Проклятие

      На следующий день пришёл Симон Лакруа, сияющий как новенький леондор. Судья отметил интересную бледность священника, но никак не стал её комментировать, он с благодарностью принял кубок с водой. На улице стоял погожий летний день, сегодня было бракосочетание капитана де Шатопера и девицы де Гонделорье. Архидьякон задумчиво смотрел в окно, Жеан по просьбе брата отнёс на улицу Тиршап кошель с золотом, который передал Пакете, Эсмеральду школяр не видел, но сообщил, что бывшая вретишница просила священника распорядиться насчет подводы для дороги на Реймс. Клод поблагодарил брата, затем написал письмо Маргарите и передал с одним из причетников. Симон Лакруа ожидал расспросов, поэтому был несколько разочарован спокойствием архидьякона.       — Ну же, отец Клод, не желаете знать, чем всё закончилось? — изменив своим правилам, спросил судья.       — Вам дозволяется рассказать мне об этом деле? — довольно равнодушно поинтересовался священник.       — Для вас можно сделать исключение.       И Симон принялся рассказывать. В ту ночь они застали в доме судьи де Труа полный хаос, старая служанка заголосила при виде вооружённых людей, других слуг не было видно. Хозяин нашёлся в подвале, с перерезанным горлом, его рыжий слуга лежал рядом с точно такой же раной. В подвале были обнаружены многочисленные приспособления для занятий алхимией, а также множество книг. На стене они увидели надпись Astraea, под нею располагался стол, на котором высился медный котёл. Заглянув в него, они обнаружили непонятный стекловидный бурый порошок. Симон открыл свою неизменную сумку и вынул оттуда небольшой мешочек, который передал Клоду.       — Это образец, ознакомьтесь.       Священник без особого энтузиазма открыл мешочек и высыпал немного буроватой пыли себе на ладонь, внимательно приглядевшись, он произнёс:       — Это кровь, высушенная и измельчённая.       — Разве она не должна была сильнее потемнеть? — спросил Симон.       — Не обязательно, если свежую кровь хорошо вымешать, затем разлить на поддоны, так, чтобы она покрывала их тонким слоем, и оставить в тёмном прохладном месте, можно достичь такого результата.       Симон не стал спрашивать, откуда у Клода подобные познания, вместо этого он продолжил свой рассказ. У рыжего слуги помимо раны на горле имелась ещё одна, на бедре, он потерял много крови, пока добрался до дома. Оба решили покончить с собой, решил судья, об этом говорил характерный разрез слева направо, это доказывало, что де Труа сам себя прикончил. Затем, скорей всего, подхватив из слабеющих пальцев господина нож, пришёл черед слуги. По словам той самой служанки, слуга был внебрачным сыном судьи, он рос в его доме и в последние годы старик не мог без него обходиться. Клод кивнул, думая о Квазимодо. В этой жизни много параллелей, рыжего горбуна считали незаконным сыном самого Клода, а его преданность и правда смахивала на собачью.       — Я вёл расследование, которое курировал лично Оливье ле Дэн, — тихо произнёс Симон. — Находка философского камня была бы очень кстати для казны. Фламель благодаря своему открытию был щедрым жертвователем, на его средства были построены церкви, странноприимные дома и богадельни. Вообразите себе, как сильно бы изменилось всё королевство, если бы подобное открытие было сделано под королевским надзором?       — Хотите откровенность? — внезапно спросил Клод, глядя куда-то в сторону. — Я полагаю, что никакого философского камня у Фламеля никогда не было, всё это красивая легенда, чтобы отвести от истинного источника обогащения.       — Какого? — спросил судья.       — Возможно, он нашёл зарытые сокровища или был подпольным владельцем кабаков и публичных домов, или занимался продажей домов. Я слишком долго занимаюсь алхимическими изысканиями, что наконец иметь смелость признать — мы ищем то, чего на самом деле не существует. Лишь простецы, которые, не копая глубже, полагают, что философский камень — это что-то достижимое.       — Возможно, вы правы, — признал Симон. — Сейчас у нас есть проблемы с объяснением, мы обращались к нескольким известным адептам герметической науки, в том числе и к нашему прокурору духовного суда, все как один направляют к вам. Никто не знал ничего о том обряде, что проводил покойный де Труа.       