***
В жизни каждого из нас бывают такие дни, от которых голова идёт кругом и ты не знаешь, где Север, а где Юг. В такие моменты человек понимает, что жизнь непредсказуема и порой жестока, подкидывающая неприятные сюрпризы на каждом шагу. В таком положении оказалась чета Брагиных. К ним поступил срочный звонок из Склифа посреди ночи, из которого они узнали, что их начальница Павлова Ирина Алексеевна попала в серьезную аварию, да настолько, что костей было не собрать. По предварительной информации, полученной по телефону от Шейнмана, у нее был обнаружен компрессионный перелом позвоночника, который как известно, относится к ряду самых опасных. В таком случае происходит сдавливание одного или сразу нескольких позвонков, что приводит к разрыву костной ткани. Шейнман также попросил Марину приехать в Склиф, на всякий пожарный. Вдруг ему понадобится её помощь на операции. Перелом позвоночника — очень серьёзное повреждение, одно неверное движение и пациент мог остаться инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Ну, а Олег, как преданный муж, не мог позволить Марине поехать в Склиф в одиночку в пять утра, и попросился вместе с ней за компанию. Они уже и так долгое время провели порознь. Хватит, достаточно. Оставив Катюшу на попечение Людмиле, супруги на всех парах помчались в Склиф. К тому времени Шейнман уже забрал Павлову на операцию, и оставалось лишь сидеть и ждать. Томясь в мучительном ожидании, Марину окатило чувство дежавю. Такое ощущение, что она сама не так давно находилась в подобном положении, когда ее непутевый муж, решив вытащить боевой сняряд из пациента, на нём же и подорвался. В день их свадьбы, между прочим. Другого дня конечно же не нашлось. Она тогда рисковала остаться вдовой раньше времени, и провела свою первую брачную ночь в Склифе, рыдая белугой. Шейнман хоть и спас его, но Олег впал в продолжительную кому. Она потеряла счёт времени, сколько дней и ночей провела возле его больничного одра, тихо рыдая в подушку и проклиная всё на свете, в том числе и его порой необдуманные поступки. Ну зачем он туда полез, ещё и в день их свадьбы? Неужели нельзя было изменить своему геройскому комплексу, спасать всех и вся, и просто воздержаться от этого желания остаться в той чертовой операционной? Выбрать её в коем-то веке. Но нет, Брагин ведь всемогущий и каждая миссия для него выполнима. Он видимо ошибочно возомнил себя Джеймс Бондом, бросаясь грудью на амбразуру, и рискуя собой по поводу и без, когда на самом деле, это было не так. Марина как сейчас помнила тот взрыв, откинувший её назад мощной волной на пару метров. Что уж там говорить о нём? Тот стеклянный взгляд навсегда застыл у неё перед глазами, как и те слова, произнесенные им в изнеможенном состоянии, продолжали звучать в ушах:«Не плачь. Я тебя так люблю…»
Логика конечно же зашкаливала, потому что, если бы действительно любил, пришёл бы в ресторан вовремя, передав пациента другой, слегка запаздавшей смене. Ну Марина уже давно поняла, что его поступки не поддавались никакой логике, но это вовсе не означало, что он её не любил. Любил, как оказалось, специфическим образом.***
Пока Олег ждал новостей чуть ли не под дверью операционной, Марина решила размять ноги, и пройтись до кофейного автомата для приобретения крепкой чашечки кофе. Они толком не успели позавтракать, звонок поступил в пять утра — обычное дело для хирургов вставать ни свет ни заря для проведения той или иной операции. Только этот, поступивший к ним звонок, был несколько другого характера. Когда жизнь одного из них висела на волоске, счет шёл на минуты. А что, если они опоздали? Нет ничего ужаснее, чем осознание того, что жизнь дорогого тебе человека утекает сквозь пальцы, и только хирургам под силу вернуть его к жизни. Иногда, даже