Актер

      «Мы можем поговорить?»‎       Этим сообщением Ёнджун пригласил Тэхёна к себе домой. Ему было тяжело даже отправить текст, не начав трястись и плакать. И теперь, когда Тэхён сказал ему, что уже в пути, он едва мог перевести дыхание, потому что тревога сжимала его грудь, а острые осколки разбитого сердца всё ещё царапали его изнутри.       Ему оставалось только молиться, чтобы он снова не начал плакать. Только не перед Тэхёном. Не снова. Он немного поплакал ровно неделю назад, в понедельник, после глупой ссоры с Субином. И когда Тэхён держал его в руках, он не мог не… выплеснуть это наружу. Всего несколько безмолвных слёз. Тэхён, вероятно, ожидал, что эти слезы льются из-за Субина, хотя на самом деле они также были отчасти из-за самого Тэхёна. Потому что его объятия казались такими безопасными и Ёнджун знал, что скоро потеряет эту безопасность. А теперь он уже потерял.       Остаток субботы он проплакал, а затем, по прошествии нескольких часов, заснул на заплаканной подушке, чтобы снова проснуться в 4 утра. Проснувшись, он чувствовал себя почти парализованным, глаза всё ещё ощущались тяжёлыми и болели, но воспоминания о прошедшем вечере ещё не поразили его. И ему потребовалось время, чтобы вспомнить. Ощутить, как его грудь снова разрывается на части, а горло пересыхает. Но он слишком устал, чтобы снова плакать. Так что он просто не двигался вообще. Он не ел, постоянно чувствуя, что его вот-вот вырвет. Только когда он начал чувствовать себя обезвоженным, он заставил себя встать, чтобы выпить воды, а затем пива. И он чувствовал себя жалким из-за того, что просто сидел и гнил, утопая в печали из-за разбитого сердца, ведя себя так, как будто Тэхён никогда больше не заговорит с ним, тем более когда они снова станут друзьями всего через два месяца или около того.       Но, очевидно, это было не то, чего он хотел. Он хотел быть с Тэхёном. В другом смысле, в отличие от дружбы. Он хотел иметь возможность любить его по-настоящему, всем сердцем, нет, всем существом. И всё это, не прикрываясь оправданием типа «это просто игра». Это было несправедливо и по отношению к Тэхёну. Это было несправедливо по отношению к нему, так как каждый поцелуй был для него просто игрой, когда для Ёнджуна он был настоящим.       Тэхён заслуживал знать. Он заслуживал знать, что всё это так сильно задевало Ёнджуна, и он заслуживал знать, что его так сильно любили. И в то же время Ёнджун имел право знать, что чувствует Тэхён, потому что Тэхён не любит его. Ёнджун знал это, но ему хотелось знать, о чём, чёрт возьми, он думал, когда они целовались.       Поэтому он попросил его прийти сегодня, после того как Бомгю практически засыпал Ёнджуна сообщениями. Удивительно, но даже половина этих сообщений не состояла из «ты пиздец тупой», а скорее пытались утешить его, и, самое главное, они побуждали Ёнджуна на самом деле связаться с Тэхёном. Бомгю был прав всё это время, если бы он мог просто сказать Тэхёну, может быть, всё стало бы лучше… Может быть, Ёнджун, по крайней мере, почувствовал бы себя свободным.       И теперь он собирался рассказать ему. Или, по крайней мере, попытаться, надеясь, что его не раздавит просто вид этого идеального мальчика, которого он хотел, но не мог удержать.       Ёнджун открыл дверь, не осмеливаясь взглянуть на лицо Тэхёна, а вместо этого не отрывая взгляда от земли.       — Джун? — Вместо радостного приветствия его встретил взволнованный голос. Просто услышав, как он снова с ним разговаривает, он очень успокоился, но в то же время седце снова начало болеть. — У тебя всё нормально?       «Нет», — подумал Ёнджун, но предпочёл не отвечать.       — Заходи.       Он не осознавал, насколько хриплым был его голос. Наконец, он поднял голову, чтобы посмотреть на Тэхёна, который не вошёл в квартиру, как его просили, а вместо этого смотрел на него своими большими красивыми блестящими глазами и нахмуренными бровями.       — Ёнджун… — он выглядел обиженным. И Ёнджун почувствовал, как давление в его груди только усилилось. — Ладно… — Тэхён, наконец, ступил на порог после того, как тихо вздохнул и быстро оглядел квартиру. Он выглядел весьма удивлённым. — Ты сказал, что раньше у тебя не было много мебели? Здесь мило.       — Спасибо. — Ёнджун откинул волосы назад, только сейчас заметив, насколько грязными и растрёпанными они выглядели. — Садись, если хочешь. — Он кивнул в сторону, по общему признанию, старого, но всё ещё очень удобного дивана, который он купил с рук, и Тэхён сел, хотя и немного нерешительно. Ёнджун сел на подлокотник, создав между ними достаточное пространство, но он просто не осмелился сесть слишком близко к нему, боясь, что он ещё больше соскучится по Тэхёну. Потому что сейчас они были так далеки друг от друга. Они может и в одной комнате, но… Они отдалились.       — Что не так? — Голос Тэхёна был мягким. Исцеляющий и убивающий одновременно. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?       Он не мог. У него не было реального способа помочь, кроме как выслушать сейчас в надежде, что, может быть, простое признание немного облегчит боль.       — Мне нужно многое сказать, — прошептал Ёнджун хриплым голосом, как будто он только что проснулся. — Я не знаю… — Он начал играть руками. — Я не знаю, с чего начать.       — Не торопись. У тебя есть время. — У него не было времени. Он хотел покончить с этим. — Начни с начала всего, о чём ты хочешь поговорить. Типа, в хронологическом порядке?       — В таком случае… Давай начнём с того, что было четыре недели назад. Когда мы встретились впервые.       — Что? — Помимо беспокойства, лицо Тэхёна теперь выражало замешательство.       — Когда я посмотрел на тебя и подумал, что ты будешь хорошим фейковым парнем. А потом перенесёмся на несколько дней вперёд, когда мы впервые поцеловались. Ещё несколько дней спустя ты смотрел на других парней, и я почему-то заревновал. И на следующей неделе, когда мы снова поцеловались. А потом я спал у тебя дома, играл с твоими волосами, держал твои руки и смотрел, как ты засыпаешь в моих объятиях. Когда я подрался, потому что хотел спасти тебя, и я не мог выносить того, что люди говорят о тебе плохо. Когда я покрасил твои волосы, ты был в восторге, и я смотрел, как ты улыбаешься так ярко, потому что тебе так нравился цвет. Когда я проснулся рядом с тобой, потому что ты забрал меня с той вечеринки. Когда ты поцеловал меня, и твои губы чувствовались как возвращение домой. Я… — Вот. Он собирался сказать это, сказать ему, что он сделал с ним.       — Ёнджун? Что ты…       — Я люблю тебя, Тэхён. Я влюбился в тебя.       Тэхён какое-то время не отвечал. Вместо этого он только опустил голову, как будто думал. Затем он слегка повысил голос, звуча дрожащим голосом.       — Ты не можешь.       — Так вышло.       — Это было даже не по-настоящему.       — И поэтому мне больно.       Опять нет ответа.       — Это глупо, потому что, — продолжил Ёнджун, — я не мог разлюбить. Потому что я был рядом с тобой всё время, я был с тобой весь день, иногда всю ночь, и чем больше я узнавал о тебе, тем больше я влюблялся в тебя. У тебя нет недостатков, ничего, что могло бы заставить меня любить тебя меньше.       — Ёнджун… — Тэхён глубоко вздохнул и закрыл глаза. — Может быть, ты представляешь всё это. Может быть, вся эта актерская игра задела тебя так сильно, что ты думаешь, что я тебе нравлюсь, хотя на самом деле это не так. Может быть, ты поймёшь свои чувства, когда у тебя будет немного времени после этого разрыва…       — Я не думаю, что это сработает. Я тебя люблю. Я знаю, что это так. В противном случае расставание не причинило бы такой боли.       — Но я не… мне очень жаль, но я не… люблю тебя в этом смысле.       Он знал. Он знал, что не любит. Он знал всё это время, но услышать это сейчас было как выстрел в сердце. И Ёнджун вот-вот истечет кровью.       — Но то, как ты играл… сделало эти чувства сильнее. Заставило думать, что любить тебя нормально. То, как ты флиртовал и говорил о поцелуях со мной, и то, как ты прикасался ко мне и держал меня. Ты всегда относился ко мне так, как будто любил меня таким. И признаюсь, это давало мне надежду, совсем крошечную.       — Ты же знаешь, что всё это было игрой.       — Всё это?       — Ну… — Тэхён замялся. — Да…       — Когда ты поцеловал меня? — Тон Ёнджуна внезапно изменился, он звучал намного стабильнее, и он сам был очень удивлён.       — Мы целовались, чтобы одурачить людей, Ёнджун.       — А когда мы были одни? Когда никого не было рядом? Когда ты потянулся за поцелуем, да ещё и был так хорош в этом, когда мы были одни в твоей комнате? Кого ты пытался обмануть, Тэхён? Меня? — Теперь глаза Тэхёна были широко открыты, шокированы, и он выглядел виноватым.        — Нет! Ёнджун, я же говорил тебе, что не… я не хотел этого делать, это просто так получилось!       — Ты не можешь просто так кого-то поцеловать, а потом сказать, что не хотел. Я просто хочу знать, о чём ты думал.       — Я ни о чём не думал, вот в чем дело! Я просто сделал это, потому что я… я думал… я не знаю, это было глупо, это было тупо, и я дурак, потому что сделал это и… — Голос Тэхёна на мгновение прервался, и он слабо вздохнул.       — И тебе это не понравилось?       — Я… — Тэхён встал, не глядя на Ёнджуна. — Мне всегда нравилось. Но я не… прости. Мне жаль, что я не могу любить тебя. Мне жаль, что я бросаю тебя вот так. Но… я обещаю тебе, кто-нибудь полюбит тебя. Но я не могу быть этим кем-то. Ёнджун посмотрел на него с пустым выражением лица. — Мне… уйти?       — Да, пожалуйста, — прошептал Ёнджун, едва сдерживая слезы.       — …Хорошо. — Ёнджун тоже встал, хотя его ноги едва поддерживали его. Он открыл дверь, отступил в сторону, чтобы позволить Тэхёну уйти. Он остановился у дверного косяка. — Прости, Ёнджун. Я… прости… — И он ушёл. Ёнджун закрыл дверь. Он ушёл.       Тэхён ушёл. Он только что отпустил его.       И ноги Ёнджуна подкосились. Всё его тело сломалось и он упал на колени, как будто вес мира только что прижал его к земле, закрыв лицо руками и издав сокрушительные рыдания. Он знал это. Он знал, что это произойдет всё это время, он прекрасно понимал, что Тэхён не разделяет его чувств и что они расстанутся, и он уйдёт, но почему это причиняет так много страданий, парализовывает всё его тело и заставляет его чувствовать такую боль, которую, казалось, невозможно исцелить? Почему он думал, что признание облегчит эту боль, когда оно сделало прямо противоположное? Эти слова «Я не люблю тебя» теперь прямо разрывали его грудь и заставляли его истекать кровью.       Ничто больше не казалось реальным. Очень похоже на лихорадочный сон. Ёнджун молился, чтобы это было так. Страшный сон, чёртов кошмар. И он проснётся рядом с Тэхёном. Откроет глаза и увидит самого дорогого мальчика в мире, который улыбнётся ему и скажет, что любит его.       Он нуждался в Тэхёне. Но он только что позволил ему уйти.       Когда Ёнджун проснулся, он лежал на диване. Он не помнил, как на самом деле попал сюда, но предполагал, что каким-то образом перебрался сюда с последними силами, которые у него остались, прежде чем снова заснуть от усталости. В голове гудело, в горле пересохло, живот болел, а тело было приковано к дивану, весь вес давил на сердце. Он казался тяжелым, заставляя его не двигаться и не давая поднять туловище, встать в вертикальное положение. Вместо этого он просто решил отдохнуть, давление давит на все его тело.       Он просто смотрел в белый пустой потолок, ожидая, что что-то произойдёт или что всё закончится. Думал обо всём, но, в конце концов, ни о чём, в то время как голос Тэхёна эхом отдавался в его голове. Пока цикл не прервался, прерванный стуком в его входную дверь. Ёнджун вскинул голову, уставившись на дверь, не уверенный, приснился ли ему звук, или там кто-то был. Прошло ещё несколько секунд, затем ещё один стук, за которым последовал приглушённый голос.       — Ёнджун? — Кто-то зовет его по имени… знакомый голос, голос, от которого его сердце забилось быстрее. И всё же он не мог ни встать, ни ответить. Пока он не услышал поворот ключа в замке, и дверь практически распахнулась. И усталые глаза Ёнджуна снова наполнились слезами.       Его встретила пара хорошо знакомых глаз, в которых он раньше находил утешение. Ёнджун попытался сделать глубокий вдох, чтобы наконец что-то сказать.       — Извини, — это всё, что он успел выговорить, прежде чем мальчик в дверном проёме кинулся вперёд и чуть не прыгнул на Ёнджуна, обнимая его так крепко, почти ломая рёбра Ёнджуна, но в то же время доставляя ему столько утешения.       — Не извиняйся сейчас, Джун, — сказал мальчишка низким ровным голосом, и Ёнджун обхватил его руками, как делал это много раз раньше. — Сейчас проблема не в этом. Я здесь, чтобы помочь тебе почувствовать себя немного лучше, хорошо?       — Хорошо… — По крайней мере, теперь Ёнджун вернул его. По крайней мере, Субин вернулся.       Прошло несколько минут, в которые Ёнджун был почти раздавлен весом тела Субина и крепкими объятиями, когда кто-то ещё вошёл в дверь, которую Субин в спешке оставил открытой, чтобы обнять Ёнджуна. На этот раз Бомгю выглядывал из-за двери с усталой улыбкой на губах и пластиковым пакетом в руке.       Пока он был наедине с Субином, Ёнджун действительно сделал всё возможное, чтобы снова не расплакаться, но теперь, когда рядом с ним были два его самых лучших друга, зная, что они попытаются его утешить, что его останавливало? В конце концов, Субин и Бомгю были здесь, чтобы обнять его и вытереть его слёзы.       Ещё через полчаса Ёнджуну, наконец, удалось выбраться из своей квартиры благодаря двум своим лучшим друзьям. Оба взяли его за руки, а Бомгю нёс с собой сумку, содержимое которой до сих пор неизвестно Ёнджуну. И вот они шли через лес, по знакомой, но заросшей тропинке, и Ёнджун увидел, как солнце ударяет в металл вдалеке, заставляя что-то мерцать сквозь деревья.       Трое подошли поближе, и мерцающий металл оказался забором из звеньев сетки, старым и местами ржавым, а в нём была большая дыра.        И проскользнуть в эту дыру было всё равно, что попасть в новый мир. Вернее, старый, хорошо известный. Ёнджун почувствовал, как несколько острых краев осколков его сердца округлились, переставая резать его изнутри. Он чувствовал малейшую долю безопасности, но эта доля сбрасывала с его плеч целый мир, по крайней мере, на данный момент.        Перед ним был тихий, мирный пейзаж, безмятежно лежащий в лучах послеполуденного солнца. Высохший бассейн, полный граффити, одинокое баскетбольное кольцо, маленькое убежище, уже заросшее, краска облупилась на стенах. Это было их место. Место только этих трёх парней, больше никому здесь не место. Бомгю и Субин привели его сюда, в самое знакомое место в мире, как раз в то время, когда Ёнджун чувствовал себя чужим для всего.       Они забрались в убежище, сели на крышу и стали смотреть, как солнце медленно спускается за горизонт и скоро исчезнет за деревьями, окружающими эту местность. Всё это время никто из них не сказал ни слова. Но вот Субин нарушил это уютное молчание после того, как они втроём некоторое время смотрели в небо.       — Ты же знаешь, что я люблю тебя, да, Ёнджун? — Ёнджун медленно кивнул.       — И я тоже люблю тебя, Джун! Не забывай! — И снова он мог только кивнуть.       — Ты хочешь поговорить об этом? Обо всём? Или только о какой-то части? — Субин обнял Ёнджуна и нежно похлопал его по плечу. Он, вероятно, задолжал им, особенно Субину, объяснение, так что он должен рассказать им, что, блять, вызвало этот срыв. Но от одной только мысли об этом Ёнджуну было трудно даже нормально дышать, так как же он собирался говорить? Как он собирался сказать это вслух и описать им свои чувства? Разве они не могли просто прочитать его мысли и вдруг узнать, что не так? А потом… найти способ выбраться из этого беспорядка? И с чего он вообще должен был начать?       Но, как будто Бомгю почувствовал его беспокойство, вместо этого он начал говорить.       — Если ты не хочешь… или не можешь говорить, могу ли я просто… попытаться обобщить то, что знаю? И ты можешь добавить к этому потом подробности, если захочешь? — Ёнджун только кивнул. Честно говоря, услышать его несчастную историю о влюблённости в Тэхёна от Бомгю было бы не намного лучше, но, возможно, это было бы менее болезненно, чем говорить обо всём этом самому.       — Итак, насколько я понял, они начали встречаться, чтобы заставить Хёнджи ревновать. И они собирались делать это в течение месяца, а теперь в общем… Месяц закончился, они снова расстались, но у Ёнджунни появились чувства, и теперь… — Бомгю бросил сочувствующий взгляд на Ёнджуна, один раз похлопал его по бедру, затем залез в пластиковый пакет, который он нёс с собой все это время, вытаскивая пачку печенья с шоколадной крошкой. — Честно говоря, мне это кажется глупым. Зачем ему расставаться? Я думал, вы целовались и всё такое?       — Чего, подождите? Вы целовались? Типа… — Субин наклонил голову, глядя на Ёнджуна широко открытыми глазами. Он только вздохнул и взял одно из печенек, которые предлагал Бомгю.        — Да… — Он откусил. Не то чтобы Ёнджун был голоден, но прямо сейчас это печенье казалось ему спасением. Сладкий шоколад напоминал ему обо всех тех временах, когда он, Бомгю и Субин обнимались, смотрели фильмы или играли в игры и ели это печенье в трудные времена, когда один из них боролся с чем-либо. — Это действительно… странно. Всё это было странно, потому что… — Ёнджуну едва удалось составить предложение, его мысли сходили с ума. Как вообще начать? Как объяснить этот процесс влюблённости и осознания того, что ничего не получится, но всё равно сохранять надежду на то, что, возможно, это произойдёт?       — Потому что он вёл себя так, как будто был влюблён в тебя, Ёнджун. Конечно, это странно. Ты привык, что он твой парень, — сказал Бомгю, играя с пачкой печенья.       — Это всё стало казаться реальным, понимаете? — Теперь говорить стало легче. Его глаза уже не так сильно горели, но горло всё ещё было сухим. — Типа, даже наедине.       — Ты сказал, вы целовались? — осторожно спросил Субин. Ёнджун кивнул.       — На следующее утро после того, как он забрал меня от Мина. Это было так странно. Мы просто разговаривали и, я думаю, мы как бы снова сблизились друг с другом, и, ну, мы просто флиртовали, как всегда, на самом деле, а потом он посмотрел на меня и поцеловал. И, очевидно, мне это понравилось, потому что я пиздец люблю его, и он видел, что мне это нравилось, потому что я втянул его в это, и я знаю, что ему это нравилось, я полагаю. Но он извинился.        — Тогда, может быть, тебе стоило сказать ему, что это не проблема, потому что ты, знаешь ли, любишь его целовать? — Бомгю поднял брови. — Тип может он не знал, что тебе это нравится.        — Да ладно, он знал. Я буквально притянул его ближе, я…        — Ну, это выглядит типа, — Субин немного наклонился вперед, сморщив нос, — Что он не знал. Потому что он чёртов тупица.        — Субин, не говори так…       — Нет, Ёнджун, слушай сюда. — Он снова выпрямил спину. — Он тупой. Тэхён чертовски тупой. И я не могу поверить, что он просто оставил тебя вот так. Он поцеловал тебя? И ты, кажется, поцеловал его в ответ? И он ведёт себя так, как будто это несчастный случай или что-то в этом роде? Никто так не делает, если только ты не грёбанный тупица.       — Ты признался, в конце концов? — Ёнджун кивнул на вопрос Бомгю.        — Признался. Только что.       — И что он сказал?       — Что я и ожидал от него услышать. Что он не любит меня в ответ.       — Да блять, нет! Да ладно, он чёртов идиот! Окей, какого хуя ты всё время флиртуешь с кем-то, а потом целуешь его, а потом вдруг делаешь вид, будто у тебя нет к нему никаких чувств? Это не имеет смысла, Ёнджун. Нормальный мозг работает иначе. Так работает мозг ёбаной тупой сучки. Мозг того, у кого не осталось ни одной грёбаной мозговой клетки. — Субин громко хлопнул себя по бедру, словно заканчивая на этом свою речь. — Он тупой.       — Он не тупой, Субин…       — Нет, он тупой.       — Бин, отъебись. Я серьезно, я знаю, что это странно и бессмысленно, но каким-то образом я это понимаю. Да, мы флиртовали всё это время, и то, как он меня поцеловал, не казалось фальшивым, но… Может быть, этот поцелуй был его способом понять, что он меня не любит. Может быть, он должен был проверить это? Было ли это правильно? — И Бомгю, и Субин теперь молчали, глаза Субина были широко открыты в недоумении, и можно было увидеть, как клетки мозга медленно испаряются. Да, всё это не имело особого смысла, но Ёнджун хотел найти хоть какое-то объяснение.       — В таком случае, он мудак и должен был быть честным в своих чувствах и в том, как он ставит их под сомнение в первую очередь! Ты просто не целуешь кого-то, чтобы «попробовать», а если тебе это не нравится, ты не останавливаешься на этом без каких-либо объяснений. Ты не целуешь кого-то, только чтобы больше никогда об этом не говорить. Если только ты не мудак.        — Тэхён не мудак…       — О нет, он просто тупица, и я хочу дать по его миленькому лицу, — вздохнул Бомгю и похлопал, вернее, ударил Ёнджуна по плечу. — Я понимаю, что ты его любишь, но… я не знаю, всё, что он на самом деле делает — ранит и путает тебя. Может, вы двое просто не… — Бомгю остановился, его взгляд был пустым, и он вздохнул. — Я не хочу говорить тебе двигаться дальше, потому что это не так просто, но… ты должен попытаться.       — Я не хочу уходить от него. Блять, я так сильно его люблю.       — Я знаю, Джун. Я знаю.       Когда Бомгю, а затем Субин просто обняли его с обеих сторон, Ёнджуну снова захотелось заплакать, но в этот момент он был просто измотан, он устал, и даже очередная слеза слишком сильно напрягала бы его глаза. Так что он просто закрыл их, дав им отдохнуть, впитывая каждую частичку знакомого тепла двух своих самых лучших друзей.       Через полчаса и кучу печенья, Ёнджун, наконец, снова вернул голос, наслаждаясь успокаивающей близостью и медленно исчезающим солнечным светом в полной тишине.       — Откуда вы узнали? — Субин слегка подпрыгнул от внезапного вопроса, но Бомгю только поднял брови.       — Узнали что?       — Что вы мне нужны. — Последовала короткая тишина, затем ответил Бомгю.       — Ну, ты написал мне, что расскажешь ему. И я попросил тебя держать меня в курсе, и если ты не ответишь в течение часа, я приду. И когда я спамил тебя сообщениями, а ты ничего не ответил, наверное, мы запаниковали? Ну, Субин запаниковал, и мы пришли сюда. Я сказал ему, чтобы он уже шёл к тебе, пока я возьму немного, ну знаешь… нашего печенья, чтобы утешить… У меня также есть пиво на случай, если тебе понадобится…       — Нет, никакого пива… — фыркнул Ёнджун и покачал головой, когда Бомгю снова собирался потянуться за пластиковым пакетом. — Возможно, я уже выпил бутылку или две на этих выходных, я не… мне ничего не нужно. — Он почесал затылок, думая о своей идиотской попытке заглушить боль алкоголем, когда на самом деле у него дома было только дешёвое пиво, что закончилось тем, что он был слегка навеселе, но никоим образом не настолько пьяным, чтобы меньше страдать от боли. Вместо этого всё вокруг него просто вращалось сильнее, чем раньше, и он оставался с этим совершенно ужасным привкусом во рту. Может быть, на этой неделе он сможет найти что-нибудь получше.       — Я всё ещё задаюсь вопросом, почему вы оба пришли. Типа… Субин. Откуда ты знаешь?       — О, на самом деле… — Субин фыркнул. — Я и Гю тусовались, но он хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, и… я правда не могу просто оставить тебя в таком состоянии, верно? — Он изобразил извиняющуюся улыбку, и как бы Ёнджун ни хотел изобразить обиду, он действительно был просто рад, что Субин снова здесь.       — Ты всё ещё сердишься на меня? — Субин не ответил, только когда Бомгю бросил на него мрачный взгляд, он вздохнул.       — Я всё ещё злюсь, да, но… думаю, я могу накричать на тебя в другой раз. Я знаю, что мы нужны тебе прямо сейчас, Джун. Я хочу быть здесь ради тебя. Я всё ещё люблю тебя.       — Думаю, это действительно то, что мне сейчас нужно. — Ёнджун вздохнул, наблюдая, как темнота медленно окутывает лес и их личный маленький рай после того, как солнце полностью скрылось за деревьями. — Знание того, что меня любят.       Это мог быть такой сладкий момент. На улице, в их любимом месте, прижавшись друг к другу, согревшись, несмотря на прохладный октябрьский воздух, с печеньем и пивом, если бы они его хотели. Это могло бы быть так приятно.       Если бы не голос Тэхёна, всё ещё слабо эхом отдающийся в голове Ёнджуна. И он знал, как только снова окажется один в своей комнате, эта фраза будет проигрываться в его голове, как заезженная пластинка, снова и снова становясь всё громче и громче.       "Я не люблю тебя в этом смысле."