Tell me your name I don’t ever wanna let you down No, I just wanna kiss your lips in the rain You know I’ll pull you closer if you start to drown, drown, drown
Я не знал о нём абсолютно ничего: ни имени, ни возраста. Но когда наши взгляды встретились...Now I’m falling deep within your eyes
...я понял, что хочу провести вместе с ним всю жизнь. Так началась наша история; с каждым днём мы становились друг другу ближе и ближе, начали делить на двоих не только песни, но и увлечения, мысли, эмоции и короткие касания ладоней при прощании. Мало. Кэйа был невыносимо прекрасным, до одури интересным и притягательным, с ним ощущался комфорт и уют, а яркая улыбка заставляла биться сердце в миллион раз быстрее. В такие моменты грезил о большем: притянуть его к себе и расцеловать, прикусывая столь манящие губы. И я не смог противостоять своим желаниям (да и не хотел), поэтому предложил стать парой на Новый Год, прям на вечеринке в универе. Он согласился, а я, кажется, влюбился ещё сильнее. Кэйа даже смущался волшебно, его ресницы дрожали, а руки тянулись к моему лицу, и в следующее мгновение я почувствовал сладкий вкус его губ, которые стали моим любимым десертом. Мы стояли за массивной ёлкой, слушали бой курантов и долго и тягуче целовались, заново изучали свои эмоции и воплощали мечты в реальность. А сейчас нам по 23, и наша жизнь до сих пор яркая. Кэйа сидит между моих ног и задевает пальцами пах, нетерпеливо расстегивая ширинку. Мы решили выбраться из дома и пойти в кино: ночь, народу в зале практически нет (они впереди), последний ряд, а на мониторе показывают какую-то научную фантастику, но это неважно. Он приспускает моё бельё и ведёт ладонью вверх-вниз по возбуждённому члену, пока в глазе пляшут черти. Идея экспериментировать с местами для секса изначально пришла Кэйе, а я охотно поддался. Он всегда предлагал самые разные авантюры, которые я принимал и поддерживал, а после это вошло в привычку. Наш первый раз был на природе — в лесу недалеко от моей дачи, прямо на пледе, прямо на зелёной траве. Я до сих пор с наслаждением смотрю на шрамы, которыми Кэйа пометил мои плечи. Он очень чувствительный. А самый необычный — после тренировки в душевой спорткомплекса, когда в других кабинках тоже находились люди. Только все мылись поодиночке, а мы вдвоём. Хорошо, что кабинки были непрозрачными, хотя Кэйю и это бы устроило. Его второе имя — риск, соблазн быть замеченными часто брал над ним верх, даже в такие моменты он не стеснялся громко стонать и показывать своё удовольствие, подмахивая бёдрами, пока я его трахал. Иногда я глушил его голос долгими и глубокими поцелуями, не позволяя выкрикивать своё имя, и тогда он шептал слова любви и страсти мне в губы, шею, уши. Невероятный. Пытаюсь выровнять дыхание и не замечаю, как рука сама ложится на иссиня-чёрные волосы, аккуратно поглаживая. Этот дьявольский искуситель — моё личное божество, Кэйа это прекрасно знает, читает в моих глазах и нарочито медленно проводит языком по плоти. Доходит до головки, слегка дует на неё и одаривает круговыми движениями языка, пробуя предэякулят и не сводя с меня взгляда даже в тот момент, когда берёт в рот до середины. Втягивает щеки, водит успокаивающе по моим ногам и опускается ещё глубже, пока не доходит до основания. Тихий низкий стон вылетает из моих уст, ладонь сжимает волосы моего партнёра, оттягивая и снова опуская до предела, призывая двигаться. Он слушается, заводит свои руки за спину (знает, как меня это будоражит), и наращивает темп с каждой секундой, заставляя меня биться в истоме на этом