этого недостаточно. Хирурги не Боги, посему не всесильны, как многие ошибочно полагают. Добравшись до кофейного автомата, Марина заметила знакомый силуэт Нины Дубровской, видимо тоже желающей отведать крепкого кофе. — Нинка, привет, — поприветствовала Марина, положив руку на плечо подруги. — и тебя тоже вызвали, — предположила она, не зная всех нюансов. — Ой, Маринка, привет, — устало улыбнулась Нина, отчего сразу же стало ясно, что она уже долгое время находилась на смене. — Да нет, смена у меня. Ирину Федоровну решила подменить, чёрт меня дернул. Такой ужас. Знаешь, когда Павлову привезли всю окровавленную и израненную, я сперва глазам своим не поверила, — Нина ахнула, закрывая рот рукой. Ей вспомнился тот роковой день, когда на Салама упал огромный рекламный щит, и они, увы, не смогли его спасти. Немудрено, что именно в такие моменты, сумбурные мысли лезли к ней в голову. — Думаю, ну не может это быть наша Павлова. Никак не может. Она ведь всегда такая активная, через чур активная, — Нина тихо рассмеялась, а затем продолжила. — А здесь такое. Я до сих пор в себя прийти не могу, — перед глазами так и застыла эта каталка, на которой неподвижно лежала изувеченная Павлова. Нина до сих пор не пришла в себя, а ей ещё предстояло работать. Часа два, как минимум. И отпроситься пораньше не у кого, их начальница сейчас боролась за свою жизнь, а работа волновала её в последнюю очередь. Шейнман сразу же увез её в операционную, видно было, что его эта ситуация тоже очень глубоко затронула. — Знаешь, я никогда особо не любила Павлову, — начала Марина, вспоминая, как та её подсидела не так давно, во время занимаемой ею должности главврача. Она даже порывалась уйти, но её муж как всегда поступил по своему, пригласив её к ним в гости для налаживания личного контакта, что в свою очередь послужило началом налаживания их рабочих отношений, — но со временем между нами сложились хорошие рабочие отношения, я бы даже сказала, дружеские. Мне вот до сих пор не верится, что это произошло именно с ней. Сначала смерть Аленикова, теперь ещё и эта авария. Она ведь последнее время ходила сама не своя, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она причастна к его смерти. — Марина тяжко выдохнула и, опустив монетки в предназначенную щель, выбрала кофе на свой вкус, и принялась ждать свой заказ. Я очень хорошо представляю, что сейчас чувствует Кривицкий. Я сама не так давно находилась в подобном положении. — Ой, да, ты права. Я и не подумала, что это напомнит тебе о коме Михалыча. Вот же он тогда учудил с этим боевым снарядом. Я вообще не понимаю, как ты с ним живёшь. Это ж рехнуться можно. Я вот пожила с ним некоторое время, и прям заново тебя зауважала. У всех мужья как мужья, а у тебя, Брагин. — Нина звонко засмеялась. Хорошо, что им хоть как-то получилось разрядить эту напряженную обстановку. — Нинка, — Марина засмеялась, поддерживая с ней твердый зрительный контакт, — он такой, какой он есть, его не переделаешь. Я уже давно с этим смирилась и приняла его таким, какой он есть, — её рука автоматически и без задней мысли опустилась на плоский живот, что не укрылось от Нининого внимания. Так, что-то здесь не чисто, и она должна докопаться до истины. Неужели Маринка залетела? — Мариш, ты ничего мне не хочешь рассказать? — она взглядом указала на текущее положение её руки, продолжавшую лежать на животе, и здесь до Марины дошло — она ведь только что выдала себя с головой. Впрочем, незачем скрывать, Олег ведь уже в курсе. Марина лишь загадочно улыбнулась, и до Нины сразу же дошло, что к чему. — Ой, ли? — уточнила Дубровская, как тогда, три года назад, и тут же крепко её обняла. — Так получилось, — подтвердила Марина, продолжая заразительно улыбаться. — Прекрасно получилось, теперь не я одна являюсь