Когда-нибудь мне надоест

«Когда-нибудь мне надоест… Когда-нибудь…» Кончиками пальцев по поверхности всех предметов мебели в комнате. Собрать пыль с подоконника, очертить изгибы обивки дивана, прочувствовать узор на обоях в гостиной. Концентрируя ощущения. Запоминая все неровности. Молча. Теперь уже молча. Пропитанные отчаяньем стены уже слышали достаточно. Смех. Стоны. Крики. Слезы. Теперь только тишина. Когда Ю уходит – Джеку становится и страшно и легко одновременно. Страшно оттого, что он знает – однажды Ю не вернется. А легко оттого, что где-то в глубине души, даже не проговаривая этого в мыслях, он только этого и ждет. «Я дам тебе все, что ты захочешь.. все, что захочешь» Джек шептал, словно в агонии, когда Ю, подхватив уверенно под бедра, сводил его с ума движениями языка на шее. Все – слишком большое слово. Все невозможно дать никому, даже самому себе. Секс был фееричным, если это слово вообще уместно употреблять по отношению к сексу. Сносил крышу, разогревал кровь, топил здравый смысл. Это было каждый раз новое рождение и новая смерть. С каждым движением внутри Джек терял рассудок снова и снова. И всегда хотелось больше. Еще, еще, еще, пожалуйста, только не останавливаться, никогда не останавливаться. Ю имел его тело, и все было в приторно-сладком бреду, пока однажды он не услышал хриплое, повелительное: «Я хочу твою душу…» С душой оказалось сложнее. Извлечь ее из и так помятого жизнью сердца было сложно, и даже страшно. Но когда Ю перестал уходить совсем, пришлось поверить, что… не страшно. Что Ю тоже хотел отдать ему свою душу. В итоге душа очнулась, стряхнула с себя налет из давнишнего пепла и отдала себя в «хорошие руки». И все стало как будто бы хорошо. Казалось бы, что еще можно отдать, кроме как тело и душу? Джек не учел самый важный момент. Разум. «Я заставлю тебя сходить с ума»… В порыве страсти, яростно, вообще, казалось бы, не о том, но... Но работает. Иногда Ю приходил поздно. Это было почти нормально, лишь кололо в виски и нервно тянуло где-то под сердцем. Иногда приходил с чужими мерзкими запахами. Это уже заставляло подавать голос. Выяснять что-то. Допытываться. «Если тр*хаешь кого-то еще, постарайся сделать так, чтобы я об этом не знал…» Из-за запертой двери ванной, сидя на холодном кафеле, напряженно прижимая пальцы к искусанным губам, он прокричал это лишь однажды. Потому что лишь однажды хватило сил признать эту простую истину. Раз и навсегда. Но иногда Ю приводил кого-то к нему. По началу это вовсе не укладывалось в голове. «Да ладно, Страйф, это будет жарко…» Тогда он впервые выставил Ю за дверь. Практически без слов. Даже не открывая глаз. Тогда на него впервые подняли руку, вернувшись буквально спустя пятнадцать минут. «Ты принадлежишь мне и будешь делать все, что я скажу...» Грубо, до хруста сжимая пальцы на шее, а потом… потом было феерично. Ю приводил их не часто, каждый раз – разных, девочек или мальчиков, для него не было действительно никакой разницы. Джек даже получал удовольствие. Иногда. Удовольствие сродни мазохистскому. Когда Ю заставлял его сморить, как тр*хает миниатюрную брюнетку, прижав ее щекой к стене. И он смотрел, сидя на диване, а затем вставал, подходил ближе, впитывал ее стоны, впитывал движения мускул на спине Ю. Ему порой казалось, что все это происходит вообще не в реальности, это просто какой-то больной страх, который так красочно вырисовался перед глазами. Но затем Ю кончал, и он кончал следом, глядя на него, впитывая его энергию, силу и власть. В конце концов, засыпали они всегда только вдвоем. Каждый раз, лежа на груди Ю, боясь дышать, чтобы не разрушить эту маленькую иллюзия вернувшейся идиллии, он хотел сказать одну вещь, которую еще не говорил никому никогда в жизни. «Я все равно люблю тебя…» Но он молчал. Он боялся услышать тишину в ответ. Когда Ю стал приводить одного и того же милого блондина изо дня в день, у Джека начали болеть кости. Когда он отказывался выходить из комнаты и проводить с ними время, Ю уже не заставлял его. И это пугало еще сильнее, чем если бы Ю выволок его силой. Однажды он выставил их обоих, кое-как подавив в себе волны начинающейся истерики. А затем сидел на полу под дверью, равнодушно перебирая пальцами ворсинки ковра. Сидел и ждал, что Ю вернется, как тогда. Пусть сделает, что угодно – ударит, изнасилует, да хоть убьет, но пусть только вернется. Потом он уснул. А проснулся уже в своей постели, раздетый и закутанный в одеяло. На кухне пело радио. В кресле напротив сидел Ю и прожигал его взглядом. «Я больше не буду никого приводить… Но буду уходить и приходить, когда захочу…» Но у Джека хватило сил лишь кивнуть в ответ и отвернуться к стене. Порой, он думал, что они, наверно, оба психи, раз делают все это друг с другом. Или же он просто бесхарактерная тряпка, которая не в состоянии вернуть себе свою жизнь. Или Ю садист, который получает удовольствие, причиняя ему боль. Или же, они идеально подходят друг другу… А потом Ю приходил все реже и реже, ложился рядом и несильно обнимал. В такие моменты от него никогда не пахло ничем чужим. Они дышали в унисон. «Мы заставляем друг друга чувствовать… а значит, мы живые» Говорил Ю ему в шею. А потом все повторялось снова. «Когда-нибудь мне надоест… Когда-нибудь… Но не сегодня...» Fin.