Kanashimi

Рассматривая Оцелота издалека закрадывались разные мысли. Поначалу Миллера он откровенно раздражал. Что за личный шут Босса? Тем не менее, тот был бы очень против, прогони Каз его с базы. Да и вряд ли это было бы возможно. Седой разведчик, пытающийся мимикрировать под ковбоя, прописался тут намертво, основав подразделение разведки, выдрессировав собаку для миссий и часто снабжая Снейка необходимой информацией наравне с самим Казом. Более того, Оцелот занимался тренировкой солдат и, нельзя не признать, их навыки и боевой дух стремительно повышались. Оцелот, или насколько Миллер знал, Адамска — его настоящее имя, был душой компании. Он любил привлекать к себе внимание и быть в его центре. Он часто собирал вокруг себя людей по вечерам, играя на гитаре. Он пел какие-то песни на русском, текста которых не мог понимать ни Миллер, ни многие другие солдаты Diamond dogs, но что-то особенное в них всё равно было. Что-то, что цепляет, заставляет повернуть голову в его сторону и заслушаться. Миллер и сам отвлекался от дел и всякой беготни и вслушивался в это пение, стоя где-то вдалеке, опираясь на костыль, чувствуя всё бóльшую прогрессирующую фантомную боль. Оцелот раздражал его. Этот полу-русский ничуть не стеснялся в каких-либо выражениях, часто шутя над Миллером и его несчастьями, оправдываясь, что он это не со зла. Может, и в самом деле не было никакого злого умысла, никто не может знать, что у этого человека в голове. Вместе с ним приходилось работать бок о бок. Потому что Снейк доверял ему. Потому что с ним Снейк знаком дольше. Потому что Снейк больше доверяет ему. Эти мысли убивали изнутри. — Выглядишь сегодня так, словно тебя КамАЗ переехал, Миллер. Тебе бы отдохнуть. Казухира даже не знал, что такое КамАЗ, но уже откровенно злился, возникало желание врезать Оцелоту по роже, чтобы хотя бы так тот научился держать рот на замке. Оцелот усмехнулся, глядя на его физиономию. — Что?! — Не удержался и выпалил Каз. — Да ничего. Я не понимаю, что ты такой дёрганный постоянно. Я же не сказал ничего особенного. Миллеру оставалось только пытаться восстановить дыхание, чтобы успокоиться, не вести себя всё так же агрессивно. Оцелот усмехнулся, задумавшись и отведя глаза куда-то в сторону. Каз не мог понять, куда был направлен взгляд второго. Да и подумать особо времени не было. В следующий момент Адамска подошёл ближе и обнял его, ненадолго, но довольно крепко, почти что искренне. Миллер такого точно не ожидал. Давно его не обнимали, тем более, человек, который его выводит из себя каждый день. Блондин несколько секунд ничего не предпринимал, пытаясь отойти от ступора. — Ты что, совсем идиот?! — Крикнул он на Оцелота, включая свою защитную реакцию, под названием «крики и оскорбления». Он ударил костылём по рёбрам Адамску, который наверняка забыл, кто он и чем должен здесь заниматься. Он прошипел от боли, слыша смешки где-то за спиной. Кажется, теперь-то уж точно пора расходиться. Адамска ушёл, спрятался за стенами одной из пристроек на базе. Нужно было действительно быстро, пока Миллер был в ступоре и никуда не ушёл. Седовласый запустил машинку на радиоуправлении, которую одолжил у одного из солдат, якобы для какого-то «полезного и важного» дела. Естественно, управлять он постарался так, чтобы машинка врезалась в одну хрупкую конструкцию, поставленную заранее, на которой было закреплено ведро. По задумке, ведро падает, орошая несколько метров пространства базы мыльной водой, на которой подскользнётся Миллер. Розыгрыш был продуман до таких мелочей, чтобы в случае, если командир вдруг решит пойти не в задуманное место, а совсем в другую сторону, то солдат-соучастник соврёт ему, что здесь только что был помыт пол и сейчас слишком скользко, предложив