Клод задумчиво кивнул, затем перевёл взгляд на судью.       — Вы выяснили насчёт девушек? — задал он неожиданный вопрос.       — Да, — Лакруа вновь открыл сумку и достал какие-то листы. — Золото действительно умеет развязывать языки. Мои поиски привели к некой Жакелине Боннет, владелице роскошного борделя, который располагался в самой глубине улицы де Глатиньи под фасадом скромного дома. Истинный владелец этого заведения скрыт, но я выяснил, что им мог быть кто-то из высокопоставленных лиц. Заведение предоставляло развлечения на любой вкус и женщин всех мастей. Проведя тонкую ниточку к порту в английском Кале, я выяснил, на каких кораблях шла торговля людьми.       — Похвально, — отозвался Клод, — полагаю, эти сведения принесли особую радость вашим высоким друзьям.       — Не сомневайтесь, — тонко улыбнулся пронырливый судья. — Я так понимаю, что уже приняты меры, чтобы взять под контроль этот источник доходов.       — Превосходно.       Симон протянул Клоду листок.       — Девушки постоянно пропадают, кого-то выкупают для личных утех, а кто-то становится жертвой преступлений, конечно же, заведение не остаётся в накладе. Умерших заменяют новыми. Это имена двух первых девушек, я записал, как услышал — Амин и Софи. Одна девушка прибыла из Андалусии, а вторая откуда-то из Африки, обеим было где-то от пятнадцати до двадцати лет. Труа действовал осторожно, он выкупил обеих, но держал их некоторое время в том самом публичном доме. Я предположу, что Ребекку он не смог уговорить повторно явиться к себе, так как девушка могла что-то заподозрить.       — Или деньги закончились, — подал голос Клод, рассматривая имена, написанные на желтоватой бумаге. — Вам хорошо известно, что судья не самая процветающая должность.       — Увы, — вздохнул Лакруа. — Возможно, вы правы и у старого чудака не хватало средств для продолжения своих преступных поисков. Тогда он посылает своего слугу убить девушку. Что касается Эсмеральды, то здесь, думаю, была попытка похищения, правда никто не ожидал, что малышка окажет такое сопротивление.       — Для всех она сестра Гренгуара из Гаскони, — отрезал Клод. — Эсмеральда умерла в марте.       — Можете не беспокоиться, — судья улыбнулся. — Но всё же нам требуется дать заключение по алхимической части, что это был за ритуал и мог ли он привести к желаемому результату.       Клод повертел в пальцах листок.       — Вы ошиблись.       — Где? — не понял Лакруа, подаваясь вперёд, чтобы лучше слышать священника.       — В именах, — Клод положил листок и, взяв сухое перо, очертил невидимый круг, заключив в него написанные имена. — Первую девушку звали Амина, а вторую… Я не силён в восточных языках, но предположу, что имелось в виду Сафият или Сафиэт.       Теперь Клод открыл чернильницу и обмакнул в неё перо.       — Есть одна из стройных теорий, которые я не люблю, что женские имена наделены магическими свойствами. Возьмём первую девушку: её имя подобно ронделю, имеет повторение, оно начинается и заканчивается на одну букву, — и он написал на листе заглавную букву А. — Следующая девушка звалась столь экзотично, что в борделе её упрощённо называли Софи, но судья мог навести справки и выяснить звучание её настоящего имени, здесь начало и конец не совпадают.       Клод вывел рядом с буквой A маленькие st.       — Собственно, третья девушка, Ребекка, обладательница библейского имени, но в ней текла древняя арамейская кровь, её имя тоже послужило делу, — священник дописал ra. — Даже не зная их имён, мы смогли бы расшифровать первую часть загадки, Труа позаботился пометить жертв татуировкой. Из найденных букв получалось слово ASTRA — звезда и здесь я решил, что надо сосредоточиться на упоминании звёзд, но, как выяснилось, имя было не полным. Еще была Эсмеральда, судья полагал, что девушка цыганка, идеальное завершение цикла жертв — собрать кровь настоящей египтянки. Но здесь Труа ошибся, девушка была француженкой, похищенной в раннем детстве у матери.       