ходячим пособием для старородящих, — шутливо обосновала она, не подразумевая под этим ничего такого. — А кто будет, знаете уже? — Да нет, срок ещё довольно маленький, — ответила Марина, а затем сделала глоток приобретенного кофе, который разлился приятным теплом по всему телу. — Когда успели то? Вроде бы только недавно помирились. — Нина слегка подмигнула, желая выяснить все детали. С того времени, как Марина с Ниной стали близкими подругами, они подробно делились деталями своей личной жизни друг с другом. — Помнишь, тот несчастный случай с Алениковым? — Нина лишь кивнула, прекрасно припоминая, как следователь допытывал их всех по очереди, но а потом, сжалившись, всё же отпустил домой. — Ну так вот, я тем вечером наведалась к Олегу в гости, он накормил меня пельменями, и я осталась у него на ночь. Как-то так. — Марина очень быстренько и живенько разложила всё по полочкам, без лишних подробностей. — Ну вы даете, господа Брагины. Как бы выразился Шейнман, я с вас просто фигею, — она засмеялась, подмигнула и, хотела добавить что-то ещё, как назойливый голос Фаины, донесшийся до ушей обеих женщин, прервал их текущий диалог. — Нина, почему приёмный пост пустует? У тебя ещё два часа как минимум до конца смены, — вот чёрт её дернул предложить подменить Ирину Федоровну, которая отпросилась, чтобы побыть с сыном и новоипеченной невесткой, которую уже перевели в палату для дальнейшей реабилитации. — Да иду я уже. Что, даже кофе нельзя выпить? — Нина слегка закатила глаза от настойчивости Фаины. Когда она уже успокоится, а? Она её конечно же любила и уважала, где-то там, очень глубоко в душе. — Ты его уже час, как пьешь. Живо возвращайся на свой пост. Раз уже вызвалась подменить Ирину Федоровну, — она процедила сквозь зубы, до сих пор считая, что та не подходила на эту должность, — будь добра довести начатую смену до конца. — Хорошо, сейчас иду, — Нина снова закатила глаза, а затем попрощавшись с Мариной, вернулась на свой временный пост. Марина, допив свой кофе, постояла ещё на месте минут пять, а затем отправилась на поиски мужа. Её смена начиналась в восемь, поэтому в запасе имелось, как минимум, несколько часов. Пойти поспать, что ли? Да нет, нужно уже дождаться новостей, а потом решать, что же делать дальше. В кармане брюк завибрировал телефон. Взяв его в руки, она внимательно посмотрела на экран, и увиденное там сообщение повергло её в легкий шок:Марин, я бы мог запросто заявить на твоего Брагина за рукоприкладство, но я не стану этого делать в силу моего нежного отношения к тебе.
И на кого ты только меня променяла?
Я бы мог дать тебе намного больше, чем он.
Наплачешься ты ещё с ним.
Подпись внизу гласила Слава Мартынов, и у неё появилось невыносимое желание запустить этим телефоном в стену, чтобы он разлетелся на мелкие кусочки. Кого он из себя возомнил? Думает, если большой начальник в Бурденко, то ему всё дозволено. Господи, зачем она вообще с ним связалась? Зачем согласилась на эту должность, ведь ясен перец, все дороги ведут в Склиф. Явно не пройденный этап.***
В столь взвинченном состоянии, Марина каким-то образом оказалась в стенах кабинета, который Олег когда-то занимал в должности зам зава. Пирогова там не наблюдалось, поэтому, воспользовавшись случаем, она решила побыть наедине и успокоиться после полученного сообщения. Войдя, вернее, влетев в так называемый лифт, она присела на диван, и томно выдохнула. — Ты чего на метле то? — до ушей донёсся знакомый и хрипловатый голос мужа, которого она сперва даже не заметила. — А ты что здесь делаешь? — Марина недоуменно на него посмотрела. Тот тон, который она использовала для обращения к нему, возможно свидетельствовал о том, что она не рада его видеть, но все было в точности да наоборот. Он единственный, кого она