Миллеру обойти с другой стороны. Блондин по глупости своей послушал солдата-соучастника, в результате чего и произошло то, что планировалось — он подскользнулся, больно ударившись. А с двумя ампутированными конечностями встать самостоятельно весьма проблематично. Сидя на мокром, скользком и холодном полу, без возможности подняться, Каз мог наблюдать следующую картину: Оцелот подходит к небольшой группе хохочущих солдат. Смеются так, словно ничего более весёлого в жизни не видели. Их эмоции Миллер смог увидеть только сильно прищурившись. До него долетали некоторые фразы из диалога, которые сразу выдавали, в чём дело. — Ну ты конечно устроил шоу. Я правда не ожидал, что ты это сделаешь, да ещё так! — Один из солдат явно получил большую дозу веселья сегодня. — Ну да. Но по рёбрам получать всё равно было больно. Так что, с тебя обещанная бутылка водки. — Адамска спорил на алкоголь с солдатами. Именно ради этого он занимался подобными вещами. А потом он придёт, как ни в чём ни бывало, будет координировать Снейка на миссиях наравне с Миллером, рассказывать ему важную информацию, пытаясь постоянно показать, что он самый умный и крутой. Он, а не Миллер. — Ну и какая водка с меня? — Обозлившиеся размышления Миллера прервало продолжение диалога между Оцелотом и солдатом. — Русская, конечно же, как и всегда. Как и всегда? Неужели они подобными вещами занимаются не в первый раз? Это отвечало на многие вопросы, касательно порой происходивших здесь подобных странных явлений. Миллер бы с удовольствием запретил спиртное на базе, но боялся перспективы возникновения конфликтов, связанных с этим. К тому же, он и сам был бы не против выпить и расслабиться, но не мог себе позволить этого. Работы слишком много и плевать, что на душе происходит непонятно что. Забыть о чужой наглости и смешках за спиной. Не реагировать. Уйти работать. Дел ещё много, в которых можно зарыться. Главное — не реагировать. Подобные розыгрыши от Оцелота продолжались с определённой периодичностью. Похоже, он в самом деле считал это чем-то забавным и не понимал проблемы. После колких шуток Шалашаска приходил и спокойно себе работал вместе с Казухирой, обсуждая деловые вопросы, словно и не произошло ничего. Сам Адамска держать зло на людей не привык, ровно так же, как не привык отдавать какой-либо отчёт своим действиям и словам, и как они влияют на людей вокруг. Он порой искренне не понимал, почему Миллер в основном недовольно ворчит, находясь с ним в одном помещении. Оцелот наблюдает за ним, параллельно крутя в руках револьверы по привычке. Он видит, как Каз пытается рассматривать документы и почти физически может чувствовать, как у того болят глаза. — Тебе помочь? — Спрашивает у него Адамска, откладывая револьверы в сторону и слегка улыбаясь. — Отъебись. — Недовольно фыркает Миллер. — Понял. — Оцелот отходит в сторону, занимаясь дальше своими делами. Когда глаза уставали совсем, Каз поглядывал на него, даже не замечая, что конкретно заглядывается. Нельзя было не признать, что Оцелот был довольно привлекательным. Даже несмотря на уже седые волосы и на то, что он не особо заморачивался над тем, чтобы за собой ухаживать. Иногда Миллер ловил себя на мысли, что хотелось схватить этого нахала за волосы и заставить отсасывать. Может, только в такой ситуации его рот сделал бы хоть что-то хорошее и приятное. Задумываясь об этом, Казухира краснел от стыда, снова глядя в документы, лежащие на столе, пытаясь отвлечься и об этом больше не думать. Но мысли возвращались. Снова и снова. **** Миллер в очередной раз хромает по базе в убитом настроении. Дело даже не в большом количестве работы. И не в человеческих потерях на последнем задании. Точнее, это тоже являлось причиной гнева и отчаяния, но, как