Симон молча следил, как архидьякон белой рукой выводит слово Astraea.       — Это латинская форма имени богини справедливости, дочери богини правосудия, — Клод посмотрел тёмными глазами на судью. — Вы ведь действуете от имени правосудия? Как и покойный Труа, он же каким-то образом узнал про этот забытый ритуал. Я сам до последнего не мог вспомнить, но мой наставник в герметике, ученик самого Фламеля, рассказывал мне о крайне рискованном методе добычи философского камня.       Предполагалось, что для этого требуется кровь четырёх женщин, представительниц разных народов, обладающих звучными именами. Высушенную и истолчённую в порошок кровь трёх жертв следовало смешать со свежей кровью последней, убитой на растущую луну. Затем эту смесь следовало выпаривать на медленном огне в течение двенадцати часов.       — И тогда можно получить философский камень?       — По словам моего наставника нельзя, я доверял ему, поэтому не вспоминал об этом способе, — Клод потёр лоб. — Мэтр Ришар осмотрел тело судьи?       — Да, видимых повреждений, кроме раны на горле, не было.       — Он ведь не вскрыл его? — спросил Клод голосом бесконечно усталым.       — Не могу знать, — Симон продолжал следить за бледным архидьяконом.       — Распорядитесь, чтобы он вскрыл судью, — сказал архидьякон. — Судья не искал философский камень для обогащения — это слишком поверхностно. В таком возрасте корысть редко толкает на преступление, посмотрите на Шармолю, он бы не стал резать девушек, чтобы проверить весьма сомнительную теорию. Здесь требуется известное отчаяние, предположу, что почтенный де Труа умирал от какой-то болезни и знал это, он хотел обмануть смерть. А его несчастный сын, воспитанный, скорей всего, в совершенном рабстве, слишком горячо любил родителя, чтобы противостоять его странным идеям. Это объясняет, почему старик покончил собой, когда узнал, что сорвалось похищение Эсмеральды. Его сыну, привыкшему следовать за ним, ничего не осталось, как проводить своего господина в ад.       Симон кивнул, забрал исписанный листок и поднялся.       — Вы напишете своё заключение? — поинтересовался он.       — Да, думаю, к вечеру всё будет готово.       Догадка архидьякона подтвердилась, мэтр Ришар обнаружил, что внутренние органы покойного судьи были поражены опухолью невиданных размеров. Симон после вечерни заглянул вновь к архидьякону, где его ждал аккуратный, составленный каллиграфическим почерком доклад. На прощание Симон посмотрел на священника и предложил:       — Мы с Мари всегда будем вам рады, если ощутите, что хотели бы провести время в тихом семейном кругу, хотя с нашими детьми вряд ли всё будет так уж тихо, то мы вас с удовольствием примем у себя.       — Благодарю, Лакруа, передайте моё почтение вашей достойной супруге.       На этом они распрощались.       На следующий день была готова подвода, священник благословил пришедшего попрощаться Квазимодо. Горбун отправлялся вместе с женщинами в Реймс, ещё по поручению священника компанию им должен был составить Гренгуар, в чью задачу входило обустройство переселенцев на новом месте. Средствами их обеспечил Клод и виконтесса де Бонневилль. Оставшись один, Клод сел у того самого окна, где впервые увидел её. Сердце отмеряло время неровным биением, возможно, он не долго протянет, утраченная любовь грозила ему немыслимыми страданиями. Полюбить прелестную девушку, чистую, добрую, смелую, добиться всеми правдами и неправдами взаимности, чтобы просто отпустить. Он горько усмехнулся, нет, проклятие существовало, оно гнездилось в нём самом. Клод сам призвал его к жизни, когда разочаровался во всём, что верил и любил, чёрная ненависть, вскипая внутри, переродилась в вечное проклятие. Он сам себя обрекал на вечные муки во всех мирах, отказываясь от счастья. Да и что это было бы за счастье? Обманом полученная привязанность, не более того. Она заслуживала большего, пусть будет счастлива там, куда лежит её путь. Он отпустил свою мечту. Вечер наливался золотом, Клод поручил провести службу другому священнику. Он слышал колокольный звон, в нём не было той страсти, что вкладывал Квазимодо, теперь до конца времён архидьякон обречён слушать чужие колокола.