Ятрочир

      По приходе домой Алёну ждал серьёзный разговор.       — Нам надо поговорить насчёт сегодняшней тренировки, — осторожно начинает Татьяна.       — Зачем? Вроде там и так всё было понятно.       — Я думаю, нам нужно всё обсудить.       — Тут нечего обсуждать. Никто этого не ожидал, всё хорошо закончилось.       — Я понимаю, но хочу с тобой поговорить об этом…       — О чём?       — Скажи, Даня позволял себе такое?       — Нет.       — Давай честно!       — Честно, даже не пытался.       — Хорошо. А между вами что-то было?       — Нет конечно! — возмущенно отвечает девочка.       — Так, хорошо. Сейчас дам тебе маленький тест, пройдёшь его, а я посмотрю.       — Я не буду ничего проходить.       — Почему?       — Потому что у меня с психикой всё хорошо. Не надо промывать мне мозги!       — Всё, зайка, успокойся? Это просто тест, вы же в школе такие проходили…       — Да, но там всё анонимно. Тем более я могу соврать, и никто не узнает.       — Ну-ну, золотце, врать точно не надо. Просто мне нужно знать уровень твоей тревожности.       — Причём тут тревожность?       — Солнце, не каждый будет бить при такой ситуации.       — А, ну да, я сама виновата, — говорит Алёна с обидой и сарказмом. — Надо было не сопротивляться и дать ему меня лапать, а потом изнасиловать, правильно?       — Зайка моя, конечно, ты не виновата! Но… Как бы тебе объяснить… У тебя рефлекс тут же сработал, понимаешь?       — Это самооборона.       — Хорошо. А почему, когда я хотя бы прикасаюсь к тебе, ты дёргаешься?       — Не знаю, так всегда происходит.       — А почему с другими такого нет?       — Потому что они не врачи.       — Ага, то есть ты вздрагиваешь только с теми, кому не доверяешь?       — Наверное.       — Хорошо, — говорит Татьяна, записывая это всё в блокнот.       Алёна это заметила.       — А расскажи, пожалуйста, почему, когда я пыталась тебя обнять, ты подумала, что это замах? И когда я пыталась тебя успокоить, ты подумала, что я тебя ударю. Почему?       — Я не буду ничего говорить.       — Почему? Что случилось?       — Просто не буду, и всё.       — Малыш, ну ты чего? Я записываю для точности и ничего не буду с тобой делать.       — Все равно! Я не буду ничего говорить.       — Если ты не хочешь со мной разговаривать, то я отправлю тебя к психологу.       — А зачем мне психолог?       — Ну, раз ты со мной на контакт не идёшь, то, может, поговоришь с кем-то другим. Кроме того, психолог тебе нужен, потому что я вижу, что ты травмирована, но скрываешь это под маской сарказма. И девочка ты с характером, поэтому слабости не покажешь, — отвечает Татьяна, давно всё поняв.       — Я не буду ни с кем разговаривать, — отрезает Алёна, отрицая все слова Татьяны (которая права на все сто процентов).       — Солнышко, не переживай, я тебе ничего плохого не сделаю! Давай маленький тестик пройдем, и всё, — уговаривает женщина с нежностью, как будто говорит с маленьким ребёнком.       Но именно этого внимания не хватало Алёне в детстве! Ведь в душе ей было всего девять лет…       — Ладно. Но это ни на что не повлияет?       — Нет, конечно! Всё будет хорошо.       Татьяна принесла распечатанный тест с вопросами, Аля взяла его и с большим удивлением посмотрела на лист.       Вопрос 1. Думали ли вы о суициде?       Вопрос 2. Слышали ли вы голоса в голове?       Вопрос 3. Вы специально причиняли себе боль?       — Что это за тест на шизофрению? — спрашивает девочка с возмущением.       — Это обычный тест, не бойся. Только отвечай честно.       — Окей.       На все вопросы Алёна ответила «нет», чтобы потом не иметь ещё больше проблем, и уже через десять минут отдала Татьяне лист. Женщина внимательно проверила тест и сразу поняла, что Аля врёт.       Руки девочки трясутся от волнения, хотя она пытается это скрыть. Теперь врач точно уверена в том, что у ребёнка повышенная тревожность.       — Солнце моё ясное, скажи, пожалуйста, зачем ты соврала?       — Я ответила правду.       — Ну я же вижу, что нет!       В зелёно-карих глазах девочки — страх и тревожность.       — Понятно, значит, психолог, да?       — Нет!       — Тогда давай поговорим, — предлагает Татьяна, — спокойно, без криков и истерик.       — Возможно, поговорим мы без криков и истерик, но после разговора будет и то, и другое.       — Ну зачем ты так? Мы спокойно поговорим, я же ничего плохого не сделаю, — заверяет Татьяна мягким голосом, пытаясь успокоить девочку.       — У меня всё нормально, я сразу об этом сказала, — замечает девочка дрожащим голосом.       — Солнышко, всё хорошо. Чего ты так трясёшься? Успокойся.       — Я спокойна.       — Ну я же вижу, что ты вся трясёшься! А это, кстати, первый признак повышенной тревожности. И когда я начала разговор, ты уже была напряжена.       Девочка молчит, пытаясь не дрожать, но от врача это скрыть трудно.       — Сейчас успокоительное дам, а то мы так никогда не поговорим.       — Я все равно не буду ничего говорить.       — Какая же ты упрямая!       — Ага.       — Давай таблеточку выпьем. Хорошо?       — Зачем?       — Чтобы ты успокоилась. Не переживай, это всего лишь таблетка, ничего колоть не буду, — заверяет Татьяна, давая Алёне таблетку.       — Хорошо. Водой надо запивать?       — Да, сейчас принесу.       — Я сама могу сходить, — говорит Алёна, не понимая, к чему такая забота.       Когда мама доводила её до истерики, то от слёз девочки начинала кричать на Алю ещё сильнее. А тут слёз нет. Наверное, это единственный взрослый человек, которому не все равно на её психологическое состояние. Но Аля ищет подвох, уверенная, что сначала будет это сюсюканье, а потом так же крики и битьё. Или её чем-то напичкают до вялого состояния, чтобы ответила на все вопросы. Всё-таки эту женщину наняла её мать...       Дойдя до кухни, Алёна выпивает стакан воды, а таблетку выбрасывает. Затем возвращается в комнату.       — Солнце, я понимаю, что ты мне ничего не скажешь... Но поделись, пожалуйста, психологу ты рассказала бы что-то, что не можешь рассказать мне?       — Я никому не буду ничего говорить.       — Даже доктору? — удивляется Татьяна, на миг забыв о фобии Алёны.       — Тем более…       — А, точно, прости. Ну ты же понимаешь, что я это так не оставлю?       — Зачем с этим как-то разбираться? Мама бы ещё громче кричать начала, а тут аж до психолога, с которым я всё равно не буду говорить... — говорит Алёна, забыв о том, что об этом надо было утаить.       — На детей кричать нельзя, — спокойно отвечает Татьяна, пожав плечами.