это обычно бывает, любого человека обычно в первую очередь беспокоят собственные проблемы, нежели какие-либо другие. Сегодня Каз встал словно не с той ноги. Вернее, начиная с того дня, теперь он просыпался так каждый день. Потому что нога всего одна. Разнообразия выбора уже нет. Он не мог себе позволить выбирать, с какой ноги вставать. Фантомная боль словно решила, что пора прогрессировать и отсутствующие конечности болят сильнее прежнего. К тому же, погода просто ни к чёрту. Туман и дождь. И в голове тоже полный туман, концентрироваться не получается ни на чём. К тому же, сегодня довольно прохладно. Похоже, уже пора надеть пальто потеплее. Сегодня он порядком устал и замёрз, уже особо не было сил носиться туда-сюда. Проще говоря, он чувствовал себя плохо. Оцелот тоже замёрз, ибо точно не ожидал подобной погоды. По ощущениям, скоро начнётся шторм, поэтому он предпочёл выйти на палубу лишь только для того, чтобы покурить, а потом снова спрятаться в своей комнате. Он расхаживал по палубе, идя куда-нибудь к месту, откуда будет лучше видно потемневшее море. Но он не успел полюбоваться разбушевавшейся природой, ибо Миллер упал прямо перед его ногами. — Эй, ты чего? — Адамска был немного озадачен. Прошло несколько секунд, но Каз ничего не отвечал, лишь трясся. — Да что с тобой? — Оцелот помог ему подняться. Он чувствовал себя странно, ощущая в своих руках чужое, дрожащее непонятно от чего именно, тело. Прищурившись, он заметил в глазах Каза подступающие слёзы. Адамска приобнял его, отводя к себе. — Ну всё, успокойся, пошли ко мне. — Оцелот положил одну руку ему на плечо. Хоть отношения между ними были накалённые, всё равно неправильно бросать человека в таком состоянии, в такую погоду. Просто дело принципа. Оцелот отвёл его к себе в комнату, усадил на кровать, сев рядом с ним. — Ну рассказывай. Что случилось? Адамска сидел близко к нему, так, что Каз неосознанно слегка отстранился. Хоть Оцелоту этим вечером покурить не удалось, куревом от него всё равно воняло изрядно. Куревом и потом человека, который сегодня много работал. А сам Миллер курил редко, обычно от стресса. Даже несмотря на то, что стресс был часто. Тем не менее, запах сигарет он не особо любил, от этого порой было трудно дышать. Но сейчас трудно было дышать не по этой причине. Было трудно от собственной беспомощности и отчаяния. Он не мог котролировать текущие по щекам слёзы. Куда бы он ни пошёл, вернее ни похромал с костылём, везде преследовала боль и бесконечный страх. Командир не должен показывать, что боится чего-то, он должен подавать пример всем остальным и повышать их боевой дух. Но кто повысит его боевой дух собственный, когда тот совсем на исходе? Оцелот, наблюдая за всем этим, сообразил не томить Миллера лишними расспросами. Всё равно это такой человек, который не расскажет ничего, если сам не захочет. Неважно, расспрашивай его словами или применяй все самые иновационные методы пыток. Он ничего не скажет. — Каз. Тебе нужно успокоиться. — Где-то в глубинах сознания мелькала мысль, что чужие проблемы решаются вовсе не так и подобные фразы тот ещё красный флаг, могут сделать ещё хуже, но Оцелот не был никогда профессионалом в тех вопросах, когда нужно кого-то поддержать. Учась в академии, занятия по психологии он часто прогуливал, не считая важным то, что там рассказывается. Ему самому психология нужна была лишь для того, чтобы знать, как эффективно выбить из человека информацию. А что делать, когда информацию выбивать ни из кого не надо? Это уже другой вопрос. Адамска наблюдал за тем, как Миллер трясся. Ещё не доводилось видеть его таким, грустным и отчаявшимся. Если приглядеться, можно заменить, что на паническую атаку это не похоже. Миллер просто смотрел в пол, не