сейчас хотела бы видеть рядом. — Да вот, решил немного понастальгировать, — Олег лукаво прищурился и продолжил. — Судя по всему, у Павловой компрессионный перелом позвоночника, и ей, как ты понимаешь, потребуется долгая и длительная реабилитация. — он решил сразу же изложить всю суть сложившейся ситуации, потому что в этом случае, надо быть готовым ко всему. Надежда есть, небольшая но есть. Ей потребуется инвалидное кресло, без этого никак. Операция прошла успешно, но потребуется ещё одна, как минимум. В целом, Шейнман уверен, что она полностью восстановит свои двигательные функции, только конечно же не сразу. Так вот, я к чему это всё говорю, — он установил с женой твердый зрительный контакт и, убедившись, что она его внимательно слушает, продолжил — Ты бы смогла снова занять должность заведующей? Временно, конечно. Пока Павлова не восстановиться. К тому же у тебя уже имеется опыт в этой области, и какой-никакой заработанный авторитет среди коллег. — А самому слабо, да? — поинтересовалась Марина, которой меньше всего хотелось снова прибегнуть к руководящей должности. Довольно, в последний раз ей этого хватило с головой. — Ты тоже был зам завом не так давно. Может, тебе стоит попробовать себя в более ответственной должности? Ты не думал об этом? Вдобавок, я не хочу снова возращаться к этим постоянным нервотрепкам, и, как ты когда-то выразился, бумажки перекладывать, — она слегка подмигнула мужу, напомнив о некоторых нюансах из недалёкого прошлого. — Мне этого вот так, с головой хватило, — сетовала Марина, пытаясь доказать, что ей эта идея вовсе не улыбается. — А ты думаешь, я хочу? Но видимо, придется. — Олег широко улыбнулся и, выйдя из-за рабочего стола, сел рядом с ней и обнял за плечи. — Давай мы вернемся к этому разговору позже, когда всё более менее прояснится. — Ладно, уломала, — заявил он в своей Брагинской манере, как тогда, шесть лет назад в лифте, в процессе его заигрываний и флирта. А ведь такого рода поведение, было недопустимо в рамках платонического характера. Кого они вообще тогда пытались провести? Друзья из них абсолютно никакие. — Ты чего такая взвинченная то, а? — уже давно Олег не видел жену в таком состоянии. Это напомнило ему тот день четыре года назад, когда она оперировала с Куликовым и что-то пошло явно не по плану, и она влетела сюда тогда, точь-в-точь, как сейчас. Что-то здесь явно не чисто, и он должен выяснить, что именно. После их воссоединения они пообещали быть откровенными и честными друг перед другом, ничего не скрывать и вместе решать проблемы по мере их поступления. — Да Мартынов, зараза, настроение испортил, — ляпнула Марина не подумав, как это звучит со стороны. Олег конечно же расценил это по-своему. — Не понял, а он откуда здесь взялся? — Олег ведь ясно дал ему понять, чтобы он на пушечный выстрел не подходил к его жене. Видимо до некоторых туго доходит. Плохо объяснил, вероятно. — Да нет, — успокоила Марина, положив свою руку ему на плечо. — Он сообщение мне прислал, грозился заявить на тебя за рукоприкладство, но решил этого не делать. Я ведь говорила, чтобы ты не лез к нему, а то потом проблем не оберешься, — она уткнулась носом ему в грудь, и томно выдохнула. — Он что, издевается? Я его вообще не трогал, так, просто популярно объяснил, чтобы не смел больше к тебе приближаться, но до него явно не дошло. — Олег сжал кулаки до побеления костяшек, и они прям зачесались заехать по самодовольной физиономии этого неприятного типа, чтобы неповадно было. — Не бери в голову, Мариш. — рука легла ей на спину и нежно проскользнула вдоль всего позвоночника, вызвав при этом табун мурашек. — Он просто не желает признавать своё поражение. Я чувствовал себя подобным образом, когда видел тебя в компании различных хахалей, — прошлое снова давало