Глаз души

Это был самый страшный момент в жизни Николая. Одним воскресным утром он, как обычно, проснулся, зашел в уборную, снял шелковые трусы, присел и увидел воду. Страшным оказалось даже не то, что жидкость рябила на дне старого и затертого до дыр унитаза, a то, что он наблюдал одновременно и ее, и лампочку на потолоке. Как будто кто-то поставил в его голове один телевизор на другой и включил разные программы: криминальные новости и песню года. При этом новостью была именно вода. Николай вскочил и натянул трусы. Нижний экран потух, превратившись в черное пятно. Он несколько раз спустил и поднял исподнее, после чего покрылся холодной испариной. Николай слышал кое-что раньше о лишнем глазe, третьем по счету. O мистическом оке — символе продвинутой духовности. Кто-то ради этого медитировал десятилетиями, спал на голом полу, питался рисовой шелухой — и у него не росло. А у Николая выросло без особых усилий и всего лишь за ночь. Он осторожно прокрался в коридор, вытащил из сумочки жены зеркальце и приложил под правильным углом. Его худшие опасения оправдались. Радовало лишь то, что глаз выглядел oчень красивым: ярко-зеленым с миндалевидным разрезом и пушистыми ресничками. Николай неожиданно подмигнул сам себе и, вскрикнув от испуга, уронил зеркальце. Нужно было срочно действовать. Существовал огромный риск заражения других, ни в чем не повинных людей, и нанесения ущерба собственной репутации. «Супружеские обязанности и походы в баню откладываются до полного выяснения обстоятельств!» — строго сказал себе Николай. Вечером он пролистал медицинский словарь, а на следующий день сходил для верности в зоологический музей и посетил кунсткамеру. И когда у него не осталось никаких сомнений в своей анатомической уникальности, он решил искать помощи у врачей. Сразу наметились трудности. «К кому обратиться сперва, — засомневался Николай, — к глазному или к этому самому?» Специалистов, тем более опытных, по столь узкому профилю, как офтальмологическая проктология, в стране не существовало, и их подготовка в медицинских учереждениях не планировалась. Поэтому утром он отправился наудачу и натощак в ближайшую поликлинику. Очередь на регистратуре пахла валидолом. Николай оказался самым молодым и самым розовощеким. Многие осуждающе смотрели на него, некоторые качали головами. Мол, здоровый мужик, не работает, а шастает по поликлиникам, больничные выпрашивает. Одна старушка даже язвительно полюбопытствовала, чем это он так хворает, что не постеснялся прийти на прием с утра пораньше. Рассерженный Николай был уже готов снять штаны и подмигнуть любопыствующим, грозя тем самым вызвать у большинства сердечный приступ, но, к счастью для пенсионеров, подошла его очередь. Глазной врач оказался милым старичком, который уже многое повидал на своем веку. Возможно, он даже лечил некоторых членов политбюро от косоглазия или куриной слепоты. В правительственных архивах подобная информация наверняка сохранилась. Николай объяснил доктору ситуацию, стараясь не использовать матерные слова. Старичок оказался мастером своего дела. Не задавая бестактных вопросов, он незамедлительно приступил к обследованию. Cначала проверили зрение. Николай встал на стул перед таблицей и нагнулся. Было неудобно. Он видел буквы в перевернутом виде, долго не мог сосредоточиться и часто моргал от волнения. Тогда доктор бережно протер глаз стерильной салфеткой, и Николай смог прочитать самую мелкую строчку. Затем старичок, по всем правилам врачебного искусства, закапал расширяющие зрачок капли и исследовал глазное дно. Завершив осмотр, он обрадовал Николая, сообщив, что зрение у того отличное и очки носить не придется. «Если только не будете много читать при плохом освещении!» — добавил предупреждающе он. Опасения были напрасными. Николай читал редко даже нормальными глазами, a напрягать для этого свой третий вообще не собирался. Он вышел из кабинета со смешанным чуством. Глазная патология была исключена, но тревога не улетучилась. Поход к хирургу тоже не внес ясности. Молодой хирург, как все начинающие врачи, мечтал обнаружить новую болезнь, чтобы назвать ее своим именем. Он спросил Николая, не ел ли тот на днях уху из сома и, когда дерзкая версия про застрявший рыбий глаз не подтвердилась, заметно расстроился. После чего, уже без особого энтузиазма, предположил нападение таежного клеща. И, напоследок, окончательно смирившись с тем, что сегодня не его день, обозвал глаз души «чирием» и посоветовал «греть, пока не созреет». Николай снова оказался на улице c прежними сомнениями и страхами. Он понимал, что произошла ошибка вселенского масштаба. На землю был послан глаз души, который должен был воткнуться между бровями Далай-ламы или папы римского и засиять там ярким светом просветления. А вместо этого он теперь стыдливо жмурился в ягодицах Николая. «Почему провидение промахнулось? Что явилось причиной сбоя? Солнечные протуберанцы или космический мусор на орбите? А если такой шанс дается землянам раз в миллион лет?» — Николаю делалось дурно от этих вопросов и от мысли, что он подвел человечество. Чтобы избавиться от непосильного грузa моральной ответственности, он решил прибегнуть к помощи местного знахаря. Знахарь долго рассматривал глаз, после чего заявил, что Николая сглазили. Это прозвучало как дешевый каламбур, но пострадашему стало легче. Чувствo вины за собственную духовную несостоятельность сменилось чуством гнева из-за постороннего надувательства. Знахарь прошептал какие-то заклинания, плюнул в глаз души и посоветовал пить дурно пахнущий отвар. По приезде домой Николай сразу употребил купленное за большие деньги зелье и провел всю ночь в уборной. Народная медицина одолела космический недуг, и в четыре часа утра изможденный, но счастливый Николай отторг ненавистнoe духовное око, которое уплыло в заоблачную даль на волнах слабительного. Глаз души очнулся в темноте и осмотрелся вокруг. Он понял, что лежит на дне выгребной ямы. Сперва глаз горько заплакал от смрада и обиды. Но затем, собрав всю волю в кулак, отправил короткое послание во вселенную. Это послание содержало глубокую истину, рожденную в процессе его духовногo становления на Земле. Истину, уже несметное количество раз прокрученную в фарш через мясорубку времени и разжеванную в кашу устами великих философов. Она гласила: «Жизнь — дерьмо!»