1988г.
Примечание от автора: дед умер через год, мама рассказала мне об этом в довольно-таки раннем возрасте, но относилась я к этому как к байке, к притче, что и вам советую.Четверо
2 марта 2022 г. в 20:00
В ту ночь как-то не спалось. Конец апреля, а накануне подморозило, да и пёс отчего-то был неспокоен. Всё прилаживался к моим ладоням своей мохнатой мордой, почему-то виновато заглядывал в глаза и переминался с лапы на лапу.
Я усмехнулся в усы и повернулся к своей благоверной — тихо-тихо та посапывала под мерное тиканье часов с кукушкой. Аккуратно, чтобы не разбудить жёнушку, встал и прямо босиком отправился на кухню. Соприкосновение голых пяток с холодным полом окончательно привело меня в состояние бодрствования, а вода, которой умыл лицо, довершила дело.
Я выглянул в пустынный двор, посмотрел на футбольное поле за качелями и почесал бок, предательски зевнув. Рассвет уже вступал в свои права, золотя голые ветви деревьев, перистые облака на небе отбрасывали причудливые тени на землю.
Чтобы вновь не впасть в дрёму, я оделся, стараясь каждое движение делать резче, наполняясь энергией. Пёс терпеливо ждал у двери с поводком и только лишь изредка поскуливал, как будто изнемогая от недостатка воли. Надев демисезонную куртку и сунув ноги в тёплые ботинки, я, немного потоптавшись в прихожей, зацепив поводок за ошейник, выскочил с псом за дверь. Два поворота ключа, и мы торопливо спустились по лестнице.
Оказавшись за подъездной дверью, постарался сдержать непосредственный порыв своего четвероногого друга.
— Погоди, Анзор, — попытался приструнить немецкую овчарку, но куда там.
Тот умчался прямиком в кусты и напоследок тоскливо обернулся назад, на меня. Знал его этот взгляд, знал, что просил. Оглядевшись по сторонам и увидев, что никого нет (час-то ранний, да и прохладно ещё по утрам, весна всё-таки, пусть и ранняя в этом году), отпустил Анзора.
Пёс, благодарно лизнув ладонь, убежал по своим собачьим делам. Прошёл не спеша по тропинке вдоль плотного ряда веток, на которых вот-вот начинали высыпать почки, готовые в случае потепления распуститься во всей своей красе, радуя глаз. И как раз подошёл к футбольной площадке, ожидая Анзора, но тот совсем не торопился возвращаться, всё так же рыская по окрестностям, выискивая подходящее место для себя.
Поёжился, пройдя дальше, сел на лавочку возле края площадки и вздрогнул, услышав детские голоса. Обернувшись на шум корпусом, увидел четырёх мальчишек, одетых явно не по погоде. В футболках и спортивных брюках, на ногах кеды.
Ну, думаю, мало ли спортсмены какие, тренироваться вышли, только щупленькие все, кроме высокого, крепко сбитого рыжеволосого парня, в руках которого я увидел голубой мяч. Странно как-то: парни вроде серьёзные, а мяч-то не футбольный, а цвета такого по-детски трогательного, что ли…
— Ну что, кто первый, братья? — спрашивает самый бойкий из них, рыжий этот, цвет волос морковный, как всполох яркого костра, что аж глазам больно, когда смотришь на его копну.
— Я, — сипло произнёс ничем не примечательный мальчишка и, вынув из кармана брюк белоснежный носовой платок, громко высморкался, а обронив ткань на желтоватый песок, хитро усмехнулся и выхватил мяч из рук рыжего.
Тот громко прогоготал, проследив за траекторией падения материи, и приглушённо спросил:
— Думаешь, уже пора?
— А то, — закашлялся сиплый. — Не догадаются, свалят на плохую экологию и отсутствие счастья в личной жизни.
Мальчишки рассмеялись.
— Ну, дерзай, — ответил ему тот и бросил мяч на песок.
— А когда я? — обидчиво, вывернув нижнюю губу, проговорил ростом самый маленький из них, только сейчас я заметил, что карманы его брюк вздулись, а оттуда торчали пряники.
«Вот тебе и спортсмены: война войной, а обед по расписанию», — меня всё больше стали занимать мальчишки, и их странный разговор перестал быть сюрреалистичным, хотя я и был немного смущён из-за отсутствия взрослых людей, должных сопровождать их, тренера, возможно.
Рыжий сунул тому кулак под нос и угрожающе произнёс, ногой поддевая мяч и мастерски закидывая его к себе в ладони:
— Только после меня.
— Хм, да что ты умеешь! — в сердцах воскликнул мелкий. — Раскидаешь всех от себя в радиусе трёх километров?
«Ого, — усмехнулся я про себя, — вот это фантазия у мальчишек».
— Почему бы и нет? — рыжеволосый встал в горделивую позу и неожиданно повернулся и посмотрел на меня, указав пальцем и сверкнув яркими по-кошачьи зелёными глазами. — Забудут, что испытали деды, и вновь примутся за старое.
Я похолодел внутри, но парень уже отвернулся, и я словно бы исчез для него. А мне захотелось встать и уйти, но как будто что-то приковало меня к скамейке, и мне оставалось только наблюдать за разворачивающимися событиями на площадке, которые имели бо́льший смысл, чем тот, о котором я думал в то время.
Они замолкли, и тут слабым голосом заговорил самый тощий из их ватаги, протягивая руки к пряникам в карманах мелкого.
— Угости, — прошелестел он, и я даже подумал, что, может, больной — худой до изнеможения, хотя его взгляд и был более осмысленным, чем у остальных.
— Ещё чего! — воскликнул мелкий и дал тому по рукам. — Если не проиграешь этим двум, то меня уж точно не одолеешь, не будет тебе от меня спасения: везде отыщу, всё заберу и маковой росинки не оставлю.
Тощий руку опустил, и злая усмешка отразилась на обтянутом кожей черепе, да так, что у остальных улыбки с лиц точно ветром сдуло.
— Любой из вас придёт ко мне, зачем же мучиться? — прошамкал мальчишка одними губами, но я его прекрасно расслышал.
В горле встал ком, а глаза резануло от слёз, силы мало-помалу оставляли меня.
— Все дороги ведут ко мне, я — итог всего, мяч должен быть моим, первым брошу я, начать должен я, — и откуда только взялись на всю эту речь силы в тщедушном тельце подростка, а уж тем более на игру, пусть она и состояла бы из одной из одной только подачи.
Тощий ухватился за мяч, но рыжий, тут же собравшись, дёрнул на себя, в соревнование вступили и все остальные. Они боролись за этот мячик, громко сопя и бранясь друг на друга. В какую-то минуту мне показалось, что они видоизменились. Руки удлинились, а на кончиках пальцев появились когти. Они уже не кричали, а рычали, словно животные, всё больше теряя человеческий облик. Мяч в их руках почернел и сдулся.
Последним, что я услышал, был лихой посвист нагайки и громкое ржание коней. И я потерял сознание, ухнув в небытие.
Очнулся я всё там же, упавшим навзничь. Моё лицо облизывал Анзор, пытаясь привести меня в чувство, и жалобно поскуливал.
Кое-как я поднялся и побрёл домой. Моя дочь, в то время уже взрослая, всерьёз увлекалась мистикой, и я как на духу всё рассказал ей, другим не осмеливался во избежание насмешек. Она не осмеяла, но и говорить на эту тему не хотела, больше мы произошедшее не обсуждали.