***
Прошло три дня. Питер не ответил ни на одно сообщение, а все звонки Стайлза перешли на голосовую почту, и у него не хватило смелости пойти к Питеру, пока он не выяснит, где именно он облажался. Он раньше не осознавал, как часто они звонили и писали друг другу, пока это не прекратилось, и он скучает по этому, как и по вечному фальшивому флирту Питера. — А я ведь думал, что он ухватится за эту возможность. Я ничо не понимаю, — повторяет Стайлз, угрюмо потягивая пиво. И он знает, что, возможно, говорит это уже в сотый раз, и знает, что Скотту, должно быть, надоело это слушать, но он просто не может перестать зацикливаться на том, как Питер отреагировал на то, что, по мнению Стайлза, было совершенно щедрым предложением. Он тычет и тычет в отказ, беспокоясь о нем, как о шатающемся зубе. Если честно, он слегка обижен яростным отказом Питера и опечален потенциальной потерей дружбы с ним. — Это какая-то странная хрень у оборотней? — спрашивает он жалобно, — или я совсем не привлекаю парней? Скотт, надо отдать ему должное, не швыряет Стайлзу в голову пустую бутылку из-под пива с дивана их общей квартиры и не говорит ему заткнуться. Вместо этого он испускает многострадальный вздох человека, который по многолетнему опыту знает, что они будут обсуждать это до тех пор, пока Стайлз не придет к какому-то заключению, и говорит: — Расскажи мне еще раз, что произошло. Стайлз пожимает плечами, не желая рассказывать слишком много подробностей, слишком свежа рана на его самолюбии. — Я предложил. Он сказал, что ему интересно, а потом вдруг передумал. Конец истории. Скотт выпрямляется и указывает бутылкой в сторону Стайлза. — Ты чего-то не договариваешь, — когда Стайлз открывает рот, чтобы возразить, что у Скотта есть все важные детали, Маккол поднимает руку. — Не трудись лгать, Стайлз, я слышу: у тебя только что сбился сердечный ритм. Но, если ты расскажешь мне, что произошло на самом деле, тогда, может быть, мы сможем разобраться. Стайлз хмурится, но Скотт просто сидит и смотрит на Стайлза со своим фирменным выражением «Я здесь, чтобы помочь» на лице, которое делает его похожим на помесь малыша Йоды и щенка лабрадора. Стайлз беспомощен против этого взгляда. Стайлз вздыхает и дует в горлышко своей пивной бутылки, издавая странные свистящие звуки, чтобы отвлечься, пытаясь привести мысли в порядок. Скотт терпеливо ждет, пока Стайлз снова вздохнет и начнет сначала. — Я решил, что с ним будет идеально, понимаешь? И спросил, будет ли он моим первым, и он был только за. — Угу, — говорит Скотт. — И ты уверен, что ему понравилась эта идея? — Да! Он сказал, что с удовольствием! Он смотрел на меня своим секси-взглядом, Скотти! Секси-взглядом! Скотт хмыкает и наклоняет голову. — А потом что случилось? Стайлз тяжело выдыхает. — Он сказал, что польщен тем, что я его дождался. Вот теперь я думаю об этом, это было странно. Это странно, да? И поэтому я сказал ему, что не ждал его специально, но что я выбрал его, потому что знал, что у него достаточно опыта, чтоб он сделал все нормально. Скотт давится пивом. — Ты правда это сказал? — Ну, типа, да. И я не хотел, чтобы он думал, что я стану каким-то сумасшедшим сталкером после этого, поэтому донес, чтоб он знал, что я ничего от него не жду, всего раз и все, понимаешь? Я сказал ему, что мы можем считать это уроком по сексу. Лицо Скотта становится… чем-то поразительно похожим на то, что скорчил Питер, услышав эти слова, и он издает стон. — Что еще ты сказал, Стайлз? Стайлз был бы оскорблен, если бы Скотт предположил, что было что-то еще, но Скотт слишком хорошо знает, что его язык живет своей жизнью. — Я, эм. Может быть, сказал ему, что никаких обязательств нет. Рот Скотта открывается. — Боже ж ты мой. — Чо, плохо? — спрашивает Стайлз, внезапно потеряв уверенность в себе, и ему приходится пригибаться, чтобы избежать диванной подушки, которую Скотт бросает в него. — Э! Скотт не извиняется, а вместо этого закрывает лицо руками и со стоном резко падает на диван. — Стайлз, ты