обращая ни на что внимание. — Тебе воды принести или чего-нибудь покрепче? — Оцелот не сдавался и решил ещё один вопрос задать. Если много раз задавать вопросы, однажды можно дождаться хоть какой-то реакции. — Чего-нибудь покрепче — это ты о чём? — Казухира наконец-то подал голос. — Понял. Сейчас всё будет. — Седой пародист ковбойского стиля предпочёл лучше показать, чем рассказать. Так эффективнее и интереснее. Оцелот покинул комнату, вернувшись через пару минут с бутылкой водки. За это время он успел замёрзнуть, шторм снаружи разбушевался неслабый, а дальше будет ещё хуже. В такой вечер лучшим решением будет не выходить никуда. Он достал небольшие бокалы, наливая в них прозрачный жгучего запаха спирт. — Это русская водка что ли? — Каз наконец-то стал идти немного на контакт. Пожалуй, это единственный законный психологический приём, работающий в повседневной жизни, который Оцелот знал. Хочешь разговорить собеседника — напои его. — Да, русская. Лучшая в мире. — Та самая что ли? — Миллер прищурил заплаканные глаза, задумчиво глядя в бокал. Наверно, в прозрачной жидкости он бы увидел и своё отражение, если бы освещение было получше и если бы свет работал без перебоев из-за бури. — Ты о чём? — У Оцелота закрались сомнения, касательно того, что собеседник имел в виду. Ему хотелось бы отодвинуть эту мысль куда-нибудь в сторону. Не может же такое быть, чтобы за ним, профессиональным разведчиком и шпионом, мог проследить и подслушать командир-калека. — Не прикидывайся, будто ты не в курсе. Я слышал, как ты спорил с солдатом на водку. Мне, в общем-то, без разницы, делай что хочешь, даже несмотря на то, что спиртное на базе запрещено. Но меня в свои клоунские приколы не втягивай. — Теперь Миллер был уже раздражён. Получилось сместить ракурс с его подавленности и грусти на агрессию. Оцелот старался терпеливо выслушивать все претензии, иногда кивая головой, держа руки на бёдрах. Сейчас хотелось по одной из любимых привычек покрутить револьверы, но они лежали на столе в дальнем углу комнаты, а идти туда, вместо того, чтобы слушать — это просто неуважение. К тому же, можно пропустить что-то действительно весёлое. Оцелот правда старался не улыбаться тому, как Казухира на него злится, но это плохо получалось. — Ты хотя бы водку попробуй. Она определённо стоит того. — Идиот чёртов. Не хочу даже думать о том, где ты смог это достать. — Проворчал Каз, но всё-таки попробовал и был весьма удовлетворён. — Что ж, ладно, это всё-таки было неплохо. — А то. Я же знаю, Миллер, что ты хочешь отдохнуть и расслабиться, забыть о проблемах. А алкоголь — это отличный вариант. У меня на Родине только так проблемы и решаются. Могу налить ещё. Миллер кивнул, ожидая следующей стопки. — Ну вот. Только пообещай, что ты больше не будешь меня костылём бить по рёбрам. — Как скажешь, Адам, по рёбрам больше не буду. — Казухира слегка усмехнулся, впервые за вечер. То ли он задумал что-то коварное, то ли алкоголь начал потихоньку действовать. — …В следующий раз буду сразу бить ниже пояса, чтобы подобные идеи тебе больше в голову не приходили. — Миллер закончил предложение на этой ноте. — А теперь наливай. Обещание я тебе дал. — Но…- Адам задумался на пару секунд и понял, что в следующий раз нужно будет формулировать свои мысли получше. — Бля, ладно. — Он смирился и продолжил спаивать оппонента. То, как Миллер постепенно напивался, расслаблялся и переставал выглядеть так напряжённо и агрессивно — просто радовало глаз. На него сразу и смотреть приятнее становилось. Поэтому Оцелот уставился на него, расслабленно улыбаясь. — А ты чего улыбаешься? — Разум Казухиры ещё недостаточно отключился, он ещё мог улавливать чужое настроение. — Да так, просто. — Адам прикрыл рот рукой, слегка