о себе знать, но не разобравшись с ним, нельзя двигаться дальше. — Пусть побесится, ему полезно. — Олег лукаво прищурился, а затем чмокнул жену в уголок губ и задержался там на некоторое мгновение, которого хватило, чтобы невинный поцелуй превратился в более страстный, пылкий и обжигающий. Ловко пересадив Марину к себе на колени, Олег продолжил свои настойчивые действия. Их языки искусно сплелись вместе, заставляя мягкий стон вырваться наружу со стороны обоих партнеров. Если бы не настойчивый стук в дверь, неизвестно чем бы это всё закончилось. По неизвестной на то причине, у Марины внутри зародилось нехорошее предчувствие, которое она изначально списала на нервы и стресс. А стоило бы прислушаться.***
— Марин, ты здесь? — из-за закрытой двери донёсся знакомый голос Нины, сквозь который просачивались сильные волнительные нотки. — Мне очень нужно с тобой поговорить, — продолжала Нина а у самой всё внутри тряслось от текущей ситуации. Она не представляла, что будет с Мариной, когда она об этом узнает. — Михалыч с тобой? Мне необходимо поговорить с вами обоими, — ее голос приобретал более паническую форму. Марина, вмиг отпрянув от Олега, подошла к двери и дернула за ручку. — Да, я здесь. — ответила она, но взволнованный и бледный вид Нины ей совсем не понравился. Дубровская просто так не стала бы паниковать. — А что вообще стряслось, а, Нинок? — из-за спины выглянул широко улыбающийся Олег. В другой ситуации Нина бы с удовольствием оставила их наедине, но не в этой. Уж точно не в этой. — Пойдемте со мной, я вам всё на месте расскажу, — она указала рукой куда-то вдаль и быстрым шагом направилась именно туда. Через минут пять они уже находились в приемном отделении, но пациентка, лежащая на каталке, заставила их удивленно переглянуться и растерянно почесать затылок. Ибо на каталке лежала никто иная, как Людмила — няня Кати. Проблема состояла в том, что она находилась без сознания, а Катюши нигде не наблюдалось. За всеми бурными событиями этого утра, два часа пролетели незаметно. Стрелки часов показывали семь утра, а в это время Люда обычно выводила Катеньку на раннюю утреннюю прогулку, чтобы подышать свежим воздухом и зарядиться энергией на целый день. Но если она поступила в Склиф без сознания, то где тогда Катя? — Нин, а Катюша где? В ординаторской? — поинтересовалась Марина, пока Олег осматривал бессознательную Людмилу, и в процессе выяснил, что её, вероятно, вырубили с помощью клафилина. — В том то и дело, что нет, Марин, — слёзно проговорила Нина, понимая, что ей придётся рассказать Марине всё как есть. Как бы больно ей не было. — А где она тогда? — пыталась выяснить Марина, но потом поняла, что то плохое чувство, ранее зародившееся в груди, оказалось обоснованным. — Где Катя? Где моя дочь? — в сердцах закричала Марина, впадая в истерику прямо посреди приёмного отделения. В глазах резко потемнело и, покачнувшись на ногах, она упала в обморок. Олег едва успел подхватить жену на руки, перед тем как её голова коснулась пола, и уложил на свободную каталку, любезно предоставленную одной из медсестер. — Нинка, если это шутка такая, то не смешно. Вот вообще, — запричитал Олег не на шутку испугавшись за душевное состояние и здоровье жены, которая продолжала лежать на каталке без сознания. — Если бы, Михалыч, я сама в шоке. Люду обнаружили в парке без сознания, естественно сразу же вызвали Скорую, но в руке у неё была зажата вот эта записка, а рядом, видимо, любимая игрушка Кати. — Нина слёзно пояснила, и протянула ему эту злочастную записку вместе с плюшевым зайцем, — подаренный им ей совсем недавно, попутно замечая, как лицо Олега резко побледнело и стало больше походить на белую простыню. Ибо записка содержала в себе лишь одну единственную фразу:Ради моего и твоего счастья…