чёртовом кресле. Время останавливается, хотя мелькающие кадры фильма говорят об обратном. Вибрация отдаётся в самый мозг, когда он томно мычит в процессе, и я понимаю, что он так же дьявольски возбуждён. Моя ступня опускается на бугорок в его штанах, мычание становится громче. Он на мгновение высовывает член изо рта, чтобы высунуть язык и постучать по нему головкой. Мне сносит все тормоза. Я вновь прижимаю его, двигаюсь пару раз и изливаюсь в самое горло с хриплым стоном, надавливая на напряжение Кэйи в узких джинсах и чувствуя, как двигается чужой кадык. — Фильм и правда интересный, да? — он облизывает свои губы и сверкает лукавой улыбкой, несмело потираясь о мою ногу. — Иди ко мне, Кай, — затягиваю его обратно на диван и влажно целую, несмотря на наше затруднённое дыхание. — Тебе понравилось? — шепчет он в мои губы, пока я пытаюсь опрокинуть его на спину. — Да, очень, — прикусываю мочку его уха. — Ты волшебный, самый лучший, я обожаю тебя, — касаюсь языком венки на шее, обжигая её дыханием. Кэйа довольно прикрывает глаза и откидывает голову, давая мне больше пространства для истязаний. Его нежная шея покрыта следами наших прошлых дней и ночей, и я возобновляю их, разукрашивая карамельную кожу фиолетовыми оттенками, зализывая мелкие ранки. — Ха... Давай сбежим? В одежде так тесно, — очередной всхлип от оставленного засоса. — А как же научная фантастика? — Ты моя фантастика, Люк. В голове набатом стучит: люблю-люблю-люблю. Мы почти что бежим из здания, не отлипая друг от друга; наглеем в очереди за куртками, цепляясь друг за друга, целуемся в коридоре и лифте. Ловлю себя на мысли, что хочу нажать кнопку «стоп» и прижать его к стене прямо здесь и продолжить начатое, но стойко выдерживаю этот порыв. Ожидание пульсирует во всём теле, дыхание никак не приходит в норму. Даже ночная прохлада улицы не способна утихомирить биение наших сердец; я уверен, они звучат в унисон постоянно. Он толкает меня на задние сидения и закрывает машину изнутри, бесцеремонно устраивается на коленях. Остаётся только плавиться под его вечно холодными руками, пока Кэйа откидывает наши элементы одежды один за другим и проходится пальцами по моим шрамам, целуя каждый из них. Покрываюсь мурашками, когда он ведёт языком вдоль шеи и прикусывает, позволяя багровому пятну расцвести на ней. Мстит. Отсутствие одежды не помогает справиться с разгорячённым нутром. После очередных ласк с его стороны не сдерживаюсь и ловлю губы Кэйи своими, чувствуя металлический привкус; опускаю ладони на его голые ягодицы и прижимаю ближе к себе, чтобы передать пламя, выжечь на нём свои отпечатки. — Мой. Слышишь? Я не могу без тебя, — в горле пересохло и голос понизился на несколько нот, выдавая собственное возбуждение (а я его скрывал?). Кэйа — воплощение неземного. Он извивается и выгибается в спине, пока мои смазанные пальцы неспешно входят в него, разрабатывая тугой проход. Фантазии ударяют в голову, и я готов кончить прямо сейчас от мысли, какой у нас будет секс. Он обхватывает наши члены одной рукой, размазывая естественную смазку, а другой тянется к моему телефону, чтобы включить тот самый альбом, который мы слушали при первой встрече.I’d take you back to my house So we could meddle about
Я кратко усмехаюсь, слыша знакомые строки вперемешку с его стонами, когда он одновременно надрачивает нам и двигается на моих пальцах.We could meddle about Woah-oh-oh-oh-oh