усмехаясь. Он видел, что Каз меру в алкоголе не знал. Пожалуй, в данном случае это даже шло на руку. Командир расслабится и успокоится хотя бы на короткое время. Это сделает хорошо всем. — Именно об этом сейчас думал Оцелот, но сам предпочёл не пить слишком много. По его личным ощущениям, алкоголь уже достаточно ударил в голову, чтобы включить эту знаменитую и пугающую многих русскую фантазию. Но тем не менее, пока что он мог контролировать свои действия и сознание, это наиболее важно. К тому же, пройденная терапия, которая предполагала под собой выработку сопротивляемости к наркотикам, уже не позволяла опьянеть до зелёных чертей. И неважно, как много выпить. Именно поэтому Оцелот не пил слишком много: должного эффекта всё равно не будет, а похмелье с утра по расписанию остаётся. Оцелот помнил, каким взглядом на него смотрел Миллер даже когда пылал от злости. Этот неповторимый блеск в глазах Адамска прекрасно знал. Так блестят глаза у человека, который безответно влюблён. Но его, Оцелота, отношения уже давно не интересовали. Он считал себя уже слишком старым для всего этого. Не то чтобы он не был романтиком когда-то или не знал, что да как, но обычно, если что-то происходило — это было случайно и ненадолго. Его молодость прошла в беспорядочных половых связях и многих партнёров он даже уже не помнил. Это ещё повезло, что чудом не довелось в подарок от кого-нибудь из них получить букет венерических заболеваний. Чем сильнее действовал алкоголь, тем больше он заглядывался на Миллера. Этот полу-японец, полу-американец всё-таки был весьма привлекательным. Светлые волосы, которые, впрочем, за 9 лет потемнели, если сравнить со снимками того времени. Двух или трёхдневная щетина, которая смотрится даже более гармонично, чем если бы её не было. Под тёмными очками-авиаторами скрывались помутневшие, бывшие когда-то, наверно, синими, глаза, полные боли, повидавшие много ужаса за свою жизнь. Эти чётко отчерченные, почти что идеальной формы губы хотелось поцеловать хотя бы чисто из спортивного интереса. Определённо интересно, каков на вкус и цвет командир Diamond dogs. Оцелот видел, что Миллер ненадолго прикрыл глаза, но он не спал. Ещё слишком рано. Но он явно был расслаблен и не способен на то, чтобы оказать какое-либо сопротивление. Его костыль валялся где-то возле кровати с другой стороны, поэтому сейчас он безоружен, не сможет ударить Оцелота по рёбрам снова, даже если очень захочет. — Миллер? — Оцелот прервал давящую тишину. — Чего тебе? — Казухира всё ещё быстро реагировал, несмотря на сильное опьянение и полный туман в голове и небольшой звон в ушах. — Ты в порядке? — Оцелот приглядывался к лицу собеседника, видя, что того конкретно «разнесло» уже от выпитой водки. — Хотелось бы знать, как ты себя чувствуешь. Ты был каким-то хмурым весь день. — Забей. — Коротко ответил Миллер. — Какая вообще разница, в каком я состоянии? Я всегда такой. Я в принципе не подарок. — Нет, ты как раз таки тот самый подарок, который дарят непослушным детям на Рождество. — Да, пожалуй, так. — Прежде хмурый Казухира теперь уже усмехнулся. Адам хотел поднять ему настроение, развеселить его. У Миллера красивая улыбка, но видеть её доводилось крайне редко. Миллер выглядит привлекательным, когда расслаблен, но и такое случалось нечасто. У Оцелота возникали идеи, чем можно заняться с командиром, пока он в таком состоянии. Эти мысли невольно его возбуждали и побуждали к действию. Адам надавил ладонью ему на грудь, заставляя лечь на спину, придавливая к кровати. У Каза сейчас не было сил на что-то, кроме вдоха, и сопротивляться он тоже смысла не видел. Оцелот чувствовал себя странно, оказавшись сверху. Уже по привычке предосторожности он своей рукой сжал единственную руку