дебил. — Чего? Это Питер. Я решил, что он предпочитает на один раз, поэтому просто хотел убедиться, что он знает, что я не против, — Скотт фыркает и садится прямо, и оттого, как он сейчас смотрит на Стайлза со смесью жалости и разочарования, у Стайлза неприятно скручивает живот. — Что? Скотт глубоко вздыхает и проводит рукой по лицу. — Стайлз, ты сказал мужчине, который без остановки флиртует с тобой с тех пор, как ты вернулся из колледжа, и который без ума от тебя, что ты, конечно, переспишь с ним, но это только ради очков опыта. Теперь он думает, что ты просто хотел попользоваться его телом. Неудивительно, что он разозлился, — на его лице определенно выражение жалости, как будто он не может поверить, что Стайлз этого не знал. Стайлз не знал. Он пялится на Скотта, как на умалишенного. — Херня. Не нравлюсь я Питеру. — Тогда объясни флирт и лапушек. — Питер со всеми флиртует, — говорит Стайлз. — Просто он такой. Скотт наклоняет голову. — Думаешь? — А нет? Скотт закатывает глаза так сильно, что Стайлз на мгновение задумывается, давали ли ему Хейлы уроки. — Назови еще одного человека в стае, которого он называет лапушкой, Стайлз. И назови еще одного человека, которого он обнюхивает. Или еще одного человека, с которым он обнимается на том дурацком двухместном диванчике. Он флиртует только с тобой. Он месяцами заигрывал, но ты дебил и не замечал Стайлз качает головой. — Это по приколу! Не втюрился он в меня! — Стайлз, — ласково произносит Скотт, — Это правда, правда. Это из космоса можно заметить, рядом с Великой Китайской стеной — Питер Хейл втюрился в Стайлза. Кроме тебя, заметили все. Думаю, что единственная причина, по которой ты этого не замечал, заключается в том, что ты слишком старался скрыть собственные чувства. Он тебе нравится, так? — Не влюбился я в Питера, — бормочет Стайлз, и нет. Даже он сам в это не верит. Очевидно, Скотт тоже, потому что его брови взлетают к линии роста волос. — Еще раз соврешь так, и мне понадобится дефибриллятор, дружище. Стайлз задумался, когда, блять, у Скотти развился такой уровень эмоционального интеллекта и что дает ему право использовать его против Стайлза, прежде чем вздохнуть: — Ладно. Он мне нравится. — И ты ему нравишься. Значит, ты понимаешь, почему он тебя выгнал, да? Он подумал, что ты хочешь поделиться с ним чем-то особенным, а потом ты сказал, что это только ради потрахушек. А Питер хочет с тобой большего, чем потрахушки, и естественно, что он расстроился и обиделся, потому что ты видишь в нем лишь подходящее тело. Да уж. Даже если бы между ними не было растущего влечения, использовать Питера лишь для экспериментов было бы хуевым ходом, и теперь, когда Стайлз думает об этом, наконец осознает, почему Питер был зол. Он издает звук умирающего кита. — Я ебла-а-а-ан, Скотти. Я дебил. — Невнимательный дебил, — соглашается Скотт (слишком радостно для вроде как лучшего, по мнению Стайлза, друга). Будто он даже немного не сочувствует, как будто не осознает масштабов этой катастрофы. Стайлз закрывает голову руками. — Так как мне это исправить? Скотт пожимает плечами. — Иди к нему, извинись за то, что обращался с ним, как с надувной куклой, унижайся, проси прощения и пригласи на нормальное свидание. Стайлз фыркает. — Вот так просто, да? — Вот так просто. — Это не может быть так просто. Или может? — Стайлз отчаянно хочет, чтобы ответ был «да», но в то же время не хочет питать надежды. Честно говоря, он не станет винить Питера, если тот захлопнет дверь перед ним после того, что он сделал. Он бы сам так поступил. — Видно из космоса, придурок, — говорит Скотт. — Иди к нему. — Надо, — сердце Стайлза чуть быстрее забилось в груди при мысли об этом. Скотт только понимающе, но самодовольно улыбается ему, а Стайлз позволяет ему насладиться моментом, потому что сейчас ему нужно сосредоточиться на кое-чем о другом. На плане извинений.***
