Они полюбят зиму

Хлопья снега падают на холодную землю, покрывая всё белоснежной пеленой . Сяо смотрит на небо, надеясь найти хоть один ответ, но снежинки лишь продолжают падать на бледное лицо. Адепт никогда не любил снег, единственное о чём он напоминал, это об ужасных событиях и неприятном морозе на языке. Дети веселились, кидаясь в друг друга снегом и делая незамысловатые фигуры из него. Путешественница помнит то, как они с братом любили зимнюю пору. Воспоминания навевали приятное ощущение в районе груди и разливались горечью на языке. Она больше не любит зиму так, как любила её со своим братом. Никто не согреет, никто не обнимет, не почитает нотации о том, что на улице слишком холодно, чтобы лепить снеговика. Пустота. Это все, что она ощущает при упоминании новогодних праздников. Слёзы наворачиваются сами по себе. Они не любили зиму. *** Снегопад становился все сильнее и сильнее, а сил оставалось всё меньше и меньше. -Люмин, я устала! Пошли быстрее в тепло! -Паймон, я… Путешественница так и не договорила. Её тело упало на холодный слой снега, который обволакивал неприятным покалыванием. Наверное, единственное желание Люмин в этот момент - просто заснуть и не проснуться. Брат вряд ли ждет. Единственный близкий ей человек отвернулся. Да, возможно, та самая путешественница, которая победила дракона, нескольких предвестников Фатуи и даже электро Архонта сильна, но она слишком устала. Устала быть героем без плаща. Слеза скатилась по щеке, но вместо неприятного мороза Люмин ощущала…тепло? Она не хотела открывать глаза, ведь было понятно, что либо она умерла, либо её спасли, но ей уже все равно. Единственное, что слышала беловолосая - это сопение, но оно было не ее. Открыв через силу глаза и повернув голову в сторону, Люмин увидела Адепта. Еще один человек, который убивает надежду на счастливое будущее. Он заставлял ее сердце биться быстрее, а дыхание учащаться. Он ясно давал ей понять, что отношения между ними запретны и их существованию не быть. Он - Адепт. Она - “простая смертная”. Знал бы он, что смертные не живут по несколько сотен лет, то было бы гораздо проще. Проще, но не сейчас. Сейчас он мирно сопит у кровати, в которой лежала путешественница, и с трепетом сжимал руку, боясь отпустить, как будто если ослабит хватку, то она рассыпется в пыль. - Ты проснулась. Девушка, испугавшись такого внезапного звука, чуть дернулась, от чего адепт напрягся. - Зачем…зачем ты меня спас? Глаза Люмин наполнились слезами, такими горькими и солёными одновременно. Она думала, что все страдания закончатся, но этот бестолковый Адепт её спас, причиняя еще большую боль. - Разве смертные не дорожат своей жизнью? Адепт не сразу понял, к чему клонит путешественница. Часто когда он спасал людей его благодарили, плакали, убегали в испуге, но точно не это. - Да, смертные и правда дорожат своей жизнью, но когда ты прожил столько веков и в итоге теряешь всё, начинаешь задумываться. Хотя, тебе ли меня не понять? Думаю, мы в одной лодке. -Да, наверное, ты права. Сказать, что адепт был сильно удивлен - было бы ложью. Конечно, он подозревал, что она не простой человек, но слова Люмин лишь подтвердили все догадки. Как же ему было больно видеть её свет таким грустным и подавленным. Сяо так любил эти прекрасные руки, эти жизнерадостные глаза, эти пухлые губы которые хотелось расцеловать, ее доброту и яркую улыбку. Он любил, когда она приходила и разговаривала с ним на балконе, приносила миндальный тофу, что так трепетно готовила. Но он боялся. Боялся, думал, что она бросит его, как только узнает о нем больше. Если он сделает что-то не то? Отпугнет ее? Что если не сможет подарить тепло? Все эти вопросы терзали голову и душу бедного Якши, что заставляли отдалять от себя Люмин, тем самым обрывая все возможные пути общения. Каждый раз, когда Сяо видел Люмин издалека и не имел возможности прикоснуться к ней, внутри него что-то колыхалось, пылало ярким пламенем, но в тот же миг рассыпалось в пепел. Впервые за последние три недели они посмотрели друг другу в глаза. Такие одновременно одинаковые и разные. В них отражался расколотый янтарь и горечь не до конца созревшего миндаля. Хватает лишь одного взгляда и грудную клетку переполняет нечто, не дающее нормально вздохнуть, и причиняющее ужасную боль, как будто кости вот-вот поломаются. Мгновение, и кровавое полотно из лепестков цинсинь разливается на паркете. Ханахаки - болезнь невзаимной любви. Кто же знал, что именно Люмин будет страдать им, постепенно откашливая остатки жизни. - Л-Люмин? - Прости, прости, прости! Светловолосая выбежала из номера, спускаясь по крутой лестнице вниз, попутно спотыкаясь и оставляя за собой кровавые следы. Верр Голдет даже не успела спросить, в порядке ли всё, как путешественница выбежала из гостиницы, напрявляясь куда глаза глядят. Она хочет убежать подальше от этого ужасного, рвущего легкие, чувства. Только Люмин успела осознать, что в одной лишь легкой ночнушке бежит по снегу босиком, как кто-то нежно подхватывает её за талию и взмывает вверх. - С-Сяо нет! - Сяо, прошу, отпусти! Слова были успешно проигнорированы, а ноги уже чувствовали холодный пол на террасе. Опять, опять Люмин смотрела в эти глаза, такие манящие и отпугивающие одновременно, снова боль в груди, снова чувство, что тебя бросают в пропасть, в глазах темнеет, а цветы заполняют горло. Неужели есть что-то ужаснее, чем то, что с ней происходило и происходит на данный момент? Уже еле стоявшая на ногах путешественница почувствовала опору. Что-то теплое, что согревало её когда-то и то, чего ей явно не хватало. Объятия. Самые тёплые, родные, любящие и согревающие. Те, что она так давно не чувствовала. Не ощущала. Лишь мечтала. Слёзы сами наворачивались и совсем скоро уголки глаз стали влажными. Мокрые дорожки показались на холодных красных, как львиный зев, щеках. Дышать стало легче, а противное чувство заполненного горла уходило. Он обнимал её. Сяо прижимал к своему телу со всем трепетом, что у него имелось. Никто из них не хотел выходить из такого долгожданного тепла, которого не хватало обоим. Они точно полюбят зиму так же, как когда-то полюбили друг друга.