Миллера, прижимая её к кровати. Сжал довольно крепко, так, что светловолосый прошипел от боли. — Адам…прекрати. Больно же. — С трудом смог проговорить Миллер. — Что? — Оцелот сначала не понял, в чём дело, ибо подобные действия уже были частью привычки. — А, понял. — Он убрал свою руку с руки Миллера на собственный страх и риск. — Миллер, расслабься, я не сделаю тебе больно. — Руки Адамски словно были созданы для того, чтобы причинять боль другим, но сейчас он постарается этого не сделать. А сделать, чтобы было приятно, чтобы у Миллера больше не было желания бить его при первом же соприкосновении. У Каза было немало фантазий, похожих на то, что происходило сейчас. Но сейчас это уже реальность. Он сам словно не может пошевелиться, да и не очень хочет. Он сильно пьян, а Оцелот над ним и может сделать всё, что пожелает. Миллер постарался расслабиться, но чувствовал, что дрожит и уже не имеет возможности дышать спокойно. Оцелот видел его волнение и мог ощущать эту дрожь, отдававшуюся вибрацией. — Расслабься. Просто удовольствие получай, окей? Оцелот снял перчатки, которые очень привык носить. Эти перчатки уже скорее были делом привычки: кожа на них давно стёрлась, выглядели они очень старыми. Ещё бы! Им было около 20 лет. Но сейчас лучше без них, так больше ощущений. Сейчас он мог глядеть в глаза Миллера, в них был странный, немного напуганный блеск, но можно было разглядеть и страсть, предвкушение дальнейших действий. Адамска осознавал, что сейчас всё действие в его руках, именно он рулит процессом. Одежду с Миллера он решил не стягивать, помня о том, что тому будет некомфортно. Казухира очень стеснялся своих увечий, даже полностью сменил стиль одежды из-за этого, а заодно и характер. Точнее, Оцелот не был с ним знаком 9 лет назад и знал то, каким был Каз раньше, только со слов Снейка. Не стягивая одежду с Каза, Оцелот опустился пониже, довольно быстро расправившись с молнией на чужих брюках. Хоть эта бесконечная борьба сильно покалечила Миллера, лишив его руки, ноги и нормального зрения, пенис был у него в полном порядке. По крайней мере, на первый взгляд. Каких-то проблем, которые могли бы стать красным флагом, замечено не было, словно Оцелот в этом сильно разбирался. Адамска лизнул его пенис, чувствуя дрожь тела партнёра. Каз уже не помнил, когда у него в последний раз был секс. Времена, когда он был популярен уже давно закончились, исчезли вместе с потерянными конечностями. А за окном бушевала буря, точно так же, как в душе Миллера. Небо стало чёрным вместе с морем, а волны с белыми брызгами бьются о стены базы. Ветер такой, что готов унести в разгневанное море любого, кто выйдет наружу. Но это снаружи, а у них здесь своя собственная, совсем другая погода. Оцелот не остановился на начатом. Это была лишь первая проба, чтобы убедиться, что всё в порядке и что Каз не возражает. Теперь Шалашаска взял его член в рот, попутно быстро вспоминая, как делать минет. Словно в молодости он хорошо владел этим навыком. Миллер простонал. Ощущения казались неповторимыми, он испытывал уже давно забытое чувство возбуждения. А ещё более невероятным казалось то, что он ублажает не себя сам, где-нибудь в ванной по вечерам после работы, когда никто не видет, а ублажает его другой человек. Он много раз фантазировал перед сном о том, что однажды заставит Оцелота ему отсасывать. А в итоге это получилось даже добровольно и он до сих пор не мог понять, каким образом. Миллеру определённо нравилось то, что происходило сейчас, поэтому он позволил себе быть немного наглее: он схватил Оцелота за волосы, а ухватиться там было за что, и посильнее насадил его на свой половой орган. Хоть рука у Миллера оставалась одна единственная, она всё равно была довольно сильная и