Цвет его любви

Тихий, почти неслышный взмах крыла предшествует мягкому касанию усиков – бабочка садится на руку профессора Садера и остаётся, будто была там всегда. Будто бы там ей и место. Август осторожно гладит насекомое кончиком пальца и оборачивается туда, где по расчётам должна быть дверь. В его жизни бабочки всегда предвещали... – Думаешь, я буду тебе благодарной? ... Эвелин. Голос раздаётся левее. Промахнулся. Снова. – Ты ничего мне не должна, – говорит он, поворачивая на упущенные несколько градусов. Нельзя показывать уязвимость. Особенно ей. – Зря играешь в бескорыстие, дорогой брат. Я всё равно тебе не верю! — Эвелин почти кричит ему в лицо, подаваясь при этом вперёд. Август чувствует запах её духов – ненавязчивый, цветочный. Бабочка на его запястье нервно перебирает лапками и дёргает нежными крылышками, но не улетает. Пока. – Не сердись, так было нужно, – только и может сказать Август, отмахиваясь от душистого дурмана. Всё-таки не насекомое, чтобы вестись на приятный запах. Но Эвелин – прекрасный, ядовитый цветок – волнует совсем не это. – Нужно кому? Мне, тебе, или твоему дружку – Директору Школы? – шипит она в ярости. И, сама того не замечая, подступает всё ближе к Садеру, не оставляя тому ни шанса. Неужели догадалась? – Время покажет, – печально улыбается Август и отступает на шаг. Ещё одна провальная попытка бегства. – Безусловно, – голос сестры звенит от гнева, – Время покажет, что запихнуть меня в эту проклятую Школу Зла было твоей ошибкой! И дальше происходит то, чего Август предвидеть никак не мог – одним движением она сокращает расстояние между ними до предела и хватает его за руку. Тонкие пальцы Эвелин придавливают хрупкую бабочку, убивая, но никто этого не замечает. Длинные волосы Эвелин щекочут шею Садера, шёлковое платье шелестит где-то в ногах, а девичья рука давит на запястье с такой силой, будто хочет его сломать. Август вдруг чувствует себя несмышлёным мальчишкой. К лицу предательски приливает кровь. Слепые глаза провидца непроизвольно мечутся туда-сюда, пытаясь то ли выскочить из орбит, то ли встретиться взглядом с глазами Эвелин. Август никогда не жалел об утерянных им зрении и времени. Но в тот миг добровольно бы расстался ещё с десятью годами жизни, лишь бы увидеть лицо сестры. Как всегда – ослепительно красива. Он знает наперёд... Внезапная тишина оглушает его лучше любого громкого звука. Стальная хватка на руке Садера чуть ослабевает. Что-то случилось. – Даже так. Кто бы мог подумать, – Эвелин звучит по-настоящему удивлённой. И тут Август понимает, в чём дело. Эвелин достаточно умна, чтобы сложить два и два. Он потерял бдительность и распознать симптомы его болезни не составило труда. И что теперь будет? Она тихо смеётся и свободной рукой ласково касается его щеки. Эвелин быстро оправилась от удивления. Её месть будет страшна. – Ну что же. Ты не хотел моей благодарности, Август, – он готов поклясться, что она улыбается, говоря эти слова, – Но ты её получишь. Руки Эвелин кольцом обхватывают его шею, её губы касаются его губ. Этого хватает, чтобы Август потерял себя, ей на радость и на растерзание. Ему бы вырваться, сбежать — но любовь всегда играет против любящих. И он бессилен перед ней, как она бессильна перед истиной его видений. Поцелуй длится недолго — всего пару секунд — но для Августа они растягиваются в вечность. В этом противостоянии на его победу нет ни шанса. Он уже проиграл, потому что сладость её губ станет лучшим его воспоминанием. Тем не менее, всему приходит конец — и плохому, и хорошему. Разомкнув обьятия, Эвелин отпускает его. — Увидимся в Школе, милый брат, — издевательски бросает она на прощание, но истинный смысл этих слов заключён в другом. Горе побеждённым. Месть ещё не окончена. Август чувствует противный металлический привкус во рту и понимает, что это... В его жизни Эвелин всегда предвещала ... кровь. Садер с детства помнит цвет крови – цвет бабочек сестры, цвет его безответного чувства. С годами алый стал только ярче.