say no

— Тебе хоть когда-нибудь отказывали? — Кано кривится и вновь склоняется над столом, возвращаясь к бумагам, над которыми работал, прежде чем его прервали. Кано обычно спокоен и этим славится, и даже лишь немногие близкие знают, какие бури на самом деле могут твориться в его душе, понимают это по тому, как меняется блеск тёмно-синих глаз, как распрямляется спина, как дёргается кончик уха. Он всё же быстро берёт себя в руки и не показывает своих волнений, предпочитая, коль будет такое желание, позже обсудить их со старшим братом. Вообще-то, они всегда были командой. Во всех детских играх, в домашней работе — всегда шли парой и точно знали, что когда-нибудь построят свои дома по соседству, чтобы почаще засиживаться в гостях. Нельяфинвэ был старше, выше, сильнее, бойчее, но Кано никогда не чувствовал себя вторым хоть в чём-либо. А потом, ну, появился Тьелко и остальные, но именно рождение третьего сына своих родителей он считал переломным моментом. Конечно, это было единственно верно, что беспомощному малышу уделяли больше внимания и винить младенца в том что он — надо же! — был младенцем, было невозможно. Только Кано, может, единственный из всех унаследовавший развитый у матери дар предвидения, с первого дня, как Тьелко появился на свет, был уверен, что для него теперь всё будет иначе. Ни с кем из остальных младших братьев он себя так не чувствовал и, следовательно, ни к кому не относился так же, как к Тьелко. Нет, не то, чтобы он не любил его — всё же семейные узы их были невероятно сильны и со временем связь между всеми братьями лишь крепчала. Просто словно пытался установить границы, хоть и с переменным успехом, потому что Тьелко был… собой. Шумным непоседой, пробиравшимся в чужие сады, приносившим домой лягушек, дёргавшим за рукав Финвэ прямо на официальных приёмах. Смешливым подростком, возившимся с младшими братьями, в том числе и своих близких друзей, учившимся ездить верхом, выпрашивающим у Нельо свою первую серёжку. Красивым до боли в глазах юношей, щеголявшим на празднике в шелках, бегавшим наперегонки с гончими, приносившим после прогулок полные пригоршни сладких ягод. Тьелко ни в чём не был виноват перед ним, и всё же Кано изначально предпочитал держать дистанцию, так упорно нарушаемую. Потому что Тьелко не хватало всего одного старшего брата, что ж, судьба и впрямь отмерила ему двух. Нельяфинвэ был тем, на кого он обычно равнялся, но Кано упорно хотел видеть своим советчиком. Кано покачал головой, не отрывая взгляда от бумаг. Тьелко, по-видимому, не собирался уходить, твёрдо решив добиться желаемого, как обычно. Сел напротив него, придвинув к себе несколько писем и бегло просматривая их. Кано не нуждался в помощи, в любом случае здесь не было ничего такого уж важного и он собирался готовиться ко сну. Но теперь рядом сидел Тьелко и взглядом едва не буравил его макушку. Кано наконец взглянул на него. Серебристые, как, поговаривали, у Мириэль, локоны косым вихрем лежали на плечах его младшего брата. Кано помнил их обычно длинной волнистой копной, помнил убранными в простую косу, кончиком щекотавшую поясницу, и в причёски более сложные. Теперь же они были неровно срезаны, может, непреднамеренно, но об этом узнать уже не представлялось возможным. Тьелко не стыдился этого, как и, казалось, вообще ничего, что являлось его отличающей чертой. Да, их старший брат после плена также не стыдился коротких волос, но ведь причины у них были совершенно иными и из того, что Кано было известно, поводы у Тьелко действительно могли бы быть. Серо-зелёные глаза, подчёркнутые тёмной рубашкой и серебряными украшениями, смотрели на него напряженно и с прищуром. Кано вздохнул, прежде чем ответить на этот немигающий взгляд. Тьелко всегда был куда более открытым и сейчас понять его эмоции также не составляло труда. Сжатые челюсти и побелевшие костяшки пальцев, которыми он вцепился в желтоватую бумагу, выдавали третьего из сыновей Феанора с головой. Причина его гнева, тем не менее, оставалась для Кано неизвестной. Всё же? Когда-нибудь Тьелко вообще отказывали? В детстве он был обожаем абсолютно всеми и получал поблажки даже от Верховного Короля, если в его присутствии всё же неподобающе себя вёл. Он был любимцем Оромэ и был волен обучаться у него всему, чему только пожелает. Он учился