знала, что делает. Адам немного не ожидал такой чужой инициативности и что чужой член окажется так глубоко, как он ещё не брал. Он чувствовал, будто сейчас произойдёт рвотный рефлекс и его просто стошнит. В таком случае половой акт примет какой-то совсем извращенский мотив. Он решил сделать перерыв на пару секунд, чтобы сделать вдох. А Миллер тем временем почувствовал, что на несколько секунд прекратилось сильное тепло, которое он ощущал ниже пояса. Оцелот мог заметить, что у Каза не встал. Неизвестно, то ли это связано с сильным опьянением, то ли с тем, что импотенция с годами неизбежно появилась. Блондин увидел, что Оцелот это заметил и ему стало немного неловко, он слегка покраснел и был рад, что Адамска сейчас не смотрит на его лицо. Седоволосого наёмника это всё вовсе не волновало. Он продолжил ублажать Каза, заставляя его теперь уже стонать от удовольствия. Через некоторое время он вовсе уже скулил, чувствуя, что может кончить в любой момент. Опьянение и возбуждение. Он давно не чувствовал себя так хорошо. Миллер тяжело дышал в перерыве между громкими стонами. Иногда Оцелот затыкал ему рот поцелуем. Ведь уже поздно. Они не в какой-нибудь хрущёвке, в которой звук проникает так, будто стены сделаны из картона и завтра все будут сплетничать о том, чем они там занимаются. На базе Diamond dogs всё совсем не так, но паранойя прошлых лет так и осталась жить в сознании. Завтра, возможно, будет стыдно. Возможно будет жуткое похмелье. Но это потом будет, а сейчас… — Адам, ты слишком быстро, я сейчас…ахх. Он всё-таки кончил. Даже несмотря на то, что так и не встал. Теперь он пытался отдышаться, будто староват уже был для этого всего, хоть и доволен. Оцелот пытался довести его до этого, но неприятное послевкусие во рту, в виде чужой спермы, всё-таки осталось. На вкус она то ли солёная, то ли горькая. Определить было трудно, какого привкуса больше. По ощущениям липкая. Но Адамска всё равно слизал её всю, пока Миллер лежал с прикрытыми глазами, не понимая, почему резко стало так щекотно. — Ахахах, Адам, прекрати. — Бормотал измотанный Миллер. А Адам, закончив работу, и потешив свою брезгливость, убедившись, что теперь чисто и ему будет комфортно находиться здесь, запил водкой неприятный солённо-горький вкус. Мощный русский спирт помогал снимать любые мерзкие послевкусия. — Каз, я думаю, тебе следовало как-нибудь заглянуть на медицинскую платформу. Обращение к врачу тебе бы не помешало. — Оцелот по вкусу спермы смог определить, что со здоровьем Миллера явно не всё в порядке. Он не знал точно, что именно, но это что-то определённо вызывало беспокойство. — А это ты к чему вообще? — Миллер ничего не знал об его уникальных способностях. Признаться честно, Оцелот и сам был удивлён, что так умеет. — Да так, ни к чему. Давай без лишних вопросов. Но к врачу всё-таки обратись. — Ответил Оцелот, поднимая голову немного вверх, прислушиваясь к звукам бури, царившей снаружи. — Знаешь, Каз, оставайся у меня на ночь. Всё равно небезопасно в такую погоду куда-то идти. — Оцелот выдержал небольшую паузу. — Тем более, в твоём-то состоянии. — Хватит язвить. Можно и по-человечески сказать, что ты хочешь, чтобы я с тобой остался, а не вести себя, как животное, как ты это обычно делаешь. — По интонации было непонятно, с каким именно настроем Каз это сказал, если бы он не усмехнулся в конце, добавив в конце: — Иди сюда. Адам скосил взгляд вниз, наблюдая, где находится костыль и по совместительству оружие, не хочет ли Казухира его ударить сейчас. Но угрозы вроде не исходило, что было странно. Поэтому Оцелот пришёл к нему, лёг рядом с ним, чувствуя себя напряжённо ровно до момента, пока не почувствовал объятие сильной руки и как другой человек прижимает его к себе и становится