плетётся следом за воодушевлённым другом. Кеша забегает домой, на ходу приговаривая что-то в стиле «дурак», «дурак дураком», «горе луковое», и даже, кажется, пару раз сгоряча называет Игоря дебилом. Иннокентий забывает напрочь, где и что лежит в его квартире, поэтому на нахождение железной коробки из-под новогоднего подарка с маминой работы занимает некоторое время. Откопав среди прочих банок и коробок нужную тару, он проверят наличие в ней перекиси водорода, зелёнки, ваты и бинтов. Потом находит пустую пластиковую бутылку и набирает в неё воды из крана. Надёжно закручивает крышкой. Из навесного шкафа берёт чистое полотенце. Все свои находки сгребает в охапку и спешит вернуться на улицу. Мама из зала, сделав потише новости по телевизору, интересуется происходящим. Ответу на её вопрос прозвучать не суждено — входная дверь захлопывается за сыном, а по лестничной клетке уже разносятся частые шаги. С Игорем расправляются быстро: обезоруживающий удар по каске, чтоб та слетела, потом один заламывает руки за спину, другой бьёт в нос. Третьего Катамаранову удалось как следует огреть ногой по области достоинства. Игорь продолжает рьяно сопротивляться и орать, хватая ртом кровь, вытекающую из разбитого носа, но за это получает дополнительный тумак в бровь. После этого у Жилина заканчивается терпение, и он останавливает это избиение — в драке-то обе стороны бьют, а это уже похоже издевательство. — Пацаны, это уже безобразие. Он всё понял, больше ваш покой он не нарушит, — заверяет Стёпа дипломатичным тоном. Игоря отпускают, и тот уже хочет сорваться с места и возобновить мордобой, но друг хватает его за ворот майки, удерживая на месте. — И вообще, трое на одного это нечестно, — добавляет Жилин. Громилы только зыркают на них презрительно. Главарь сплёвывает на землю и даёт корешам команду отступать. Как раз в этот момент на пустыре появляется Кеша. — Игорь! С-сильно п-побили? — от волнения начинает заикаться больше обычного. Всё принесённое передаёт Жилину, а сам хватает Игоря за плечи и разворачивает на себя. — «Гоп» сказал, а перепрыгнуть не смог, — подытоживает «бой» Степан. — Во дура-а-ак, — тянет Иннокентий, с ужасом глядя на дорожку крови, уже уходящую под подбородок. — Давайте к яблоне вернёмся, — предлагает Жилин. Возвращаясь к указанному месту, Катамаранов забористо матерится и пытается чуть трясущимися руками вскрыть свежую пачку сигарет. Жилин так же красноречиво рассуждает об Игоревом ярковыраженном скудоумии, а Кеша молчит, переваривая произошедшее и стараясь определиться, какую именно эмоцию ему испытывать. Пока что получается какая-то адская смесь негодования, обиды и желания расплакаться. — Стёпка, мотанись за спичками, — вдруг прекращает шквал матов Игорь. — Угу, — Жилин сгружает полотенце, бутылку и коробку на бетонный блок и уносится к своему подъезду. Игорь с тяжёлым вздохом приземляется на тот самый бетонный блок и морщится от боли в переносице. Откладывает пачку сигарет в сторону. Смотрит на Иннокентия каким-то виноватым взглядом. Как будто он проиграл драку, которая была не из-за его болтовни, а для защиты чести и достоинства самого Кеши. — Ну ты зачем так? — первое, что спрашивает Кеша, откручивая крышку с бутылки. — А чё они? — отвечает Катамаранов риторическим вопросом, выхватывая из рук друга тару и делая несколько глотков приятно холодной воды, металлический привкус которой не чувствуется из-за крови. — Игорёш, ты дурак, — Иннокентий вдруг начинает говорить тише. Смачивает водой полотенце, осторожно придерживает подбородок Игоря пальцами и пытается оттереть уже запекающуюся кровь. Катамаранов перестаёт дышать. Немигающим взглядом наблюдает за сосредоточенным и сопящим Кешей и начинает расплываться в придурковатой улыбке. Ещё месяц назад Игорь, прилично поддатый, заявил Кеше о своей симпатии, в открытую и без стеснения. Кеша же, в свою очередь, немного помешкался, но выдавил из себя ответное скомканное признание. В тот вечер дальше объятий у них не зашло, и никакого статуса пары определено не было. Во-первых, потому что Иннокентий ничего не хотел обещать пьяному и полусоображающему Катамаранову, во-вторых, потому что… Потому что, вроде как, нельзя такие отношения заводить. Не принимаются обществом, всё такое. — Дай руки, все ладони в ссадинах, — просит Кеша, и Катамаранов слушается. Кеша пропитывает вату перекисью и принимается водить ей по коже. Грязная жидкость капает ему на светлые брюки. Он вздыхает недовольно, но ничего не говорит. Снова берёт в руки бутылку, выбросив ватку в кусты. — Нет, не пойдёт так. Вымой руки, — Иннокентий чуть наклоняет бутылку. Игорь подставляет ладони под воду, смывая с них пыль какие-то неизвестные прилипшие ошмётки берёзовой ветки. — Вот теперь давай обработаю. — Бинтом ещё перемотай, — просит Игорь. — Чтобы я круче выглядел. Как будто в драке кулаки сбил, — объясняет, поймав Кешин недоумевающий взгляд. Иннокентий в очередной раз вздыхает, но на этот раз с доброй полуулыбкой. Заканчивает практически бесполезную, на самом-то деле, обработку ран. Поднимает голову, чтобы взять из коробки бинты и сталкивается с Игорем носами. То ли случайно, то ли хитрый Катамаранов рассчитал, как именно ему нужно сидеть, чтобы это произошло. Сердце пропускает удар от пронзительного взгляда, в котором все бесы успокоились и подобрели. Даже, кажется, развели костры, иначе теплоту, излучаемую этим взглядом, объяснить невозможно. Катамаранов ласково берёт его лицо в свои руки, и Кеша чувствует кожей все ссадины и царапины на его ладонях. Он закрывает глаза и тянется навстречу тёплым Игоревым губам. С замиранием сердца отвечая на трепетный поцелуй, он наощупь находит марлю. Отстраняется. Ничего не говорит, перематывает чужие кисти, даже огибая пальцы, чтобы создать видимость того, что под бинтами скрываются сбитые костяшки. Катамаранов удовлетворённо улыбается, пронаблюдав за этим. Кеша завязывает закрепляющие аккуратные узлы на запястьях и снова заглядывает Игорю в глаза. — Давай парой буем, Кех? — предлагает Катамаранов, заговорив так же тихо, как говорил до этого Иннокентий. Почти шёпотом. — Н-ну… Я… — Никто не узнает, если ты об этом волнуешься, — Игорь проводит пальцами по Кешиному колену. — Хорошо. Если ты… Если ты т-так уверен, то… Давай, — Кеша переводит дыхание. — Давай будем парой. — Не волнуйся ни о чём. Ну кто может узнать? — широко улыбается Катамаранов и собирается снова потянуться к губам напротив. — Я, например, — вдруг раздаётся голос Жилина, невозмутимо протягивающего Игорю спички.