тэлерину, зачастую на несколько дней пропадая и шатаясь в компании принцев Третьего дома. Ему дали добро на то рискованное, головокружительное наступление на орков. Он избрал своими землями те, что были, в сравнении с владениями других братьев, зеленее и плодороднее. Даже правил не в одиночестве, всегда имея возможность опереться на крепкое плечо младшего брата и обратиться за советом. Его предложение делать бессмысленный, изнурительный крюк до Тол-Сириона не было обжаловано. Он волен был жить при дворе Финрода, как у себя дома. В конце концов, народ Финрода прислушался к нему вместо своего короля. Кано был уверен, изгнание его младших братьев из Нарготронда отчасти могло также являться идеей Тьелко. И, в конце концов, ему не отказал Нельяфинвэ, принимая в своих продуваемых всеми ветрами владениях. Кано, тем не менее, знал, что в действительности с отказами его прекрасный братец всё же встречался. От мелких детских капризов и до нескольких предложений о женитьбе, и ведомо валар, вряд ли вся эта кутерьма с Лютиэн могла ранить его сильнее, чем отказ Финрода во времена их благостной юности. Всё же, тогда это было исключительно личное, без вмешательства клятв и проклятий, политики, мстительной натуры Атаринкэ. Тьелко прибыл в Химринг раздосадованный своими потерями, а тогда, перед самым отъездом в Форменос, помнится, всей семье и самому Кано в том числе приходилось днями напролёт его утешать. Тьелко, тем не менее, оставил это в стороне. — Ты, — только и сказал он, брякнул глухим голосом, словно роняя слово на стол. Кано непонимающе нахмурился. Череда мелких серёжек в ухе его брата мелодично звякнула, когда тот мотнул головой. — Разве ты мне не отказывал много раз? Не то, чтобы он был неправ. Кано в действительности делал это неоднократно: отказывался спеть колыбельную или позаниматься каллиграфией, принять в подарок какой-нибудь трофей, поговорить с Финродом, вместе проведать мать, помочь заплести волосы, потанцевать на празднике… Кано был тем, кто наотрез отказался отправляться на поиски пленённого старшего брата, хотя Тьелко при этом буквально приходилось удерживать. Кано был тем, кто пресёк попытки Тьелко и примкнувших к нему младших поднять недовольства из-за передачи короны. Кано был тем, кто изначально всю эту историю с Дориатской принцессой не поддерживал. И вот опять же Кано, выходит, отказывал. — Нельо в отъезде, Курво занят своими делами. Ты не занят ничем, — он выразительно обвёл взглядом кипу бумаг, которую Кано уже отодвинул от себя, уже примерно ознакомившись с их содержимым и понимая, что ничего крайне важного там не было. — Так что, пожалуйста, позволь мне поспать у тебя. Между ними было всего около десятка лет разницы, но гораздо более десятка отличий. Начиная от внешности, которой Тьелко вообще слабо походил на свой народ (в то время как Кано являлся образцовым нолдо), телосложения, увлечений, уготовленной им судьбы… Перечислять, чем они отличались, можно было вечно. Оба боялись одиночества. Оба держались за своих близких, и Кано понимал, что, возможно, его извечная близость со старшим братом являла собой лишь несколько иную форму той же особенной связи, что была между Тьелко и Атаринкэ. Только вот Кано со своими эмоциями давно научился справляться. А Тьелко, давно отвыкший спать в одиночестве, не стеснялся признать, что ему неуютно. Кано ничего бы не стоило позволить ему остаться. Кано даже хотел бы рассмеяться — о Илуватар, сколькие бы, в старые времена или даже сейчас, пришли бы в неописуемый восторг, предложи Тьелко что-то подобное им. А всё же вот он, откидывает волосы за спину и собирается отправить своего младшего брата — с косым шрамом на левой скуле, с побледневшей после проведённого в подземном городе времени кожей, с мелкими кольцами и цепочками в обоих длинных ушах, с широкими плечами, на которых любил отдыхать Атаринкэ, со сжатыми от обиды в тонкую линию губами — коротать ночь в одиночестве. — Нет, — действительно произносит Кано. Поднимается, приводит в порядок стол и направляется к кровати. Тьелко следует за ним и, скинув сапоги, успевает растянуться на ней прежде, чем старший брат выразит своё недовольство. Он предпочитает вести себя так, словно ему действительно не отказывали. Кано на утро не пожалеет, потому что спать с ним тепло и непривычно удобно.