гораздо теплее. Оцелот вздохнул, лёжа теперь рядом с Миллером и глядя в потолок. Он и подумать не мог, что этот вечер может закончиться так. Он ведь просто пытался как-то поддержать брата по оружию, поднять боевой дух, а в итоге вышло это. Буря всё ещё бушует. А от Адамски всё ещё пахнет сигаретами, хоть сегодня так и не удалось покурить. — Знаешь, а в детстве я боялся спать, когда на море шторм. — Прервал первым тишину Миллер, который тоже пялился в потолок. — Да ну? Воды боишься что ли, как кошка? Не бойся, тут тебя не смоет. — По привычке начал язвить Оцелот. Он каждый раз так делал, когда больше не знал, что ещё сказать. — Нет. — Твёрдо ответил Миллер. — Просто я вырос в Японии, а у нас там, как ты знаешь, довольно часто случаются цунами. Я был впечатлительным ребёнком и насмотрелся в книжках картинок, как это выглядит. А жил я возле моря. — Обычно, вернее, всегда, Миллер не был таким откровенным и редко делился историями из своей личной жизни, но Оцелот и не думал, что тот ему доверяет. Что тот вообще способен кому-то доверять. Наверно, просто у каждого человека в определённые моменты случается состояние, когда хочется кому-то выговориться. Уже неважно кому и неважно что говорить. — Так вот, и в итоге я боялся, что однажды такая хреновина случится и смоет нас всех, когда мы спим. — И именно поэтому ты основал свою организацию посреди долбанного океана. Браво, маэстро! — Оцелот. Заткнись. Правда. — Понял, молчу. — Вздохнул Адам, понимая, что Миллера лучше не злить, особенно находясь к нему настолько близко, что можно ощущать тепло его тела. — Ещё о чём-то поговорить хочешь? — Оцелоту пока что не хотелось спать и он готов был слушать часами. — Меня пугает ночь. Иногда я абсолютно не могу спать, а потом весь день хмурый и болят глаза. — Миллер сейчас ощущал себя так, словно попал на сеанс к психотерапевту, даже несмотря на то, что вместо психотерапевта здесь Оцелот, который вряд ли способен сказать что-то умное. — Ты в принципе всегда хмурый. — Но я не о том сейчас, Адам. Порой мне просто страшно засыпать, ибо часто я просыпаюсь от кошмаров и отвратительной фантомной боли. Иногда просыпаюсь в слезах. — То есть сегодня ты поэтому… — Да. — Не дал ему Каз закончить мысль, уже понимая, о чём тот говорит. — Наверное, в такой ситуации, тебя нужно обнять, бедняжка? — Усмехнулся Адам, но обнял его по-настоящему. Не умел он поддерживать других, даже если искренне хотел. Даже если понимал, что человек, который сейчас рядом с ним, важен для другого человека, который сейчас не с ним, а где-то далеко. — Да ну к чёрту тебя. — Миллер сказал это без злобы с тяжёлым вздохом, объятия отвергать не стал. — А сейчас у тебя болит что-то? — Пока что вроде нет. Надеюсь, и не будет. — Каз просто устал. Сейчас ему боль не была нужна абсолютно. — Но засыпать мне всё ещё страшно, пока такая погода снаружи. — Не беспокойся, дружище, я буду рядом. Кошмаров не будет сегодня. Постараюсь охранять твой сон. — Оцелот мог бы ещё поглумиться, но понял его чувства. Это погрузило в некоторые старые воспоминания, когда он и сам был совсем ребёнком, который точно так же боялся грозы или ночных кошмаров. Так что, без лишних разговоров, он прижался к Миллеру ближе, уместив голову у него на животе. «Охранять твой сон.» Казухире это показалось забавным, но в то же время слишком милым, чтобы он знал, как на это ответить, поэтому просто промолчал, прикрыл ненадолго глаза. Оцелот пообещал охранять его сон, но в итоге быстро уснул, свернувшись в клубок, как котёнок. От него теперь не было слышно ни шуток, ни колких фраз. Только тихое сопение. Казухира едва слышно усмехнулся, решив, что русский сегодня слишком переусердствовал с громкими заявлениями, но ночь прошла без кошмаров.