— Я твой, Люк, только твой, — с придыханием произносит мой искуситель, полностью опускаясь ягодицами на член. Мы застываем в немом наслаждении, привыкая к забытым ощущениям. У обоих была тяжёлая неделя, и никак не получалось выделить время для партнера. — Всё в порядке? — Да, милый, я счастлив, — он скрепляет свои ноги за спиной, стараясь стать со мной одним целым (хотя мы уже). Шлепаю его по заднице и вскидываю свои бёдра вверх, наблюдая за дрожащими ресницами. Руки сами насаживают податливое тело на член, ускоряясь с каждым брошенным «Люк, ещё», а губы мучают острые ключицы, грудь, вставшие соски. Облизываю поочередно, слегка зажимаю между зубами; кусаю всё, до чего могу и не могу дотянуться, чувствуя, как он сжимает меня. Узко. Приятно. Ощущаю, как мой дьявол вошёл во вкус, самостоятельно прыгая на бедрах. Его коготки царапают мою шею и спину — эта боль является признаком нашей страсти. Ещё раз громко, с утробным рычанием шлепаю его, скользя рукой по всему телу к шее, слегка придушивая. Кэйа закатывает глаз, и его сексуальность сводит меня с ума. Невозможно быть таким, как этот парень. Холодным, самовлюблённым и хитрым для незнакомцев. Невинным и нежным, с красными губами и тяжёлым дыханием для меня. Трепетным и понимающим, умеющим слышать и слушать. Грустным, с солёными слезами от просмотра очередной мелодрамы, которую он пропустил через себя, представляя нас в роли главных героев. Я всегда умиляюсь с этого и поглаживаю его макушку, пока он не успокоится и не уснёт. Весёлым, смеющимся так светло и чисто, что бабочки в животе готовы взвыть от любви к нему за меня. Смелым и бойким, если дело касается родных людей; он действительно сделает всё, чтобы его человек чувствовал себя защищённым. Изящным, грациозным и мягким, таким, который одним взглядом заставит задыхаться от нежности. Казалось, что в нём находятся самые сияющие звёзды. Горячим, извращённым, с помутневшим сознанием и глазом от удовольствия. Податливым, гибким и желанным, которого хочется оберегать от всего дерьма в этом мире. И я это сделаю. Создам собственную вселенную для нас двоих. От звуков соприкосновения наших тел внизу живота скручивается огненная тяжесть. Сцеловываю своё имя с его уст, прикусываю подбородок и снова терзаю губы Кэйи вкуса ванили, уверенно переплетаясь языками. Глажу тонкую талию и отдаю себе отчёт, что я на седьмом небе. Вжимаю искусителя в своё тело, резкими, быстрыми и глубокими толчками сбиваю наш ритм на безумный и хаотичный, заставляя его содрогаться и оставлять кровавые борозды на шее, бездумно мыча в мои губы восхищённые ругательства. С каждым таким рывком головка точно задевает нужную точку, и Кэйа достигает пика, сжимает в себе пульсирующую плоть, изливаясь на мой торс, а следом мы получаем вторую волну удовольствия, когда под совместные стоны я горячо заканчиваю внутрь.Woah-oh-oh-oh-oh We could meddle about
— Как же я скучал, Дилюк, ты не представляешь, — он лежит на моём плече и вырисовывает различные узоры на вздымающейся груди. Я по-глупому расплываюсь в улыбке, поправляю волосы Кэйи и целую взмокший висок. — Представлю. Хочешь молочный коктейль? — Ммм, клубничный? — синий глаз радостно сверкнул, и внутри что-то защемило от чувств. Моя рука до сих пор покоится на его талии, бережно обнимая. — Да, клубничный. С кусочком мороженого. — И всё ты помнишь, и всё ты знаешь. Идеальный. — Потому что люблю тебя, — шепчу ему в синие локоны я, готовый вечно, словно мантру, повторять эти слова. Румянец на щеках Кэйи расцветает даже в ночной пелене, освещённой лунным светом и мириадами звёзд. Он переплетает наши ладони и утыкается носом мне в щеку, дабы скрыть смущение. — А я тебя. Очень.Cause it’s not just a figure of speech