Стайлз стучит в дверь Питера и изо всех сил старается не дергаться, пока ждет. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем дверь приоткрывается на дюйм, и один бледно-голубой глаз злобно смотрит на него. — Привет, — говорит Стайлз, сопротивляясь желанию засунуть ногу в щель в двери, нет никакой гарантии, что Питер все равно не захлопнет ее. — Я могу войти? Дверь открывается дальше, но Питер не пускает его, просто стоит, скрестив руки на груди. — Дай угадаю. Ищешь кого-то, кто научит тебя минету, а на Craigslist'е просят больше, чем ты готов заплатить? Стайлз вздрагивает. — Да, я это заслужил. Я натворил херни, и мне жаль. Эм, мы можем поговорить внутри? Питер глубоко вздыхает и отступает в сторону, пропуская Стайлза в дом, и тот направляется в гостиную. Он сидит на том же диване, что и в прошлый раз, и чертовски надеется, что на этот раз все пройдет лучше. Питер сидит напротив него, напряжен и неумолим. — Слушаю. Стайлз делает глубокий вдох. — Боже, это сложнее, чем я думал. Прости, а? За то, что решил, что ты ляжешь со мной в постель только потому, что я попросил, и за то, что подумал, что можно тобой пользоваться. Я не знаю, почему подумал, что ты скажешь да, хотя ты все время флиртуешь, и, наверное, я решил, что ты прикалываешься, но ты ж вроде и не против? Но Скотт сказал, что ты заигрываешь только со мной, и еще сказал, что это потому, что я тебе правда нравлюсь, и я один этого не заметил, вот. А Скотт, знающий что-то, чего не знаю я, вызывает у меня ебучий экзистенциальный ужас прямо сейчас, — это вызывает у Питера неохотную ухмылку, и эй, Стайлз это схавает, — но все равно дело в том, что ты мне тоже нравишься. Но я не знал, что это взаимно, потому что я идиот, — он заерзал, признаваясь в следующей части. — И тебя я выбрал не случайно. Я всегда мечтал, чтоб ты был моим первым. Поэтому и решил попросить, а может, часть меня втайне надеялась, что я буду так хорош в постели, что ты влюбишься в меня, и тогда мне не придется делить тебя ни с кем. Наступает недолгое молчание, а затем Питер говорит: — Подожди. Я флиртую с тобой уже несколько месяцев, и только Скотт МакКолл заметил мой интерес? О, лапушка, извиниться должен я. Мне казалось, что мои намерения ясны, и что ты знал, что я ухаживаю за тобой. Видимо, стоит поднажать в заигрывании. Стайлз моргает. — Погоди, это весь твой вывод из этого? Что тебе нужно поднажать? — Ну, очевидно. Я не хотел пугать тебя, поэтому сдерживался, но, должно быть, я перестарался, раз ты не понял моих намерений. Стайлз думает о случайных прикосновениях Питера, клеймении запахом, переглядках, о свойских шутках и о том, как Питер вечно подсаживался к нему на двухместный диванчик, и качает головой, ухмыляясь как собственному невежеству, так и факту, что Питер действительно хочет его. — Нет, ты ухаживал, как мастер. Я просто… не хотел надеяться на что-то, чего нет. Я же говорил, я не разбираюсь в парнях. Еще я, цитируя Скотта, «невнимательный дебил». — Хмм. Изредка у МакКолла случаются проблески гениальности, — говорит Питер, и его лицо расползается в довольной улыбке, увеличивая его привлекательность примерно на семьсот процентов. — Ага, никогда не говори ему об этом, — говорит Стайлз. Он делает глубокий вдох, потому что ему нужно спросить (на этот раз правильно). — Ну так, эм, если я нравлюсь тебе, а ты нравишься мне, не хотел бы ты… со мной встречаться? Чтоб все, как положено: с ужином, подарками, поцелуйками, обнимашками и всякой милой шнягой? Включая секс, но не ограничиваясь только им? Улыбка Питера становится шире, и он встает и подходит к дивану, чтобы присесть на корточки между ног Стайлза. Ноздри парня наполняются нотками сандалового дерева, специй и чего-то мрачного и дымного; щетина слегка оцарапывает его кожу, когда Питер наклоняется и заключает его губы в нежный поцелуй. Это длится всего несколько секунд, но так нежно, сладко и многообещающе, что достаточно, чтобы у него перехватило дыхание; его сердце так громко бьется в груди, что, когда Питер выдыхает одно единственное слово ему на ушко, он чуть не пропускает его. Чуть. — Да.